Изиль Керимов был готов. Но уходить не хотелось. В такие минуты всегда кажется, что слишком рано, нечестно, несправедливо. Но Керимов знал - в самый раз. Все правильно, все по плану, все так, как должно быть. И времени ему было отведено ровно столько, сколько требовалось.
Он сидел за письменным столом в своей маленькой личной комнате без окон. В комнате, в которой он ночевал в течение двадцати с лишним лет, в комнате, которую можно было измерить вдоль и поперек десятком шагов. Он оставлял все в идеальном порядке, как и всегда.
Узкая армейская койка собственноручно застелена по линейке жестким серым покрывалом. В шкафу шесть аккуратных стопок выглаженной форменной черной одежды - другой у него просто не было. Немногие личные вещи разобраны и в порядке сложены в ящики стола. Решительно ничего интересного - ни личного дневника, ни частных писем, ни значимых фотографий, только лекарства, стопка пропусков, удостоверений и контрольных талонов, товарная карточка особого статуса, черная с тисненым золотом гербом трудовая книжка, блокнот и тетрадь для рукописных записей.
Керимов достал плоский кожаный футляр, в котором на красной бархатной подушке лежали его довольно многочисленные награды. Все вместе он их надевал только по особым случаям, обычно ограничиваясь приколотым к галстуку золотым знаком главного комиссара. Но этот день вполне можно было считать особым, поэтому Керимов надел все ведомственные награды, звезду героя труда и орден за реформирование сельского хозяйства, который раньше еще называли "орденом заговорщиков".
Изиль чуть улыбнулся, вспоминая. Константин Колосов, бывший тогда простым комиссаром отдела социального контроля, взялся подготовить проект масштабной сельскохозяйственной реформы, которая должна была решить все стоящие перед этой отраслью проблемы. Собранная им для этого руководящая группа состояла из нескольких старших офицеров и комиссаров других отделов, помощников набирали из числа простых служащих сельскохозяйственного отдела, в обход их руководства. Работа продолжалась почти три года, успешно проведенная реформа привела к потрясающим результатам, и о Константине Колосове узнал не только весь Приказ, но и вся страна. На этой волне всеобщего одобрения он, при непосредственной помощи Керимова, и провел быстрый и почти бескровный государственный переворот и, свергнув предшественника, стал седьмым вождем Империи. Изиль Керимов получил должность главного комиссара, то есть, фактически приобрел полную власть над всем Приказом.
Расстрелами, ссылками и тотальным контролем в порядок были приведены армия, образование, здравоохранение, аппарат чиновников, местные власти и даже частная жизнь граждан. Усилиями Керимова отдел пропаганды и просвещения поредел почти вдвое, но стал центральным контролирующим органом всей Империи. Тридцать лет назад, когда Изиль Керимов был только младшим офицером, отдел пропаганды не обладал и малой частью теперешних возможностей и не внушал такого всеобъемлющего, почти суеверного страха и вместе с тем безграничного уважения.
Свой отдел Керимов оставлял в таком же идеальном состоянии, каковое поддерживал все двадцать лет под своим управлением. Оставалось только надеяться, что новое руководство будет осмотрительно обращаться с архивами и сумеет довести до завершения текущие проекты. Керимову было жалко оставлять курируемые им лично проекты незаконченными, но он понимал, что все дела не завершить единомоментно, как ни старайся. Особенно он беспокоился о "вопросе Заповедника". За два месяца до смерти Константин Колосов, глядя на карту, произнес задумчиво: "Заповедник... надо что-то делать с Заповедником". И Изиль Керимов начал работу. Проживи Колосов хотя бы на год дольше, и единственному оплоту контрреволюции в Империи пришел бы конец, невзирая на дарованный товарищем Тихоновым иммунитет. Теперь же у Заповедника появились неплохие возможности расширить свои границы и упрочить положение, найдя общий язык с новым вождем.
Новый вождь... Новый комиссар... И, видимо, новая эра. Керимов посмотрел на часы, подаренные ему Колосовым на юбилей, - пора было идти. Он встал из-за стола, задвинул стул. Еще раз окинул придирчивым взглядом свою аскетически обставленную комнату. Поправив галстук и стоячий воротничок кителя, вышел из комнаты и пошел вперед по коридору своей обычной твердой и уверенной походкой, уже тяжело дававшейся в его возрасте.
Выстрел раздался, когда он поднимался по лестнице, ведущей в главный зал. Одна единственная метко пущенная пуля попала в спину чуть ниже левой лопатки и прошла навылет, пронзив сердце. Изиль Керимов успел почувствовать досаду, что им не хватило смелости стрелять ему в грудь, а падения на ступени - уже нет.