Александр Третий: история об изнасиловании
Маленькая драма для чтения
(Из серии «Страсть монархов и слуг»)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Александр Второй – российский император
Мария Дагмар – принцесса Датская, императрица Мария Федоровна, невеста цесаревича Николая Александровича, затем супруга Александра Третьего
Александр Александрович Романов – цесаревич, сын Александра Второго, затем император Александр Третий
Петр Андреевич Шувалов - главноуправляющий 3 отделением императорской канцелярии, шеф жандармов.
Илларион Воронцов-Дашков – граф, друг цесаревича Александра Александровича, сына Александра Второго
Константин Петрович Победоносцев – обер-прокурор Священного Синода при Александре Третьем.
Шпионы Шувалова в роли лакеев
Адъютант Александра Третьего
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена первая
1865 год. 12 апреля. Ночь. Франция, Ницца, вилла Бермон, резиденция русской императрицы Марии Александровны. Зимняя оранжерея подсвечена, из кущи диковинных растений и цветов выступают статуи обнаженных богинь. Рядом с маленьким мраморным купидоном в траурном одеянии стоит датская принцесса Дагмар, крепко прижав ладони к лицу.
Дагмар:
Все кончено,
И князя больше нет.
Красивого и молодого,
Желанного…
Померк мой свет!
(Откуда-то сверху раздаются душераздирающие крики женщины)
Императрица
Плачет,
Кричит,
Как раненая птица,
Утратившая душу,
Вместо которой
Только крик
В груди остался.
Душа же отлетела
Чтобы в последний раз
Облобызать все тело
Того, кто был вчера
Надеждою России,
Кого она в цари
К себе просила
Уж двадцать
С лишним лет!
Но – нет!
Судьба по-своему
Распорядилась…
Да уж какая там судьба!
Императрица же сама
Сплела
Несчастье своего ребенка,
Немецкие принцессы таковы –
С пеленок
Все они больны,
И это знает вся Европа,
Однако русские цари
Берут себе их в жены –
Паршивых и туберкулезных!
Там наверху чахотку
Изрыгает мать над трупом
Сына,
Еще одна гниет в столице,
Несчастная Екатерина,
Ольденбургская,
Да хорошо еще не здесь,
Не в Ницце,
И при этом – все приготовлены
В царицы!
Но тут сама природа
Помешала
Вливать отраву в кровь
Императоров России,
И сколько б принцы
Не просили
Просватать зачумленных,
Теперь пора настала
Оздоровить породу.
Да как за это взяться?
О, как же миссия трудна
Завлечь сначала одного,
Потом –другого - брата
Усопшего красавца,
Которому служаночка
Мещерская нужна
И он готов лишиться трона!
Как победить дурную страсть
Русских мальчишек,
Которые легко
Бросаются короной?
Загадка эта –
С отреченьем,
К которому прибегнуть
Здесь готовы
Наследники
Без всякого сомненья.
Что кроется за этим,
Кто направляет
Эти устремленья?
А не пора династию менять,
Уж коль она крадется вспять?
Загадка европейским
Королям!
Там будем вместе мы гадать,
Когда вернусь я после
Погребенья
В свою родную Данию скучать.
(Прислушивается. Шепчет):
Но кто-то в эти кущи
Спускается,
Оставив скорбные покои,
Так это… цесаревич!
В оранжерею входит Александр Александрович, младший брат усопшего наследника, прижимая платок к заплаканному лицу. Увидев вышедшую на свет Дагмар, бросается к ней.
Александр:
Там государыня кричит,
Нет сил
Мне больше находиться рядом.
Дагмар (гладя его по волосам, прижимая голову к своей груди):
Давайте здесь мы посидим,
Нам с вами надо отдышаться.
И дни, и ночи провели
У одра умирающего братца,
И сколько же ночей – одни…
Теперь пора расстаться!
Александр (растерянно):
Конечно, сколько ж мучить
Мы должны
Свои тела
И души?
Теперь есть две минуты,
Чтобы расстаться,
С мыслями собраться
С друзьями встретиться,
Всплакнуть и постараться
Волю взять в кулак!
Дагамар:
Да, это так,
Конечно, надобно собраться
И мне.
Я уезжаю…
Александр:
Ах, вся душа в огне,
И справлюсь ли – не знаю!
Дагмар:
Как я хотела бы помочь
Вашей душе
Нарушить ночь
И перебраться в утро,
Но корабль уж ждет меня,
Я отплываю в Данию,
Мой друг, к отцу!
Александр:
Постойте, разве
Все уже сговорено?
Вы – в дальний путь?
И государь, и государыня
Вас не отпустят!
Вы для них – живейшее
Воспоминанье
О Николае.
Дагмар:
Что делать, милый друг,
Меня уж дома ждут!
И не вдову, и не невесту,
Всего лишь – бедную
Принцессу
Без суженого!
Да, скорбной будет встреча…
Александр:
Тогда прощайте,
Милая Дагмар,
Пусть легкой будет
Ваша встреча
С любимой родиной,
au revoir!
(Уходит)
Сцена вторая.
Там же. В оранжерею спускается император Александр Второй. Подходит к Дагмар, берет ее голову и кладет к себе на грудь.
Александр Второй:
Принцесса, мне так жаль!
Не передать словами,
Как велика моя печаль,
Я чувствую вину пред вами…
Увы, надежды лучшие пропали
Но скорбь приносит и решенье-
Негоже пребывать в забвенье,
Должны мы жить,
И жить, надеюсь, будем
Вместе с вами!
Вот тут, в тиши, я вам скажу,
Что в вас спасенье вижу
Русского престола.
И вы понять меня должны,
Мы вас к Романовым
В семью принять опять готовы,
Да, удивитесь вы,
Ведь суженого больше нет,
Но есть другой, живой, здоровый,
Вам и ему престол Бог повелел
Сберечь,
Россия не должна скорбеть
Безмерно,
Подарим радость ей!
Дагмар (поднимает голову и внимательно смотрит в глаза императору):
О, государь,
Я понимаю вас,
Хотите вы моей помолвки
С Александром.
Не скрою – он мне мил,
Но вот сей час
Принц убежал к своей любимой,
Которая со свитой прибыла
В печальный час сюда.
Давайте будем откровенны,
Для девушки, такой, как я,
Не лучшее из положений –
Уничтожать влюбленные сердца!
По Ницце слух несется,
Что цесаревич
Умер от любви,
Но не ко мне, к другой принцессе,
Вы сами знаете – немецкой…
Король, отец мой,
Требует отъезда дочери своей
Домой,
Пусть положенье прояснится
Теперь у Александра
С известной вам княжной,
А уж тогда мы доберемся
И до протокола.
Хочу еще узнать:
Императрица нездорова?
Не нужен ли уход особый,
Особое же содержанье?
Быть может, ей в Италии
Остаться
Для излечения ее
Тяжелого недуга?
Александр Второй:
Принцесса, вы редко будете
Общаться,
Императрица переедет
В Петербурге в свой дворец,
Где хочет провести
Остаток дней в уединенье,
Она сказала нам:
Ее душа теперь
Навеки присоединилась
К сыну,
А нам, как понимаете,
Остались только тени…
Я думаю, что через год
Увидимся мы с вами снова,
Мне главное понять –
Согласны ль вы принять
Такое предложенье,
Которое я делаю
С моим огромнейшим почтеньем…
Дагмар:
Мой государь,
Даю свое согласье,
Но до поры
Его не оглашайте,
Понять мы все должны
И Александра,
Он может все решить…
Александр Второй:
Иль сердце всем разбить?
Но не в сердцах ведь дело –
Власть передать кому
Я должен?
Ведь вы не знаете еще,
Что младший сын наш –
Алексей –
Вослед за братьями
Пошел в кусты с неровней,
Всего лишь – с дочерью поэта,
Фрейлиной Жуковской,
Он тайный брак с ней заключил,
И там уже есть сын…
Конечно, этот брак
Расторгнут,
В отместку же он также
Пригрозил отречься
От престола
И убывает далеко от дома
Бродить по свету…
Вот тайный бунт
В семействе царском.
Какой пример
Простому люду
Мы подаем,
Помазанники божьи?
Как правильно сказал
Министр Валуев,
Что снизу сгнил наш Дом,
И только блеск вверху все знают!
Сударыня, ведь это
Добрый случай,
Что удалось нам с вами
Говорить вот в этих кущах,
Где нам свидетели –
Цветы да камни!
Но видит Бог – какое
Будет горе,
Коль народ
Узнает, какая чехарда
Царит в покоях
Зимнего дворца!
Где цесаревичи бросаются
Престолом,
Будто табуреткой,
Позор, коли узнают,
Кто правит на Руси святой
Народом!
Да, в семействе нашем
Кутерьма,
И вы тому свидетель,
И вы, Дагмар, лишь вы одна
Помочь нам можете,
Чтоб над Россией
Не разразилась
Худшая беда!
Медленно провожает принцессу к выходу, взяв ее бережно под руку.
Сцена третья
Александр Второй возвращается в оранжерею. Из темноты выходит главноуправляющий 3 отделением императорской канцелярии, шеф жандармов, Петр Андреевич Шувалов. Кланяется императору.
Александр Второй:
Что слышали, как на духу
Мне говорите, генерал,
Реальна ли моя надежда
На новую помолвку
Принцессы датской
С Александром?
Шувалов:
Все говорю, как на духу:
Принцесса вам
Не солгала,
Она
Готова к браку с Александром,
Хотя едва ли рана заживет
От горького сознанья,
Что цесаревичи любили
Не ее!
Александр Второй:
И это значит – что?
Шувалов:
Да, думаю, что ничего
Не значат
Девичьи терзанья,
Добьется своего,
А под венцом забудет
Все обиды,
Она девица сильная,
Полна амбиций…
Александр Второй:
Ну это ничего,
А главное – здорова!
Я не намерен больше
Рисковать
И подбирать
Больных невест
По белу свету.
А русских девушек
Не подпущу к венцу,
Вы знаете же - царский брак,
Что бабье коромысло,
Один конец которого в Европе,
Другой – в России,
А политические ведра
На двух концах –
Хороший равновес
Для нас для всех,
Кто правит этим миром.
Как жаль, что мои дети
Живут с закрытыми глазами,
Все грезят о любви,
Не подставляют плечи
Под этот равновес,
Спасительный для всех.
Шувалов:
Да, русские девицы за бортом!
Александр Второй:
Граф, вы можете понять,
Что есть одно условие,
Которое позволит нам принять
На трон кого-то из своих
Девиц,
И даже не аристократку!
Одно условие:
Да, это деньги!
Когда наши вложенья
Хотя б в одну страну в Европе
Достигнут тех размеров,
Что сделают зависимой-
Хотя б одну страну – большую,
От Российских денег,
Когда мы сможем безоглядно
Диктовать торговые условья
В общем…
Вы понимаете меня!
Шувалов:
О, да!
Страна сейчас в большом
Стесненье –
Крестьянское освобожденье
Нам стоит капиталов…
Александр Второй:
Да и терпенья.
Мне все грозят аристократы
Исподтишка,
Они подзуживают чернь,
А та и рада
Подбросить бомбу,
Императору
За то, что дал народу
Волю.
А воли оказалось мало-
В придачу захотелось капиталов.
Шувалов:
Да так всегда –
Дай каторжнику волю,
Сними капкан,
Он сразу сунет руку
В твой карман!
Александр Второй:
Чтоб не забыть мне,
Петр Андреич,
Что у тебя в твоем подвале?
Такой донос мне на тебя
Нарисовали…
Жена твоя с штундистами шалит,
В том подземелье сходки
Собирает,
И Библию не так читает,
Потом и жалобы строчит,
Все каторжан освободить
Мечтает,
Которые за «веру» пострадали!
В твоем же доме заговор
Царит?
Шувалов:
Да знаю я, кто написал донос –
Министр Валуев,
Вот кому неймется!
Все ищет гниль
В особняках аристократов,
И неустанно пишет фолианты
О тщете русской жизни.
Я ж ловлю злодеев,
А жена
Мне родила на днях
Сынка – Андрея.
Какие там подвалы,
Подземелья,
Прикована она
К кормилице и к люльке!
Александр Второй:
Ну ладно. Ты сейчас
Пошли своих людей
За цесаревичем,
Пусть проследят,
Послушают,
О чем там говорят,
И донесут.
Доклада преподробнейшего
Жду!
Оба уходят.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена первая.
12 апреля 1865 года. Ночь. Ницца. Вилла одного из русских аристократов. В гостиной, двери и окна которой распахнуты, в креслах расположились цесаревич Александр Александрович и его близкий друг граф Илларион Воронцов-Дашков. Входит лакей с подносом, на котором хрустальный графин с красным вином и бокалы.
Александр:
Ты нового слугу привез?
Какой-то странный,
Его бы хоть сейчас –
Во фрунт!
Воронцов-Дашков:
Да брось,
Наверное, матрос
Переодетый,
Таких тут много –
Ты знаешь,
Завтра отплываем
С гробом,
Лакеи все наденут
Строгую
«Ливрею»
Бушлатом называется…
Александр:
Сейчас я попрощался
С той, которая,
Возможно,
Причиной
Стала
Безвременной кончины
Николая,
А также моего
Нежданного
Предназначенья
Быть цесаревичем.
Воронцов-Дашков:
Дагмар уехала?
Александр:
Да, уезжает
В Данию,
К отцу.
Но, знаешь,
Что-то мне
Подсказывает –
Ненадолго,
Наш император
Замысливает против меня
Мне нежеланный брак.
Сегодня мой папа
Мне объявил,
Что он желает видеть
Дагмар своей невесткой,
А я – кандидатура жениха!
Ну почему я не свободен
И не могу жениться просто,
На той, которую люблю
И без которой не могу
Я дней прожить,
Которые без чувств моих
К княгине
Все были бы похожи,
Как в могиле!
Мещерский выкрал письма,
Которые писал к Марии я –
Ты представляешь,
Какова свинья
Сей князь, порочный содомит.
Конечно, был скандал,
Маман читала мне мораль.
Потом защитницею
Нравственных устоев
Предстала – кто б ты думал?
Тизенгаузен Екатерина,
Та заявила,
Что Мария
Просто бегает за мной!
Воронцов-Дашков:
Уж кто, а Тизенгаузен –
Всегда тихоня
Сурового монашеского кроя,
Вдруг – распустить язык?
К чему бы это?
Сама всю жизнь несет порок
Под скромным одеяньем,
Родив бастарда,
И спрятавшись за положеньем
Элизы - мамы
И именем фельдмаршала
Кутузова.
С чего такое просветленье
В испорченной душе?
Александр:
И сам не знаю.
Сегодня во дворце
Кто только что не затевает –
Не знаешь, от кого
Чего и ожидать…
Отца же ненавидит знать
За то, что стал
Освободителем крестьян,
И воду мутят тут и там.
И как всем этим управлять?
Воронцов-Дашков:
Так, может быть,
И не в Мещерской дело?
Тяжелое сомнение
Тебя вдруг одолело,
Когда увидел мертвым
Брата
И понял – его ты тяжесть
Понесешь когда-то,
А есть ли силы?
Скажу тебе –
Здесь – в тишине –
(Смотрит внимательно на прислушивающегося лакея и снова кидает в него бокалом, наполненным вином, оно, как кровь, растекается по белоснежной ливрее слуги, кричит ему):
Иль ты уйдешь,
Иль я тебя убью!
(Лакей выскальзывает за дверь. Воронцов-Дашков продолжает):
Так вот, мой друг,
Мне кажется теперь,
Когда парламенты
Кругом в Европе,
Что только для России
Производят там невест-
Каких угодно,
Всех не перечесть.
Но посуди ты сам –
Зачем же нам
Нести сей европейский крест
И - главное –
Осуществлять совокупленье
Для рожденья
Наследников престола?
Ты знаешь,
Это как-то даже… нездорово!
Пора бы научиться
Делать государей,
Правителей
Из прочной стали,
Из золота,
Из бриллиантов,
Хоть из чего,
Да насовав достаточно
Талантов
Править и повелевать,
И чтобы был при сем
Избыточно здоров!
Александр:
Ах, друг мой,
Колдовство ты предлагаешь,
А это – ересь…
Воронцов-Дашков:
Конечно,
Но тогда б
К тебе в постель не лезли
Горбуньи,
Иль Фике
В парше!
Александр:
Вот не пойму:
Святое что-то есть
В тебе?
Воронцов-Дашков:
Есть, это дружба
И любовь к напиткам
Редким!
Александр:
Илларион, послушай,
Ты мне друг,
Оставим разговор о власти,
Я помощи твоей прошу.
Воронцов-Дашков:
Да чем помочь тебе могу?
Александр:
Молю,
Женись ты на Мещерской,
Прошу тебя
Как друга,
Отплачу.
Воронцов-Дашков:
Вот это предложенье!
И что мы будем делать с нею?
Жить в разных странах,
Так я понимаю?
Александр:
Да… наверное,
Но буду рядом с Машей я,
Совсем – ты ж понимаешь?
А если я ее не выдам замуж-
За тебя,
Она уйдет сама
К кому-нибудь,
Кого предложат ей в мужья,
Уже меня предупредила,
Что соискатель есть,
Как это перенесть?
Воронцов-Дашков:
Друг мой, конечно,
Я могу помочь,
Но не в одну же эту ночь…
Александр:
А было б хорошо
Вот прямо в этот час
Зайти в часовню
И узаконить
Вас с Марией,
Как стал бы я спокоен!
Воронцов-Дашков, заметив, как замер с подносом в руках уже другой лакей, но с такой же выправкой матроса, швыряет и в него бокал с вином и кричит разгневанно:
Пошел отсюда вон,
Соглядатай,
Тебе, я вижу,
Головы не жаль!
Убью!
Лакей в страхе убегает, вытирая обрызганное вином лицо.
Александр:
Ты что?
Воронцов-Дашков:
Так, может, показалось…
Шпионов здесь полно,
Сам знаешь!
Тебе я соболезную,
Мой друг,
Попал ты в тот волшебный круг,
Который воспевал
Покойный наш поэт,
Которого обожала моя мать.
Я много раз об этом думал.
Как это он писал
В «Руслане и Людмиле»:
У Лукоморья дуб зеленый
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом;
Идет направо — песнь заводит,
Налево — сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою Ягой
Идет, бредет сама собой;
Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русской дух... там Русью пахнет!
И там я был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил.
Александр (встряхивая головой от дремы):
Стихами Пушкина заговорил –
К чему бы?
Воронцов-Дашков:
А вот к тому,
Что думаю, мой друг,
На той цепи сидел не кот!
Александр (зевая):
Кто ж?
Декабристы?
Воронцов-Дашков:
Смотри-ка, еще мыслишь!
На той цепи сидел под дубом
Пушкин!
Он про себя нам говорил,
А мы не поняли.
Твой дед его прикованным
Держал,
При этом, кажется, не обижал,
Но дальше Петербурга не пускал!
И я вот думаю –
А почему он не сбежал?
Ведь мог бы!
Александр:
Да, Пушкин так хотел свободы!
Но он женился по любви, прости!
А разве это не свобода?
Она была ему дана!
Воронцов-Дашков:
Конечно, и прожил в любви
С красивейшею женщиной
России пять лет!
Два года как она скончалась,
Ты же знаешь.
Но как?
Я слышал, что с минуты смерти
Поэта
Лишь грезами она жила
И умерла, уверенной,
Что Пушкин жив –
Вот опиум, чего уж больше надо,
Когда разбито сердце!
Курила столько лет
И столько лет терпела!
В России нужно умереть,
Чтобы любить,
А ты не знал?
Там Николай в гробу лежит,
Спина вдруг заболела – умер!
А, знаешь, почему спина
Болит и даже умерщвляет?
Когда ее никто вам больше не целует!
Александр:
Какие страшные слова
Ты говоришь мне, друг!
И я их понимаю,
И только думаю теперь,
Как избежать немыслимых потерь,
Женившись на любимой.
Илларион, хочу я отказаться
От женитьбы на Дагмар,
Которую я не могу любить
И не хочу!
Может, пришла пора
Мне честным и свободным быть
И отказаться от престола?
Я не хочу другой жены
Кроме Мещерской!
Воронцов-Дашков:
Про Пушкина ты не дослушал,
Александр.
Александр:
А что там Пушкин?
Воронцов-Дашков:
Он не сбежал!
Вот в чем вся суть.
Он, сидя на цепи, писал,
Он Родину любил,
Россию,
А ведь и титул не имел,
И деньги стороной его бежали,
Красавицу-жену мерзавцы
Отнимали…
Все претерпел!
А… в общем – лучше бы они сбежали!
Александр:
Ты намекаешь мне…
Воронцов-Дашков:
Ах, оставь мечты,
Свободный ветер не для нас –
Во всех дверях и окнах,
Великий князь, вас стерегут
С сетями золотыми.
С Мещерской все решится-
Уверяю,
А уж светает – в путь пора,
Фрегат в порту ждет тела
Не успевшего помазаться у неба!
Он помогает Александру подняться с кресла и провожает его к двери, где наследника подхватывают невидимые руки царских слуг.
Сцена вторая
В одну из распахнутых дверей осторожно входит граф Шувалов.
Воронцов-Дашков:
Всесильный сыск
Пожаловал ко мне.
Давно маячили в окне,
Что ж не зашли?
Мы были б рады
Обсудить
В большой политике преграды,
Граф…
Шувалов:
Зачем же было колотить
Бокалы
О сыскарей его величества?
Но перейдемте к делу.
Ваш шаг к женитьбе
На Мещерской –
Шаг к эшафоту,
Император не допустит
Этих шуток над собою.
Воронцов-Дашков:
И мне уж воли нет жениться,
На ком хочу?
У вас другая есть девица,
Я погляжу?
Шувалов:
Сначала о делах.
В Крыму, в Алупке,
Дворец в ужасном запустенье,
Который канцлер Воронцов
Построил для гордости
Российской,
А вы забыли долг наследника
Великого вельможи,
Вам лишь бы пить,
С наследником шалить,
На что это похоже?
Так вот – хозяйкой
Во дворец поедет
Шувалова Елизавета!
Воронцов-Дашков:
Но это же насилие-
Заметьте…
Шувалов:
Прошу мне не перечить!
Из Ниццы вон немедля,
Коль не хотите обвиненным
Быть в измене!
Воронцов-Дашков (смеется)
Да видит Бог –
Я рад такому предложенью,
Вы понимаете, что в нем –
Мое спасенье,
Подале от Мещерской,
И пусть в Алупку едет
Ваша протеже,
Она - племянница
Вам,
Иль что-то в этом роде?
Какая разница,
Граф, нам,
Кто наведет порядок во дворце?
Наследство у меня безмерно,
Вы знаете,
В каких дворцах порознь
Мы будем жить-
Неважно.
По вашему приказу уезжаю
Я сейчас же!
Шувалов:
А куда же?
Воронцов-Дашков:
Да в Петербург же,
Под венец!
Шувалов:
Ай молодец!
Сцена третья
Вилла императрицы Марии Александровны. Оранжерея. В тени стоят император Александр Второй и Шувалов.
Александр Второй:
И много там наговорили
Наследник и его дружок?
Шувалов (тихо):
Одно-то хорошо –
Свидетелей всех устранили
Заранее,
А то бы ересь эту понесли
По всей Европе
Журналисты!
Александр Второй:
О чем был разговор,
Да говори ты!
Шувалов (вздыхая, очень тихо):
О женитьбе на Мещерской
Просил
Ваш сын
Иллариона Воронцова,
Поскольку боится
Потерять девицу…
А Воронцов согласен был,
Судил
О радости неравных браков,
О колдовстве
При получении младенцев
Венценосных,
О том, как делают
В Европе
Принцесс для русского престола…
Александр Второй:
Довольно!
Для виселицы даже
Многовато!
Шувалов:
Да, наболтал
Уж
Потомок главного
Масона,
И с именем его…
Александр Второй:
Илларион,
Потомок Воронцовых,
Вот ведь шельмец,
Ну, и куда его?
Шувалов:
Под венец!
Александр Второй:
С Мещерской?
Это же скандал!
Шувалов:
Нет, другая
Кандидатка есть –
Шувалова Елизавета…
Александр Второй:
Его… сестра?
Шувалов:
Четвероюродная,
Внучка Михаила Воронцова
И Елизаветы Ксаверьевны,
Но тут, уж вы, ваше величество,
Поверьте,
Сомнительно родство…
Однако им наследство
Общее дано,
Соединить придется,
Приумножить,
Крым, знаете,
Нуждается в уходе!
Александр Второй:
Отличный ход,
И так уж кстати!
Мещерскую ж на высылку
Готовьте!
А Воронцова-Дашкова-
Галопом в Туркестан,
Пусть повоюет,
Чтоб не мешался
Под ногами нам,
Потом уж женим,
Ишь, размечтались –
О наследниках из стали,
Ну я им, болтуны!
Шувалов:
Про Туркестан – идея хороша,
Но про Мещерскую -
Не стал бы я рубить
С плеча…
Мы сделаем иначе.
Европа и Россия
Уже на днях
Получит в руки письма
О том, как влюблены
Дагмар и Александр,
Как их соединило горе
Погибели наследника,
Который их благословил…
Александр Второй:
Но кто напишет
Эти пасторали?
Мещерский-то
Такие письма притащил –
Гортензии на вилле
Вся завяли,
Когда с императрицей
Мы читали!
Шувалов:
Ваше величество –
В Европе столько
Разных журналистов!
Они вам подлинники
Принесут любые,
Здесь нам – не там,
В России!
Александр Второй:
Но тогда вопрос
С Мещерской
Решится сам собой!
Кто выдержит
Признания в любви
Сопернице?
Шувалов:
Вот так
Мы обойдемся
Без скандала,
И сразу успокоится
Дагмара,
И скоро будет
Праздник в Петербурге,
Как только скорбь
Уляжется туда,
Где ей уже открыто
Место!
Ваше величество –
У Александра есть
Невеста!
Всего-то – три-четыре
Росчерка пера
Небрежных!
Александр Второй:
Тобой доволен я,
А Воронцова – на войну,
Прямо с утра
Пусть отправляется,
И никаких попоек
С милыми друзьями
На прощанье!
Иначе – каземат!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сцена первая
Лето 1868 года. Август. Аничков дворец. Сегодня здесь небольшой прием – новорожденному сыну наследника престола Николаю Александровичу исполнилось три месяца. В креслах – великая княгиня Мария Федоровна (Дагмар) с младенцем на руках, и ее супруг, великий князь Александр Александрович. Среди гостей – вернувшийся с войны в Туркестане Илларион Воронцов-Дашков. Он с большим значением поглядывает на великого князя, который порывается встать со своего кресла и удалиться на какое-то время, но Мария Федоровна незаметным жестом останавливает его. Наконец, Александр порывисто встает, целует руку жене, прикасается губами ко лбу младенца, кланяется гостям и удаляется, жестом приказывая Воронцову-Дашкову следовать за ним. Друзья заходят в дворцовую оранжерею, заполненную редкими растениями и пряными запахами. Здесь жарко, и они расстегивают мундиры, присаживаясь в кресла среди ярко зеленеющих деревьев.
Александр:
Этот дворец
В моем распоряженье
Уж много месяцев,
А я все не привыкну
К дару любимого папа,
Который укрепил такой стеной
Убежище свое
От террористов,
Что и не знаю,
Чей Аничков на самом деле.
Хотя отдельно жить с Дагмар
Удобно нам за этой крепкой дверью…
Но, вижу я, тебя
Терзает нетерпенье,
Так что случилось, говори,
Здоровы ли
Супруга, сын?
Воронцов-Дашков:
Все слава Богу!
Но у меня к тебе
Неважное посланье
От Жуковской…
(Александр опускает голову, тихо произносит):
Говори!
Воронцов-Дашков:
Марии больше нет,
Скончалась родами
На следующий день,
Произведя на свет
Младенца, сына…
Александр (угрюмо)
Я эту весть
Уж получил –
Вово Мещерский,
Как обычно,
Первый притащил
Ужасное посланье…
И как теперь отец
Невинного младенца,
С кем мальчик?
Воронцов-Дашков:
Все говорят,
Демидов безутешен!
Он будто бы
Сошел с ума,
Бежал из замка,
Из Довиля,
Ужасно пьет
И все распродает,
Дворец и виллу,
И конюшни,
Которым нет цены,
Одетый в мятые костюмы
Вместо фраков,
Небритый,
Бродит по Парижу
И деньги бедным раздает!
Александр:
Похоже более на покаянье…
Но все ж - ребенок жив?
В каком он состоянье?
Воронцов-Дашков:
Ребенок жив,
Красивый мальчик,
Теперь у нянек на руках,
А какова будет судьба –
Не знаю,
Но он – Демидов!
Ну не поднимется ж рука
Отца
Лишить себя наследника,
Да и по срокам
Все сходится-
В Париже
Вы виделись
С Марией
В мае,
Когда в царя там
Бомбами кидали,
А родила она вот только,
В августе,
Но осенью же
Вы там не бывали?
Александр (нервно)
Не надо лишних слов,
Илларион,
Ты обещай мне,
Друг мой верный,
Что никогда не
Обойдешь вниманием
Демидова …
А как его назвали?
Воронцов-Дашков:
Элимом, хотела так
Мария –
В честь своего отца…
Александр:
Элимом…
С древнееврейского – немым!
Воронцов-Дашков:
Какое многозначительное имя…
Жуковская просила
Передать,
Что перед смертью
Мария поклялась
В любви, но только вам,
Великий князь,
Демидова ж
Благодарила
В оставленном письме,
Как будто знала,
Что умрет!
Александр (крепко прижимая ладони к лицу):
Илларион, не надо,
Это тяжело,
Я виноват
И каюсь,
Не надо было начинать -
Царям любить запрещено,
Теперь я это
Точно знаю,
Отец был прав,
Когда жестоко прерывал
Он нашу с Машей связь.
Но ребенок!
Малыш ни в чем не виноват,
А будет ли любить его Демидов?
Тебе я поручаю следить
За каждым днем и даже часом
Этого младенца.
А если вдруг умрет отец
Иль женится (а женится, конечно)
Ребенок этот должен быть
Усыновлен,
Кем – я скажу тебе потом…
Воронцов-Дашков:
Но Александр,
А это не излишне?
Ведь он – Демидов!
Твой отец дал
Баснословное богатство
Мещерской,
Как и Шернваль Авроре,
Ее теперешней
Свекрови,
Твой дед…
Александр:
Нет, нет,
Я знаю, если говорю.
Усыновление – еще не все.
Элима спрячешь под свое
Крыло,
Когда родится дочка
У тебя,
Ты обручи их,
А потом поженишь.
Так он войдет в твою семью,
Ну а с наследством –
Это наше дело,
Решу я сам,
Какую часть Демидовым
Отдам!
Воронцов-Дашков:
Но Александр!
Моя душа в смятенье!
Ты будто просишь
У покойницы прощенье.
За что? Есть что-то,
Я чего не знаю
И, как дурак, тут
Пред тобою распинаюсь
О горестях Демидова?
Но, кажется, я понимаю…
Александр:
На то ты друг мне верный,
Чтоб понять,
Какую тяжесть
Мне с души не снять,
И невозможно вымолить
Прощенья
У той, виновником
Чьей смерти стал!
Я сам, считай,
В проклятое замужество
Ее отдал!
Виной – моя больная страсть,
Не утолив которую,
Я мог совсем пропасть…
Отец все понял,
Когда увидел,
Что после
Бракосочетания с Дагмар
У нас творится.
Мы редко виделись,
А ночи…
Что ночи без любимой?
Это ад!
А я ведь обманул
Отца и мать,
Когда просил ускорить
Свадьбу на год.
Только потому,
Что мог поехать с императором
В Париж на выставку
О прошлом мае.
И встретиться с Марией!
А тут Дагмар занемогла,
Прикинулась беременной
На корабле,
Который в Данию нас вез
К ее семье.
Когда отец узнал-
Наследника не будет,
Кричал он о балах и
О прыжках в кадрилях,
Но, будучи сам искушен
В любовных утешеньях,
Решил использовать
Известное спасенье-
Мою безумную любовь.
Воронцов-Дашков:
Невероятное событье!
Так он тебя отправил лично
На свидание к Марии?
Александр:
Когда в Париже я ее увидел,
То обо всем забыл,
Уж для меня исчезли Дания,
Дагмар и все дворцовые
Приличья,
Остался лишь любви пожар.
К счастью, жена все в
Копенгагене лечилась
От ангины…
Воронцов-Дашков:
Так, значит, твой отец
Состряпал этот славный брак,
Как и твой дед, когда
Женил Шернваль:
На зависть всем мамашам
Петербурга
Богатства он Демидовых
Отдал
Авроре северной,
И кто бы мог подумать,
Что через тридцать лет
Они уйдут к Мещерской!
Но почему винишь себя?
Александр:
Но сделал это
Ради же меня
Наш государь,
Заботясь о наследниках
Престола!
И не хотел понять,
Что торг тут слишком
Дорогого стоит!
Аврора выторговала
Конституцию
Финляндии,
Дагмар – защиту Дании
От всех напастей
Под крылом России,
Я получил заветный дар
Любви,
Марии ж уготовлена была
Кончина!
Воронцов-Дашков:
Ты думаешь,
Ее там отравили?
Александр:
А кто теперь расскажет?
Свидетели, наверное,
Гниют в могилах,
Аврора вскоре убежала
На Север свой любимый,
Демидов вызван в Петербург…
Воронцов-Дашков:
Ну а младенца стерегут?
У нас ты знаешь сам –
На детские расправы
Скоры…
Александр:
Еще он не родился,
А подлец Демидов
В него уже стрелял!
В театре, в Вене,
Палил из пистолета в ложу,
Где была Мария
Уж на сносях.
Конечно, он хотел,
Чтобы ребенок
Вовсе бы на свет не появился!
Но просчитался…
Думаю, отец тут, в Петербурге,
С ним говорил,
И потому граф обо всем уже забыл
И с обирается жениться
И даже прах Марии,
Распорядился
Из Парижа перевезти в Тагил!
Воронцов-Дашков:
Сюда идут!
Исполню все,
Как ты велишь,
О, понял я тебя
Теперь,
Не беспокойся,
Все дела…
В оранжерею входит великая княгиня Мария Федоровна. Натянуто улыбаясь, она говорит, обращаясь к мужу:
Какое дело
Можно затевать в оранжерее?
Александр:
Цветов вам тут набрать,
Великая княгиня, дорогая,
И крепко-крепко вас обнять,
Не возражаете?
(Обнимает жену)
Вы разрешите с другом
Нам
В аллеях парка погулять
И подышать?
И никаких мы дел
Не станем затевать,
Я обещаю!
Мария Федоровна:
Букетик в спальне жду!
Илларион и Александр, кланяясь (вместе):
Adieu !
Все уходят.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сцена первая
1881 год. Апрель. Гатчинский дворец. В одной из комнат, заваленной полураспакованными картинами, недавно привезенными из Европы, сидит за письменным столом император Александр Третий. По комнате ходит его друг Воронцов-Дашков, рассматривая картины. В руках у него бокал белого крымского вина из Массандры.
Александр:
Илларион, присядь,
Ты не маячь
Перед глазами,
И не кружи мне голову.
Скажи-ка лучше,
Что говорят за
Этими стенами?
Воронцов-Дашков:
Все говорят – один живешь,
Как гатчинский затворник,
Монеты пальцем гнешь,
Мундир не носишь,
Любишь шаровары
И крут на быстрые расправы…
Александр:
Еще народ надеется –
Я пощажу цареубийц?
Воронцов-Дашков:
Да нет, все рады
Скорой смерти
Террористов
И даже беспокойство есть,
Что ты помилуешь
Их всех…
Александр:
Ну нет, послушаем,
Что скажет нам
Победоносцев.
(Кивает адъютанту):
Пусть войдет министр!
Входит обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев с папкой.
Победоносцев (открывает папку и вкрадчиво, тихо говорит):
Готов я сообщить,
Что пущена в ход мысль
В российском обществе
Об избавленьи осужденных
От смертной казни.
О, государь,
Я призываю вас
Не поддаваться
Сим лести голосам,
Мечтательности
Тех,
Кому события
Сих страшных дней
Лишь кажутся театром,
Мимолетным развлеченьем…
Александр:
Но, кажется, ведь публика
Всегда желает зрелищ,
Так почему же нынче
Так о них жалеет?
Победоносцев:
В толпе всегда
Есть проповедники
Бесчестия и зла,
Однако, вы, государь,
Доверьтесь мне:
Покойны будьте,
С такими предложеньями
Ко мне
Придти никто не смеет,
И шестерых преступников
Повесят
За это я ручаюсь.
Александр:
В глубокое смятение
Повергло страшное
Убийство
Весь управленья класс
Российский,
Страх
За судьбу династии
Сковал
Все мужество,
А кое-кто рассудок потерял.
Но приведение к присяге
Новому царю
Крестьянства – что впервые
В нашем государстве –
Упрочит веру в крепости
Престола,
И назначение правителем
Державы
Брата моего
На случай смерти императора
Победоносцев, Воронцов-Дашков и адъютант испуганно крестятся)
До совершеннолетья
Сына Николая
Отвергает
Кризис,
В котором мир подозревает
Российское
Престольное наследство.
А если и с Владимиром-
Беда
(снова все испуганно крестятся)
Мать цесаревича
Воспримет власть
И будет править
Регентшей.
Я думаю,
Указанная цепь
Наследия династии
Достаточно крепка,
Чтобы ее разрушить
В одночасье бомбой!
(Обращается ко всем):
Теперь покиньте
С князем нас,
Оставьте нас одних.
(Все, кроме Воронцова-Дашкова уходят).
Александр:
Как видишь, казнь
Пройдет
В назначенный ей срок,
И будет всем преступникам
Урок,
Как посягать на жизнь
Царя,
А ты не верил.
Воронцов-Дашков:
Но я
Хотел заметить –
Средь террористов-
Женщины,
Одна к тому ж –
Беременна!
Александр (задумчиво смотрит на одну из картин и машинально ломает пальцами золотую монету. Обращается к Воронцову-Дашкову):
Ты прав, беременная есть,
Она не будет казнена,
На каторгу пойдет,
Как лишь родит,
Ребенка же отнимут…
Воронцов-Дашков:
Послушай, Александр…
Александр:
Нет, ты послушай!
Иди сюда –
У этих толстых стен
Большие уши.
Убили у меня отца
Беда!
А, знаешь, сколько раз
Грозил меня он
Выгнать из дворца?
Тиранил равнодушьем мать,
Которую любил ребенком,
Потом довел до злой чахотки
И, уморив, не стал
Ждать окончанья траура-
На Долгорукой он женился!
Пополз в России слух:
На трон садится
Новая Екатерина!
Так кто же виноват
В шатании престола
Российского -
Да разве не преступная
Любовь царя?
И его реформы,
Которые пустили по миру
Крестьян и их хозяев,
И приготовили народ
К бунту и Смуте?
Неумного и злобного царя
Убила женщина,
Аристократка,
Хотя и не сама,
Но всем руководила
Бастардка рода
Разумовских!
Выходит – трон она спасла!
А я ее убью!
Воронцов-Дашков (застыв, остолбенело смотрит на императора. Медленно и очень тихо говорит):
Средств нет спасти?
Александр:
Мещерскую я много спас?
Уж такова судьба моя,
Погибель женщин – за меня!
Воронцов-Дашков (взволнованно):
Да нет, постой,
Повесь покойников,
Ну не за всех,
А за одну…
Вот будет маскарад!
Они ведь в колпаках
На эшафот взойдут
И лиц не видно будет!
Александр (ломает еще одну золотую монету):
Князь, вы обожаете
Театр?
В котором рады
Острым ощущеньям,
Ну что ж,
Я понимаю вас,
И эшафот достоин развлеченья!
На этом мы простимся,
Вот только
Допьем прекрасное вино,
Которое вы поставляете
Двору
Из солнечного Крыма,
Как вижу,
В Алупке
С массандровским подвалом
Винным
Достойно управляется
Супруга,
Которую, я вижу,
Верно выбрал
Для вас
Наш соглядатай
И злодей любовных приключений
Граф Шувалов!
(Оба смеются).
Александр:
О, чудные воспоминанья
Юности,
Где вы, Шувалов? Ау!
Не откликается, соглядатай!
Его послал я в Австрию, Италию,
С посланьем к королям
О том, что я в России император.
Ты знаешь, друг мой,
За его подметные заслуги
Мой отец
Его назначил дипломатом,
И он успешно провалил
Все миссии в Европе,
Он так России навредил,
Узнаешь – ужаснешься!
Приедет – я его уволю…
Прощай, мой друг,
Тебе всегда я рад
И пусть теперь созреет
В вотчине твоей
В Крыму
Отменный виноград!
Adieu !
Воронцов-Дашков встает, кланяется и выходит. Император встает, закуривает сигару, берет топор, выкатывает из-за обнаженной мраморной женской статуи чурбан и начинает колоть дрова и с грохотом кидать их в кучу посередине оранжереи.