Предисловие.
Наш папа Пётр Фёдорович Харланов.
Родился 18 августа 1926 года. Ветеран ВОВ и инвалид 2 группы.
Историк. Работал в школе. Был учителем начальных классов
и учителем истории. Закончил Томский гос. университет, исторический факультет
Я только недавно узнала. что он писал в молодости.
Отдал мне оставшиеся рукописи, мы сейчас набираем ему книгу.
И я решила здесь выставить его рассказы. Может они наивны.
Но это было время его молодости
1
Рабочий день директора совхоза Гурьяна Богдановича Бурьянова начинается с восьми часов утра. В одно и тоже мгновение, когда в репродукторах звучит последний шестой сигнал. Гурьян Богданович щелкает внутренним замком, мягко открывает дверь и входит в свой рабочий кабинет. Привычным движением руки щелкает кнопкой выключателя. Вспыхивает ровный матовый свет.
Бурьянов садится в мягкое кресло за письменный стол и просматривает документацию, которую приготовила секретарь-машинистка накануне.
Абсолютная тишина многочисленных кабинетов ни единым звуком не отвлекают его от работы. Только техничка тетя Маша изредка нарушит эту тишину: загремит своими “техническим инвентарем”, но это бывает очень редко.
К девяти часам Гурьян Богданович заканчивает просматривать бумаги.
К этому времени сходятся главные специалисты, бухгалтера. Стрекочет пишущая машинка, слышится хлопанье дверей, говор. И контора начинает жить обычным деловым и шумным днем. В десять часов подают сводку о ходе весенне-полевых работах и животноводства. В одиннадцать - Бурьянов мчится на голубой “Волге”
по отделениям.
2
Это строго установленный порядок, необходим ему как руководителю огромного многоотраслевого хозяйства. Он позволяет внести определенную слаженность,
Ритмичность и оперативность в рабочую деятельность совхоза.
И вдруг распорядок нарушается! И когда! Накануне первого мая! И кто бы вы думали, нарушил? Мебель! Да, да! Самая настоящая неодушевленная вещь- мебель!
…Гурьян Богданович возвращался из поездки по отделениям.
Весенние апрельские сумерки наступали медленно, но настойчиво, добавляя в алую окраску заката, серое марево западного небосвода.
Шофер, молодой энергичный парень, с черными густыми бровями, с вечным румянцем на щеках смуглого лица, вел ” Волгу” отлично! Машина плавно покачивалась на выбоинах дороги, кренилась на поворотах и, выбравшись на хорошую дорогу, мчалась с бешеной скоростью. Стрелка спидометра беспокойно вздрагивала, ползла по шкале мимо цифр 70,80,90…, словно невидимая, но сильная рука выжимала динамометр.
Директор был под впечатлением хороших дел на отделениях и что-то мурлыкал про себя. Шофер, зная привычки директора, не вступал с ним в разговор, а еще тщательнее следил за дорогой и аккуратнее вел машину.
3
Показалось село, в беспорядке разбросанное по обеим берегам небольшой, извилистой речушки. Сквозь сгущенную пелену наступающей ночи, приветливо сияли окна золотом электрического света. Машина въехала в село и помчалась по широкой улице.- Николай, заедем!, кивком головы указал он на здание интерната восьмилетней школы, которой утопал в объятьях густой акации и тополей, распускающих молодую лакированную листву.
Шофер круто взял влево и “Волга” въехала на школьный двор.
Директора встретил дежурный ученик с красной повязкой на руке и воспитатель.
Обходя комнаты, Гурьян Богданович всюду встречал любопытные, немного испуганные взгляды детей и безупречный порядок.
Чистота и уют комнат доставляли директора восхищаться.
- Хорошо!.. Хорошо!.. Молодцы!..
Хорошо-то, хорошо!- заговорил дежурный.
-Вот только обстановка у нас дедовских времен.
-Да?! Это почему?- удивленно спросил Бурьянов.
-Да очень просто,- продолжил дежурный,- Такие скамейки только у дедов наших в горницах стояли. А сейчас это музейная вещь, только в музеях можно встретить
4
Вот был у брата в Барнауле, он на заводе работает, вот там порядок! Комната на
четыре человека, в комнате шифоньер с зеркалом, круглый стол, стулья мягкие…
В общем, красота. Койки, никелированные с панцирными сетками…
Рассказ дежурного отравил настроение директора, и он поспешно покинул интернат. Но фраза “музейная вещь” не выходила из головы директора. Она торчала, как вбитый гвоздь и металась вместе с пульсом. Не успел Гурьян Богданович перешагнуть порог своего дома, как на него уставился огромными зеркальными глазищами умывальник, и перекосившись от яркого электрического света, спросил- А я, не дедовская вещь? Я музейная?
Да? Тяжелые, бархатные портьеры зашевелились и прошуршали- А мы, музейные вещи?... И так каждый предмет. Гурьян Богданович отказался от ужина. Попросил жену приготовить крепкий чай и ушел в кабинет работать, чтобы отвлечься от назойливой мысли.
Но работа не клеилась. Измученный и уставший он прилег на диван и уснул.
Спал Бурьянов плохо.
…Гурьян Богданович проводил совещание. Он говорил много и воодушевленно.
-Вчера, возвращаясь из отделения “Дальнее”, я посетил школьный интернат.
И то, что я там увидел, меня просто поразило.
5
Дети пятых-восьмых классов обыкновенную комнату освежили, словно клумбу цветов после дождя. Железная койка, которую мы с вами давно в утиль сдали, превращена в идеальную, безукоризненно заправленную постельную принадлежность. А мебель? Откровенно говоря, я боялся посмотреть в глаза детям. Мне было совестно. Отвернулись мы от детей, нашей смены. А зря.
Пора всю эту рухлядь, всю эту дедовскую утварь сдать в музей.
-Ваше мнение? Что вы предложите?
- Я предлагаю,-несколько сконфуженно продолжил директор,- передать мебель
Из своего кабинета в интернат.
И не успел закончить свою речь Гурьян Богданович, как вся мебель, словно она этого ожидала, зашевелилась и пошла из кабинета. А заместитель директора по хозяйственной части Соломон Маркович подхватил радиолу. Кто-то снял люстру и в одно мгновение кабинет стал пуст. Гурьян Богданович остался один посреди огромного кабинета. И его охватил страх.
6
…Гурьян Богданович проснулся. Холодный пот выступил на лице. Он дрожал словно в лихорадке. Быстро оделся, и вышел на улицу. Прохладный свежий воздух еще больше охладил его. Его бросило в озноб. Зубы часто задрожали и выстукивали противную дрожь.
Он бежал по пустынным улицам села. Кое-где слышалось ленивое тявканье собак, усердно исполняющих свои обязанности.
Гурьян Богданович зашел в контору. Тетя Маша только что пришла и принялась за уборку, и была удивлена ранним визитом директора. Дрожащими руками вставил ключ в замочную скважину…открыл дверь… включил свет… и только
Теперь ясно представил, что это был сон. С высоты потолка, разливая мягкий приятный свет ему улыбалась люстра. Вдоль стен стояли мягкие стулья без единой пылинки. Мягкие, в коричневом дермантине, диваны манили в свои прохладные объятья. На специальной подставке стояла радиола и готова по малейшему движению руки Бурьянова наполнить кабинет музыкой.
Гурьян Богданович сел в кресло и смотрел на часы, было без четверти шесть утра.
Он немного успокоился, но совсем освободиться от предчувствий кошмарного сновидения, никак не мог…
8 августа 1963 год Пётр Харланов