Заскрёбыш. Гл. 5

Пономарёв Майский
 
Фото из Интернета, но и это
вчерашний день, а в описываемое
время паромы на малых реках
были ещё примитивнее.
                Глава 5
                ГОЛОД НЕ ТЁТКА...


44-й и 45-й годы были для нашей семьи самыми тяжёлыми. Хлебный паёк был настолько мал, что его после отоваривания карточек в магазине дома  проглатывали сразу почти не разжёвывая. Я пытался растягивать удовольствие на весь день и отломив крохотный кусочек, остальное прятал под подушку. Если терпения хватало, то укладываясь спать откусывал от сбережённого маленькие кусочки и сосал их, как конфету, вкус которых смутно хранила память из прошлого, когда ещё отец был дома. Приварка у нас не было потому, что огородом заниматься было некому – все, кроме нас с сестрой Розой, работали за зарплату, которой хватало только на то, чтобы выкупить хлеб по карточкам. Мать работала на картофеле сушилке и могла там пожевать сырую, или ломтики сухой картошки, но вынести не могла – контроль был строгий. Иногда мне удавалось проникнуть к ним в цех и женщины-работницы угощали меня тёплыми прямо из печки ломтиками.

Приглядываясь к их работе, как они моют, а потом чистят ножами картошку, у меня впервые проснулась тяга к изобретательству. Дома я сколотил из досок ящик в виде усечённой пирамиды. Нашёл кусок жести, пробил его гвоздём по всей площади и обил им, выбранное из дров круглое полено. Первый недостаток выявился, когда я попытался закрепить валик в ящике. Проволокой
с концом, выгнутым в виде ручки, какие были на колодцах и раскалённом на костре, я проткнул стенку ящика. Но закрепить на проволоке валик не получилось. Требовалось другое решение, и я нашёл его довольно быстро. Отодрал жесть с валика, расколол его пополам и по всей длине нарезал ножом канавку диаметром меньше толщины проволоки. Проволоку отрубил длиной
от колена рукоятки немного больше размера ящика на высоте от меньшего основания, равной 2-м диаметрам валика (с запасом). Проткнул стенки ящика проволокой и придерживая рукой половинки валика попробовал поворачивать его за рукоятку. Система работала, но как соединить половинки валика и закрепить на них жестяную тёрку. Внутри ящика я не мог сбивать их гвоздями,
а о шурупах только слышал, или знал из книг, но в натуре их не видел. Поразмыслив я прибил один край жестянки к одной из половинок валика, уложил на проволоку внутри ящика, накрыл другой половинкой и обернул обе половинки жестяной тёркой. Долго мучился, пока удалось скрутками из другой мягкой проволоки достаточно плотно закрепить на рукоятке половинки валика, обёрнутые жестянкой.

Когда я принёс своё устройство в моечный цех картофеле сушилки, женщины
с интересом разглядывали его и разрешили взять для опыта несколько мытых картофелин, которые я и загрузил в ящик. Поворачивая рукоятку с разной скоростью я с волнением и нетерпением ждал результатов. Картофелины прыгали и перемещались в ящике по- разному в зависимости от скорости вращения валика. На некоторых из них начали появляться царапины и бороздки. Но уже через несколько минут картофелины перестали перемещаться, валик остановился, а проволока свободно крутилась внутри его.

Я вытряхнул картошку, подтянул плоскогубцами скрутки, снова загрузил картошку и начал вращать рукоятку более осторожно. Однако, через несколько минут всё повторилось и валик перестал вращаться. При этом оказалось, что царапины появились только на некоторых отдельных картофелинах. Я начал объяснять женщинам, что надо исправить – стенки ящика тоже оббить жестью-тёркой, а проволока внутри валика должна быть квадратной, а не круглой. Но женщины со смехом успокоили меня: - И хорошо, что не получилось, а то оставил бы нас и без очисток, которые пока не запрещают выносить. Такое заключение отбило у меня охоту усовершенствовать устройство, но пригодилось в дальнейшем и заставило задумываться о своевременности
и нужности всего нового.

Из книг мы знали о нищих и побирушках, но в наши края они не заходили потому, что  (слухом земля полнится) поживиться здесь было нечем. И до революции здесь жили бедно, а коллективизация окончательно разорила личные хозяйства. Но почему у нас – ребятишек сложилось такое негативное отношение к побирушкам я и до сих пор не пойму.  Мы могли реветь от голода, особенно зимой, лишённые природной подкормки, но заставить нас попросить в чужом доме кусок хлеба было не возможно. Помню единственный случай, когда мы с сестрой ходили по домам соседней деревни на Пасху. Но мы не считали себя побирушками потому, что мать убедила нас просто пойти поздравить людей с Праздником. Мы даже не произносили общеизвестное ХРИСТОС ВОСКРЕСИ, т.к. уже твёрдо знали, что бога нет, а просто говорили: -
Поздравляем с праздником и, принимая кусок муснмка*, шаньгу*, или варёное яйцо, – спасибо.

*Мусник – пирог без начинки
*Шаньга – ватрушка с картофельным пюре \местн.\

Однажды мать не выдержала наших голодных мучений и уговорила брата Владимира пойти в дальнюю деревню (за р. Молому – 12 км) попросить у людей – кто, что может. Паромная переправа работала не регулярно. Паром оказался на другой стороне реки, а докричаться паромщика не удалось. Ширина реки была небольшой и Владимир решил перебраться на другой берег по стальному канату, чтобы перегнать паром за матерью.

Паром представлял из себя плот, способный выдержать гружёную повозку
и несколько человек. На плоту была прочно закреплена П-образная стойка,
через которую пропущен канат. Перемещали плот, упираясь ногами в доски
и перебирая канат руками. Можно было попробовать перебраться вплавь,
но на голодный желудок и в незнакомом месте, где могли быть омуты и водовороты, решили, что безопаснее по канату. К несчастью канат оказался
в заусеницах и уже к середине реки ладони рук и подмышками у Владимира всё было ободрано до крови. Наконец он не выдержал, бросил канат и поплыл к парому. На доски плота он взобрался почти теряя сознание из последних сил. Он лежал долго – подниматься не хотелось, но увидел, как мать мечется на другом берегу и поднялся. Ему повезло – на плоту оказалась пара брезентовых страшно грязных, но почти целых рукавиц. Остальное, как говорится, дело техники – кнопку нажал и спина мокрая.

Обойдя все дома в деревне Поломки, почти с пустыми руками (несколько сырых картофелин, кусков суррогатного хлеба и жмыха) голодными вернулись домой. Мать заявила, что лучше подохнуть дома, но побираться она нам не позволит. Меня сейчас удивляет насколько целые массы людей могут быть не практичны. Была рыбалка, был лес из которого легко, без особого труда, но со смекалкой, можно было делать запасы не на один месяц. В конце-концов можно было вскопать несколько грядок и между делами вырастить картошку, капусту, огурцы, морковь, которые росли даже на наших бедных почвах без особого ухода. И пример был налицо – наши учителя обеспечивали себя овощами с огорода на всю зиму, а вот поди ж ты – не заведено, не принято.

Нашей семье помогло выжить (умер только старший брат, заразившись чахоткой в сапожной мастерской) то, что в память об отце, с которым они были дружны по работе в лесничестве, председатель сельсовета назначил мать заведующей и единственным работником на хлебопекарню, когда место освободилось. Тогда я узнал новое слово ПРИПЁК, не встречавшееся мне в книгах, но обеспечившее нашей семье возможность продержаться самые тяжёлые годы.

Вскоре старшая сестра Октябрина вышла замуж за лесника, и мы окончательно избавились от голодных спазмов в желудке – зять обеспечивал нас мясом и зимой, и летом. Жили они в самом большом доме деревни Марчёнки, до которой от нашего села было не больше 1 км. Мне приходилось иногда оставаться у них за няньку – старшие их дети Анатолий и Владимир были ещё малы, а племяннице Нине не было и года. Поэтому осенью я оказался на празднике, который устраивали ежегодно после уборки урожая.

Праздновали в доме у Октябрины, где свободно размещались по лавкам все жители деревни, которых после войны и осталось-то немного. Столы были уставлены снедью, немного уступающей довоенной. Удивительно, что при всей строгости людям удавалось запастись к празднику продуктами и даже наварить пива. Каждый принёс с собой всё самое лучшее, что удалось спрятать до времени от стариков и детей. В основном это была стряпня – мусники, пироги с разной начинкой, ватрушки, каша и солёные грибы. Но верхом всего было пиво. Подобного напитка я больше нигде и никогда не встречал – сладкое, ароматное и безумно хмельное. Тонкостей технологии его изготовления не знаю, но помню, что основными компонентами были солод и хмель.

Здесь я впервые познакомился с Алкоголем, который в последствие во многом определил мою судьбу. Но об этом подробно изложено в моих мемуарах
НА ПРОСТОРАХ СССР.

Воспользовавшись потерей бдительности выпивших родителей, которые от закусок перешли к песням и пляскам, мы с Витькой (Виктор – одноклассник
из деревни) выпили по две почти полные солдатские кружки пива и… больше
я уже ничего не помнил до следующего утра.
 
Только через несколько лет мать рассказала, как тащила меня домой по дороге с комьями замёрзшей грязи. От них и болели синяки по всему телу. На них я падал с размаху – моя худенькая низкорослая мать не всегда могла удержать меня на непослушных ногах.

Июль 2016 г.  ПЕИ

         Продолжение - http://www.proza.ru/2016/01/28/631