Взрослые игры маленьких детей
рассказ
- Поставь на столик. Она сразу увидит, - услышала я сквозь сон мамин голос.
- Лучше в уголок к игрушкам, - предложил отец.
- Дай. Сама поставлю.
Родители возились, шептались, чем-то шуршали. Приоткрыв один глаз, я пыталась понять, что они вместе делают в моей комнате. Обычно мама будила, заглядывая в дверь, не отрываясь от утренней суеты.
- Думаю, пирога в садике в этот раз не испекут, - шепнул отец. – Всё-таки траур.
- Сама испеку. Отпрошусь пораньше.
Мама ещё что-то сказала, а меня внезапно осенило: день рождения! Мой день рождения! Я же засыпала с этой мыслью! Сон мигом слетел.
Оставшись одна, я выпрыгнула из тёплой постельки и сразу увидела его. Чёрный, покрытый блестящим лаком, на трёх ножках.
- Настоящий! Как я мечтала! – я открыла крышку игрушечного рояля и застучала по чёрно-белым клавишам.
На пороге появились родители.
- Доченька, с днём рождения! – поцеловала меня мама.
- Поздравляем! Ты уже большая, пять лет! Умница наша! Собирайся, заведу в сад, - сказал отец. – Ну, как подарок?
- Рояльчик! Мой любимый! Я так мечтала, - гладила я сияющую поверхность игрушки. – А почему в садике пирог не испекут?
- Ты подслушивала? – удивилась мама.
- Я не нарочно.
- Понимаешь, ласточка, вчера умер товарищ Сталин, наш вождь. Это всенародное горе. А когда горе – не до пирогов, - объяснил отец.
- А у меня день рождения, - потеряно сказала я и стала одеваться.
На центральной стене большой комнаты для музыкальных занятий, гордо именуемой залом, портреты вождей: слева – Ленин, справа – Сталин. На портрете Сталина чёрная лента с бантом. Занятия отменили. Заведующая собрала у себя воспитателей послушать трансляцию траурного митинга. Группу оставили на нянечку Настеньку. Немного посидев с нами, она вдруг подхватилась со словами:
- Ой! Пора на кухню за обедом! Сидите тихо! Я мигом.
Ребята стали занимать себя, чем могли. Я и Сашка сидели у двери. Сначала он выглядывал в коридор, не идёт ли Майя Дмитриевна, наша воспитательница. Потом это надоело, и он достал свистульку и дунул в неё. Витька, сидевший рядом, стал просить:
- Дай дунуть разок.
Но Сашка с важным видом раздувал щёки и высвистывал, как ему казалось, мелодию. А глиняная свистулька в виде птички выдавала один и тот же звук. Витька надулся и расхвастался:
- Мой папа повезёт нас с мамой на машине на море.
- Не ври! У вас нет машины! - сказала я.
- Есть! Папе на работе дают! Он начальник! – доказывал Витька.
- Ну и что! – невозмутимо заявил Сашка, у которого отца не было. – Подумаешь! Начальником быть скучно.
Мне нечем было блеснуть. Отец - простой работяга, в начальники не выбился. Я решила удивить информацией.
- А вы не знаете, кто главнее, Ленин или Сталин, а я знаю.
- Сталин, - сказал Витька.
- Ленин! – возразила я. – Спорим?
Мы любили спорить. Это была такая игра. Можно было выиграть любой предмет, бережно хранимый в кармане приятеля. Например, увеличительное стекло или перочинный ножичек, картинки от конвертов или маленький замочек непонятно от чего.
- Спорим, - согласился Витька.
Но тут вернулась заплаканная Майя Дмитриевна и велела строиться парами. Мы стали к одному умывальнику. И, пока Сашка с Витькой тёрли мылом грязные руки, я просветила их.
- Ленин главнее, при нём грязи было по щиколотку, и он ходил в ботинках. А Сталин носил сапоги, потому что грязи было по колено. Вот!
Я победно глянула на мальчишек. А Майя Дмитриевна дёрнула меня за рукав и прикрикнула:
- Хватит плескаться! Быстро к столу!
Гоняя ложкой волны супа по тарелке, Витька сказал:
- У моего папки есть золотая звёздочка командира.
- Подумаешь! У моего даже медаль есть! – наконец удалось и мне похвастаться. – Она главнее звёздочки! Спорим?
- Кто тебе сказал? – выпучил глаза Витька. – Видела на погонах военных звёздочки? Без звёздочки погоны не носят. А без медали ходить можно. Верно, Сашка?
- Пусть принесёт медаль, посмотрим. Может, она не настоящая, - важно ответил тот.
- Принесу, - пообещала я, - тогда узнаете.
Вечером забирал меня папа. Майя Дмитриевна отозвала его в сторонку и сказала:
- Юрий Николаевич, хочу дать совет. Только поймите меня правильно. Не всё можно говорить при ребёнке. Сегодня Юля пересказала политический анекдот о … - воспитательница подняла глаза вверх. – Вы понимаете, опасно вести подобные беседы …
Она ещё что-то говорила, но мне было ясно: Майя Дмитриевна подслушивала, о чём я с мальчишками говорила за обедом. А сама учит, что подслушивать некрасиво. Но почему она сказала «опасно»? Я не понимала. Как не понимала особого значения воинских наград для тех, кто их заслужил. Я была ребёнком. Для меня важнее было узнать, что имеет большую цену, звёздочка на погонах или медаль. Конечно же, папа знает.
Как предполагали родители, в садике меня не поздравили, зато дома пахло ванилью, а сам пирог украшала звезда из крема. «Наверное, звёздочка главнее, раз мама даже на пироге её нарисовала», - подумала я. Спросить у отца так и не удалось. Сменив рубашку и засунув в карман брюк пачку сигарет, он сказал маме:
- Я к Грише на часок. Что-то с мотоциклом опять. Мотор стучит. Разберём, посмотрим.
- Ага. Для этого ты рубашку переодел, - с ехидцей сказала мама.
Взрослые ошибаются, полагая, что дети не замечают разлада между ними. Отец часто по вечерам исчезал под разными предлогами. Я боялась, что однажды он не вернётся. Мама вела себя не менее странно.
Как только отец ушёл, она надела «выходное» платье, подкрасила губы и сказала:
- Малышка, я ненадолго к тёте Лиде. Будь умницей.
Но в окно я видела, она не свернула к соседнему подъезду, а вышла со двора. В последнее время всё чаще приходилось быть умницей. Я не расстроилась, ведь со мной теперь был чёрный рояль, а ещё предстояло достать из папиного чемоданчика, стоявшего в спальне под кроватью, медаль. Читать я только училась, но знала, на ней написано: «За победу над Германией». Припрятав коробочку с медалью в свою сумочку, я вернулась к игрушкам и не заметила, как уснула.
- Спи-спи, - говорил папа, перенося меня в кроватку. Но снова заснуть, мешали голоса родителей.
- Так и будешь выслеживать меня? – раздражённо спросил отец.
- Не надо давать повода! Опять был у неё! Не отпирайся!..
На прогулке группа играла в «Море волнуется», и только я, Сашка и Витька сидели на лавочке. У нас было «дело». Оставалось улучить момент и спрятаться за кустами. Как только Майя Дмитриевна отвернулась, мы юркнули туда.
- Вот, - на Витькиной ладошке сверкала золотая звёздочка, маленькая, с двумя усиками для крепления.
- Принесла? – не терпелось ему. – Показывай.
Я открыла коробочку. Витька напустил на себя серьёзный вид, повертел медаль, даже зачем-то укусил, наконец, изрёк:
- Настоящая. Меняемся?
- Зачем тебе? Сам говорил, звёздочка главнее! – удивилась я.
У Витьки готов был ответ.
- Звёздочки у меня ещё есть, а медали нет. У твоего папы наоборот. Теперь у тебя будет звёздочка, у меня – медаль.
Я задумалась. Конечно, хотелось заполучить красивую звёздочку. Можно было прикрепить её к шапочке. Но что-то мешало согласиться.
- Давай меняться, но не навсегда. Пусть побудет у тебя, а потом поменяемся обратно, - нашла я компромисс.
- Нельзя, - заявил Витька. – Сделка есть сделка. Так говорит мой папа.
Трудно было возразить против такого аргумента, и я отдала медаль.
Как всегда, из садика забирал меня папа. Пришёл сразу же после Сашкиной мамы и всё поторапливал, так что вышли мы одновременно.
- Кажется, нам в одну сторону, - сказал он, и мы зашагали вместе.
Сашка дёрнул меня за руку.
- Бежим наперегонки!
И мы понеслись. Я оглянулась посмотреть, на много ли обогнала приятеля. Они держались за руки, ну, совсем как маленькие дети. Сашкина мама что-то взволновано говорила, мой отец кивал головой, затем достал из портмоне деньги и протянул ей.
Дома, наигравшись на любимом рояльчике, дождавшись, когда мама ушла на кухню, я спросила у отца:
- Откуда ты знаешь Сашкину маму?
- Вместе воевали, - ничуть не смутившись, ответил он. – Почему интересуешься?
- Да так. С Сашкой поспорили.
- Что-то часто я слышу «поспорили». Напомнить пословицу «кто спорит, тот…» Продолжение ты знаешь.
- А сам с дядей Мишей на кухне о вождях спорили…
- Ты кому-нибудь об этом рассказывала? – лицо отца стало серьёзным.
- Так, болтали с Сашкой и Витькой.
- Дудником Витькой? – я кивнула. – Плохо. Это плохо.
Меня же занимала мысль о деньгах, которые Сашкина мама положила в сумочку. Но об этом я не отважилась заикнуться.
На занятии Майя Дмитриевна показала, как рисовать вазу, и велела нам самим нарисовать и разукрасить. Задание пришлось по душе. Я сразу придумала, что изображу на вазе. А Сашка стал рисовать самолёт. Воспитательница видела, но ничего не сказала. Я давно заметила, что взрослые часто закрывают глаза на проблему, которую не могут решить.
- Сегодня я ночую у тёти Нины, маминой подруги, - доложил Сашка. – У неё сиамский кот.
- Почему не дома? – без всякого интереса спросила я.
- Мама уехала на два дня.
Назавтра Сашка в садик не пришёл. Не было его ещё несколько дней. Вечером в воскресенье он позвонил в нашу дверь. Открыл отец.
- Можно, ходить с вами в садик и назад? – спросил он, глядя в пол. - Мама болеет. Врач велел лежать.
- Хорошо. Заходи утром, - ответил отец.
- Что здесь делает ЭТОТ? – закричала мама, особо выделив последнее слово.
Сашка тут же ушёл. Отец постоял с минуту в раздумье и вышел за ним.
- Сколько он будет играть со мной в кошки-мышки! – заплакала мама. Ничего не понимая, я стала её утешать.
Знать бы, к чему приведут наши менялки! Вечером из садика Сашку забрала тётя Нина, у которой он ночевал, а за мной пришла мама. Она сказала, что папа в командировке. Лёжа в постели и мечтая о поездке за город, которую планировали родители, я услышала, как мама говорила по телефону:
- Иван Капитонович, Юру арестовали. Помогите!.. Не знаю… Забрали с работы. Мне сообщил его начальник. Это какая-то ошибка. Юра ни в чём не виноват!
Я перепугалась, так как по фильмам знала, что значит «арестовали», и бросилась к маме на шею с плачем:
- Мамочка, мне страшно! Папу посадили в тюрьму?
- Всё будет хорошо. Ложись со мной, - сказала она, пряча заплаканные глаза.
Сашка в садик не ходил. Витька Дудник пересел за другой столик и со мной не играл. Я скучала. Отец появился на третий день. И без того смуглое лицо потемнело ещё больше, а в глазах появился лихорадочный блеск. Первым делом мама стала его кормить. Ел он жадно, торопливо, молча. Утолив голод, начал говорить:
- Следователь мне: «Боевыми наградами торгуете, гражданин Мозговой! Позорите имя советского человека!» И кивает на бумажку. Дескать, поступил сигнал, будто бы я продал медаль этому негодяю Дуднику.
Внутри у меня всё похолодело. Отец положил на стол медаль.
- Вот вернул. А ещё говорит: «Черните наших славных вождей. Распространяете грязные байки. Занимаетесь антисоветчиной. Если бы не заслуги товарища Белоконя Ивана Капитоновича, который за Вас поручился, сидеть бы Вам и сидеть». Я только одного в толк не возьму, как у мерзавца Дудника оказалась моя медаль?
- Папочка, родненький, прости! – прорвало меня. – Витька сказал: «Давай меняться». Я и поменялась. Больше не буду так делать.
- Ты? Зачем? На что поменяла?
- На золотую звёздочку. Вот, - показала я своё приобретение. – Витька сказал, она главнее.
Отец побагровел, глаза от гнева потемнели.
- Да знаешь, сколько крови солдатской пролито за нашу землю и свободу! Сколько жизней положено! Что медаль? Кусочек железа. Но это символ мужества и стойкости! Идём! Идём к Витьке, отдашь звёздочку. И мне есть что сказать его папаше!
Нашего прихода Дудник не ожидал. На столе пиво, тарелка с вяленой рыбой. Хозяин потный, в расстегнутой рубашке, лицо красное, осоловелые глаза, натянутый живот-барабан перевалился через ремень.
- Верни, - сказал мне папа, и я положила звёздочку на стол.
- Кто к нам пришёл! – воскликнул Дудник и вышел из-за стола. – Вот так сюрприз!
- Я знал, Колька, что ты трус. Но ты ещё оказался и подлецом, - сказал отец и дал ему пощёчину. Толстяк так и плюхнулся на стул.
- Идём, Юля, здесь всё провоняло мерзостью.
Вдогонку Дудник всё-таки крикнул:
- Жаль, не пристрелил тебя там, в лесу под Дроздовкой. Думал, сам от раны загнёшься.
Около дома нас поджидали.
- Нина? Что случилось? – заволновался отец.
- Маша умерла, - сказала женщина и уткнулась в носовой платочек.
- Как же так! Ей же стало лучше! – отец сжал лицо ладонями и отвернулся, но я всё равно видела, он плакал.
- Сам знаешь, аборты запрещены. Она попёрлась к бабке. В общем, заражение, - рассказывала тётя Нина. – Юра, надо что-то решать с мальчиком.
Я слушала и понимала: речь идёт о Сашкиной маме. Незнакомое слово застряло в голове – аборт.
- Юля, беги домой. Маме скажешь, я сегодня не приду. Всё объясню потом.
Лёжа в постели, я повторяла новое слово:
- … а-борт, а-борт…
Мне слышно было, как мама говорила по телефону:
- И это в наше время! Дикость какая-то!.. не осуждаю я… конечно… Что я, зверь? Бедный мальчик.
«Сашка остался без мамы. Бедный Сашка. Бедный», - пожалела я друга.
Мы столкнулись у ворот садика. Я шла с мамой, папа вёл Сашку.
- Ну, вот и мы, - сказал папа, глядя на маму. – Юля, это твой брат, - он соединил наши руки.
- А жить будем вместе, - мама взяла нас за руки и повела в группу.
Весь день Сашка просидел на стульчике. Чувствуя горе маленького человека, окружающие старались ему не мешать. Мне так хотелось, что-то хорошее сделать для него. Я поставила стульчик и уселась рядом.
Утром впервые в садик мы шли как брат и сестра.
- Давай наперегонки! – предложила я.
- Давай! – оживился Сашка.
Мы бежали, не обгоняя друг друга. Весенний ветер приятно обдувал лицо. Ноги легко несли нас. Мы были детьми и не думали о будущем. Просто не знали, что такое будущее. Не знали, что впереди полёт Гагарина, Карибский кризис, Пражская весна 68-го и Афганистан, откуда офицер Советской армии Александр Мозговой не вернётся.
25.07.2016