I.
Удивительно, что он все же не свихнулся, поскольку дальнейшее события очень способствовали умственному помешательству. Но оно не случилось - именно из-за отсутствия умственности или по другим подобным причинам. Новые события стремительно уволокли николашу в долгое безумие, которое затем стало совершенно неотличимым от гармонии. Нескладуха? Необязательно, - решил николаша. Впрочем, именно с гармонии все и начиналось - он много играл и говорил, а в перерывах изучал на экране именно гармони, лютни и другие музыкальные инструменты, слушая их звучание.
Информационно-техническую часть этого предприятия мужественно взял на себя Нефёдов. Это была адская и совершенно разнородная работа - придурошная идея, которую ему смело доверил николаша, требовала всего и сейчас. Поэтому уже вскоре спать Нефёдов почти перестал - он переписывался, созванивался, узнавал и договаривался с сотнями респондентов. Над замыслом николаши Нефёдов не уставал смеяться, если находил секунду, и находил очень смешные грани. Порой они вместе заходились от ехидного хохота с николашей, хотя тот много играл и бегал по Чистопрудному. С Нефёдовым ему приходилось быть постоянно на связи и, когда николаша купил зарядку для тамвсё, деньги закончились. Поэтому он все же заглянул к себе домой, взял стопку купюр, карточку и сразу же вернулся к Грибоедову.
И был бы николаша совсем без головы, то ничего бы не продумал. Наверное, какие-то ее атавизмы, скрещенные со спинным мозгом, все же оставались, да и Нефёдов был рядом. Кто кому теперь был учителем, сказать было невозможно и не нужно. Поэтому они вместе правильно высчитали дату - с конца августа в городе обострялись подготовки к праздникам, отъезды и приезды многих миллионов людей, подготовка детей к школе и многое другое. И середина последнего месяца лета была для их музыки крайним сроком. До нее оставалось около очень немного.
А то, что лето переваливало через экватор, чувствовалось по погоде - в холод и грозу николаша с ребятами перебирался в вестибюль метро, магазины, подземные переходы. Бытовые вопросы они также решали, проверяя стояки, газовые плиты и нравы обитателей квартир. Там они мылись, чистились и поддерживали свое человекообразное состояние. Со многими хозяевами они успели, познакомившись, подружиться.
А Трих и Шуга вослед за николашей очень полюбили театр: не то чтобы прям его главного режиссера - скорее, зрительниц. Симпатии были взаимными, и ценительницы культуры уделяли порой большее внимание ребятам, чем искусству. Однако николаша не позволял этим увлечениям затягиваться надолго, и обычно троица проводила время на двух соседних скамейках. Шуга с Трихом играли на одной, а на другой николаша с гитарой, хрюкающим тамвсё и кучей мелких предметов. Он играл, говорил, кричал и бегал - жизни у них кипела очень бурная, хотя, глядя со стороны, понять это было почти невозможно.
Первую неделю николаша учил ребят играть простые мелодии, а затем играть вместе - взаимодействие бас гитары и ударных всегда очень важно. В теории музыки николаша не сек ни уха, ни рыла, практиком он был прекрасным, и хорошо объяснял и показывал. И хотя слух и способности у ребят тоже оказались очень неплохими, ругань вперемешку с матом от николаши сыпалась горстями.
И поскольку материться он не любил, можно было судить, что дело идет совсем плохо, хотя на деле все было не так худо: они уже потихоньку играли, но николаша сильно перфекционировал. Поэтому к концу второй недели Шуга совсем стер пальцы и, уставший от внезапного внимания женщин в довольно суровых условиях и вечного николашиного недовольства, вызверился на него:
- Чего ты хочешь? - навалился он корпусом на николашу ближе к вечеру, тряся уставшей от струн левой рукой, - чтоб я тебе за неделю Растроповичем стал? Мыться каждый раз нужно хрен знает где, ночью холодно, времени ты дал в обрез - так разве можно? Ты вот так учился, скажи честно?!
Шуга и Трих были из очень простых семей, и николашу удивило знакомство Шуги с фамилией музыканта. Но бас гитарист не унимался, показывал пальцы, играл и разъяренно продолжал кричать на николашу, который сидел, слушая это со скукой в глазах.
- Слушай, Трих, - устав от крика, шепнул он на ухо соседу. - Ты погуляй сегодня вечерок - поешь, потусуйся с девочками, а мы с ним на пару поиграем, ладно? Поговорить нам надо. Чарлики только забери - я за ними следить не буду, - он легонько оттолкнул парня.
- Пошли, - николаша взял за поясницу высокого Шугу и уволок его к пруду.
Шуга противился и был еще во власти чувств. Однако это не мешало парочке флиртовать с продавщицами в павильонах и полузнакомыми девушками - бульвар притягивал к себе многих. Этот атрибут их жизни на бульваре был довольно значимым - по времени и интересам: с одними они ели, с другими встречались, с третьими болтали. Впрочем, на разговоры времени было около минуты в день, поэтому вся троица предпочитала тех, кто умел совмещать разные занятия.
Когда они выпили кофе в кафе у берега, николаша взял паузу, которой позавидовала бы любая минута молчания, и внимательно смотрел в никуда.
- У тебя сигарета есть? - спросил он.
- Не курю я, - ответил Шуга.
- Да я тоже, в общем, - сказал николаша. - Но если у тебя дурь в башке застряла, то ее и мне надо, иначе нам как говорить-то?
Шуга презрительно фыркнул, и николаша выбрал универсальный язык для начала разговора. Ведь днем он навалял сумасшедшую связку звуков: играть ее было очень просто - главным было не соскальзывать с основного ритма.
Спокойное начало мелодии и первые два круга утихомирили Шугу: он прислушался, а николаша слукавил. Делая переход, он спросил на ходу:
- Вот здесь можно так либо так, посмотри... Наверное, все же так. Давай, подыграй тут строчку - посмотрим, как это будет вместе...
Шуга тут же втянулся, и уже через полчаса сиял как начищенный пятак - настолько понравилась ему игра вдвоем и новая музыка. Однако очень скоро николаша его мило приземлил, вернув к начатому на бульваре разговору:
- Понимаешь, Шуга, - он вновь надолго замолчал, задумавшись. - Вот каждый раз, когда я к тебе обращаюсь, мне тебя сукой хочется назвать...
Его собеседник от души захохотал, и на них посмотрели почти все посетители в кафе, а официант подбежал с вопросом.
- Нет, спасибо, - улыбаясь ответил ему Шуга на предложение что-либо принести.
- Так вот понимаешь, почему я этого не делаю? - продолжал николаша. - Давно ведь пора - с девками ты, сволочь, валяешься больше, чем гитару видишь, я уже не говорю - играешь! А если ты, гад, сказал, что научишься играть, то играй не с женскими сосками, а именно на гитаре. А сукой я тебя не называю только потому, что когда мне выдрали зубы и поднялась температура, ты мне свою майку под голову подложил... - он помолчал. - Вру, Шуга, не только поэтому. Но времени и впрямь нет, а без тебя мы не спляшем и не услышим.
- И что ты предлагаешь? - со странной смесью чувств спросил Шуга.
- Очень простую вещь, - со светлым и твердым взглядом ответил николаша. - То, что ты сейчас слышал и уже сам играл, будет основной темой. Она сильно разрастется, но принципиально новых деталей не будет. Я почти все скомпоновал, пока ты тер пальцы и девочек. Бас и ударные - это основа, тебе с Трихом особого изящества не нужно: зубрите, сыгрывайтесь вместе со мной. Когда я начну солировать, держите такт и каркас мелодии, не сливайтесь со мной - слушайте друг друга. Кстати, не забудь, Шуга: там еще музыканты набегут - они вообще не в теме. В тот ритм, который ты им задашь, они и обязаны будут воткнуться. Понял теперь? Ты здесь главный! Хотя вру - слушай и варган. Партию варгана я пару часов назад отправил музыканту - он, правда, совсем замороченный, с Алтая - но играет потрясающе, - он рассмеялся.
Продолжая улыбаться, николаша продолжал:
- Теперь с техникой. Воткни себе пулю в лоб, что ты уже хорошо играешь. Да, тут ты себе немного наврешь, но сейчас тот случай, когда время есть. Но своим жалким существованием оно работает против себя.
- То есть?
- Когда ты учишься играть, время, как полный дурак, абсолютно бессильно. Пока ты играешь, его нет. Учись, негодяй, хорошо - чтобы его никогда не было! - подытожил николаша, вставая. - Пойдем искать этого негодяя с щетками или вдвоем поиграем.
Он расплатился, и они вернулись на бульвар, где сидел Трих, на которого было жалко смотреть на него: втроем они уже настолько срослись душами за счет звуков, что оставаться одному было и впрямь очень тревожно.
- Послушайте, николаша, - сказал он сразу жалобно и нервно. - Я, честно говоря, затрахался и не верю, что все это получится.
На николашу нашла театральная блажь, которую он щедро вылил на Триха.
- И я, - посмотрев на парня внимательно, с жаром бросился к нему на грудь николаша. - Ну, ни капли не верю, Трих! Пока мы будем сидеть на разных лавочках, точно ничего не получится - мне это только что Шуга доказал, да я сам уже понял. Но просто стеснялся сказать, Трих!
Обалдевший от внезапного напора Трих смотрел на Шугу, который умирал от услышанного со смеху, и на николашу, продолжавшего из-за выдранных зубов яростно шепелявить ему в ухо.
- Как он вам это доказал? - Трих с опаской отклонял от себя николашу.
- Математически, Трих! - николаша вдруг выпрямился, поднял указательный палец и, глядя на него, продолжал буянить на воображаемой авансцене. - Мы высчитали это! Ты помнишь труды Аристотеля по теории познания? Конечно, твой разум - в тебе одном, но мы живем в чувствах, Трих, не забывай, а музыка будит лучшие из них. Тогда, решил Шуга, следуя логике старика, мы должны уже сейчас играть вместе!
Шуга угорал, а обалдевший Трих с недоверием смотрел на николашу, который начал цитировать слова Фомы Аквинского о единстве формы и материи.
- Так, ладно, хватит, - сказал он, сворачивая этот очередной прыжок в космос, - такое мне в дурке пригодится - меня туда скоро убедительно проводят. Если сами там не застрянут, - подмигнул он себе. - Начинаем, шугины дети! - теперь он бросил хитрый взгляд на Шугу, но тот уже был доволен жизнью. - Садись с ним рядом, я люблю играть стоя!
Это был не классический блюз, а очень красивая мелодия, обернуть которую в любой стиль оказывалось просто и жутко весело. И в блюзовом окрасе она звучала бесподобно, и в распевном стиле, и в гулком пустынном вое - все в ней радовало и не надоедало.
Вот так - в этот вечер они с горем пополам, но с большим удовольствием впервые сыграли музыку, которая была придумана днем, чтобы звучать теперь ежедневно. Она казалась простой, но николаша все время включал в нее какие-то новые ноты, которых, как казалось ребятам, и в природе быть не могло.
Они очень старались, но со временем была катастрофа. Разумеется, его не было, но даты на тамвсё каждый менялись.
II.
Даты менялись, а они играли все лучше. Иногда николаша уходил сыграть в одиночку: он вспомнил свои многие придумки, которые странным образом ловко вписывались в общую канву. Это были мелодические основы и сольные партии - пальчики его уже бегали быстро. Однако начался полный кабак с Нефёдовым, который мог решать только николаша, поэтому они играли втроем примерно половину дней, вечеров и ночей. Он руководил движениями каждого, следил за всем, а партию бас гитары переписал почти до неузнаваемости - теперь она стала выразительной и звучала, будто соло на виоле. Синхронизировать Шугу с варганом оказывалось довольно непросто, но помог сам варганист из богом забытого селенья.
Часто николаша оставлял Шугу и Триха рубить дрова вдвоем, а сам занимался черти чем - этому не было названия, и спрашивать его было бесполезно: объяснять было некогда и бесполезно. И в конце концов даты отступили в прошлое - они сыгрались. Теперь лишь троица оттачивала исполнение, поскольку музыкальная пьеса непрестанно увеличивалась. Не уводя ее от основной темы, николаша подбрасывал новых щепок, дополнял уже известными циклами - ему нужно было свести идею в одно целое. И это им не сразу, но все же удалось.
Он был все время на прямой связи с Нефёдовым, от которого в тамвсё падали картинки, звуки, письма: николаша смотрел, слушал, писал и говорил. Бегал он в магазин антиквариата и книжный около Лубянки - именно среди книг николаша однажды случайно встретил Нелю, с которой встречался по-прежнему, но реже. Его удивило не то, что Неля читает и любит книги, хотя прежде они о них не говорили - что-то подсказывало. Странным было другое: в рабочее время она ушла в другой магазин. И вопрос девушки диссонировал с ее увлечением литературой - видимо, сказывался менталитет.
- Ты меня совсем бросить решил, да? - спросила Неля, будто не у николаши, а говоря с собой. - Кого-то уже помоложе нашел?
У него зазвенел тамвсё и, схватив трубку, николаша включил громкую связь: он хотел показать девушке, что ему звонит мужчина.
- Секунду, Нефёдов, - бросил он и посмотрел на Нелю. Ей было около тридцати, но выглядела она чуть старше. "Чего-то молоденькая она совсем", - подумал николаша: он ценил в женщинах неделимую смесь юмора и интеллекта, а этот недостаток чаще всего приходит к людям с возрастом, если вообще приходит. Эта же девушка привлекала его другим, а чем именно - складом души, искренностью, простотой ли - он не задумывался: ему было просто хорошо с ней рядом - даже просто гулять и разговаривать. А теперь он узнал почему - улыбаясь, она листала лежащую на витрине книжку, одну из его самых любимых.
- Нель, сейчас я поговорю и подойду, ладно? - виновато попросил он. - Да, Нефёдов здесь я. Да забудь ты про этот дудук, сыграют на нем, сыграют - мы же решили! Хотя чего он им дался, не знаю - слово-то турецкое, а они вроде не особо корешатся, мягко говоря. Но это - их дело... Подудукают, если душа горит.
Глаза николаши бегали по полу - Нефёдов говорил ему про дудук седьмой раз. По мнению тамошнего музыканта, его инструменту следовало дать отдельное место, а на взгляд николаши, это государство вместе с народом, музыкой и другой всячиной такое местечко себе уже огородило, но было не очень довольно жизнью. А поскольку страна стремилась увидеть себя в high-tech связке с соседями, звуковые волны тоже должны были слиться в одном океане. И дискурс каждого инструмента, претендующего на эксклюзивные права, оказывался абсолютно неуместным.
Такие пароксизмы были свойственны не только продавцам цветов и интеллектуалам, лоббирующим народные барабаны. Особого внимания требовал каждый музыкант, и Нефёдов уже серьезно устал слушать параноидальные истории о древнейших инструментах, которые, по словам собеседников, были тайно вывезены из Шамбалы, Гималаев и Атлантиды. На здоровый вопрос Нефёдова "А что такое Шамбала?" ответы его собеседников начинались с тягостного молчания и были примерно такими: "Ну, это же все знают...". Словом, Нефёдов вынужден был познакомиться с огромным количеством не просто чокнутых, но и любителей демагогии и несомненных прав. Узнал он и впечатления тех, кто побывал на исчезнувших планетах и вернулся оттуда с впечатлениями, причем некоторые делали эту процедуру по многу раз. С ними было тяжеловато, но Нефёдов старался не обременять маразмом партнеров николашу. Ему также пришлось получить несколько рецептов бессмертия, а мелочей наподобие "Худеем с флейтой" или "Урожай будет только при правильном барабане" было не перечесть. И эпизодический обмен впечатлениями с николашей привел к тому, что музыкант предложил Нефёдову открыть интернет-магазин "Dolce vita", где и торговать артефактами и несознанкой в развес. Нефёдов сначала посмеялся, но потом записал эту мысль как рабочую.
- Меня больше интересуют соседи - там интересные барабаны, они нам подойдут - нагара, кажется. Но если возьмут саз, он тоже воткнется - я послушал. А у самых гордых - пандури, да. Давай спишись - устакань, кто и что набирает, а то у нас еще Азия, и от такого количества струн Царь-колокол, не дай бог, зазвенит. Да, Нефёдов, и скажи, чтоб никаких дурацких плясок с кинжалами не устраивали - это не ущелье, а Чистопрудный бульвар. Хотя один черт не послушают... Все, пока...
С трудом николаша переключился с разговора:
- Извини, Нель, - бросился он к девушке. - Дела у меня...
- А что ты все время извиняешься, николаш? - недоуменно спросила она.
- Хм... Не знаю, Нель, - замялся николаша, - мне так удобнее: я плохо себя чувствую, если опаздываю или доставляю неудобства.
- Не знаю, - задумалась девушка. - Ты человек серьезный, умный - тебя и ждать нужно тем, кому нужно.
- С серьезностью, - улыбнулся николаша, - ты стреляешь в яблоко, а попадаешь в апельсин, Нель. Да и глупый я.
Он смотрел на ее спину: Неля шла вдоль полки с русской классикой и плавно, с трепетом вела рукой по корешкам книг. Потом обернулась и, выждав немного, сказала:
- Женщину, николаша, обмануть сложно - я тебя чувствую. И вижу, что ты очень основательный и образованный, но маскируешь это игрой ума и мальчишеским поведением. Потому что тебе так нравится. Так ты имеешь на это право - это же твоя жизнь! Но часто ты не с теми играешь, николаша, - они этого не могут и не хотят тебя ценить... И еще ты прячешь свою незащищенность - обыгрываешь все на свете так, чтобы смог повернуть в любую сторону когда угодно. Играешь ты, конечно, очень хорошо... Но не надо, я тебя умоляю: оставайся собой и продолжай улыбаться!
Резко обернувшись к нему, она помолчала и прошла вдоль полки, а николаша стоял, обескураженный ее словами.
- Но ты не бойся, - улыбнулась Неля. - Я ведь тоже играю с тобой - ведь ты мне нравишься, николаш, - она вновь смущенно повернулась спиной. - Ты приходи почаще, если сможешь - кофе выпьем, поболтаем... У меня покупателей мало...
У николаши зазвенел тамвсё. Он бросился к Неле, уже нажимая кнопку для разговора:
- Обязательно, Нель! Спасибо тебе, правда... Извини - дела, но я приду к тебе сегодня. Обязательно приду.
Он выбежал из зала, на ходу говоря в тамвсё:
- Да, Нефёдов! Ну, занят был, что ты? Какие бандуры, они охренели? Это - тоже струнные, и они размером с арфу... Нам тут штук восемь Вивальди нужно тогда, чтобы все партии свести, а я далеко не господь. Нет, давай от них что попроще... Кобзари у них есть - давай вот это с ними согласуй, но не больше двух, да. А концерт на бандурах они в Брюсселе дадут - там их ждут, и люди приличные, не то что мы с тобой... Денег им в Брюсселе не дают? Да что ты говоришь! Значит, у самих нету - страна размером с Коломенское, там кукурузу сеять сложно... Вот денег и нет в Брюсселе для бандуристов. Поэтому благотворительностью займутся, а там поглядим. Давай две кобзы, Нефёдов, но сначала брось мне звук, будь друг. Ага, жду.
Через мгновенье он закричал, опасаясь, что Нефёдов разорвет связь:
- Да, и ты меня кинул с главным, а это уже плохо - не держишь. Понимаю, но сделай так, чтобы финальная версия партии варгана у меня была уже через час - это самое важное у нас, не забудь! Все самое важное? Ну, может быть... Не знаю как. Ну, через два часа, ладно. Что невозможно, Нефёдов? Нет такого слова - если ее не будет через два часа, все это и станет идиотизмом, я без шуток! Да, и передай ему еще, чтобы он был готов к изменениям - я сам не знаю, куда всю эту шоблу понесет. Давай варган. Записывай себе, что ли, а? - он обреченно вздохнул. - Пока...
В один из дней он позвал с собой погулять немного Триха и Шугу. Шли они в привычном направлении - от Грибоедова к пруду, где потише, но николаша повлек Шугу на сторону "Современника". Тот поначалу отшатнулся - ему очень не хотелось оказаться обнаруженным официанткой "Шоколадницы", которая положила на него глаз, и не только его. Однако кафе они прошли спокойно, и николаша притормозил лишь около следующего дома, где показал глазами на невнятный памятника, который Триху и Шуге ничего не говорил.
- Памятник Абаю Кунанбаеву, - бросил николаша и помолчал. Впечатления на ребят это не произвело, и он добавил:
- Казахский поэт, философ. И даже композитор, Трих, ты представляешь?
- И чего? - отозвался тот.
- Видите ли милые, нам где-то нужно играть и иметь для этого хотя бы малейшее основание. Ну, хоть какое... Потому что паломничество на бульваре было уже не раз, и весело пилигримам было лишь в самом начале. А потом... тоже весело, но с трендюлями... Словом, так: памятник был открыт президентами двух стран в две тысячи шестом году. Президенты - люди серьезные, а на экранах у нас с вами уже шестнадцатый год. То есть, юбилей грех не отметить...
Услышав это, Шуга подумал, затем улыбнулся и даже расхохотался. Трих тоже повеселел. На памятник он посмотрел как на свою собственность - ревниво и по-хозяйски.
Площадка вокруг пьедестала позволяла поместиться рядом многим, и это был неплохой выход, хотя метро находилось довольно близко - это было несколько рискованно. Но электросеть здесь тоже была - Нефёдов быстро ее нашел, и это решило вопрос.
Шуга еще долго ходил и рассматривал двух каменных истуканов возле памятника и посмеивался.
"Чем-то мне это Плещеево озеро напоминает", - думал николаша, но напарникам прошепелявил:
- Dolce vita, signori! A presto!
- Non capisco, - с улыбкой отозвался Шуга, который немного набрался у николаши итальянского, - non capisco, cosa vuoi dire! Жизнь, она всегда хороша, signore capitano!
" Signore capitano? Новости...", - с тревожной улыбкой подумал николаша.