6 марта 1929 г. в крупнейшем городе Абхазии – Сухуме родился
Фазиль Абдулович Искандер, замечательный писатель, книгами которого мы все зачитывались.
Чтобы достойно отметить этот день, независимый журналист М. Михайлов
попытался мысленно поговорить с нашим мудрым современником.
Вот запись их беседы.
«В жизни и в книгах мы запоминаем ответы мудрецов только на те вопросы, которые мы сами ставили перед собой»
Ф.Искандер
М. – Уважаемый Фазиль Абдулович, в нашей стране сегодня множество людей обращается к религии, а престиж науки, как это ни грустно, резко упал. Однако некоторые ухитряются уместить в своем сознании две эти несовместные вещи. Что, по-вашему, можно сказать в защиту идеи Бога?
Ф. И. – Если вселенная родилась в результате Большого Взрыва, как учит современная наука, то кто был вселенский террорист, организовавший первый взрыв?
М. – Вопрос, конечно, интересный. Ответ напрашивается сам собой. А что для Вас Бог?
Ф.И. – Бог – тоска по смыслу.
М. – Да, без веры в Бога и жизнь вечную наше земное существование многим представляется довольно бессмысленным. Но ведь вечная жизнь обещана не грешникам, а праведникам; к праведности же народ как-то пока не готов, и зов совести мало кто слышит.
Ф. И. – Совесть – практика Бога, которую люди не очень спешат подхватить.
М. – Впрочем, не только сегодня, но и во все времена, начиная с Каина и Авеля, люди скорее демонстрировали свою порочность, нежели праведность. Наверное, это в природе человека?
Ф. И. – Бог на шестой день создал человека. Интересно, кто ему мешал подольше подумать? Что ни говори – торопливое решение.
М. – Действительно! Глядя на то, как развивается жизнь, трудно не вспомнить
А. Шопенгаура:
«Я хотел бы все-таки, чтобы они, прежде чем воспеть хвалу Всеблагому, осмотрелись немножко вокруг себя и убедились, как идут дела в этом прекрасном мире. И затем я спросил бы их, на что этот мир более походит, – на создание премудрости, всеблагости и всемогущества или на создание слепой воли к жизни». С этой точки зрения было странно слышать утверждения господ либералов, что все зло в советской власти, а ее крушение и повсеместное внедрение рыночной экономики неизбежно приведет к всеобщему счастью. Прошло более двадцать лет,
а счастье обрели очень немногие, и то весьма сомнительное. Что Вы скажете?
Ф. И. – Для универсального пессимизма Шопенгауэра какая разница между советской властью и демократией.
М. – Вот именно. Кстати, сейчас многие люди, даже и профессиональные психологи, путают пессимизм с унынием, и потому его всячески поносят, воспевая оптимизм.
Ф. И. – Пессимизм – лучше уныния. Пессимизм – тоска по полюсу добра, следовательно, признает его существование. Уныние вообще не видит никаких полюсов.
М. – Если в центре этого полюса добра поместить Бога, то можно сказать, что это тоска по Богу, присутствие которого в нашей жизни не всегда очевидно. И, тем не менее, даже атеисты и агностики в критические моменты жизни невольно мысленно обращаются к небесам, моля о помощи и защите. Как Вы считаете, почему?
Ф. И. – Когда я чувствую себя сильным, вдохновенным, я не только верю в Бога, я благодарно осознаю, что эта сила идет от Него. Когда я в упадке, а это гораздо чаще, я – ни то, ни се. Когда же мне совсем плохо, я совершенно непроизвольно думаю или шепчу: «Господи, помоги». Но вера ли это? Или крик ребенка: «Мама!» – в ужасе бегущего к ней. В конце концов, и ребенок, бегущий к маме, тоже форма веры.
М. – Да, каждый знает это по себе. Но пессимисту, бесстрашно взирающему на жизнь, приходится делать неутешительные прогнозы. Или он ошибается?
Ф. И. – Несмотря на правильные прогнозы пессимистов, человечество еще живо. Несмотря на то, что человечество все еще живо, прогнозы пессимистов, увы, остаются правильными.
М. – Ведь подобные прогнозы делаются не от дурного нрава, а в результате осмысления исторического опыта.
Ф. И. – История выбирает тупых, заставляя этим мыслящих людей лучше понимать истинное состояние человечества.
М. – Действительно, беседуя со многими мудрецами разных времен, можно убедиться, что их взгляд на будущее не вселяет особого оптимизма.
Ф. И. – Мудрость – пророчество за счет опыта благодаря повторяемости человеческих ошибок.
М. – Кстати о пророчествах: недавно по TV показали фильм о Вольфе Мессинге. Герой производит впечатление человека не мудрого, в жизни не очень проницательного, но одаренного тяжелым даром предвидения. Причем несомненный дар не помог ему спасти от гибели ни своих родных, ни преданных друзей.
И сам он слишком часто для ясновидца попадал в труднейшие ситуации, так что можно назвать этот дар горьким. Что Вы думаете вообще о пророках?
Ф. И. – Пророк – горевестник Бога. Пророчество – правда, которая всегда приходит слишком рано, а вспоминают о ней всегда слишком поздно.
М. – Да, участь пророка часто была плачевна. Наверное, более успешны в жизни люди, не знающие ничего о будущем, но умеющие проникнуть в суть настоящего.
Ф. И. – Все существенное, что сказано о жизни, сказано людьми, которым не хватало ловкости жить.
М. – Почему так происходит?
Ф. И. – Надо выпасть из жизни, чтобы впасть в мысль.
М. – Действительно, заурядные люди часто воспринимают философов и вообще ученых, поглощенных своей наукой, как неисправимых чудаков. Но выпадение из жизни подчас опасно и уж точно не приносит радости.
Ф.И. – Страдание догоняет мыслящего человека, чтобы он не переставал думать.
М. – А почему в жизни мудрые люди так редко добиваются признания?
Ф. И. – Одинокий мыслитель – звучит естественно. Одинокий дурак – неестественно. Ясно – кто победит.
М. – Но умные люди всегда живут и работают в окружении глупцов.
На то и ум дан человеку, чтобы уметь договориться с глупцом и невеждой, особенно если это начальник. Как сказал великий Вольтер, «Торжество разума заключается в том, чтобы уживаться с людьми, не имеющими его». Вы не согласны?
Ф. И. – Дурак догадывается о враждебности ему всякой умной мысли с такой же проницательностью, с какой умный осознает глупую мысль. Дурак мгновенно улавливает не содержание мысли, а ее враждебность ему. Поэтому попытка умного человека сотрудничать с глупым начальником, чтобы, переиграв его, сделать хорошее дело, всегда оканчивается для него крахом.
М. – Вы правы. Знаю по собственному печальному опыту. И таким начальникам невозможно противостоять: надо или вступать с ними в перебранку, что недостойно, или смолчать и терпеть, что приводит к стрессу и разрушению себя изнутри.
Ф. И. – Нравственно развитый человек, даже возмущенный неправотой другого человека, часто сдерживается, избегает скандала, не хочет унижать другого человека, доказывая глупость его точки зрения. Не отсюда ли нравственно развитый человек часто впадает в депрессию? Сдержанность, может быть, приводит к самоотравлению организма.
М. – Но ведь сдержанность и терпимость – атрибуты воспитанного человека.
Ф. И. – Терпимость хороша, но вспыльчивость полезней для здоровья.
М. – Однако вспыльчивость не с каждым можно себе позволить. Обычно она идет сверху вниз, может – в сторону, но очень редко – наверх. Как Вы считаете, начальники нам хамят по несдержанности, или это способ управления людьми?
Ф. И. – Тот, кто хамит здесь, где-то там холуйствует.
М. – Совершенно верно. Но почему мы все терпим?
Ф. И. – Наш человек, не имея терпения хорошо делать свое дело, вынужден терпеть все. Вынужденному терпеть все не хватает терпения хорошо делать свое дело.
М. – Да, получается замкнутый круг. Но ведь иногда терпение лопается.
Ф. И. – Русский человек, рискуя карьерой, не возразит начальнику, но из зависти, рискуя жизнью, подожжет коровник соседа.
М. – Неужели зависть – такая сильная страсть? Ведь многие люди вообще никому не завидуют.
Ф. И. – Чтобы никому не завидовать, надо быть личностью. Чувство личности – чувство внутренней полноты, не требующей никаких дополнений.
М. – В наше время нередко можно слышать утверждение, что революцию совершили бедные из зависти к богатым. Причем такие понятия, как социальная справедливость, стремление людей к лучшей жизни, не берутся в расчет. А ведь достаточно перечитать русских классиков конца XIX - начала XX веков, чтобы увидеть, что все шло к социальному взрыву. Но правящая элита оставалась глухой и слепой, что и привело к катастрофе. Ваше мнение?
Ф. И. – Революция – народная истерика. Не надо доводить народ до истерики.
М. – Это следовало бы помнить и нашим сегодняшним руководителям. Олигархические режимы не могут быть долговечны. Как Вы считаете, что заставляет людей добиваться, ничем не брезгуя, столь огромных состояний?
Ф. И. – Что ни говори, главный стимул к богатству: компенсация глупости.
М. – Вы полагаете, что для приобретения богатства не нужен ум?
Ф. И. – Для того, кто понял, что истинное богатство – это мысль, стремление к богатству – это ловля мух. Вот почему многие лучшие писатели советского времени: Ахматова, Платонов, Цветаева, Мандельштам – были нищими.
М. – Возможно, именно высокий дар не позволял им вступать в сделку с совестью. Но были ведь талантливые люди, которые сумели неплохо приспособиться к существующим условиям и жить на широкую ногу.
Ф. И. – Люди часто путают дар со способностями. Даже самый маленький дар требует соучастия души. Даже самые большие способности обходятся без соучастия души.
М. – В наше непростое время в литературе, особенно в поэзии, многие авторы научились обходиться не только без души, но и без рифм, ритма, синтаксиса и даже смысла, предлагая читателю возвыситься до понимания своих неудобочитаемых текстов. Надо сказать, что читателей у них – не легионы.
Ф. И. – В литературе этическая пустота приводит к эстетическим изыскам.
И это понятно почти физиологически. Под давлением смысла слово делается тугим, трудным для обработки вне прояснения смысла. Без давления смысла слово делается дряблым, поддается любым изгибам.
М. – Вероятно, такие поиски обычно увлекают юношей, которым пока сказать нечего, но самоутвердиться хочется. Недаром в начале прошлого века именно молодые поэты шли в футуристы.
Ф. И. – Двадцатилетний футурист – любопытно. Пятидесятилетний – омерзительно.
М. – Наверное, потому, что юность нас пленяет своей непосредственностью и искренностью.
Ф. И. – Говорят: искренность, искренность. Искренность хамства не подлежит ни малейшему сомнению.
М. – Конечно. Помните, как писал Ж. Ренар: « Быть искренним – значит намеренно наступать другим на ноги». Значит, искренность тоже не всегда уместна. Иногда она граничит с бестактностью.
Ф. И. – Бестактность в молодости еще можно списать на плохое воспитание. Бестактность зрелого человека – следствие нравственной тупости. Это навсегда.
М. – Чем старше становишься, тем больше устаешь от чужой бесцеремонности. Хочется общения с тактичными и тонкими людьми.
Ф. И. – В молодости нам нравятся люди красивые, талантливые. В зрелом возрасте – хорошо воспитанные.
М. – В молодости люди способны на дерзкие, безрассудные поступки, подчас и на героизм. В старости человек становится рассудительный, осторожней, иногда – мудрей. А старости доступен героизм?
Ф. И. – Героизм старости – опрятность мысли.
М. – Замечательно. Наверное не случайно с возрастом человек начинает больше ценить красоту афоризма.
Ф. И. – Хороший афоризм утоляет тоску по разумности. Жизнь фрагментарна.
И человек устает от этого. Разумность афоризма по частному поводу рождает надежду, что существует универсальная разумность.
М. – Хотелось бы надеяться. А что Вы думаете о стихах, в которых звучат печальные ноты? Многие люди называют такие стихи пессимистичными и заведомо отвергают.
Ф. И. – Печаль в искусстве, которая понимает и отражает нашу жизненную печаль, есть бодрящая печаль... Цель искусства в конечном счете – утешение.
М. – Конечно, когда поэт переживает то же, что и ты, понимает твою грусть, исчезает ощущение одиночества. И это утешает. Но, безусловно, большинство людей предпочитают произведения юмористические.
Ф. И. – Юмор, ничего не обещая в будущем, расплачивается на месте звонкой монетой смеха. Люди любят юмор, потому что он экономически выгоден.
М. – Да, для многих «лучше синица в руках, чем журавль в небе».
Уважаемый Фазиль Абдулович, разрешите поблагодарить Вас за увлекательную беседу. Мы знаем Вас не только как великолепного прозаика, но и как замечательного поэта. Прочтите нам что-нибудь на прощание.
Ф. И. – Жизнь, нет тебе вовек прощенья
За молодые обольщенья,
За девичьих очей свеченья,
За сон, за ласточкину прыть,
Когда пора из помещенья,
Но почему-то надо жить
С гримасой легкой отвращенья,
Как в парикмахерской курить.