1 декабря 1934 года в Ленинграде, в Смольном, в помещении Ленинградского обкома ЦКП(б) выстрелом из револьвера был убит член Президиума ЦИК СССР, член Политбюро ЦК ВКП(б), секретарь ЦК и ЛК ВКП(б) Сергей Миронович Киров.
Не один раз приходилось читать леденящие душу подробности о том, как, кем и для каких целей готовилось убийство соратника Сталина. Все было: странная поломка автомобиля, на котором ехал Киров к поезду Москва-Ленинград; таинственная гибель его охранника; разветвленная сеть "Ленинградского центра", начавшая террор с Кирова и имевшая далеко идущие планы; необъяснимая доступность высшего партийного чиновника и еще, и еще, и еще... У каждой версии свои сторонники и опровергатели, которые не устают повторять: а если, а если?
Осуждая бездоказательность приговоров тридцать четвертого, нельзя допускать бездоказательных выводов сегодня, иначе чем же они будут отличаться? По делу проведена новая тщательная проверка.
Суд оценил доказательства и признал достоверно установленными факты непричастности к убийству Кирова лиц, расстрелянных вместе с его убийцей - Николаевым. Вот об этом сейчас разговор. Только о жертвах и достоверно установленных фактах.
Следователи, бестрепетно поставившие к стенке сотни людей, совсем не причастных к убийству Кирова, сами затем встали к этой же стенке, ко много видавшему молчаливому кирпичу.
Один из этих следователей, некто Г. С. Люшков сумел сбежать за границу и в 1938 году изложил суть дела японской газете "Иомиури", которая 3 июля 1938 года опубликовала его заявление, пополнив гонораром скудные материальные ресурсы беглеца. На весь мир Люшков заявил: "Все эти мнимые заговоры никогда не существовали и все они преднамеренно сфабрикованы. Николаев, безусловно, не принадлежал к группе Зиновьева. Он был ненормальный человек, страдающий манией величия. Он решил погибнуть, чтобы стать историческим героем. Это явствует из его дневника" (из материалов уголовного дела).
Возможно, Люшков и заблуждался относительно желания Николаева стать историческим героем. Однако неоспорим тот факт, что жизнь действительно взяла Николаева в крепкие тиски и жала изо всей мочи. Спасителей, как это часто бывает, не находилось.
Два письма незадолго до трагедии (30 октября и 21 ноября 1934 года) написал Кирову Николаев. "Товарищ Киров! Меня заставляет обратиться к вам тяжелое положение. Я сижу 7 месяцев без работы, затравленный за критику. Меня опорочили и мне трудно найти где-либо защиту. Даже после письма на имя Сталина мне никто не оказал помощи. Я не один, у меня семья. Я на все буду готов, если никто не отзовется, ибо у меня нет больше сил. Я не враг." (из дела).
Слова унижения, боли и полнейшего отчаяния обращены к вожаку Ленинградских коммунистов Кирову. Услышать бы голос рядового партии. Но нет, вожди обсуждали в Москве вопросы поважнее, речь шла о советском народе в целом, а не отдельных его представителях, которых российские бабы народят еще множество для всякого рода экспериментов. Сергей Миронович Киров тоже мыслил глобально. Неумолимо сближались - снизу и сверху - две линии судьбы и скрестились 1 декабря 1934 года в коридоре Ленинградского обкома партии. Оборвалась жизнь крупного партийного руководителя. В Ленинград немедленно прибыли Сталин, Ежов, Косарев и другие высокопоставленные лица. Часть их тоже впоследствии подверглась репрессиям и ныне реабилитирована без учета "заслуг" в уничтожении "Ленинградского центра".
Торжество реабилитанса эти "заслуги" неизменно и несомненно покрыли кровью невинных, поэтому никогда не обращаюсь я к их именам. Пусть другие разгребают паучьи норы, там есть свои сложности и трагедии. Я не хочу говорить о них.
Слишком просто выглядело убийство Кирова. Эта простота не устраивала вождей и не она ли порождает сомнения у историков до сих пор? Ну можно ли было тогда обнародовать тот факт, что убийство спровоцировано тяжелым материальным и моральным состоянием преступника, который считал свое положение безвыходным?
Обнародовать такое было нельзя. Это означало бы, что человек действительно не имеет никаких прав и добиться ничего не может. Что НКВД занято чем угодно, но только не вопросами безопасности.
Первый допрос Николаева состоялся 1 декабря 1934 года, в день убийства. Еще не отойдя от нервного потрясения, Николаев заявил: "Категорически утверждаю, что никаких соучастников в совершенном мною покушении на т. Кирова у меня не было. Все это подготовил я один и в мои намерения я никого не посвящал" (из протокола допроса Николаева). Следующий допрос 4 декабря содержит те же данные.
Все началось потом. Как и почему - стало известно значительно позднее, и никакой особой сложности в раскрытии тайны убийства С. М. Кирова, увы, нет. Достаточно анализа поступков, писем, дневников, заявлений Николаева, сделанных до убийства, чтобы понять, что это был акт отчаявшегося одиночки, неуравновешенного по характеру, доведенного обстоятельствами до состояния, когда смешиваются вымысел и реальность и ему кажется: он в силах изменить жизнь.
Власть предержащим эта версия не подходила. Не устраивала ни партийную организацию, ни НКВД. Возникла новая версия, импонирующая Сталину, оправдывающая бездушие партии, бездеятельность НКВД и открывающая блестящие перспективы по уничтожению всех, кто хоть когда-нибудь мыслил иначе, чем это разрешено официально. Начался новый вариант Варфоломеевской ночи, растянувшейся на много лет.
Идеальный повод уничтожения всякого инакомыслия под самый корень. Был придуман "Ленинградский центр". Может быть, вначале это было кодовым названием операции по раскрытию убийства, а потом, как раковая опухоль, код опутал город Ленинград и всю страну.
Первые аресты начались уже 5 декабря. Основным фигурантом стал двадцативосьмилетний студент КОТОЛЫНОВ ИВАН ИВАНОВИЧ. В ряды ВКП(б) он вступил шестнадцатилетним пареньком, оно и не удивительно - родился и всю жизнь прожил в колыбели революции - Ленинграде.
ШАТСКИЙ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ был чуть постарше, тридцати пяти лет, работал инженером, в партию вступил в двадцать третьем году.
6 декабря арестовали секретаря Выборгского райсовета Ленинграда, уроженца и жителя этого города РУМЯНЦЕВА ВЛАДИМИРА ВАСИЛЬЕВИЧА. Из своих 32 лет он 14 лет состоял в партии.
Арестовали:
СОКОЛОВА ГЕОРГИЯ ВАСИЛЬЕВИЧА, тридцатилетнего служащего Военно-Морской академии, уроженца и жителя Ленинграда, члена ВКП(б);
ЮСКИНА ИГНАТИЯ ГЕОРГИЕВИЧА, тридцати шести лет, уроженца деревни Парголово Ленинградской области, слушателя Ленинградской промакадемии, члена ВКП(б) с 1925 года.
На следующий день, 7 декабря взяли студента АНТОНОВА НИКОЛАЯ СЕМЕНОВИЧА, 1903 года рождения, уроженца Ленинграда, члена ВКП(б) с 1922 года.
8 декабря пришли за помощником директора завода тридцатипятилетним ТОЛМАЗОВЫМ АНДРЕЕМ ИЛЬИЧЕМ, состоявшим в партии 15 лет; ЗВЕЗДОВЫМ ВАСИЛИЕМ ИВАНОВИЧЕМ, тридцатидвухлетним студентом, большевиком с девятнадцати лет, уроженцем г. Твери; ХАНИКОМ ЛЬВОМ ОСИПОВИЧЕМ, тридцатидвухлетним инструктором Кронштадского райкома партии, членом ВКП(б) с 18 лет. Ханик родился на хуторе Терновка Каменец-Подольской области, и партийные тропы занесли на беду украинского хлопца в Кронштадт, откуда его и взяли.
9 декабря обрабатывали уже взятых и готовили новые аресты. Собственно, готовили - это не то слово. Все лица по данному делу арестованы без санкции прокурора.
10 декабря последовала новая серия арестов:
МЯСНИКОВ НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ, 34 года, уроженец г. Сызрани, заместитель заведующего отделом Ленинградского Совета, вступивший в партию в 17 мальчишеских лет.
ЛЕВИН ВЛАДИМИР СОЛОМОНОВИЧ, 37 лет, председатель жилищного кооператива, член ВКП(б) с 1917 года.
СОСНИЦКИЙ ЛЕВ ИЛЬИЧ, тридцатипятилетний директор авторемонтного завода с пятнадцатилетним партийным стажем.
Последним взяли СЕРГЕЯ ОСИПОВИЧА МАНДЕЛЬШТАМА, заведующего сектором "Гимпромеза" Ленинграда. Из своих 39 лет Сергей Осипович 20 состоял в партии, с самого исторического 1917 года. Арестовали его 17 декабря и жить ему оставалось всего полмесяца.
Взяли последним - это не совсем верно. Последним по этому делу. Чуть позднее, 16 января 1935 года были осуждены родственники: мать Николаева, две его сестры - Рогачева и Пантюхина, его двоюродный брат Васильев, жена брата - Николаева-Максимова, муж сестры - Пантюхин, а также знакомые, в том числе и случайные, как самого Николаева, так и других арестованных - всего 77 человек.
Но вернемся к "Ленинградскому центру". Студенты, инженеры, советские и партийные работники - ищу принцип, по которому они были первыми отобраны для расправы. И нахожу: это проявленное когда-то инакомыслие. Двадцать седьмой год побил, наверное, все рекорды партийной оппозиции. Более половины арестованных - Котолынов, Шатский, Румянцев, Мандельштам, Мясников, Левин, Сосицкий были в том году заклеймены как приверженцы троцкистско-зиновьевской оппозиции.
Следствие против них велось молниеносно. Последний арест - 13 декабря, а 29 декабря все они - тринадцать невиновных и Николаев предстали перед судом без участия обвинения и защиты.
За это короткое время успели переговорить с каждым. Надо отдать должное этим арестантам. Никто, исключая Николаева, не признал несуществующей вины.
Иван Иванович Котолынов за два дня до расстрела писал в заявлении: "О существовании контрреволюционной террористической подпольной группы мне ничего известно не было. Политических взглядов и настроений Николаева я не знал. Не знал, принадлежал ли он к зиновьевской оппозиции. Показания Николаева обо мне просто ложь, клевета или бред сумасшедшего" (из дела).
Владимир Николаевич Румянцев накануне суда писал в заявлении: "Мне предъявлено обвинение в том, что я являюсь одним из руководителей контрреволюционной организации в Ленинграде, ставшей на путь террора. Это роковая ошибка" (из дела).
Ошибки не было, был злой умысел.
15 декабря 1934 года все тринадцать и четырнадцатый Николаев были исключены из ВКП(б). Фактически это был уже конец, приговор был вынесен именно тогда. Смертный приговор.
29 декабря военная коллегия Верховного Суда СССР под председательством В. В. Ульриха разыграла лишь страшный фарс под названием суд. Театрализованное представление входило в планы организаторов, поскольку позволило провести широкую кампанию по одурманиванию "человеческого материала", который гневно требовал: "Смерть врагам народа!", "Смерть!" - кричали пионеры и комсомольцы. "Смерть!" - требовали рабочие, крестьяне и трудовая интеллигенция.
Смерть носилась в воздухе 29 декабря 1934 года, когда суд ушел в совещательную комнату решать судьбу четырнадцати подсудимых, из которых только один был преступником.
Полвека раскрываются тайны. Раскрыта и тайна совещательной комнаты, куда удалились трое судей для внесения приговора. Члены военной коллегии Верховного Суда СССР, двое так называемых судей М. и Г. признали, что "еще до начала процесса Ульрих лично ездил к Сталину и получил от него указание: всех подсудимых приговорить к расстрелу. Приговор был изготовлен до начала судебного заседания, согласован с кем надо, и никакого участия в его составлении мы не принимали, если не считать подписей" (из дела).
29 декабря 1934 года подсудимым объявили приговор, история которого ныне известна. Приговор приведен в исполнение в тот же день.
Это была большая человеческая мясорубка, кошмарнейшее массовое убийство, на котором, как на спектакле, присутствовали любители острых ощущений. Нет слов, чтобы достаточно точно описать трагедию этих смертей.
Бывший работник НКВД СССР К. рассказывает: "Я был помещен в камеру вместе с Николаевым для его охраны. В беседе со мной Николаев рассказал, что Кирова убил по личным мотивам, питая обиду за увольнение с работы и отказ выдать путевку в санаторий. Я также присутствовал при исполнении приговора в отношении осужденных. Когда Котолынов остался один, то с ним беседовали А. и В. Они ему сказали: "Вас сейчас расстреляют, скажите правду, кто и как организовал убийство Кирова?" На это Котолынов ответил: "Весь этот процесс чепуха. Людей расстреляли, сейчас расстреляют и меня. Но все мы, за исключением Николаева, ни в чем не виновны. Это сущая правда". Антонов молил меня написать его семье, что он ни в чем не виноват... Николаев кричал, что оклеветал товарищей, что ему пообещали сохранить жизнь, но его обманули..." (из дела).
Довольно, хочется зажать ладонями уши, чтобы не слышать этих предсмертных криков. Боже, спаси и сохрани!
30 ноября 1990 года приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления в отношении Котолынова, Шатского, Румянцева, Мандельштама, Мясникова, Левина, Сосицкого, Соколова, Юскина, Звездова, Антонова, Ханика, Толмазова.
Они полностью реабилитированы. Установлено, что "Ленинградского центра" не существовало, что убийство Кирова совершено Николаевым единолично и использовано для массового террора против оппозиции.