Русские подводные лодки на Чёрном море в мировых в

РУССКИЕ ПОДВОДНЫЕ ЛОДКИ НА ЧЕРНОМ МОРЕ В МИРОВЫХ ВОЙНАХ

Оглавление.

Предисловие.

ВВЕДЕНИЕ. ЦАРСКАЯ РОССИЯ В ГОНКЕ ПОДВОДНЫХ ВООРУЖЕНИЙ.

ГЛАВА 1. НАЧАЛО ЧЕРНОМОРСКОГО ПОДВОДНОГО ФЛОТА И ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА.

1.1. Строительство Российского Императорского Черноморского подводного флота.
1.2. Начало Первой мировой войны на Черном море.
1.3. Боевая деятельность подводных лодок РИЧФ.
1.4. Факторы успеха подводных лодок Российского Императорского Черноморского флота.
1.5. Недостатки в организации боевой работы ПЛ РИЧФ.
1.6. Германские подводные лодки на Черном море в 1915-1917 гг. Сравнительная характеристика действий.

ГЛАВА 2. МЕЖДУ ДВУМЯ ВОЙНАМИ.

2.1. Уничтожение Черноморского подводного флота в 1918-1920 гг. Действия ПЛ в составе морских сил белого движения.
2.2. Восстановление Черноморского подводного флота Советской Республики в 1920-1928 гг.
2.3. Разнонаправленный период.
2.4. Подводный флот в период авторитарно-бюрократического режима и сталинских репрессий.
2.5. Выхолащивание советской военно-морской науки. От концепции малой морской войны к раздуванию ударных сил флота и неправильным взглядам на взаимодействие и применение боевых кораблей основных классов.
2.6. Количественное и качественное развитие Черноморского подводного флота перед Великой Отечественной войной.

ГЛАВА 3. НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ И ДЕЙСТВИЯ СОВЕТСКИХ ПОДВОДНЫХ ЛОДОК НА КОММУНИКАЦИЯХ ПРОТИВНИКА В ЗАПАДНОЙ ЧАСТИ ЧЕРНОГО МОРЯ.

3.1. Записывайте куда хотите, но открывайте огонь!
3.2. Подготовка противника к обороне своих берегов и прибрежных конвоев.
3.3. Условия для действий советских подводников у побережий Румынии и Болгарии. Сравнительная характеристика с условиями боевых действий подводных лодок РИЧФ в период первой Мировой войны.
3.4. Победы и поражения советских черноморских подводников у вражеских берегов.
3.5. Сравнительная характеристика результативности подводных лодок ЧФ СССР и РИЧФ в сходных кампаниях.
3.6. Причины падения результативности атак ПЛ и их высоких потерь.

ГЛАВА 4. ДЕЙСТВИЯ СОВЕТСКИХ ЧЕРНОМОРСКИХ ПЛ В РАЙОНАХ КРЫМА И КАВКАЗА В ИНТЕРЕСАХ МОРСКИХ ДЕСАНТОВ И ВОЙСК НА БЕРЕГУ.

4.1. Провал советских планов войны в Причерноморье.
4.2. Влияние утраты северо-западного побережья и Крыма на силы и действия подводных лодок Черноморского Флота.
4.3. Подводные лодки ЧФ в боевых действиях у Крыма и Кавказа.
4.4. Содержание и ход боевых действий советских ПЛ в интересах морских десантов и выполнение ими других задач против врага на берегу.
4.5. Транспортные операции советских черноморских ПЛ по снабжению осажденного Севастополя.
4.6. Небоевые потери черноморских ПЛ и общее влияние всех категорий потерь на боеспособность подводного флота.

ГЛАВА 5. УЧАСТИЕ ПЛ В МОРСКОЙ БЛОКАДЕ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ И РУМЫНСКИХ ВОЙСК НА ТАМАНИ И В КРЫМУ.

5.1. Военные действия в Причерноморье и на Черном море в 1943 году.
5.2. Подводный Черноморский флот в 1943 и 1944 гг. (до освобождения Севастополя).
5.3. Штурм главной базы флота.
5.4. Оценка противником действий Черноморского флота.
5.5. Задачи, ставившиеся высшим командованием для ЧФ и БПЛ ЧФ перед штурмом Севастополя. Причины малой эффективности его блокады в решающий момент.

ГЛАВА 6. ЗАВЕРШЕНИЕ ВОЙНЫ НА МОРЕ И ПЕРИОД ДО ПОЛНОГО ОКОНЧАНИЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.

6.1. Боевые действия советских ПЛ на Черном море летом 1944 года.
6.2. Разгром румынских баз на Черном море и победа над врагом в Причерноморье.
6.3. Трофейные ПЛ и чрезвычайные происшествия на Черноморском подводном флоте до конца Второй мировой войны.
6.4. Изменения в составе советских подводных сил ЧФ после войны.
6.5. Краткое сравнение результативности действий Черноморских ПЛ с другими советскими подводными флотами и подводными силами ведущих держав-участниц Второй мировой войны.

ГЛАВА 7. ДЕЙСТВИЯ ВРАЖДЕБНЫХ ПОДВОДНЫХ ФЛОТОВ НА ЧЕРНОМ МОРЕ В 1941-1944 ГОДАХ И СОВЕТСКАЯ ПРОТИВОЛОДОЧНАЯ ОБОРОНА.

7.1. Румынский подводный флот.
7.2. Итальянские сверхмалые подводные лодки и катера.
7.3. Немецкие подводные лодки.
7.4. Причины недостаточной эффективности советской противолодочной обороны.
7.5. Забытый враг советских черноморских подводников.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ВЫВОДЫ ПО ИТОГАМ ДВУХ ВОЙН.


Предисловие.

За последние годы появился ряд работ, посвященных истории российского подводного флота. Данная рукопись не претендует на исключительность. Тем не менее, ее ценность видится автору в том, что она содержит попытку донести до читателей не только интересные факты, но провести методологически правильное сравнение и показать причины весьма различной эффективности боевой работы черноморских подводников в ходе Первой и Второй мировых войн. Этого не делалось ни в советской историографии, ни в годы прозрения от «коммунистических» приписок и умолчаний, склонивших многих авторов к огульному критиканству или уходу в технические подробности.

Между тем, эффективность применения субмарин зависит не только от их численности, технических характеристик и выучки экипажей (эти факторы всеми осознаются и всемерно подтягиваются до приемлемого уровня), но и от состояния противолодочной обороны противника, общепринятой тактики, порочность которой зачастую трудно осознать и еще труднее исправить, от культуры и мобильности командования. Зависит она от размеров и коммуникационных характеристик водного бассейна, где приходится воевать субмаринам, от общей военно-политической обстановки, и даже от места ВМФ в системе вооруженных сил государства и внутренней социальной обстановки, каким бы странным такое суждение ни выглядело на первый взгляд. Поэтому предлагаемое читателям повествование о русских черноморских подводниках не преследует цели слишком подробного погружения в технические моменты, зато расширено с целью обрисовать, как шло развитие подводного флота, в какой военно-политической и общественной обстановке, под влиянием каких флотских доктрин, перед лицом каких противников и опасностей, им приходилось овладевать своим делом и вести борьбу.

ВВЕДЕНИЕ.
ЦАРСКАЯ РОССИЯ В ГОНКЕ ПОДВОДНЫХ ВООРУЖЕНИЙ.

К началу ХХ века ни в одном военно-морском флоте мира не имелось боевых подводных лодок. К их постройке ведущие империалистические государства приступили почти одновременно - в 1900-1904 годах. Подводные лодки консервативно и традиционно рассматривались как оружие для защиты своих портов и гаваней от сильнейшего надводного врага, к их эффективности существовал сильный скепсис и шли споры.

Руководящие флотские круги Великобритании и Германии продолжали ориентироваться на крупные линейные силы, трудно расставаясь с представлениями об их неуязвимости и мощи. Оборотной стороной таких установок было представление о малой ценности подводного флота. «Подводные лодки годятся только для защиты гаваней, - заявил немецкий адмирал Альфред фон Тирпиц, - пусть иностранцы рискуют людьми и деньгами для этих опытов». Обращаясь к рейхстагу в 1901 году, он утверждал, что «Германии не нужны субмарины». Поэтому германский имперский флот получил свой первый подводный корабль лишь в 1906 году — позже многих стран мира, включая Португалию и Турцию. Адмирал сэр Артур Вильсон в 1899 году раздраженно отозвался о подводных лодках, как о «подлом, бесчестном и, черт возьми, не английском» оружии. Вплоть до начала Первой мировой войны в британском адмиралтействе бытовало мнение, что для «субмарины более естественной является защита», а быстроходные и эскортируемые боевыми кораблями цели лодки топить не смогут.

В отличие от немцев и англичан, во Франции рано взялись за попытки создания подводного флота. Формально французы занимали лидирующее место в гонке подводных вооружений, располагая к 1901 году 19 субмаринами. Но хорошего образца французский флот так и не получил. Электрические лодки Г. Зеде сумели произвести впечатление на морских учениях в 1901 году, но отличались малым запасом плавучести, низкой управляемостью и мореходностью. Лодки с паросиловой установкой типа «Нарвал» («Эспадон»), несмотря на ряд произведенных улучшений, также оказались тупиком развития.

Италия приступила к строительству ПЛ с опозданием на десять лет против ведущих государств, перед Первой мировой войной, создав к ее концу довольно многочисленные и разнотипные подводные силы. Среди итальянских лодок были удачные образцы, такие как субмарины серий «Балилья» и «Медуза». Однако, невыразительная служба большинства итальянских субмарин в системе обороны портов и тяжелые потери на Адриатике в борьбе с Австро-Венгерским флотом не создали итальянцам веского реноме. Вполне сказались «детские болезни» итальянского подводного плавания (подплава): неустранимость за короткие сроки проектирования и эксплуатации технических ошибок, кадровый голод, не проработанность тактики действий лодок и множества частных вопросов их боевого применения.

С таким же запаздыванием действовала Австро-Венгерская империя. До 1904 года императорский и королевский Морской технический Комитет (k.u.k. Marine technisches Komitee) вообще не рассматривал проектов субмарин. В результате, амбициозная держава, развязавшая Первую мировую войну, вступила в нее с шестью непригодными для несения боевой службы лодками. Основу боевой мощи австрийских подводных сил в дальнейшем составили германские подводные лодки типа UB I и UB II.

Наиболее отстающими в деле подводного плавания были японцы. Интерес к «потаенным судам» они проявили, столкнувшись с первыми русскими субмаринами в ходе Русско-Японской войны 1904-1905 гг., и только в 1920 г. на военно-морской базе Куре было основано первое японское Училище подводного плавания. Зато японцы, руководствуясь германским опытом Первой мировой войны, сразу пришли к пониманию ПЛ как ключевого фактора в достижении успеха в войне на море и отдали приоритет строительству крупных скоростных лодок с большой дальностью плавания.

Первенство захватили США, где определенные круги уже задумывались о лишении Британской империи статуса единоличной повелительницы морей, и конструктором ирландского происхождения Дж. Ф. Голландом были созданы подводные лодки «Holland», имевшие не паровой, а газолиновый двигатель надводного хода. Примечательно, что они изначально задумывались как средство борьбы с мощным английским линейным флотом, и работы Голланда по их созданию начались на средства Фенианского ирландского братства. Подвижности американского мышления и финансированию работ весьма способствовала героическая история времен Гражданской войны 1861-1865 гг. о потоплении подводным челном конфедератов-южан «Хэнли» парового артиллерийского корвета северян «Хьюсатоник», осуществлявшего блокаду Чарльстона.

Первый удачный образец лодки Голланда был спущен на воду 17 мая 1897 года. Испытания и доводка длились около двух лет. Наконец, 9 ноября 1899 года лодка выполнила первую учебную торпедную атаку, а 27 марта 1900 года испытания были завершены. Оценив их результаты как удовлетворительные, американский флот приобрел эту ПЛ. 1 октября того же 1900 года лодка Голланда в ходе учений успешно атаковала надводные корабли в нескольких милях от входа в гавань Ньюпорта. Флот США тут же заказал для себя семь однотипных лодок, которые вошли в строй в 1902 году. В дальнейшем строительство новых модификаций лодок Голланда и их закупки американским флотом продолжились.

Как ни хотело Британское Адмиралтейство закрыть глаза на существование подводных лодок как нового вида морских вооружений, средства на их постройку в Британии были, а соперничество с Соединенными Штатами (в английском понимании нельзя было отставать от своей же бывшей колонии) и некоторая тревога заставила отреагировать на угрозу профессионально и оперативно. Морским бюджетом на 1901 - 1902 финансовый год были выделены средства на строительство пяти усовершенствованных лодок типа «Голланд» для оценки их боевых качеств. Головная подводная лодка Королевского флота была спущена на воду 2 ноября 1902 года, а в марте 1904 года все пять лодок класса «А» (так стали называть эту серию) приняли участие в учебной атаке на крейсер «Джюно» возле Портсмута. Атака была успешной, но при этом лодка А-1 столкнулась с пассажирским лайнером и затонула. Тем не менее, Британия начала наращивать количество своих ПЛ.

Американские и европейские проекты и события всегда становились толчками для развития русской военно-морской мысли, имеющей собственную давнюю историю. С петровских времен российские моряки и инженеры находились перед постоянной проблемой противодействия мощным флотам окружающих держав. Это обусловливало некоторый интерес к подводному делу со стороны царской семьи, временами преодолевавший сопротивление маловеров в военно-морском ведомстве и приводящий к появлению образцов, намного опережавших технические пробы стран-конкурентов. Странно звучит для современной, подзабывшей кое-какие факты мировой морской истории, но первенство в попытках создания боевых подводных лодок неоспоримо принадлежит Российской империи, умудрившейся, однако, его потерять.

Так, еще в мае 1834 года известный российский инженер, генерал-адъютант К.А. Шильдер при финансовой поддержке царского правительства построил на Александровском литейном заводе первую в мире боевую подводную лодку. В ее цельнометаллическом корпусе помещался экипаж в 14 человек. Вход в судно осуществлялся через две башни с прорезиненными прижимными люками на выпуклой палубе. В передней башне помещалась воздуходувная труба-шнорхель, с которой был соединен вентилятор, а в задней - перископ из коленчатой медной трубы с зеркалами. Оба устройства могли герметически закрываться и опускаться, скрывая следы присутствия погруженной ПЛ, а в башнях и корпусе лодки имелись водонепроницаемые иллюминаторы, дающие небольшой свет и кое-какой обзор на малых глубинах. В надводном положении лодка могла идти под парусами, а для погружения имелась балластно-якорная система из опускаемых на дно гирь и наполняемой водой камеры. Глубина погружения достигала 40 футов (более 12 м). Движителями под водой были механические гребки, вращаемые матросами за рукояти изнутри корпуса. Вооружение лодки составляли носовая шестовая мина на длинном остром бушприте, подрываемая гальванически (по проводам) после отхода ПЛ от атакованного корабля, и 6 плавучих конгревовых ракет большого калибра на двух станках прицеливания, направляемых по воде на дистанцию до 700 сажен (почти 1,5 км). Эта лодка получила от позднейших исследователей оценку самого передового мирового образца своего времени.

Первое испытание ПЛ на Неве было удачно. Последовали царские награды экипажу, и согласие на строительство второй, усовершенствованной и облегченной лодки. По техническому заданию она должна была совершать плавание в значительном отдалении от рейда и оставаться до трех суток в отдалении от порта, не требуя никакой помощи с берега. В последующих испытаниях лодке удалось в подводном положении воткнуть шестовую мину в борт судна-мишени, но выявилось, что она плохо передвигается в неспокойной воде и наваливается на цель, что грозило ей гибелью от собственной мины. По ходатайству Шильдера в октябре 1839 года был учрежден «Высочайше утвержденный комитет о подводных опытах», с задачей всестороннего исследования изобретенных или предположенных им морских оборонительных средств: описанной подводной лодки, броненосного парохода «Отважность», подводных мин и фугасных ракет. В опытах с ПЛ конструкции Шильдера было установлено, что она может погружаться в воду и всплывать на поверхность без вреда для находившихся в ней людей, но способ передвижения при помощи механических гребных устройств был признан не дающим лодке возможности наступать против кораблей (хотя в штиль она эту способность вполне показывала).

Наиболее недоверчиво к новинкам морского дела были настроены члены комитета - флотские адмиралы Н.Г. Казин и П.Е. Чистяков, сомневавшиеся даже в необходимости создания морских мин. Они не могли оценить потенциал нового боевого судна. Проект ПЛ поддержал только генерал-лейтенант А.А. Саблуков, предложивший использовать для движения лодки изобретенный им гидравлический водогон. Опыты с водогоном были произведены в 1840 году и забракованы князем А.С. Меншиковым, а на испытания с винтовым двигателем, которым вместо гребных колес начинали оснащаться пароходы, не хватило средств. В 1841 году разочаровавшийся Николай I повелел прекратить дальнейшие работы над лодкой, и через несколько лет отчаянной борьбы Щильдера за финансирование, его детища были разобраны на металлолом.

Активные и по большому счету безнаказанные действия англо-французского флота против русских портов в войну 1853-1856 годов заставили вспомнить о проектах ПЛ. На этот раз терпящую поражение царскую монархию заинтересовал приезжий немецкий инженер В. Бауэр. В 1855 году он закончил на заводе принца Лейхтенбергского в Петербурге постройку цельнометаллической подводной лодки «Морской черт» с винтовым движителем, приводимым в действие мускульной силой экипажа. Балластная система лодки была подобна использовавшейся Шильдером, аналогичными были глубина погружения и размеры корпуса, но по вооружению и оборудованию лодка Бауэра своей предшественнице заметно уступала. Адмиралтейство всячески тормозило процесс испытаний, которые начались в конце мая 1856 года и были в целом положительными, но затем опять началась волокита, в 1858 году Бауэр получил отставку, и его лодка исчезла без следа.

Следующая попытка создать боевую русскую ПЛ состоялась в 1866 году, когда на Балтийском заводе в Петербурге была построена лодка И.А. Александровского. Не полагаясь на мускульную силу, на ней были установлены две пневматические машины, каждая из которых работала на свой гребной винт. Они обеспечивали лодке скорость в подводном положении 1,5 узла при дальности подводного хода 2,6 мили. Для пополнения запасов сжатого воздуха имелся компрессор. Вода из балластной цистерны также вытеснялась сжатым воздухом. Эта крупнейшая для своего времени лодка имела длину 33 м и объемное водоизмещение 355 тонн, и вооружалась двумя связанными тросом минами, которые при отдаче их с ПЛ должны были всплывать под днище атакованного корабля. Адмиралтейство опять посчитало развитие проекта ненужным.

В 80-е годы ХІХ века Россия благодаря новому инженеру-энтузиасту С.К. Джевецкому, вновь заинтересовавшему подводным делом надменную и быстро теряющую интерес к новинкам царскую монархию, опять опередила всех в разработке и строительстве ПЛ. По заказу военного ведомства в 1879-1881 гг. было построено 50 субмарин Джевецкого для защиты российских гаваней. Винты этих небольших и довольно маневренных лодок (к этому времени корпусные технологии были согласованы с требованиями гидродинамики) приводились в действие экипажем по типу велосипеда. Первоначально они, как и лодка Александровского, имели на вооружении по две мины, расположенные снаружи в углублениях корпуса, и обладавшие положительной плавучестью. При нахождении лодки под неприятельским кораблем отдавались удерживающие стопора, и мины, всплывая, прижимались к днищу корабля; после чего лодка, отойдя на безопасное расстояние, производила их электрический подрыв. На лодках Джевецкого впервые осуществлялась регенерация воздуха при помощи кислорода и едкого натра. Вскоре изобретателем, следившим за мировой технической мыслью, были разработаны наружные решетчатые аппараты для установки на ПЛ самодвижущихся мин (торпед) Уайтхеда.

К сожалению, спустя несколько лет в строительстве и планах применения ПЛ произошла очередная стагнация. По иронии судьбы, тяжелый удар зарождающемуся российскому подводному флоту нанесла передача лодок Джевецкого из Военного в Морское ведомство в 1886 году. Находившиеся в ведении береговых крепостей ПЛ были самодовольно исключены флотом из состава обороны «ввиду устарелости оружия и несовершенства техники». Разработка Джевецким нового варианта своей лодки с аккумулятором и электродвигателем для движения под водой и над водой (на основе изобретения академика Б.С. Якоби, в молодости участвовавшего в комитете о подводных опытах Шильдера) не спасла положения, не произведя впечатления на флотских ретроградов. Сыграло свою негативную роль и французское влияние, усилившееся после политического сближения Франции и России в 1891 году, подстегнувшее франкофильские подражания в последней. Строившиеся французские подводные лодки оказались непригодны для боевой службы, и этот неудачный пример тормозил русские опыты.

В 1892 г. Морской технический комитет рассмотрел очередной (шестой по счету) проект С. К. Джевецкого, разработанный при участии А. Н. Крылова. Предлагалась большая, водоизмещением 120-150 тонн, вооруженная торпедами ПЛ с раздельными двигателями (паровая машина 300 л. с. для надводного хода и 100-сильный электромотор с аккумуляторами для подводного хода). Лодка имела двойной корпус, рассчитанный на глубину погружения до 20 м. Этот проект был отклонен русским Морским министерством, зато впоследствии признан лучшим на международном конкурсе в 1896 г. Видимо, не случайно, первой французской подводной лодкой, годной для боевой службы стала «Espadon», спущенная на воду в сентябре 1901 года. На ней были установлены те же паровая машина для надводного хода и электродвигатель для подводного хода. Но для начала XX века паровая машина являлась уже морально устаревшей.

Наконец, с хождениями по кругу и оглядками на французов было покончено. В конце 1900 года была создана Комиссия для проектирования подводных судов Морского ведомства, в состав которой вошли вскоре получившие большую известность судостроители И.Г. Бубнов, М.Н. Беклемишев, И.С. Горюнов. Комиссия подготовила чертежи подводной лодки «миноносец N 113» (затем переименована в «миноносец N 150», а еще позднее – в «Дельфин»). Постройка этой первоклассной по тому времени субмарины была осуществлена в 1903 году. При водоизмещении 113/124 тонны, скорости 10 узлов в надводном и 6 в подводном положении, глубине погружения 50 метров и запасе хода 240 миль, «Дельфин» имел бензиновый двигатель, улучшенные балластные цистерны и был вооружен двумя решетчатыми торпедными аппаратами.

Игнорировать усилия иностранных держав и флотов по оснащению подводными лодками к этому времени стало невозможно, нарастало давление отечественных энтузиастов, и в 1903 году, опираясь на передовые взгляды англосаксов и наработки С.К. Джевецкого, И.Г. Бубнова, М.Н. Беклемишева, И.С. Горюнова, в России была принята 10-летняя судостроительная программа. Предлагалось построить к 1914 году 10 подводных лодок типа «Касатка» водоизмещением 140 тонн по проекту И.Г. Бубнова и М.Н. Беклемишева. Русские конструктора были убежденными сторонниками двигателей внутреннего сгорания и первыми осознали преимущества дизельного двигателя и дизель-электрической пары. «Касатки» должны были стать улучшенной версией «Дельфина». Одновременно, в марте 1904 года Невскому заводу был выдан заказ на постройку 6 ПЛ по проекту Голланда, водоизмещением 105/122 тонны, скоростью хода 8,5/6 узлов, глубиной погружения 30 метров. Кроме того, учитывая слабость отечественных судостроительных мощностей, строительство подводных лодок было заказано иностранным, - немецким и американским фирмам.

Мощный импульс к строительству подводного флота дала Русско-японская война 1904-1905 гг. С ее началом передовые умы флота потребовали срочной постройки 10-15 лодок отечественного образца. В изданной в 1904 г. брошюре «Морские подводные лодки» разъяснялись положительные результаты американских и французских морских маневров и говорилось: «Можно с уверенностью утверждать, что появление хорошо организованных флотилий из подводных лодок… принесет в морской, а в особенности в прибрежной войне, результаты не менее поразительные, чем те, какие в свое время принесли миноноски».

Все подводные лодки, построенные на Балтийском заводе, почти тотчас же погружались на особые платформы и отправлялись во Владивосток. Одновременно были выписаны из Америки субмарины «Протектор» и «Фултон», которые после обучения команд были отправлены туда же. Причинить урон японскому флоту лодкам тихоокеанского отряда не довелось, но считалось, что вражеский флот только потому не блокировал Владивосток, что боялся подводных лодок. А затем поражение, нанесенное японцами русской линейной эскадре и недостаток средств на новый океанский флот, вынудили царское правительство искать нетрадиционные и «асимметричные» пути к восстановлению нарушенного равновесия сил на море. В рамках этой концепции потребовались подводные лодки высокой мореходности с большим запасом хода, способные не только защищать свои порты, но наносить удары по коммуникациям и линейным силам противника в открытом море и у его собственного побережья.

В 1906 году был произведен ряд удачных опытов на Балтийском море. ПЛ «Стерлядь» и «Белуга» — совершили самостоятельное плавание, без сопровождения надводными судами, причем последний переход в 250 миль, без захода куда-либо, был совершен в штормовую погоду и без всяких аварий. Лодка «Белуга» в совместном плавании с миноносцем показала свои превосходные мореходные качества: миноносец, вследствие свежей погоды и аварии, был выброшен на берег, а лодка благополучно пришла по назначению. ПЛ «Сиг» совершила громадный для того времени переход почти по всему Балтийскому морю тоже без особых инцидентов. По свидетельству И.И. Ризнича, многие, видевшие плавание этих лодок, совершенно переменили свой взгляд относительно бесполезности или ничтожества подводной лодки сравнительно с надводными миноносцами и пришли к заключению, что подводная лодка вышла из стадии опыта. К концу 1906 года Россия имела 29 ПЛ. К аналогичным проверкам и оценкам мореходности лодок немцы пришли только в 1908-1910 годах.

Таким образом, русская военно-морская мысль, преодолев десятилетия непонимания, вновь опередила англичан, немцев и французов, идя в направлении использования субмарин как самостоятельного наступательного оружия. Этим решалась гораздо более масштабная задача стратегического истощения и сдерживания противника. 6 (19) марта 1906 года приказом N 52 по военно-морскому ведомству России подводные лодки из миноносцев стали числиться самостоятельным классом кораблей флота. Этот день стал официальным днем рождения русских подводных сил, который доныне празднуется как День подводника. Всего неделю спустя, 27 марта, император утвердил штат Учебного отряда подводного плавания, а 29 мая – «Положение об учебном отряде подводного плавания».

Местом дислокации отряда была избрана Либава. Командиром первого подразделения российского подводного флота и заведующим подводным плаванием России стал контр-адмирал Э.Н. Шенснович, бывший командир броненосца «Ретвизан» и герой Русско-японской войны. Автор ряда работ по применению минного оружия и энтузиаст нового дела, он считал, что «подводник должен быть высоконравственным, не пьющим, бравым, смелым, отважным, не подверженным морской болезни, находчивым, спокойным, жизнерадостным и отлично знающим свое дело». Работы о правилах и особенностях технической эксплуатации ПЛ писали преданные своему делу офицеры отряда: капитан Карпов, лейтенанты Кукель, Дмитриев, Нордштейн. С переводами и чертежами им помогали лейтенанты Ризнич и Якубовский.

8 (21) декабря 1907 года приказом по Морскому ведомству N 273 было объявлено «Положение о составе и подразделении флота», согласно которому имеющиеся подводные лодки были расписаны по флотам, и в состав действующих единиц Черноморского флота определены ПЛ «Лосось» и «Судак», из числа построенных на Невском судостроительном заводе. В том же месяце был опубликован первый список «офицеров Подводного Плавания», подписанный морским министром, генерал-адъютантом И.М. Диковым. 26 января 1909 года приказом по морскому ведомству N 19 был утвержден нагрудный знак для офицеров флота, удостоенных звания «офицеров подводного плавания».

В том же 1909 году появился проект мореходной русской подводной лодки водоизмещением 600 тонн, разработанный И.Г. Бубновым при участии Отдела подводного плавания Балтийского завода, который возглавлял инженер-технолог Г.Г. Бубнов (брат И.Г. Бубнова). Проект получил одобрение, однако, подготовительные работы по строительству данных подводных лодок в 1910 году были сдвинуты в связи с отсутствием кредитов. Лишь весной 1911 года была утверждена «Программа усиления Черноморского флота», которая предусматривала в числе других судов постройку шести таких субмарин. Три лодки решили заказать Балтийскому заводу. Проект 1909 года к тому времени был доработан с учетом замечаний флотских офицеров, и имел надводное водоизмещение 630 тонн.

Окончательный вариант этого проекта обсуждали в апреле и ноябре 1911 года с участием вице-адмирала В.А. Лиллье, генерал-майора А.Н. Крылова, офицеров части подводного плавания ГУК, командиров-подводников и корабельных инженеров-механиков. Положительные отзывы о ранее построенных подлодках «Акула» и «Минога» со стороны лейтенанта И.А. Бровцына и старшего лейтенанта С.Н. Власьева в значительной мере предопределили ориентацию Морского министерства на развитие подводных лодок системы И.Г. Бубнова. Тем не менее, в 1911 году Военным министерством были утверждены к постройке на Черном море два типа подводных лодок, имеющих существенные различия.

К 1912 году в русском судостроении окончательно побеждают проекты «русского типа» подводных лодок, на протяжении ряда лет разрабатывавшихся и строившихся под руководством И. Г. Бубнова. («Акула» - «Морж» - «Барс» - «Лебедь»). Первоначально характерными конструктивными чертами «русских лодок» были: однокорпусность, отсутствие поперечных водонепроницаемых переборок, таранное образование носовой оконечности и мощное торпедное вооружение, большую часть которого составляли открытые палубные торпедные аппараты системы Джевецкого. Поступательно увеличивались их водоизмещение и мореходность, дискутировался и осуществлялся переход к делению корпуса на герметичные отсеки.

Удержать первенство на этом направлении было важно, но сложно по причине засилья малокомпетентной, шатаемой от франкофильства к германофильству, царской бюрократии, промышленной и общей технической отсталости России. Это привело к тому, что к началу Первой мировой войны приоритет в строительстве мореходных лодок перешел к немцам, хотя перед ней они учились делать свои ставшие потом знаменитыми субмарины на русских заказах. Для сравнения, первые германские дизельные мореходные лодки (4 единицы) вступили в строй в 1913 году. К началу войны Германия имела всего 18 лодок. Но Альфред фон Тирпиц, следивший за пульсом морской войны, отказался от своих заблуждений, став сторонником неограниченных подводных операций, наседая на кайзера с проблематикой германских ПЛ. Германия, имеющая развитую тяжелую промышленность, в годы первой Мировой войны развернула широкое строительство подводных лодок, построив 344 единицы. Такие темпы были невозможны для царской России.

Первая немецкая боевая подводная лодка «U-1» строилась фирмой Круппа параллельно с тремя заказанными Россией ПЛ типа «Карп» в 1907 году. Малое водоизмещение делало ее непригодной для операций вдали от побережья. Зато в ее конструкции были учтены ряд поломок и эксплуатационных неудобств, выявившихся на «сводных сестрах» - русских лодках типа «Карп». Например, три готовых отсека «U-1» испытали на водонепроницаемость. Носовой торпедный аппарат на российских ПЛ был смещен вниз под углом по отношению к ватерлинии, как на старых миноносцах. На малых глубинах не выстрелишь - торпеда врежется в грунт. Выяснив это обстоятельство, германские конструкторы расположили торпедные аппараты на своей «U-1» горизонтально, а на российских субмаринах наклон сохранили. Рубки на русских лодках оказались негерметичными, под водой в них находиться никто не мог. На своей же «U-1» немцы выполнили герметичную рубку. В конечном счете фирма «Крупп» изготовила германскую субмарину более высокого качества, избежав лишних затрат на постройку опытных лодок.

Учитывая подобные обстоятельства, не раз повторявшиеся при работе иностранных фирм над русскими заказами, появлялись многочисленные просьбы передовых флотских офицеров ассигновать средства на проектирование и строительство отечественных подводных лодок ввиду ненадежности иностранных образцов и для предотвращения утечки сведений, составляющих производственную и военную тайну: «Дело подводного плавания может жить самостоятельной жизнью, если мы будем строить лодки у себя дома и по нашим проектам, к чему мы уже имеем достаточно практики. Наши лодки Беклемишева и Бубнова плавали около Владивостока самостоятельно и дали результаты не худшие, чем лодки других типов, единственно чем грешили, то это минными аппаратами, непригодными для подводных судов - это аппараты Джевецкого. Мы имеем уже таких опытных руководителей постройки лодок, как Беклемишев и Бубнов. Появляются проекты лодок Гаврилова, Мациевич намерен проектировать лодки. Неужели же бросать дело? Необходимо ассигновать на будущий год около 400000 рублей, чтобы дело русского строительства лодок не погибло» - писал в своей докладной записке Э.Н. Шенснович.

Оставались у подводного дела и влиятельные противники. В 1909 году Морской генеральный штаб неожиданно... «пришел к убеждению, что в настоящее время совершенно невозможно построить ПЛ, которая могла бы считаться вполне надежным и целесообразным оружием, но что возможно осуществить лишь такую лодку, которая могла бы оказаться пригодной для боевой деятельности при известных благоприятных условиях» (из доклада Морского генерального штаба морскому министру России.) Особенно скептически относился к подводным лодкам командующий Балтийским флотом адмирал Н.О. фон Эссен. Неподвижность царской военно-политической бюрократии, вред от вьющихся вокруг флота дельцов, ориентированных на чистоган, остро чувствовался подводниками. В первых художественных описаниях их службы, к примеру, у М.М. Тьедера, наряду с энтузиазмом отчетливо звучат нотки негодования бардаком и воровством: «бывали хуже времена, но не было подлей».

В 1912 году, то время, как следовало готовиться к войне, существовали большие трудности с выполнением судостроительных программ 1903, 1907 и 1911 годов и достройкой уже заложенных субмарин. Вместо этого Невскому заводу заказали строительство трех малых подводных лодок водоизмещением 33/44 тонны для обороны Кронштадта. Эти лодки оказались совершенно бесполезными и вплоть до начала войны «плавали» по железным дорогам. Возможно, это произошло не без участия германских агентов влияния, игравших на самодовольстве и некомпетентности высших чинов правительства и военно-инженерного ведомства, выступившего заказчиком этого металлолома. К 1912 году в Германии уже осознали свою ошибку в оценке возможностей подводного флота, и бросились наверстывать упущенное. Были заложены первые мореходные немецкие лодки. Немцам было выгодно столкнуть вырвавшуюся вперед Россию на ошибочный путь. К сожалению, в значительной мере так и произошло.

К началу Первой мировой войны Россия, имея передовые опыт строительства и эксплуатации субмарин, правильные воззрения на их применение, запоздала с постройкой необходимого количества лодок. Русский флот на Черном море располагал всего 4 субмаринами, на Балтике - 11, и на Тихом океане – 12. В большинстве своем это были лодки устаревших типов и ограниченного (прибрежного) радиуса действия. Это, в свою очередь, не позволило в ходе боевых действий прервать германские морские коммуникации на Балтике и турецкие в Черном море, хотя в последнем случае русские моряки были очень близки к цели.

Совершенствование и строительство лодок продолжилось в ходе войны. Подводные лодки типа «Барс», или как они официально назывались «Подводные лодки типа «Морж» для Балтийского моря», строившиеся по программе «Спешного усиления Балтийского флота», приведенной к исполнению в 1912 году, представляли собой наиболее совершенную модификацию «русского типа» подводных лодок. В процессе строительства ПЛ типа «Барс» для Балтийского флота была принята «Программа спешного усиления Черноморского флота» (1914 г.), которая предусматривала постройку шести дополнительных лодок для использования на Черном Море.

ГЛАВА 1. НАЧАЛО ЧЕРНОМОРСКОГО ПОДВОДНОГО ФЛОТА
И ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА.

1.1. Строительство Императорского Черноморского подводного флота.

Ядром для организации на Черном море Отдельного дивизиона (впоследствии - бригады) подводных лодок явились субмарины «американского» типа «Судак» и «Лосось» (корпуса лодок строились на Невском заводе в Петербурге, механизмы и оборудование поступали из США), в 1907 году прибывшие на специальных транспортерах по железной дороге. К новому 1908 году в отряде было уже 5 ПЛ. К первым двум прибавились три лодки германской постройки: «Камбала», «Карп» и «Карась», которые, в соответствии с отечественными воззрениями, были заказаны в 2 раза крупнее «американок». (В то время немцы предпочитали строить для себя сверхмалые лодки, исключительно для охраны гаваней, и даже радовались «чрезмерным и бесполезным» русским затратам). Командиром сводного дивизиона стал капитан-лейтенант, позднее - капитан 2 ранга Н.М. Белкин.

Обслуживался отряд (с 30.09.1909 года дивизион) пароходом-плавбазой «Пендераклия» (как и одноименный корвет, служивший в составе РИЧФ с 1831 по 1844 годы, пароход был назван в память об уничтожении у крепости Пендераклия 5 марта 1829 года русским флотским отрядом под командованием капитана 1 ранга И.С. Скаловского 17 турецких судов).

На Черном море, на ПЛ «Лосось» впервые было испытано устройство для работы двигателя внутреннего сгорания под водой, - изобретение, которое не было оценено по достоинству. Существует версия, что его чертежи были выброшены в Санкт-Петербурге, и подобраны агентом германской разведки, что помогло немцам в дальнейшем создать свой знаменитый «шнорхель». Памятуя давнюю эпопею строительства и борьбы за ПЛ проекта К.А. Шильдера с ее вентиляционной трубой для подачи воздуха в корпус, версия вполне похожа на правду, - такие документы не единожды составлялись в России, не находя себе признания и исхода. Также на «Лососе» была отработана технология подачи воздуха высокого давления в отсеки, что позволяло избежать быстрого заполнения лодки водой при пробоинах, полученных на малых глубинах. Был создан аварийный буй, всплывающий при аварии на субмарине и обозначающий ее место под водой.

В 1908 году инженером Р.Н. Ниренбергом при поддержке М.Н. Беклемишева была создана аппаратура для звукового телеграфирования через воду. Это был крупный шаг в решении проблемы «слепоты и глухоты» лодок под водой. Первая станция звукоподводной связи была установлена в декабре 1909 года на черноморской лодке «Карп».

Под руководством Н.М. Белкина была начата разработка вопросов тактики подводных лодок, практически осуществлялись дневные и ночные торпедные атаки. К сожалению, ночная учебная атака подводной лодки «Камбала» в ночь на 30 мая 1909 года закончилась катастрофой. Лодка оказалась на курсе атакуемых ею кораблей Черноморской эскадры, и была перерезана пополам броненосцем «Ростислав». На корабле погибли 20 подводников, в том числе командир дивизиона капитан 2 ранга Н.М. Белкин. В живых остался только исполняющий обязанности командира лодки лейтенант М. Аквилонов, находившийся на ее мостике. Его судили и приговорили к заключению в крепость на шесть месяцев. Тем не менее, опыт учебных атак ПЛ на корабли, находящиеся далеко за пределами базы, дал неоценимые преимущества черноморским подводникам в годы первой Мировой войны.

Опыт службы продолжал даваться дорогой ценой, и, не смотря на ободряющее посещение отряда черноморского подводного плавания императором Николаем II, утром 13 сентября 1910 года ПЛ «Карась» протаранила катер, не заметивший ПЛ и не принявший мер для уклонения. На катере погиб 1 человек, лодка не получила существенных повреждений. Были происшествия в подводном положении, к примеру, опасная течь на ПЛ «Лосось» 24 августа 1909 года, из-за которой она погрузилась на 24 м с большим дифферентом.

Большую роль в становлении Российского подводного флота вообще и Черноморского в частности, сыграл заведующий подводным плаванием России контр-адмирал Э.Н. Шенснович, автор положения о службе на подводных лодках и инструкций по обслуживанию лодок на базе и в море. В своей записке о типах и количестве ПЛ для активной защиты портов и берегов Черного моря он писал о необходимости 48 малых лодок и 6 больших для набегов на Босфор. (По европейским понятиям русские «малые» лодки считались большими, а «большие», о которых мечтал Э.Н. Шенснович, - выходили за границы европейского воображения).

В соответствии с этими воззрениями, уже в 1908 году заводу «Наваль» в Николаеве был выдан заказ на постройку первого в мире подводного минного заградителя «Краб» водоизмещением 512 тонн, способного поставить у неприятельского берега 60 мин и вооруженного двумя торпедными аппаратами. Проект «Краба», разработанный участником обороны Порт-Артура М.П. Налетовым был готов и рассмотрен морским техническим комитетом еще раньше, в декабре 1906 года. Элементарная русская волокита и нераспорядительность привели к тому, что постройка этого современнейшего боевого корабля была закончена только в 1915 году.

К началу войны на Черном море находились в строю подводные лодки «Лосось», «Судак», «Карп» и «Карась». Масштабные планы контр-адмирала Э.Н. Шенсновича не осуществились. Последнее предвоенное пятилетие, вслед за годами русско-французского сближения в конце правления Александра ІІІ и начале царствования Николая ІІ вновь оказалось «пятилеткой саботажа» строительству подводных дивизионов и эскадр.

Из числа новых русских подводных лодок для Черного моря «Нерпа», обогнав остальные субмарины по готовности, была спущена на воду 15 августа 1913 года в Николаеве. На следующий день была проведена церемония закладки подводных лодок «Морж» и «Тюлень». Готовность подлодки «Нерпа» к 1 июля 1914 года по корпусу составляла 73,58%, ПЛ «Тюлень» и «Морж» – чуть больше 70%. К этому времени угроза войны потребовала срочных мер для ускорения достройки субмарин. Высшим морским командованием были санкционированы снятие шести дизелей с амурских канонерских лодок и их срочная доставка в Николаев для установки на подлодки типа «Морж». На строительстве ПЛ был введен круглосуточный режим работы. Увы, вынужденное применение нештатных двигателей имеющих мощность меньше проектной, снизило максимальную надводную скорость лодок до 11 узлов.

1.2. Начало Первой мировой войны на Черном море.

Отдельный дивизион подводных лодок в составе ПЛ «Лосось», «Судак», «Карп» и «Карась» представлял собой сомнительную боевую силу. Подводные лодки были прибрежного действия и практически не имели боевого значения, патрулируя на балаклавской и ялтинской позициях. Туда их приходилось доставлять на буксире. Тем не менее, «План войны на Черном море с Западной коалицией на 1909-1913 гг.», вопреки мнению Морского генерального штаба, предусматривал усиление действий надводных кораблей действиями подводных лодок. План боевой подготовки Черноморского флота на 1913 г. также предусматривал блокаду Босфора с привлечением подводных лодок.

К сожалению, этим планам не суждено было своевременно осуществиться, чтобы нанести туркам и германцам в акватории моря смертельный удар. Лишь тогда, когда в состав подводных сил Черноморского флота вошли лодки «русского» типа, начатые постройкой в 1911-1913 годах: «Нерпа» (1914), «Кит», «Морж», «Нарвал», «Тюлень» (1915) и «Кашалот» (1916), они получили материальную основу под собой. Боевые действия на Черном море начались в ночь с 28 на 29 октября 1914 года без участия русских подводников и стали болезненным щелчком по престижу Российской империи.

В безмятежную Одесскую гавань вошли под огнями турецкие миноносцы «Гайрет» и «Муавенет», безнаказанно потопили канлодку «Донец», обстреляли и повредили несколько торговых судов и заградитель «Бештау», после чего ушли к Босфору.

К Севастополю на рассвете 29 октября подошли немецкий линейный крейсер «Гебен» (для отвода глаз будто бы вошедший в состав турецкого флота и переименованный в «Явуз Султан Селим»), эсминцы «Ташос» и «Самсун», заградитель «Нилуфер». Артиллерия «Гебена» произвела обстрел крепости и флота в гавани. Попаданий в русские корабли враг не добился, в городе было до десяти убитых и раненых, один из германских снарядов попал в расположение батареи № 16 на Северной стороне, задев одно из орудий и воспламенив пороховые погреба. Зато при отходе «Гебен» потопил заградитель «Прут» с 700 морскими минами на борту (погибло 175 моряков), повредил эскадренный миноносец «Лейтенант Пущин», захватил транспорт «Ида» и беспрепятственно вернулся в Босфор. Заградитель «Нилуфер» накидал мин перед входом в севастопольскую гавань, задержал и потопил русский пароход «Великий князь Александр». Крепостная артиллерия, несмотря на предупреждение, поступившее из Одессы, стреляла плохо, не поразив вражеские корабли. Электрические минные поля не были своевременно активированы. В оправдание этих безобразий была придумана сказка о том, будто бы «Гебен» получил три попадания крупными снарядами в результате ответного огня береговых батарей и орудий линейного корабля «Георгий Победоносец», что не соответствовало действительности.

ПЛ «Лосось и Судак», находившиеся на позициях у севастопольской бухты в момент диверсии «Гебена», не смогли препятствовать нападению, но сумели принять участие в спасении части команды с затонувшего «Прута», за что их командиры были награждены орденами Св. Анны III степени.

Минный крейсер «Берк» и легкий крейсер «Бреслау» (переименованный в «Мидилли») обстреляли Новороссийск, причем только «Бреслау» выпустил по городу и порту 308 снарядов. Командир крейсера «Берк» докладывал: «Мы видели, как пылающая красная нефть стекала вдоль улиц в море, и жуткая дымовая туча обволакивала город и его окрестности. Мы покинули пылающий город и, отойдя на 80 миль от него, все еще видели охваченный огнем Новороссийск, похожий на раскаленный кратер».

Ответить на нападение было нечем. Из воинских частей в городе находились лишь две дружины из состава 39-й бригады государственного ополчения с новороссийской местной командой и 6-орудийная полевая батарея, стоящая на развалинах турецкой крепости Суджук-кале, откуда она не могла вести огонь по кораблям в бухте. Известие о начале войны с Турцией пришло из Севастополя за час до прибытия германо-турецких крейсеров. Новороссийский журналист И.В. Граминовский, очевидец событий, так писал о тех минутах: «В бухту вошел турецкий крейсер, началась бомбардировка, продолжавшаяся до часу дня. Вспыхнули нефтяные баки... Поворачиваясь и расхаживая по бухте, миноносец и крейсер потопили восемь пароходов, стреляли много по станции искрового телеграфа. Несколько снарядов попали в здание старого цементного завода. В час дня неприятельские суда ушли. Миноносец остановился около Широкой балки, по-видимому, для измерения, что породило слухи о начавшейся на полуострове Абрау высадке турецкого десанта».

Сгорело 19 тыс. тонн нефти, бензина и керосина. Была разрушена станция радиотелеграфа, получили повреждения вокзал, элеватор, цементный завод. Стоимость исправления портовых сооружений была определена в сумме 15 167 руб. 60 коп. Не подлежали ремонту затонувшие пароходы «Фредерик», «Николай», «Дооб» и паровая шхуна «Феодор Феофани». На оставленных «Бреслау» в Керченском проливе минах подорвались и затонули русские пароходы «Ялта» и «Казбек». По частным домам граждан неприятель огонь не вел, и находившихся в порту английского и голландского грузовых судов не повредил. Нападавшие были хорошо осведомлены, пытаясь избежать объявления Англией войны Турции.

Турецкий крейсер «Гамидие» подверг обстрелу Феодосию, выпустив по городу 150 снарядов, потопил у берегов Крыма пароход «Шура» (1223 брт.) и парусное судно с грузом соли. Россия объявила Турции войну 1 ноября 1914 года. Интересно отметить, что английские союзники были этим фактом весьма недовольны (Англичане рассчитывали как можно дольше сохранять в безопасности свои коммуникации в районе Суэцкого канала и надеялись, что Россия «проглотит» горькую немецко-турецкую пилюлю.)

Адекватно ответить на подобное вероломство линейными силами было невозможно. На турецком берегу просто не было целей для этого, да и не до того опустились русские, чтобы безнаказанно обстреливать Синоп и Трабзон (где многие жители, особенно греки, сочувствовали России). Одновременно события дали моральную «индульгенцию» на потопление «вражеских гадин» любым способом. Морскому генеральному штабу России пришлось срочно пересмотреть свои взгляды на боевое применение подводных лодок и выработать новые методы их использования. Они сводились к следующему:

1. Боевое применение подводных лодок на прибрежных позициях, в частности, у Центральной минно-артиллерийской позиции (на Балтийском море), с задачей атаковать надводные корабли противника в случае прорыва их через минное заграждение.
2. Вынесение позиций в центральную часть Балтийского моря и к берегам Босфора, т.е. ближе к коммуникациям противника, с целью атаковать боевые корабли и коммерческие суда германо-турецкого флота.
3. Крейсирование в ограниченном районе моря и поиск кораблей и судов противника с задачей атаковать их и уничтожить.
4. Применение подводных лодок в набеговых операциях надводных кораблей на военно-морские базы и порты противника. При этом перед подводными лодками ставилась задача задержать и атаковать корабли противника при отходе своих сил.
5. Выход подводных лодок на позиции, расположенные вблизи военно-морских баз и портов противника.
6. Использование подводных лодок при проведении минно-заградительных операций надводными кораблями – крейсерами и эскадренными миноносцами – с задачей помешать выходу противника из своих баз.

Частично прозрев относительно боевого применения подводных лодок, командующий Балтийским флотом адмирал Н.О. фон Эссен в конце кампании 1914 г. писал: «На театрах, узких и относительно мелких, мина заграждения и подводная лодка заняли одно из первых мест среди прочих средств борьбы». На Черном море мелких и узких мест почти не было. Применять субмарины там следовало иначе, и новая позиция Морского генерального штаба открыла путь к этому.

Тем не менее, в силу допущенных проволочек со строительством подводного флота, войну на Черном море начал русский линейный и миноносный флот, а подводные лодки смогли выступить в свои первые боевые походы только весной 1915 года. К этому времени вступили в строй построенные по судостроительной программе 1911 года ПЛ «Нерпа» (ее сдаточные испытания были начаты в Севастополе в декабре 1914 года), «Тюлень» (февраль 1915), «Морж» (март 1915). Несколько позднее к ним присоединились ПЛ «Краб» (июнь 1915), «Нарвал» (июль 1915), «Кит» (сентябрь 1915), Кашалот (ноябрь 1915).

Нужда в подводных лодках на Черном море была так высока, что подводный минный заградитель «Краб» вышел в свой первый боевой поход еще до того, как был официально принят у завода. Еще не был подписан приемный акт, но в приказе по Флоту и Морскому ведомству N 17, подписанном морским министром, говорилось: «Предписываю подводную лодку «Краб» зачислить в действующий флот с 25-го июня сего (1915) года».

В войне успели принять участие ПЛ «Гагара» и «Утка» (их испытания закончились летом 1917 года). Уже в 1918 году были достроены две подводные лодки типа «Барс» - «Буревестник» и «Орлан», а ПЛ «Лебедь» и «Пеликан» остались недостроенными. Еще в 1916 году в Николаев были доставлены закупленные Россией корпуса и механизмы шести подводных лодок АГ (типа «американский Голланд»), которые начали собирать на заводе «Руссуд». Лодки получили обозначения от «АГ-21» до «АГ-26». В первой Мировой войне они участия не приняли, но в 1918 году были готовы «АГ-21» и «АГ-22». Старые лодки «Лосось», «Судак», «Карп» и «Карась» после неудачных попыток организовать их дежурство у анатолийского побережья и Констанцы, были выведены из строя и сданы в порт, их команды переведены на новые лодки.

1.3. Боевая деятельность подводных лодок РИЧФ.

Вопреки неудачному началу, деятельность новых русских подводных лодок на Черном море оказалась неожиданно эффективной, особенно против угольных транспортов турок, систематически ходивших между Босфором и угольными шахтами в Эрегли и Зонгулдаке. Первый боевой поход на Черном море был совершен 20-23 февраля 1915 года подводной лодкой «Нерпа», которая несколько часов пробыла на позиции остров Кефкен-Босфор, прикрывая набег русских кораблей на Зонгулдак. В период с 29 марта по 4 апреля «Нерпа» и «Тюлень» несли боевую службу в этом же районе, сменяя друг друга. В последний день дежурства «Нерпа» обнаружила подходившие к Босфору «Гебен» и «Бреслау», но из-за большой дальности атаковать их не смогла.

15 апреля «Нерпа» и «Тюлень» вновь были развернуты для действий у Анатолийского побережья Турции. Лодки в течение мая применялись преимущественно на позициях в районе Босфора, но районы их позиций стали расширяться в сторону Зонгулдака. Постепенно одиночные лодки начали переходить от дежурства на узкой позиции на подходах к проливу, к действиям на более обширной позиции, охватывающей значительный район от Босфора до о. Кефкен и далее на восток. Таким образом, уже в начале кампании 1915 г. наметился переход от позиционного применения подводных лодок к крейсированию в ограниченном районе. Это было возможно при малой минной опасности.

29 апреля - 7 мая подводная лодка «Нерпа» снова выходила в район Зонгулдак-Босфор. 1 мая она уничтожила шесть груженых фелюг под ружейным обстрелом с берега и обстреляла две шхуны в бухте Кефкен-Адос. 2 мая «Нерпа» потопила шхуну на входе в Босфор.

С появлением на Черном море новых русских субмарин сразу же начала отрабатываться их сплаванность. Так, 5-9 марта 1915 года подводные лодки «Нерпа» и «Тюлень» совершили совместное плавание по маршруту: Севастополь - остров Кефкен – Босфор - мыс Сарыч – Ялта - Севастополь.

В свой первый групповой поход лодки черноморского дивизиона вышли из Севастополя 25 июня 1915 года. В этом походе «Нерпа», «Тюлень» и «Морж» сопровождали подводный минный заградитель «Краб» для постановки минного заграждения в проливе Босфор. Русские подводники успешно выполнили боевое задание. Пролив был блокирован до 3 июля 1915 года, но и после этого на минах «Краба» подорвалась турецкая канонерская лодка «Иса Рейс» и (предположительно) немецкий легкий крейсер «Бреслау», который до февраля 1916 года вышел из строя. По другой версии, «Бреслау» подорвался на заграждении, поставленном в декабре 1914 г. минными заградителями Черноморского флота «Алексей», «Георгий», «Константин» и «Ксения». В дальнейшем совместное плавание и выполнение одной боевой задачи несколькими субмаринами широкого применения не нашло, но полученная практика оказалась полезной в плане взаимодействия черноморских ПЛ с надводными кораблями флота.

23 августа 1915 года русские миноносцы «Пронзительный» и «Быстрый» под командованием князя В.В. Трубецкого при содействии ПЛ «Нерпа» разгромили турецкий угольный конвой из четырех транспортов (один четырехмачтовый, один большой пароход, один малый, один буксирный с большой груженой баржей), сопровождаемые крейсером «Гамидие» и миноносцами «Нумуне» и «Муавенет».

Когда русские миноносцы вступили в бой с превосходящим их по мощи огня «Гамидие», миноносцы «Нумуне» и «Муавенет» помощи своему флагману не оказали. «Пронзительный» и «Быстрый», ведя беглый огонь, сумели добиться нескольких попаданий в «Гамидие», а в тот момент, когда они расстреляли свой основной боезапас, в атаку на вражеский крейсер вышла «Нерпа». Выход оказался неудачным, но психологическое воздействие на противника от обнаружения ПЛ в 8 кабельтовых от крейсера возместило неуспех. «Гамидие» на большой скорости ушел, оставив конвой. Преследовавшая его «Нерпа» не угналась за крейсером, зато обнаружила транспорты и нацелилась на них. Пароходы конвоя, видя, что подводная лодка отрезает им путь, выбросились на берег. В это время прибыли русские миноносцы, которые как раз занимались поиском оставленного противником конвоя, и благополучно расстреляли их. Были уничтожены транспорты «Сейхун», «Иллирия» и «Эрезос» общим водоизмещением 7101 брт., а также баржа.

«Гамидие» вернулся к конвою, но полтора часа его отсутствия решили все. ПЛ «Нерпа» погрузилась, а «Пронзительный» и «Быстрый» были уже на пути в Севастополь. Турецкий крейсер догнать их не мог. Потерь на русских кораблях не было. Ввиду того, что подлодка свой боезапас не расходовала, экипаж «Нерпы» был вниманием и наградами обойден. Заслугу русских подводников признало не русское, а британское правительство, выславшее по этому поводу специальную поздравительную телеграмму.

Тем же летом сумел отличиться экипаж ПЛ «Тюлень». Вначале июня 1915 года «Тюлень» безуспешно выходил в атаку на «Бреслау», а уже в следующем походе уничтожил турецкий пароход «Эрдек» (660 брт.), барк «Тахив», колесный пароход «Гайрет» (230 брт.) и несколько шхун с углем. Действуя у острова Кефкен 28 июля и около Зонгулдака 10 августа 1915 года, «Тюлень» утопил еще два парохода с углем, один из них так и назывался, - «Зонгулдак» (1545 брт.). Турецкие транспорты, научившиеся избегать встреч с русским надводным флотом, оказались под постоянной и невидимой угрозой.

Турецкое судоходство сократилось. В Стамбуле начались серьезные перебои с топливом, прежде всего с высокосортным углем для боевых кораблей. Немецкий линейный крейсер «Гебен» был вынужден ограничить свою активность. Критической становилась ситуация с поставками вооружения и снаряжения, посылкой подкреплений на Кавказский фронт. К февралю 1916 года в распоряжении турецкого военного министра Энвера-паши на Кавказе остались только 5 исправных пароходов. Русская армия, выиграв пограничное сражение, стояла в 10 километрах от Эрзерума.

Положение Турции несколько улучшилось с поражением Сербии. Открылась возможность железнодорожных поставок из Германии. Энвер-паша немедленно запросил о посылке угольных поездов как о крайней необходимости. Германское правительство ответило согласием. С конца февраля 1916 года ежедневно в Турцию должен был отправляться поезд с 400 т. угля. Получаемые таким образом ежемесячно 12000 т. давали возможность поддерживать важнейшие железнодорожные пути и производство военного снаряжения. Но ежемесячная потребность Турции в угле достигала 30000 тонн, ввиду чего нельзя было отказаться от разработки черноморских шахт, пути к которым оседлал русский Черноморский флот. Голод на уголь был таким, что германо-турецкий флот своими силами начал разработку копей малоценного бурого угля в Мраморном море, у Родосто. Попутно немецкий адмирал В.А. Сушон (1864-1946), фактически командовавший германо-турецкими морскими силами, неоднократно просил посылки на Черное море из Германии больших подводных лодок, способных ограничить операции русского линейного флота и эсминцев.

В сентябре 1915 года командир «Тюленя» П.С. Бачманов получил назначение на новую ПЛ «Кашалот», и командиром удачливой субмарины стал старший лейтенант (впоследствии капитан 1-го ранга) М.А. Китицын (1885-1960), которому вскоре было суждено стать самым знаменитым подводником царской России.

1 апреля 1916 года у мыса Галата-Бурну при входе в Босфор ПЛ «Тюлень» потопила пароход «Дутор» с грузом угля. Пароход затонул на мелководье, и турки решились снять с него уголь. Но 16 апреля ПЛ «Морж» своими торпедами превратила судно в мелкие обломки, заодно пустив на дно стоявший под погрузкой угля из трюмов «Дутора» парусный бриг. Вскоре «Тюлень» потопила много турецких парусных шхун с углем. Самым «урожайным» оказался день 21 марта по старому стилю, когда «Тюлень» уничтожил артогнем сразу 11 шхун с углем, причем некоторые из них ему пришлось таранить, чтобы они быстрее затонули, а также буксир и бригантину с грузом соли и керосина.

20-28 мая 1916 года ПЛ «Тюлень», действуя у болгарского побережья, потопила 4 парусные турецкие шхуны, а пятую, двухмачтовую шхуну «Балджи» (144 брт.) как приз привела в Севастополь на буксире. 7 июня 1916 года этот призовой опыт повторила ПЛ «Морж», захватив турецкий бриг «Бельгузар» следовавший из Констанцы с грузом в 352 тонн керосина, и приведя его в Севастополь. Захваченный керосин был использован как топливо для русских ПЛ.

В июле 1916 года «Тюлень» проводила разведку Варненской бухты, поставив рекорд нахождения подводных лодок данного типа под водой (17 часов). В сентябре был потоплен очередной парусник и успешно выполнена разведка устья реки Агви.

11 октября того же 1916 года произошел артиллерийский бой между ПЛ «Тюлень» и крупным турецко-германским транспортом «Родосто» (3662 брт.), вооруженным 1 - 88 мм и 1 - 47 мм орудиями. Лодка уступала противнику по вооружению, имея 1 - 75 мм и 1 - 37 мм пушки, но ее комендоры превзошли противника в скорости и меткости стрельбы. С «Родосто» было безрезультатно выпущено 30 снарядов. ПЛ сделала 46 выстрелов, 13 из которых попали в цель. Транспорт, на котором возник пожар, прекратил стрельбу и спустил шлюпки. Подводная лодка подобрала двух турок и шесть немцев, высадила на транспорт часть своей команды. Пожар потушили, привели механизмы в рабочее состояние, и через 40 часов привели транспорт в Севастополь.

Это был первый в истории случай, когда подводная лодка действием своих пушек пленила корабль, превосходящий ее по мощи артиллерии. Этот случай не повторен ни одной лодкой русского и советского ВМФ. Тяжелое (для своего времени) артиллерийское вооружение подводных лодок и миноносцев было еще одним правильным и полностью оправдавшим себя решением русских конструкторов и адмиралов. В ходе войны противнику не раз приходилось пасовать перед огнем малых и беззащитных в его представлении кораблей. На этом попался даже немецкий крейсер «Бреслау», попытавшийся безнаказанно потопить два русских миноносца, но вместо легкого боя получивший в борт несколько 100-мм снарядов, потеряв 8 человек убитыми и 15 ранеными из состава своей команды. Русские миноносцы, один из которых был сильно поврежден, из ловушки ускользнули.

С захватом «Родосто» и выходом из строя пароходов «Ирмингард» и «Патмос» подвоз в Стамбул угля из Зонгулдака почти совсем прекратился. Турция всецело зависела от подвоза угля из Германии. И хотя этот подвоз достиг 14000 тонн ежемесячно, в запасах германо-турецкого флота осталось всего 2000 тонн топлива. В результате попыток доставлять уголь из Зонгулдака небольшими парусниками - «магонами» получалась «капля в море». По свидетельству Г. Лорея «Для флота недостаток угля становился тягостнее с каждой неделей. Для сохранения угольного запаса на самый крайний случай, Сушон был вынужден идти на самые решительные меры. Даже для учебных целей «Гебен», «Бреслау» и флотилия эскадренных миноносцев не смели разводить паров, эскадренные миноносцы имели право разводить пары каждый раз только с особого разрешения командования флотом. Об операциях в ближайшие месяцы нечего было и думать». Долю угля командования проливами пришлось сократить до 350 тонн в месяц, поэтому траление перед Босфором становилось почти невозможным».

И вновь положение Турции несколько облегчилось поражением румын. С захватом немецкими войсками нефтедобывающего района Плоешти и порта Констанцы улучшилось снабжение нефтью, что дало возможность развивать операции немногочисленных немецких ПЛ и авиации, - наиболее грозного врага российских субмарин. Между тем, русские подводные лодки продолжали свою деятельность.

В ноябре 1916 года выбросился на берег атакованный «Тюленем» и был уничтожен из орудий турецкий каботажный пароход «Тутсак» (150 брт.), были ликвидированы две шхуны, а третья, двухмачтовая шхуна «Сфатос» с грузом из 16 тонн высококачественного табака стоимостью 200 тысяч золотых рублей, приведена в Севастополь.

В июле 1917 года ПЛ «Тюлень» уничтожил пароход «Интизам» и 4 шхуны противника, а 6-7 октября повторил свой подвиг по захвату «Родосто» - действием артиллерии захватил крупный неприятельский пароход «Махи», который остановился после нескольких попаданий близ Игнеады, и передал его для конвоирования в Севастополь эсминцам «Счастливый» и «Зоркий». Следующие турецкие суда - шхуна и пароход «Козлу» (244 брт.) были захвачены ПЛ «Тюлень» в последнем боевом походе русских субмарин 23 октября (5 ноября) 1917 года, за 2 дня до октябрьского переворота.

В общей сложности ПЛ «Тюлень» в ходе первой Мировой войны потопила и захватила на Черном море 41 судно противника (по другим, частично не подтвержденным данным, 51). Это число побед не повторено и более никогда не достигалось ни одной ПЛ российского и советского ВМФ. По 28 документально подтвержденным победам тоннаж потопленных и захваченных «Тюленем» судов составил 8884 брт., а всего более 10000 брт. (второе место по тоннажу потопленных судов в российском императорском подводном флоте). Конечно, по тоннажу это далеко от размаха атлантической подводной войны тех лет, но каков театр (небольшое, внутреннее Черное море), таковы на нем и плавающие цели. Проходы крупных боевых кораблей противника были единичны, океанского размера транспортов у турок не имелось.

О подвигах экипажа ПЛ «Тюлень» к 1917 году узнала вся страна. Ее командиру М.А. Китицыну осенью 1917 года было присвоено звание капитана 1-го ранга, 02.09.2017 он сдал свою подводную лодку новому капитану и был назначен командиром отдельных гардемаринских классов в Петрограде. За службу на подводных лодках в ходе войны М.А. Китицын был награжден орденом св. Анны 3-й степени с мечами и бантом; орденом св. Станислава 2-й степени с мечами; орденом св. Георгия 4-й степени; орденом св. Владимира 4-й степени, золотым Георгиевским оружием за храбрость.

Происходя из потомственных дворян Киевской губернии, из прокурорской семьи, Китицын революцию не принял. В конце 1920 года он покинул родину, и в марте 1921 года оказался вместе с остатками белого Черноморского флота в Бизерте (Тунис). В августе 1922 уехал в США. В Нью-Йорке Китицын работал таксистом, затем, получив американское гражданство, поступил инженером на городскую службу, строил нью-йоркскую подземку, в том числе туннель под Гудзоном. В период «Великой депрессии» три года проработал в Колумбии, занимаясь топографическими съемками. Вернувшись в Нью-Йорк, сдал экзамен и продолжал работать топографом в городской службе. В годы второй Мировой войны служил в американских ВМС, работал топографом на строительстве военно-морской базы в Вирджинии. После окончания войны в Нью-Йорк не вернулся, оставшись топографом на строительстве дамбы оросительной системы, позже вновь работал инженером в штатах Айдахо и Вашингтон.

Михаил Александрович Китицын стал основателем и первым председателем (1923-1926) Общества офицеров Российского императорского флота в США. Автор воспоминаний «На подводной лодке «Тюлень». В 1955 году, выйдя на пенсию, переехал во Флориду, в город Сент-Питерсбург, где и скончался в возрасте 76 лет в ночь на 22 августа 1960 года.

Успешно действовали и экипажи других русских черноморских подводных лодок. Так, 16 октября 1916 года у Босфора ПЛ «Нарвал» потопила вооруженный турецкий транспорт (4000 тонн), а на следующий день взорвала торпедный пароход «Ирмингард». 19 января 1917 года «Нарвал» потопила 8 парусных шхун и захватила буксирный пароход (300 тонн). 12 июня того же 1917 года субмарина потопила еще одну турецкую шхуну у Босфора. Итого - 12, а общий тоннаж потопленных судов 5717 брт. Общее число заявленных ПЛ «Нарвал» побед к концу военных действий на Черном море достигло 31.

Восемнадцать судов врага достоверно потопила в одном только 1917 году подводная лодка «Кашалот». 26 января 2 турецкие шхуны с углем были уничтожены ею в районе Босфора. Вблизи устья реки Сакарья 1 марта Кашалотом были потоплены 5 шхун, а 7 марта - 3 шхуны и 2 парохода, шедшие из Стамбула в Зонгулдак. 21 июля отправились на дно 4 шхуны с углем у Босфора, а 23 июля к ним добавились еще 2. По другим данным за «Кашалотом» считают 42 победы, одержанные за период 1916-1917 гг. Только по 5 подтвержденным победам эта ПЛ потопила транспорты турок водоизмещением 1 339 брт.

ПЛ «Кит», которую преследовали технические проблемы с коленчатыми валами, фундаментами и станинами двигателей (низкое качество металла), участвуя в 1-й мировой войне, уничтожила буксир и 12 парусников. Тоннаж потопленных судов по 4 подтвержденным победам достиг 1 270 брт. Всего, по неподтвержденным данным, за «Китом» числятся 24 победы, одержанные за период с весны 1916 до октября 1917 года.

Два результативных боевых похода, потопив несколько судов противника, успела совершить в 1917 году ПЛ «Гагара».

24 апреля 1917 года «Нерпа» обнаружила у устья р. Ахун-Шары пароход и большое трехмачтовое парусное судно и заставила последнее остановиться, затем с дистанции 15 каб. открыла огонь по пароходу. В этот момент лодку начала обстреливать береговая турецкая батарея. Вступив с ней в артиллерийскую дуэль, «Нерпа» через 15 мин заставила ее замолчать, затем она вынудила турецкий пароход выброситься на берег, а парусник взорвали подрывным патроном.

Из-за активных действий русских подводников, срывавших перевозки морем угля в Стамбул, войск и снаряжения на Кавказский фронт, турки принимали срочные и чрезвычайные меры по созданию противолодочной обороны, создавая береговые артиллерийские батареи и увеличивая количество аэропланов, пытавшихся бомбить и обстреливать всплывающие русские субмарины. В Босфоре и Золотом Роге причалы и корабельные стоянки защищались от торпед гружеными песком понтонами.

ПЛ «Морж» 10 февраля 1917 года уничтожила у Босфора 3 турецких парусника с зерном. С февраля по май 1917 года «Морж» отправила на дно 14 турецких судов, но, выйдя 29 апреля в очередной поход, к 14 мая не вернулась, и не вышла на связь. Посланные на поиски миноносцы захватили пленных, которые показали, что видели бой подводной лодки с аэропланами у Эрегли. Возникло предположение о гибели лодки во время этого боя. За свою боевую службу «Морж» дважды попадала под авиабомбы. После первой атаки командир лодки А. Гадон потребовал установки на субмарине зенитного вооружения. Вторая атака с воздуха закончилась фатально. 28 июня 1996 года на безымянной могиле русских моряков на территории генерального консульства России в Стамбуле был открыт памятник экипажу подводной лодки «Морж». Это была единственная потеря русских черноморских подводных лодок в Первой мировой войне.

В августе 2000 года в Черном море, западнее Эрегли, у пролива Босфор работала международная подводная экспедиция по поиску погибшего болгарского судна «Струма». На дне, на глубине 90 метров, экспедиция обнаружила лежащую на грунте затонувшую субмарину. Изучение архивных материалов и фотографий позволило исследователям предположить, что найдена русская подводная лодка «Морж». Корпус ПЛ оказался разорван в районе третьей пары торпедных аппаратов, что позволяет предположить попадание одной из бомб в боевое отделение правой кормовой торпеды ТА Джевецкого. Не исключается гибель ПЛ «Морж» на морской мине, поскольку обнаружена лодка западнее участка, на котором ее по свидетельству пленных атаковали аэропланы.

В том же 1917 году атакам гидросамолетов подверглась лодка «Кит», направленная к побережью Румынии для уничтожения севшего на мель к югу от Мангалии крупного турецкого транспорта, в результате чего свою задачу не выполнила. Противолодочная оборона противника продолжала совершенствоваться.

Подводные лодки типа «Морж» вошли в историю российского флота как наиболее активные и результативные, раньше других субмарин вышедшие на морские просторы. Опыт их постройки, испытаний и применения в боевых действиях оказал значительное влияние на развитие подводного кораблестроения. Действия этих субмарин позволили отработать такие способы действий ПЛ как нахождение на позициях с разграничением позиционных квадратов и крейсерство в ограниченном районе. Командиры лодок обычно чередовали пребывание на позициях в узловых участках коммуникационных линий у Босфора и Зунгулдака с крейсерством в районах Зунгулдак – Босфор и мыс Калиакра – Босфор.

1.4. Факторы успеха подводных лодок
Российского Императорского Черноморского флота.

Каждый военный успех или неуспех имеет причины, особенно на море. Только дилетанты сводят все к героизму командиров и экипажей, моральному превосходству, патриотизму, политической грамотности и тому подобным, как им кажется, важным, но второстепенным в ходе каждого отдельного боя факторам. Их значение никто не отрицает, но переоценка неоднократно приводила к поражениям, мясорубкам и убоям ценного человеческого материала, потерям дорогой техники, которую можно было использовать гораздо эффективнее.

До настоящего времени русская военная история и литература не дают надлежащего отпора подобным лжепатриотическим поползновениям, предпочитая умалчивать «не встраивающиеся в ранжир» факты. А украинская история, страдая детскими болезнями воспаленных противоречий, вообще до таких материй не добралась. К числу малоизвестных и замалчиваемых фактов принадлежат многочисленные победы и малые потери подводников Российского Императорского Черноморского Флота (РИЧФ) по сравнению с тяжелой кровавой борьбой советских черноморских подводников в 1941-1944 годах. Об этой последней тоже не часто и не особенно вдумчиво пишут, по-старинке напирая на героизм, избегая анализа трагических неудач (в том числе путем бичевания негодного коммунистического режима), в лучшем случае уходя в технические подробности и монотонно перечисляя факты.

Между тем, основными, и довольно очевидными причинами, обеспечившими успех действия небольших русских подводных сил на Черном море в Первой мировой войне (всего в боевых действиях приняли участие 9 подводных лодок, причем половина из них - с весны 1916 года, а две - в самом конце войны) были:

1) Слабость противолодочной обороны Турции, с созданием которой турки сильно запаздывали даже против допущенной Россией проволочки со спуском на воду черноморских ПЛ. Минирование для защиты прибрежных фарватеров производилось в совершенно недостаточных объемах, самолеты для борьбы с ПЛ стали использоваться поздно (со второй половины 1916 г.) и малым количеством машин. В результате везде, кроме района Босфора, русские субмарины действовали не страшась мин, а турецкой противолодочной авиацией было произведено всего несколько опасных атак, и от них русскими силами была потеряна только одна лодка - «Морж».

2) Жизненная зависимость Турции (по поставкам угля и другим видам топлива) от черноморских прибрежных коммуникаций при неразвитости сухопутной дорожной сети от Стамбула на Кавказский фронт, не позволявшей быстро посылать туда турецкие войска. Эти обстоятельства определили высокую интенсивность судоходства по черноморским маршрутам вдоль анатолийского и болгарского побережий, находившимся в пределах действия русских ПЛ из Севастополя. Турецкие шхуны и транспорта посылались за углем, не взирая ни на какой страх потопления. Большое количество целей для русских подводников было обеспечено.

3) Избранная турками тактика морских перевозок. Опасаясь, прежде всего, ударов русского надводного флота и не желая рисковать крупными военными и торговыми кораблями, Турция рассчитывала на свой большой «москитный» флот из шхун и бригантин, малых и средних пароходов, которые не конвоировались. Безопасность их каботажного плавания обеспечивалась береговыми батареями и постами наблюдения на гористом побережье, засекавшими русские военные корабли на дистанции 20 и более миль. При этом турками предполагалось, что русские подводные лодки не смогут использовать торпеды на мелководье. Но русские ПЛ этими постами не обнаруживались. Наряду с торпедами, они активно пользовались своим артиллерийским вооружением. По их всплытии турецкие береговые батареи необходимых дальности и точности стрельбы не имели. Часто с турецкого берега по лодкам велся даже не артиллерийский, а неэффективный ружейно-пулеметный огонь. Известны случаи, когда русские ПЛ вступали с турецкими береговыми батареями в артиллерийскую дуэль и принуждали их к молчанию (!). Тихоходные шхуны и транспорта, в большом количестве следующие вдоль побережья, от атак субмарин РИЧФ укрыться не успевали. Численность тоже не была защитой. В безветренную погоду одна русская лодка в один день могла настичь 10-15 шхун и других мелких судов.

Против крупных и скоростных судов идущих мористее, торпедные атаки по которым были мало результативны (пока лодка занимала позицию и выпускала торпеду, транспорт уходил), командиры русских ПЛ выработали ту же «пушечную тактику», всплывая и открывая огонь из своего 75-мм артиллерийского вооружения. Практика показала, что с транспорта трудно поразить малоразмерную, низко сидящую в воде и маневрирующую ПЛ, в то время как крупный корабль является для нее хорошей мишенью. Имея более высокую скорость хода в надводном положении, лодка «не отпускала» его, успевая причинить судну существенные повреждения, подавить волю его команды, что вело к остановке транспорта и победе.

4) Невозможность изменения избранной турецкими моряками тактики в течение всей войны. Турция имела мало боевых кораблей для конвоирования транспортных судов. Она использовала в этих и крейсерских целях даже заградители («Самсун» и «Нилуфер», который в конце концов подорвался на мине и затонул). И хотя в ходе войны турки неоднократно пытались формировать угольные караваны под охраной своих эсминцев и крейсеров, - успеха в этом не имели. Караваны (если только их не возглавлял «Гебен», а это происходило в редких случаях отправки на Кавказский фронт большого количества войск) громились соединенными силами русских миноносцев и подводных лодок, и турки опять переходили к тактике «крадущихся муравьев». Часто на проводку боевыми кораблями своих транспортов у турок просто не хватало угля.

5) Хорошая постановка и культура минно-заградительного дела на Черноморском флоте России. В результате на русских минных заграждениях подорвалось много судов, в том числе подводных лодок противника, но русские лодки потерь от собственных мин не имели.

6) Подводные лодки использовались русским морским командованием только в тех целях, для которых они были предназначены: потопления судов противника и скрытной разведки отдельных бухт, гаваней его побережья. Случаи, подобные тому, как 10-13 ноября 1916 года ПЛ «Кит» выполняла роль маячного судна при проведении разведочного траления у Варны отрядом в составе эскадренного миноносца «Громкий», заградителей «Ксения» и «Алексей», тральщика «Витязь» под прикрытием крейсера «Память Меркурия», были исключением, а не правилом. Из истории войн известно, что всякого рода импровизации, связанные с использованием боевых единиц для выполнения не свойственных им задач обычно увеличивают потери.

7) Русское морское командование, несмотря на зачаточное состояние средств подводной и надводной связи, в целом умело организовывать взаимодействие нескольких субмарин между собой и надводных кораблей с ПЛ (высокая выучка команд, которую отмечали и немцы, ставя российский Черноморский флот выше Балтийского, позволяла компенсировать многие недостатки), что положительно сказалось на проведении боевых операций флота.

Выше упоминались успешный рейд к Босфору подводного минного заградителя «Краб» в сопровождении ПЛ «Нерпа», «Тюлень» и «Морж», а также разгром в конце августа 1915 года турецкого угольного конвоя, сопровождаемого крейсером «Гамидие», миноносцами «Нумуне» и «Муавенет», осуществленный русскими миноносцами при содействии ПЛ «Нерпа». Показательно, что не смотря на отказ радиосвязи, миноносцы и ПЛ все же встретили друг друга и обменялись сообщениями. Получив от «Нерпы» сведения о вражеской эскадре, едва прибывшие в квадрат боевых действий миноносцы сумели организовать совместный бой, задерживая и оттесняя крейсер в сторону выходящей в атаку подлодки. К сожалению, подобная слаженность достигалась не всегда.

8) Задачи командирам и экипажам ПЛ давались с таким расчетом, чтобы лодки по возможности меньшее время пребывали в зоне действия противолодочных средств противника, не запрещалась инициатива, не порицался (хотя и не награждался) выход из боя и соприкосновения с врагом в невыгодных условиях. Надо признать, что этому в немалой степени способствовали относительно свободная обстановка во флоте империи, а также хорошая русская агентурная разведка среди национальных меньшинств (прежде всего греческого населения) Турции, докладывавшая о погрузке судов, выходе в море караванов.

Забегая вперед (для лучшего сопоставления материала читателями), следует сказать, что в годы Великой Отечественной войны по всем перечисленным восьми пунктам картина была иная. Румыно-германский противник не был жизненно зависим от морских перевозок, а при необходимости формировал редкие, хорошо вооруженные конвои. Его авиация проявляла чрезвычайную активность, характеризуясь хорошими тактико-техническими характеристиками самолетов и высокой выучкой пилотов. Огромную угрозу для русских советских ПЛ стал представлять оснащенный звукопеленгаторами катерный, тральный и миноносный румынский и немецкий флот. Минная опасность стала чрезвычайно большой, вдоль западного побережья Черного моря противником был уложен почти сплошной «вал» морских мин. В то же время советский Черноморский флот, включая подводный, имел существенные потери не только от мин противника, но и своих собственных. Советская разведка портов противника была плохой. Подводные лодки, «затыкая дыры», систематически использовались не по назначению (в качестве маячных судов, для поддержки десантов, обстрела побережья, доставки грузов), и всегда действовали поодиночке, без связи друг с другом и надводными кораблями. Бытовала практика выполнения приказов командования любой ценой, за отсутствие контактов с противником могли и расстрелять. В результате этих и других негативных причин, несравненно более мощный советский подводный флот потерял 26 субмарин в ходе боевых действий на Черном море в 1941-1944 годах и еще 2 (всего - 28) в период до 9 мая 1945 года. Вдвойне жаль, что при этом он никогда не приближался к полному пресечению вражеских морских перевозок, что почти удалось малочисленным подводникам РИЧФ.

1.5. Недостатки в организации боевой работы ПЛ РИЧФ.

К боевым действиям на Черном море пытались привлечь и малые подводные лодки, в том числе «Скат» и «Налим», в июне 1915 года доставленные из Владивостока. Они обладали малым радиусом действия и небольшой автономностью, поэтому командование Черноморским флотом приняло решение доставлять их на буксире в район боевых действий – к побережью Турции. Успеха это мероприятие не имело, и малые лодки впоследствии несли позиционную службу у берегов Крыма. После вступления в войну Румынии старые подводные лодки «Карась» и «Карп» были включены в отряд обороны румынского побережья и устья Дуная. К Очаковскому гирлу Дуная выходила и лодка «Скат».

Между тем, имелась возможность перебазировать малые лодки в Батум и далее в отбитые у Турции порты для работы на коммуникациях противника у берегов Восточной Анатолии, но к такому решению пришли только в конце июня 1916 г. Это сразу же дало результат: в районе м. Иерос (Гиресун) «Скат» уничтожила артогнем барк и 5 фелюг. Но турецкое каботажное судоходство в восточной части Анатолийского побережья к середине августа 1916 года практически остановилось, прекратились и победы малых лодок. Вскоре они были возвращены в Севастополь.

Будучи доставленными в восточный морской район боевых действий в период более интенсивного турецкого судоходства и активных боев русской Кавказской армии, а не за два месяца до наступления позиционного затишья, малые субмарины могли оказать существенную поддержку. Но задачи нарушения морской коммуникации противника в период активных действий на Кавказском фронте решались там только эскадренными миноносцами.

Отчасти это произошло потому, что в июле 1916 года на посту командующего Черноморским флотом адмирала А.А. Эбергарда (получившего за неудачи с пресечением деятельности «Гебена» прозвище «Гебенгард») заменили вице-адмиралом А.В. Колчаком. Замена не была удачной. Вся служба эпатажного и пользующегося незаслуженной популярностью Колчака проходила на надводных кораблях, в делах подводников он разбирался плохо и ничего нового ни предложить, ни одобрить не мог. Поэтому тактика использования подводных лодок во второй год морской войны мало чем отличалась от способов их применения «Гебенгардом» в 1915 году.

По аналогии со своей службой на миноносцах, А.В. Колчак уповал на получение флотом «быстроходных лодок», что было невозможно в русской общественно-политической и экономической реальности 1916-1917 гг. По его просьбе Морское министерство 12 декабря 1916 года заключило дополнительный контракт в сумме 265 тыс. руб. на досрочную постройку ПЛ «Орлан». Контракт предусматривал начать ее испытания в январе 1917 года, но этот срок выдержать не удалось – «Орлан» была предъявлена к сдаче только в конце марта. Ходовые испытания оказались неудовлетворительными.

При этом, имея склонность к «морской самостоятельности», решая в первую очередь типично морские задачи, командующие Черноморским флотом со своим штабом, имея в распоряжении быстроходные турбинные эскадренные миноносцы, современные подводные лодки, гидроавиацию и гидроавиатранспорты, не сумели наладить собственную флотскую разведку на черноморском театре в дополнение к агентурной. Никто точно не знал, где в море находятся германские крейсера «Гебен» и «Бреслау», охоте за которыми уделялось много внимания и которые приковывали русское морское командование к Босфору в надежде «поймать» их при выходе или входе в пролив. По редкости встреч с надводным противником отмечалась неудовлетворительная организация службы наблюдения за морем на кораблях маневренных групп, за что несут персональную ответственность командующий и начальник штаба флота, поскольку это является одним из простейших и основных видов боевой подготовки.

Ни Эбергардом, ни Колчаком не были приняты меры к достижению четкого управления подводными лодками на позициях и в районах крейсерства, хотя устойчивую связь с ними можно было осуществлять через корабли-ретрансляторы в центре моря, используя их же для сбора донесений. Но это имело место лишь в единичных случаях. Несмотря на явные успехи субмарин, взгляд на них не просто как на самостоятельную, а важнейшую ударную силу флота, в интересах которой должны поработать другие корабли и службы, давался русскому морскому командованию с трудом. Происходило это из-за малого количества боеготовых лодок. Организацией взаимодействия с ними надводных кораблей, которой поначалу с воодушевлением занимались, стали пренебрегать под грузом других, кажущихся более важными проблем. И это невыгодно отличает черноморскую кампанию 1916 года от предыдущей. Субмарины оказались в роли периферийного дополнения к господствовавшей на Черном море тактике маневренных корабельных групп. Как раз в этом году черноморские подводники одержали множество побед, но без четкого взаимодействия с надводными силами, не имея актуальных данных для коррекции своих позиций, поразить крупнейшие наблюдаемые цели не смогли.

Так, к вечеру 6 июля 1916 года в районе Босфора были развернуты: «Нерпа» и «Морж» – в непосредственной близости от Босфора; линейные корабли «Императрица Мария» – к востоку от линии Босфор-Херсонес и «Императрица Екатерина II» – к западу от этой линии. Линейные корабли сопровождали пять эскадренных миноносцев. Перед развернутыми у Босфора кораблями ставилась задача не пропустить «Гебен» и «Бреслау», находившиеся в море, через проливную зону. Однако не надводные корабли и гидроавиация, а ПЛ «Морж» около 19 ч 00 мин 6 июля обнаружила в 60 кабельтовых от себя линейный крейсер «Гебен», который шел вдоль Румелийского побережья к Босфору. Лодка пыталась сблизиться для торпедной атаки, но «Гебен», имевший большую скорость хода, вошел в пролив и скрылся из виду. Командир подводной лодки доложил об этом на эскадренный миноносец «Быстрый», который передал сообщение в штаб флота.

«Нерпа», не проинформированная о действиях немецких крейсеров, с рассветом 7 июля из-за повреждений в аккумуляторной батарее самостоятельно покинула свою позицию и направилась в Севастополь. В середине того же дня обе задействованные в «облаве» маневренные группы (два линейных корабля и пять эскадренных миноносцев), сосредоточившись вместе, возвратились в Севастополь. Тем временем, не обнаруженный крейсер «Бреслау» приблизился к Босфору и благополучно вошел в него. Попытка уничтожить германские крейсера закончилась провалом, хотя выделенные для этого силы и средства были вполне достаточными, чтобы решить задачу.

Возвращение к вопросам взаимодействия ПЛ с надводными кораблями связано с именем начальника оперативного отдела штаба флота капитана 1-го ранга К.Ф. Кетлинского, разработавшего схему посменной блокады турецкого угольного района днем – подводными лодками, ночью – эсминцами.

Имели место участившиеся к концу войны отдельные неоправданные импровизации, в ходе которых ПЛ использовались рискованно, не по своему прямому назначению. Так, 17 июня 1917 года «Кашалот» предприняла попытку уничтожить верфь в районе м. Керемпе, где ремонтировались поврежденные турецкие суда. Артиллерийский обстрел верфи не принес желаемых результатов, тогда было принято решение высадить диверсионную группу и подорвать сооружения верфи. Но шлюпка с диверсионной группой была обнаружена и подверглась сильному пулеметному обстрелу. Диверсионная группа понесла потери и возвратилась на лодку, не выполнив задачи. «Кашалот», имея раненых на борту, была вынуждена вернуться в Севастополь. Эта акция стала предтечей многих подобных случаев в ходе Великой Отечественной войны, не принесших успехов, зато ставивших субмарины и их экипажи под большую угрозу.

По изложенным причинам, а также по специфике Черноморского театра военных действий и наступательному характеру на нем русской морской войны, черноморские ПЛ, по современным подсчетам, нанесли турецко-германскому противнику только 16% потерь по тоннажу против 72% тоннажа судов уничтоженных надводными силами, в то время как на Балтийском море доля субмарин достигала 52% уничтоженного тоннажа судов противника против 9% доли надводных сил. В то же время из-за действий Балтийского флота объем морских перевозок врага сократился приблизительно на 30%, в то время как Черноморский флот добился срыва, а в отдельные периоды – полного прекращения неприятельских перевозок морем. Произошло резкое и губительное для турецкой экономики (более чем в пять с половиной раз, с 827 до 146 тыс. тонн) сокращение добычи топлива, вызванное невозможностью вывоза угля из района копей Зунгулдак – Эрегли. В этом контексте уничтожение черноморскими ПЛ несчетного числа неучтенных в тоннаже, пытавшихся перевозить уголь, мелких судов имело более важное значение, чем то полагают.

Со второй половины августа 1917 года, в связи с резким падением дисциплины на флоте и медленным ремонтом вышедших из строя кораблей, выходы в море подводных лодок стали эпизодическими. Революционные события остановили их деятельность. 19 сентября 1917 года Центробалт принял резолюцию о том, что флот «больше распоряжений Временного правительства не исполняет и власти его не признает». С ноября боевые выходы черноморских подводных лодок прекратились.

1.6. Германские подводные лодки на Черном море в 1915-1917 гг.
Сравнительная характеристика действий.

Вошли в Черное море и германские, присутствовала в нем одна болгарская (переданная Болгарии немцами) подводные лодки. Разновременно в ходе войны их действовало 12 единиц против русских транспортов, а также против блокирующих сил Черноморского флота под Зонгулдаком. За весь период войны успехов в противодействии силам ЧФ они не добились, утопив 19 пароходов и около 30 парусников, то есть, примерно столько же, что и 2-3 любые русские лодки, значительно уступив подводникам РИЧФ в боевой эффективности.

Объясняется это в первую очередь тем, что внезапности в их появлении не было. Из документов, захваченных на борту турецкого судна «Эдинтик», на РИЧФ своевременно узнали о прибытии в Константинополь летом 1915 года первых немецких подводных лодок «U-21», «UB-7», «UB-8», «UB-14», «UB-15» и «UC-13», приняв соответствующие меры. Переброска на Черное море вражеских ПЛ освещалась в печати. Надводные корабли были проинструктированы о мерах артиллерийского и маневренного противодействия, вследствие чего атаки лодок на эсминцы отряда Трубецкого у побережья турецкого угольного района и у болгарского берега (на эсминец «Громкий»), не имели успеха. Вследствие активных русских минно-заградительных операций и усиления берегового наблюдения, свобода действий германских ПЛ, начавших с начала сентября появляться у берегов Крыма и Кавказа, оказалась весьма ограничена. При этом 3 из действовавших в Черном море немецких челнов погибли на минах («UC-15» в середине ноября 1916 года у острова Змеиный, «UB-45», «UB-46» в те же несчастливые для немецких подводников ноябрь и декабрь 1916 года на траверзе Босфор-Севастополь).

Русским морским командованием использовались и суда-ловушки, одно из которых в районе Севастополя едва не потопило «UB-7» ст. лейтенанта Вернера, ошибочно атаковавшего «невооруженную парусно-моторную шхуну». Вскоре, в октябре 1916 года, «UB-7» была уничтожена бомбами русского гидросамолета у Херсонесского маяка, погибли командир и 15 человек ее команды. Это было не первое знакомство немецких подводников с русской гидроавиацией, взлетавшей не только с берега, но и после спуска на воду с гидротранспортов, и проявлявшей большую активность. Восемью месяцами ранее «UB-7» была обнаружена с воздуха и обстреляна у Зонгулдака.

«UC-13» погибла 29 ноября 1915 года, выскочив в 11-балльный шторм на южный берег Черного моря возле устья реки Сакарья. Команда ее спаслась, а лодка была добита огнем вскоре обнаруживших ее русских миноносцев. «U-33» и «U-38» имели довольно значительные успехи, действуя на русских коммуникациях в восточной части Черного моря в 1916 году, но обе были повреждены: «U-33» артогнем с берега у Сочи (по другим данным – обстрелом и попыткой тарана со стороны миноносца «Строгий»), а «U-38» после атаки ею конвоя у кавказского побережья – миноносцем, сбросившим на нее три глубинные бомбы. Хотя обе лодки вернулись в Босфор, эти случаи говорят о том, что русская противолодочная оборона была намного сильнее турецкой, и длительное нахождение вражеских ПЛ в русских прибрежных водах было сопряжено со значительным риском.

Даже 16 ноября 1917 года, во время революционной анархии, попытка германской подводной лодки «UB-42» высадить между Анакрией и Поти группу диверсантов закончилась неудачно. Отправленная к берегу с борта субмарины шлюпка была захвачена русской береговой охраной.

Гибель пяти германских субмарин помешала проведению в жизнь немецкой идеи постоянного нахождения подводных лодок у неприятельского русского берега. В то же время они не решили и другой своей задачи, - не смогли стать «завесой» на пути стремительных набегов русских миноносцев и ПЛ на анатолийское побережье Турции.

Снова забегая вперед, следует указать, что именно этой, практически опровергнутой в условиях Черноморского ТВД идеей постоянного нахождения подводных лодок у неприятельского берега воспользовалось в 1941-1942 гг. командование советского ЧФ. При этом на болгарских и румынских минных заграждениях было потеряно значительно больше советских лодок, чем немцы потеряли в Черном море во время первой Мировой войны. Видимо, не случайно, что процентные соотношения потерь ПЛ к общей численности действующего подводного флота для немецких субмарин в Первую и советских во Вторую мировую войну на Черном море оказались почти одинаковыми (5 из 12 это почти то же, что 26 из 62, (2 ПЛ из 28 затонувших исключаем, как погибшие у своего берега после окончания боевых действий). Равноценные ошибки и «стоят» одинаково. Абсолютная же их цена зависит от численности флотов и того, как долго командующие упорствуют в заблуждениях.

ГЛАВА 2. МЕЖДУ ДВУМЯ ВОЙНАМИ.

2.1. Уничтожение Черноморского подводного флота в 1918-1920 гг. Действия ПЛ в составе морских сил белого движения.

В результате октябрьского переворота 1917 года в Петрограде Черноморский флот разделился на «белых» и «красных». Не миновало это размежевание и подводников. Так, в ночь на 17 декабря 1917 года аресту как «контрреволюционеры» подверглись офицеры подводной лодки «Кашалот» лейтенант В. Г. Пчельников и В.А. Брискин. По требованию команды подводной лодки «Тюлень» был выдан ордер на арест капитана 2-го ранга П.С. Бачманова. В атмосфере всеобщей подозрительности, ежедневной угрозы ареста, а то и самосуда, многие офицеры бросали службу и уезжали из Севастополя. Зимой 1917-1918 гг. некомплект в бригаде подводного плавания достиг 250 человек. В конце концов, моряки «белого» флота завладели остатками кораблей Черноморского флота и всем, что полагалось для их эксплуатации, а «красные», потопив у Новороссийска то, что досталось им, сошли на берег и воевали на суше. На море наступило затишье.

В начале 1918 года вступила в строй подводная лодка «Буревестник». 14 января того же года подводная лодка «Нерпа» вошла в состав «красных» морских сил. В этом же году в Николаеве была введена в строй подводная лодка «АГ-21», вошедшая в состав флота Белой Добровольческой армии, и там же спущена на воду «АГ-22». Субмарины этой маркировки в количестве 17 единиц были лодками Холланда типов «602-F», «602-L», «602-GF» и «602-R» купленными царским правительством в США. Шесть из них, типов «602-L» и «602-GF» предназначались для Черного моря. В разобранном виде они доставлялись морем из американского Ванкувера во Владивосток, а оттуда – по железной дороге в отделение Балтийского завода в г. Николаеве (завод «Наваль») для достройки.

3 марта 1918 года был заключен Брестский мир. Территория Украины отторгалась от Советской России. Но Германия, уповая на силу, не собиралась выполнять большинство условий мира. Так, у германо-турецкого флота имелось «разъяснение» от 21 марта 1918 года о том, что «корабли с красным флагом без герба Советской Республики следует рассматривать как неприятельские и атаковать». С 26 марта как «дружественные» немцами рассматривались только корабли с новым желто-голубым флагом Украинской республики. «Красные» части с трудом сдерживали немцев, начавших наступление за установленную мирным договором границу.

17 марта подводная лодка «Нерпа», находящаяся в капитальном ремонте в Николаеве, была захвачена австро-германскими войсками. Взяв Перекоп, германские войска двинулись к Севастополю, чтобы захватить корабли русского Черноморского флота. К этому времени в Севастополе находилась его наиболее ценная часть, в том числе большинство подводных лодок. Германское военное командование, маскируя свои истинные намерения, потребовало передать Черноморский флот «украинской державе». Немцы обещали не трогать корабли флота, если они поднимут украинские флаги и подчинятся украинскому гетману Скоропадскому. На самом же деле, по свидетельству Г. Лорея, они преследовали цель «обезвредить русский Черноморский флот, захватить предполагавшиеся в главном военном порту богатые запасы и использовать их для военных нужд на родине».

29 апреля 1918 года три линейных корабля Черноморского флота подняли желто-голубые флаги. Но и после подъема на них украинских флагов германские войска не остановили наступление на Севастополь. Узнав об этом, команды линкоров сорвали желто-голубые флаги, подняли красные, и после того как к вечеру 30 апреля на северной стороне Севастополя показались первые немецкие войска, ночью 1 мая ушли вместе с миноносцами в Новороссийск. В ту же ночь немецко-турецкие крейсера «Гебен» и «Гамидие» заняли позицию перед Севастополем с намерением больше не выпускать из него никакие суда.

Подводные лодки: «Налим», «Скат», «Лосось», «Судак», «Карп», «Карась», «Тюлень», «Краб», «Кашалот», «Кит», «Нарвал», «Буревестник», «Гагара», «Орлан» и «Утка» были оставлены в Севастополе. Формально оставаясь собственностью красной России, они поступили в управление Германского Адмиралтейства «до заключения всеобщего мира». Таково было официальное заявление германского командования. На самом деле немцы просто захватили корабли Черноморского флота, подняв на них германские флаги, а новейшие подводные лодки «Буревестник», «Орлан», «Утка» и «Гагара» ввели в состав своих морских сил, переименовав в «US1», «US2», «US3» и «US4». Вскоре подводные лодки «Утка» и «Буревестник» передали Морским Силам Юга России, а экипаж подводной лодки «Гагара» укомплектовали подводниками с германской подводной лодки «UB14».

Но Германия капитулировала перед Антантой 13 ноября того же 1918 года. Несколько ранее развалилась Австро-Венгрия. Советская Россия аннулировала Брестский мир, а 24 ноября англо-французские войска высадились в Новороссийске, Одессе и Севастополе. В их составе находился и греческий экспедиционный корпус, активно действовавший в Причерноморье. 9 декабря 1918 года интервенты заняли Николаев, где захватили проходящую капремонт подводную лодку «Нерпа», вводимую в строй «АГ-22» и строящуюся «АГ-23». Находившиеся в Севастополе ПЛ «АГ-21», «Налим», «Скат», «Лосось», «Судак», «Карп», «Карась», «Тюлень», «Краб», «Кашалот», «Кит», «Нарвал», «Буревестник», «Гагара», «Орлан» и «Утка» перешли под контроль англо-французского командования. Командиры соединений и кораблей Белого движения получили «почетный» статус «начальников охраны» этих же соединений и судов.

К этому времени в бригаде подводного плавания остались лишь фанатично преданные своему делу люди. Такая группа офицеров сложилась на ПЛ «Тюлень», посреди огромных трудностей и лишений взявшись за восстановление лодки втайне от германского командования. Плохо разбираясь в политической обстановке, они мечтали о возрождении флота под Андреевским флагом, если позволят союзники по Антанте, белая или красная Россия. Как только немцы «сдулись», а на рейде появился английский крейсер «Кентербери», на подводных лодках «Тюлень», «Гагара» и «Утка» взвились Андреевские стяги. Но бывшие союзники уравняли русские флаги с германскими, повелев спустить и те, и другие. Англичане желали все годное к боевой службе забрать себе, или сделать так, чтобы этих судов не было, пассивно наблюдая за бесхозяйственностью, охватившей французскую часть трофейного флота. Для русского офицерства приход союзников вместо ожидаемой радости принес много огорчений.

В период союзной оккупации началось создание морских сил «белого» движения, которые на Черном море свелись к трем действующим транспортам («Буг», «Дунай», «Италия»), и двум вооруженным судам: подводной лодке «Тюлень» (без торпед Уайтхеда, которые англичане забрали себе), и оснащенному двумя 75-мм пушками пароходу «Полезный». Ремонтировались канлодки «Донец» и «Кубанец». Впоследствии «белыми» были поставлены на ход другие транспортные и боевые суда, включая крейсер «Кагул». Главной задачей флоту ставилось организовать транспортные перевозки и огневую поддержку левому флангу белой армии на Кавказе и в Приазовье. Из-за задержек со строительством плавучих батарей эти задачи пришлось выполнять и малоприспособленной для них ПЛ «Тюлень».

Красная Армия перешла в наступление к побережью Черного моря и в жестоких боях, продолжавшихся с 2 по 10 марта 1919 года, отбила у франко-греческих войск Херсон. 14 марта подводные лодки «Нерпа» и «АГ-23» перешли в руки войск красного фронта. Участие греческого экспедиционного корпуса в интервенции на юге Советской Украины в настоящее время забыто. Между тем, оно объясняет последующие доброжелательные отношения СССР и кемалистской Турции. Греки потеряли убитыми 12 офицеров и 245 солдат, а рота нового «царя спартанцев» - лейтенанта И. Матиоса, нагло заявившего красному командующему Н.А. Григорьеву «Приди и возьми!» была выбита полностью (117 погибших, 140 раненых и 1 пропавший без вести). Не меньшей яростью отличались бои с греками под Березовкой и на Ишуне. Другим кровавым эпизодом является расстрел греками 19 апреля 1919 года демонстрации под красными флагами в Севастополе, в ходе которого пострадали и французские моряки.

Ввиду собственных неудач интервенты наконец-то разрешили белому флоту действовать оружием самостоятельно. ПЛ «Тюлень» 25 марта пришла в Феодосию, где получила предписание от начальника обороны Азовского моря не дать «красным» переправиться южнее Сиваша и уничтожить в Геническе плавучие средства порта, чтобы они не достались противнику. А в Севастополе 26 марта приступила к работе комиссия по ликвидации имущества подводной бригады Белого движения. В Керчи выяснилось, что Геническ уже оставлен «белыми», и задача была изменена – помогать отряду на Арабатской стрелке, действуя артиллерией против наступающей Красной армии.

К Геническу лодка пришла 2 апреля, борясь со льдами, сковавшими Азовское море в холодную зиму 1918-1919 годов, и на следующий день вместе с пароходом «Полезный» обстреляла железнодорожный вокзал и порт, где снарядами был поврежден катер пограничной стражи «Коршун» и вспыхнул пожар на парусниках. Затем, по просьбе начальника отряда обороны на Арабатской стрелке, «Тюлень» участвовала в обстреле красной пехоты и кавалерии перед Генической горкой. Всего за день лодкой было произведено 120 артиллерийских выстрелов. После того как в результате натиска льдов были повреждены руль и корпус ПЛ, вопреки самоубийственному приказу до последней крайности содействовать «Полезному» в обороне Арабатской стрелки, было принято решение вернуть лодку на ремонт в Севастополь. Командовал «Тюленем» в это время старший лейтенант М.Е. Крафт, а позднее, в 1920 году, - капитан 2-го ранга В.В. Погорецкий, бывший некогда русским морским агентом в Британии. Скончался он в канадской провинции Ванкувер в 1970 году, на 9 лет пережив М.А. Китицына.

29 марта «красные» взяли Очаков, и вышли к Ишуньским позициям, запиравшим Крым. Белое командование приступило к подготовке эвакуации остатков русского Черноморского флота из Севастополя в Новороссийск. Интервенты выводили свои корабли и экипажи в Стамбул. Вскоре, 3 апреля 1919 года, по приказанию союзного командования и вице-адмирала М.П. Саблина подводные лодки «Утка» и «Буревестник» на буксире срочно перешли из Севастополя в Новороссийск. «Тюлень» получила этот приказ на выходе из Азовского моря, и тоже сменила курс на Новороссийск.

16 апреля была закончена эвакуация из Севастополя в Новороссийск действующих кораблей Черноморского флота. В Севастополе остались находившиеся в резерве лодки «АГ-21», «Гагара», «Орлан», «Нарвал», «Кит», «Кашалот», «Краб», а также отправленные в порт малые лодки типов «Лосось» и «Карп». Во избежание захвата войсками «красных», подводные лодки «АГ-21», «Налим», «Скат», «Лосось», «Судак», «Карп», «Карась», «Краб», «Кашалот», «Кит», «Нарвал», «Гагара» и «Орлан» по приказу английского командования были затоплены в районе Севастополя 22-26 апреля. Топили лодки англичане, выводя их в море портовым катером «Елизавета». В те же дни французами была уничтожена база русских подводных лодок. Таким образом, «красным» на Черном море не досталось подводных лодок, и в перспективе они могли рассчитывать только на находящиеся в Николаеве на ремонте и вводе в строй «Нерпу» и «АГ-22», операции которых сковывались разгромом крымской инфраструктуры. Тем не менее, в мае-июне систематически появлялись беспочвенные слухи о выходе из Николаева «большевистских подлодок».

В конце мая 1919 года ПЛ «Тюлень» в составе посланного из Новороссийска отряда приняла участие в операции по конвоированию от Тендровской косы стоявших там после захвата «красными» черноморского побережья судов «белых». Она была обнаружена службой связи Крыма, доносившей: «26 мая прошли маяк Сарыч, идя на Ост, подводная лодка и 11 пароходов, из них 5 под парами и 6 на буксирах; на двух замечены английские флаги». Затем «Тюлень» ходила в Батуми для конвоя транспорта «Ризе» с боеприпасами, вызвав там подъем «белого» духа.

В преддверии контрнаступления сил контрреволюции, уведенным в Новороссийск ПЛ была поставлена задача блокады побережья и защиты Новороссийска. При этом лодки «Утка» и «Буревестник» продолжали находиться в ремонте. 27 июня двинувшиеся в контрнаступление армии «белых», освободив порты Азовского моря и Севастополь, оставленный «красными», блокировали с моря Днепро-Бугский лиман, и в августе овладели Николаевом и Херсоном. Подводные лодки «Нерпа» и «АГ-22», которую «красные» спешно ввели в строй в июле, укомплектовав командой и вооружив четырьмя старыми минами Уайтхеда для отправки на позицию у горловины лимана, вернулись в ряды Черноморского флота «белых». Им же досталась недостроенная «АГ-23» (Советом обороны Украины было решено при оставлении Николаева и Херсона разрушений заводов и судов не производить).

31 августа «белые» взяли Одессу. Главные силы Добровольческой армии генерала Деникина ушли в глубину европейской части России. В это время и вплоть до глубокой осени, ПЛ «Утка», доставленная в Каркинитский залив, в порт Хорлы, выполняла там роль простого стационера на связи с наблюдательными постами на берегу и двумя гидропланами. А в Новороссийске ПЛ «Буревестник» служила, наряду с кораблями надводного флота, простой военно-политической страшилкой против крупных ходивших по Кавказу казачьих банд и отрядов, которых «белые» называли «зелеными».

Таким образом, в 1919 году противоборствующими в Гражданской войне сторонами были употреблены огромные усилия на приведение в боевое состояние ПЛ «Тюлень», «Утка» и «АГ-22» соответственно, но деятельность этих лодок не шла дальше работы артиллерийских, эскортных и заградительных судов, с чем вполне могли справляться надводные, вооруженные пушками катера и буксиры. В условиях общественной усобицы и разгрома интервентами русское подводное плавание не восстановилось, и главным значением подводных лодок в операциях на Черном море оказалось психологическое – их все боялись и переоценивали по свежей памяти Мировой войны, в которой этот новый вид оружия сыграл большую и устрашающую роль.

Во второй половине января 1920 года, после отступления войск Деникина от Орла, «белые» отбуксировали подводные лодки «Пеликан» (70% готовности) и «Лебедь» (60% готовности) из угрожаемого Красной армией Николаева в Одессу, где одну затопили на входе в торговый порт, а другую в самом порту. После поражения деникинцев на Кавказе корабли Антанты переправили в Крым из Новороссийска до 40 тысяч войск. 14 марта 1920 года «белые» оставили Новороссийск. В начале года в составе флота «белых» на Черном и Азовском морях числились подводные лодки «Тюлень», «Буревестник», «Утка», «АГ-22» и в постройке «АГ-23».

К лету 1920 года относятся последние эпизоды боевой деятельности подводных лодок «белого» движения на Черном море. Они вновь действовали из Севастополя. В августе подводные лодки «Тюлень» и «Утка» были направлены к Одессе для наблюдения за движением судов. Весь август ПЛ «Тюлень» оставалась в составе Каркинитского отряда и даже безуспешно преследовала посыльное судно N1 «красных», в составе группы тральщиков поставившее минное заграждение в районе Сычавки.

14 ноября 1920 года, после окончательного поражения «белых» на юге России, началась эвакуация из Крыма армии и флота генерала Врангеля. В тот же день подводные лодки «Тюлень», «Буревестник», «Утка» и «АГ-22» в составе «Морских Сил Белого движения» (около 150 вымпелов) ушли в Константинополь, а в декабре - в Бизерту (Тунис). С «белыми» ушли почти все командиры и офицеры черноморских ПЛ: В.Е. Клочковский, М.А. Китицын, Б.В. Соловьев, В.В. Вилькен 3-й, П.С. Бачманов, М.Е. Крафт 2-й, С.В. Оффенберг, Д.Д. Кочетов, В.В. Погорецкий, Я.С. Андросов, П.К. Столица и другие. На сторону «красных» перешел старший лейтенант Н.А. Зарубин. 29 декабря 1920 года все четыре ПЛ были интернированы французскими властями в Бизерте. Официально французы признали русские корабли, перешедшие в Бизерту, собственностью Советской республики, но так их и не возвратили. Далее этот дивизион подводных лодок был разобран на металлолом.

2.2. Восстановление Черноморского подводного флота Советской республики
в 1920-1928 гг.

Первые руководители находящейся во враждебном окружении молодой советской республики понимали значение военно-морского флота вообще, и подводного в частности. Было решено привлечь к строительству и службе на подводных лодках лояльных новой власти и оставшихся в России офицеров царского флота. Без проволочек, еще в ходе гражданской войны, началось формирование дивизиона советских подводных лодок на Черном море. Его в апреле 1920 года возглавил балтийский моряк А.А. Иконников. Комиссаром дивизиона был назначен бывший минный старшина ПЛ «Минога» Балтийского флота В.Е. Голубовский. Пунктом базирования лодок стал Николаев (он же главная база красного Черноморского флота). Там возобновилась сборка субмарин серии АГ («Американский Голланд»), корпуса и механизмы которых уцелели в ходе гражданской войны.

Александр Алексеевич Иконников родился в 1890 году в Ашхабаде в семье поручика. В 1910 году окончил Морской корпус, в 1916 - офицерский подводный класс. В Красном флоте с 1917 года. Служил командиром ПЛ «АГ-12» и «Змея». Далее командовал подводными лодками «Кугуар», «Рысь, «Ерш». С ноября 1919 года - командир 2-го дивизиона подводных лодок Балтийского моря. В апреле 1920 года был переведен на Черноморский флот. Служил в должности командира дивизиона подводных лодок, командира подводной лодки «АГ-23». В 1926 году закончил Военно-Морскую Академию. 15 апреля 1926 года назначен командиром 1-го дивизиона подводных лодок бригады ПЛ морских сил Балтийского моря. С 6 апреля 1929 года - командир бригады ПЛ КБФ.

В апреле 1920 года 14 подводников выпустили Соединенные классы для подготовки специалистов командного состава ВМФ. Специалистов рядового и младшего командного состава продолжал готовить существовавший с марта 1906 года Учебный отряд подводного плавания, которым в 1918-1919 гг. командовал перешедший на сторону советской власти капитан 2-го ранга Александр Николаевич (Никогосович) Гарсоев (в прошлом – тифлисский дворянин, известный командир ПЛ «Минога»). Он фактически возродил отряд после двукратной эвакуации из Либавы и Ревеля. В марте 1921 года отряд был преобразован в Школу подводного плавания.

В 1920 году А.Н. Гарсоев тоже был направлен на Черноморский флот, где по 1921 год служил начальником оперативного отдела штаба флота. В 1921—1922 годах — главный подводный специалист Штаба Морских Сил Республики (Штаморси). С 1924 года Гарсоев - профессор Военно-морской академии РККФ, создатель кафедры по новой дисциплине — тактика подводных лодок. Член Научно-технического комитета ВМФ, председатель секции подводного плавания НТК. С 1925 по 1926 год параллельно совмещал должность начальника отдела подводного плавания в Техническом управлении ВМФ. Участвовал в проектировании и был включен в состав специальной комиссии для составления наряда промышленности на строительство первых лодок СССР. (ПЛ серии «Декабрист»).

В рамках подготовки к отражению нападений флота Антанты, директивой командующего морскими силами Советской республики требовалось привести в боевую готовность ПЛ «АГ-23», возобновить и всемерно ускорить работы на других оставшихся в наследство от царского режима черноморских лодках этой серии. 1 июня 1920 года «АГ-23» была спущена на воду, и в этот же день заложена сборкой «АГ-24» имени Луначарского (лодке присвоили имя уполномоченного ЦК партии, присутствовавшего на верфи). Через месяц началось строительство «АГ-25», а 17 сентября 1920 года прибыли моряки-каспийцы во главе с Ю.В. Пуарэ. Прибывшие получили назначения на «АГ-23» и строящиеся подводные лодки.

Юлий Витальевич Пуарэ - потомок небогатого французского эмигранта. Окончив Морской корпус, недолго прослужил на надводных кораблях Балтийского флота, и поступил на курсы подводного плавания, которые закончил в марте 1915 года по специальности штурмана-подводника. Плавать под водой начал на ПЛ «Аллигатор», построенной в Петербурге на заводе Крейтона на Охте по проекту американской фирмы Лэка (конкурент Голланда, чьи лодки в малом количестве также были заказаны американским и другими ВМФ). При невысоких мореходных качествах, «Аллигатор» активно действовала против неприятеля. Затем Пуарэ был переведен на английскую субмарину «Е-9», как хорошо владеющий английским языком. Лодка совершила несколько походов в германские воды, где удачно атаковала немецкие корабли. В 1916 году на Балтике в строй вступили русские подводные лодки типа «АГ». В должности старшего офицера «АГ-11» Пуарэ прослужил до апреля 1918 года. В 1919 году был направлен на Волжско-Каспийскую флотилию, где «красные» ПЛ противодействовали вспомогательным крейсерам английских интервентов. С окончанием действий лодки Каспийского дивизиона были поставлены на ремонт, а их экипажи отправлены на Черное море. Демобилизовался в 1922 году.

13 сентября 1920 года «красная» подводная лодка «АГ-23» приступила к ходовым испытаниям в Днепровско - Бугском лимане, чем вызвала переполох в Каркинитском «белом» отряде. Не знавший малых возможностей подводной лодки «АГ-23», не имевшей торпед для своих американских аппаратов, начальник отряда приказал всем кораблям перейти на мелкие места к Тендровской косе, чтобы затруднить действия ПЛ. Оберегая отряд от ночной атаки из надводного положения, выставили дозор из двух катеров. Крейсер «Генерал Корнилов» (бывший «Кагул») вел заградительную стрельбу противолодочными, так называемыми «ныряющими», артиллерийскими снарядами.

22 сентября 1920 года «АГ-23» подняла военно-морской флаг и стала первой советской подводной лодкой Морских сил Черного и Азовского морей. 4 октября «АГ-23» вышла в свой первый боевой поход. К 21 октября закончилось формирование штатов и структур дивизиона черноморских ПЛ. По возвращении лодки из похода ее посетил М.И. Калинин.

13 ноября подводная лодка «АГ-23» вышла в район Севастополя на перехват судов Врангеля. Где-то в районе Евпатории она разошлась с «белым» эсминцем «Пылкий», прикрывавшим уходящие суда. Не имея торпед нужного калибра (на ПЛ приспособили 45-сантиметровые торпедные аппараты для стрельбы имевшимися 38-сантиметровыми торпедами, установив заместительные решетки), трудно было рассчитывать на успех. Выход оказался безрезультатным. Радиограмму с предписанием выйти на линию Севастополь - Константинополь на «АГ-23» не приняли из-за неисправности радиостанции. 18 ноября субмарина вернулась в Одессу.

Появление в море «АГ-23» болезненно восприняли англичане, опасаясь, что новый командир дивизиона А.Н. Бахтин (бывший командир балтийской ПЛ «Пантера») может повторить свой успех (31 августа 1919 года «Пантера» потопила английский эсминец «Виктория»). Министр иностранных дел Великобритании лорд Керзон направил советскому правительству ноту с предупреждением, что английским кораблям на Черном море отдан приказ атаковать «АГ-23» при встрече с ней. Александр Николаевич Бахтин - потомственный дворянин Орловской губернии. В 1914 году закончил морской корпус и подводный класс. Во время Первой мировой войны служил на ПЛ Балтийского флота «Кайман» и «Волк». За боевые походы был награжден орденами Св. Анны 3 и 4 степеней, Станислава 3 степени. Перешел на сторону революции. Первым из подводников был награжден орденом Боевого Красного Знамени.

В феврале 1921 года «АГ-23» совершила поход к берегам Кавказа против вооруженных сил меньшевистской Грузии. 27 февраля безуспешно атаковала у берегов Кавказа один из французских эсминцев.

16 июля 1921 года был поднят военно-морской флаг на «АГ-24», 27 мая 1922 года - на «АГ-25», 3 июня 1922 года - на «Нерпе», 11 июля 1926 года - на «АГ-26», (над ней «шефствовал» советский главком С.С. Каменев). В составе дивизиона стало пять подводных лодок и плавбаза «Георгий». В августе 1923 года четыре советских ПЛ сопровождали крейсер «Коминтерн» в Одессу, в сентябре того же года участвовали в плавании кораблей флота до Батуми и обратно.

В 1928 году черноморский отряд ЭПРОНа поднял со дна моря у Севастополя подводную лодку «АГ-21». Лодка оказалась пригодной к ремонту, и вскоре вошла в состав Черноморского флота. Из характерной для тех лет страсти к переименованиям, все подводные корабли получили новые номера и «пролетарские» названия: «Нерпа» - N 11 «Политрук»; «АГ-23» - N 12 «Шахтер»; «АГ-24» - N 13 «Коммунист»; «АГ-25» - N 14 «Марксист»; «АГ-26» - N 15 «Политработник»; поднятая «АГ-21» - N 16 «Металлист». Плавбаза «Георгий» была переименована в «Березань».

Подводные лодки стали совершать заграничные походы. В марте 1921 года в Москве был подписан советско-турецкий договор «О дружбе и братстве». В период с июля 1922 по февраль 1923 года советские субмарины 8 раз посетили турецкий порт Инеболу и 9 раз Самсун. Посещали наши лодки и Стамбул. В частности, «АГ-23» с осени 1921 до весны 1923 гг. участвовала в 6 так называемых «дипломатических» походах, сопровождая советские делегации, перевозя сотрудников Народного комиссариата Иностранных дел (НКИД) и дипломатическую почту в Турцию. Так Советская Россия поддерживала турецкую кемалистскую революцию, а новое турецкое руководство оказалось выше болезненных воспоминаний о грозных подлодках РИЧФ. Присутствие русских субмарин теперь успокаивало турецкое население (предполагалось, что они так же лихо будут топить врагов Турции и Советской России, как несколько лет назад топили самих турок).

С 1924 года началось проектирование и строительство советских ПЛ новых образцов. 26 ноября 1926 года была утверждена шестилетняя программа, предусматривающая постройку 12 подводных лодок, и в ноябре 1928 года головная лодка серии «Д» - «Декабрист» сошла на Невскую воду. На этой новой субмарине были использованы конструкции, оправдавшие себя на ПЛ типа «Барс».

Шло постоянное доукомплектование экипажей лодок и активная боевая учеба в базе и в море. Обучение давалось трудно, требовалось восстанавливать многие утраченные приемы и навыки. Будущий известный адмирал Ю. Пантелеев прибыв на Черное море в 1925 года, был зачислен штурманом на ПЛ «Нерпа» и тогда же ознакомился с боевой подготовкой в Отдельном дивизионе подводных лодок. Позже он напишет в своей книге «Полвека на флоте»: «Считалось, что торпедами можно стрелять с дистанции 4-5 кабельтовых. Если расстояние оказывалось больше, атака признавалась плохой. При дистанции 10 кабельтовых вероятность попадания в цель принималась близкой к нулю. Стрелять полагалось только одной торпедой... Ни о каких совместных действиях подлодок тогда не могло быть и речи».

Таким образом, «красные» черноморские подводники при восстановлении материальной части все же частично утратили опыт подводников Российского императорского Черноморского флота, приобретенный ими в Первой мировой войне, не доверяя дальней прицельной стрельбе с углом упреждения и залповой стрельбе торпедами по отсчету времени. «Красный» подплав вернулся к старому, «кинжальному» способу стрельбы, вполне пригодному для уничтожения обездвиженных судов противника под турецким берегом, что имело место в 1915-1917 годах, но значительно уменьшавшему ценность ПЛ как боевых единиц в борьбе с современным противником. К чести черноморских подводников, они постепенно и неуклонно поднимали уровень своих боевых упражнений, хотя перед строгой экономией торпед были бессильны. Страна пока не могла дать им много торпед.

Как видно из вышеизложенного, в 1921-1928 годах, в бедной послереволюционной стране строительству подводного флота уделялось большое внимание. Над подводными лодками ЧФ шефствовали, их посещали видные советские государственные деятели и военачальники, вновь появлялась популяризаторская литература о быте и труде подводников. К строительству и службе на подводных лодках были привлечены многие оставшиеся в советской России офицеры царского флота. Благодаря этому в основном удалось добиться преемственности опыта подводной службы. Бытующая в современной литературе точка зрения, что кадровый вакуум и резкое падение эффективности российского подводного флота наступили сразу же после революции 1917 года и были ее прямым неизбежным следствием, не подтверждается на примере восстановления Черноморского подводного флота.

Восстановительный период завершался в такие сроки, о которых трудно было мечтать в тяжелых 1918-1921 годах. Этому способствовал порожденный победой революции и постепенным улучшением жизни после окончания гражданской войны энтузиазм. Люди работали на износ, чтобы быстрее добиться лучшего будущего. Но в конце восстановительного периода стало чувствоваться неоправданное ужесточение внутренней политики молодого советского государства. Этот политический поворот был связан с уходом со сцены революционеров-интеллектуалов, сумевших выбраться из волны террора 1918-1921 годов и начать новую экономическую политику.

Потепление НЭПа и внутрипартийная демократия в РКП(б) - ВКП(б) заканчивались. Победу во внутриполитической борьбе одержал амбициозный и жестокий И.В. Сталин. Он быстро обрастал беспринципной аппаратной кликой, на которую в противовес старым революционерам, ратовавшим за советскую классовую демократию, опирался. Как ни ограниченна была эта классовая демократия, она была все же лучше личной, неограниченной диктатуры, поощрявшей все остатки народного мракобесия и цезаризма, сплавляя их с выхолощенным от справедливости, приобретающим инквизиционный и религиозный оттенок марксизмом.

2.3. Разнонаправленный период.

Если в течение первых лет существования СССР были надежды на то, что стране удастся избежать повторения якобинских эксцессов, то к концу 20-х годов они угасли. С принятием нового уголовного Кодекса РСФСР 1926 года и внесением ряда еще более жестких поправок к нему в 1927 году, начинался второй репрессивный период, развитие которого явилось неприятной, «отложенной» особенностью российской революции в отличие от ранее известных европейских революций. По сути, это была новая форма цезаристской реакции, хуже бичуемого марксистами бонапартизма, быстро уничтожавшая демократические завоевания и обесценивавшая социальные ориентиры Великой русской революции 1917-1922 годов. Вместо обещанного лучшего будущего массы населения постигли тяжкий гнет, голод и разочарование. Армию и флот - обезглавливание, процветание шагистики и муштры не лучше аракчеевской или прусской. Зато сверху быстро выстраивалась гигантская бюрократическая и деспотическая пирамида «нового» советского государства, полностью подчиненного воле одного «слуги народа», на досуге мусолившего жития великих царей и мечтавшего о мировом господстве.

Эта малокомпетентная, новой ультрареволюционной окраски, навязчивая и жестокая контрреволюция выползла из некультурных слоев люмпенизированной полубандитской подворотни, объединилась с «перевернувшимися» низами царского бюрократического аппарата, и получила своего дееспособного, волевого вождя - И.В. Сталина. Она не победила бы, не иди Сталин и его аппаратчики ей навстречу, устанавливая опору уродуемого ими партийно-советского аппарата не в народе, как мнили коммунисты-идеалисты, а в народных иллюзиях и предрассудках; иначе говоря, в глупости, фанатизме, ура-патриотизме и криминале. Лицемерно прикрываясь революционной фразой, она, в отличие от бонапартизма, видела в армии и флоте опасного врага и конкурента, стремясь любой ценой поставить их под свой тотальный контроль.

Раньше, чем варварской расправе огульной коллективизации было подвергнуто крестьянство, полным ходом пошла борьба с более близким и интеллектуальным врагом: вновь начались аресты бывших царских офицеров, в среде которых оставались живые свидетели ошибок и плохих человеческих качеств нового «вождя народов» и его подручных. Эта среда, воспитанная в старое время, была для Сталина недопустимо самостоятельна и демократична, а ценность ее, как носителя военной культуры и мысли, им недооценивалась. Казалось, упрочившееся положение СССР позволяло свести старые счеты.

К этому времени «красные» военные училища и академия выпустили первых «от пеленок» советских командиров. Теоретически подготовленные преподавателями, командирами кораблей и соединений из числа бывших офицеров, они еще не имели достаточного практического опыта. Однако это обстоятельство не осознавалось политическим руководством страны, поспешно направившим острие чисток и террора против опытнейших кадров академии, училищ, штабов, институтов и учреждений флота. Заметный, неоправданный внутренней обстановкой в стране рост количества арестованных и осужденных начался на рубеже 1926 и 1927 годов. До разгара репрессий было еще далеко, невозможно было действовать настолько нагло, как в 1937-1938 годах. Требовались разумные по видимости поводы, и они были найдены.

По итогам проверок 1928 года Военно-Морская инспекция сделала тенденциозный доклад о том, что «как в отношении корпуса, так и в отношении вооружения, хода и оборудования, все подводные лодки являются устаревшими и для осуществления серьезных боевых задач, предъявляемых войной, не являются надежными». Неверность этого вывода была впоследствии опровергнута успешной боевой службой подводных лодок серии «АГ» в годы Великой Отечественной войны. Главный удар наносился не по лодкам и кораблям, а по людям. В течение 1928-1930 годов были отстранены от службы и арестованы тысячи бывших кадровых офицеров, в том числе более 3000 по делу «антисоветской военной организации «Весна», многие из них в военно-морском флоте.

В самое начало этой, второй по счету (после революционного террора времен гражданской войны), волны репрессий попал бывший командир дивизиона черноморских подводных лодок А.Н. Бахтин. В 1926 году он окончил морскую академию и в том же году был арестован, лишен ордена Боевого Красного Знамени и осужден на 5 лет. В 1929 он был досрочно освобожден, вернулся из ссылки, но умер в 1931 году. Его дети – дочь и сын – умерли от голода в 1942 году в блокадном Ленинграде. В 1956 году Александр Николаевич Бахтин был реабилитирован. Летом 1931 года добрались до А.Н. Гарсоева, обвинив его в участии в заговоре. Будучи осужден ОГПУ на 3 года лишения свободы условно и выйдя на свободу, Гарсоев, подобно Бахтину, не выдержал отстранения от дела всей своей жизни. Главный тактик советского подводного флота скоропостижно скончался в 1934 году.

Пострадала и семья Ю.В. Пуарэ. Не смотря на полученное звание «героя труда» он был в мае 1926 года арестован с группой моряков и приговорен к трем годам лагеря. В мае 1929 года освобожден из Соловецкого лагеря и приговорен к трем годам ссылки в Сибирь. В 1933 году вернулся в Ленинград. Видимо, вскоре после этого он умер, а не погиб в шторме на Белом море, как встречается в некоторых источниках. В 1935 году его сестра, видный специалист-геолог, участвовавшая в открытии и изучении знаменитых тихвинских бокситов, и его 81-летняя мать были выселены из Ленинграда в Уфу. В 1936 году был репрессирован перешедший на сторону советской власти кадровый черноморский подводник Н.А. Зарубин. Грубость и нетерпимость «народной» власти нарастали.

Шел и заканчивался короткий, но очень важный для понимания, разнонаправленный по своим процессам период. С одной стороны, быстро росла численность советских военно-морских и подводных сил, в том числе на Черном море. С другой – вместо восстановления начались забвение, а затем и прямой зажим русского военно-морского опыта, истребление кадров, развал системы учебы и подготовки командных и технических работников по сложным военно-морским специальностям. К числу специалистов, учеба и деятельность которых начали подвергаться все большей профанации, в полной мере относились подводники. Смена периодов хорошо выражена в литературе, посвященной морской истории и подготовке. В 1925 году издавались фактичные, выдержанные, отнюдь не наполненные злобой к «контре» труды, среди которых можно упомянуть многотомное издание «Гражданская война. Боевые действия на морях, речных и озерных системах», а десять лет спустя вполне развились политическая трескотня, пропаганда уничтожения врага любой ценой и подача вместо фактов вдохновляющих, приукрашенных примеров.

Конечно, только сильное государство с могучей промышленностью и крепким политическим руководством может иметь подводный флот. Политической воли было хоть отбавляй, спешно возводилась советская промышленность, но это было еще не все потребное. Высокотехничные рода войск, к которым принадлежат ВМФ в целом и подводный флот в частности, могут успешно служить задачам обороны страны, только если оперативное руководство ими не подменено бездушным администрированием, а отношения между людьми, обеспечивающими боеготовность, не поражены коростой страха, неверия, безынициативности и безответственности. Их тонкая организация требует определенной «военной демократии», и не может осуществляться чинушами, прикрывающими себя сотнями инструкций и приказов на все случаи жизни, «регулироваться» специалистами от карательных органов, и «поощряться» фарисейской болтовней о том, как «мы впереди планеты всей».

Недостаток знаний, опыта и культуры нельзя возместить истовым патриотизмом и администрированием, а при их провале – поиском навредивших врагов. Между тем, это последнее движение неуклонно росло. Один Сталин мало бы худого сделал. Но сотни тысяч и миллионы рефлексировали по его образу и подобию, вздымая кулаки и плюясь революционной фразой, ища вредителей и почитая себя непорочными, не нуждающимися в критике патриотами. Они не имели необходимого для здоровья общества отпора, и навязывали свои примитивные представления всей стране, подпихивая их прямо в руки аппаратных манипуляторов. Несовершенная пролетарская демократия под напором сверху и снизу истончалась в ширму, за которой крепли деспотия и карательный произвол. А масса обывателей, еще не столкнувшихся в личной судьбе с последствиями своих иррациональных чаяний, этому воздыхали. Сочетание сильной воли и малой управленческой компетентности «сверху», наложенное на уже пересеянный ростками мракобесия порыв революционного энтузиазма «снизу», являются ключом к пониманию следующего периода развития флота, и не только.

2.4. Подводный флот в период авторитарно-бюрократического режима
и сталинских репрессий.

Всего, по имеющейся статистике, с 1921 по 1940 годы за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления было осуждено 3.080.574 человека, что, учитывая высокий процент смертности осужденных, а также широко распространенную практику выселений и ссылок их семей без суда, сопоставимо с потерями России в Первой мировой войне. Террор 2-й и 3-й волны репрессий (1927-1930, 1937-1938) был направлен не против реальных контрреволюционеров, а отдельных лиц, групп и категорий граждан, представлявших гипотетическую угрозу для нового «вождя советского народа» И.В. Сталина и создаваемого им авторитарного строя. Истребление потенциальной «пятой колонны» стало важным условием подготовки страны «по-сталински» к предстоящей войне. Соответственно, армия и флот оказались одной из наиболее пострадавших от этой политики частей советского общества.

В третью волну был уволен в запас А.А. Иконников. 8 декабря 1938 года он был арестован и 22 июля 1942 года умер в заключении, лишенный возможности защищать свою страну. Были репрессированы такие известные подводники-черноморцы, как командиры бригады подводных лодок Г.В. Васильев (бывший лейтенант царского флота, осужден на 15 лет лагерей с последующим поражением в правах на 5 лет, умер в местах лишения свободы в 1943 году) и Н.К. Моралев (приговорен к расстрелу 01.11.1938). Осудили командира подлодки «Шахтер» и учебного отряда подводного плавания ЧФ К.М. Кузнецова (впоследствии командовал бригадами ПЛ ТОФ и КБФ), командира 3-й бригады подлодок ЧФ (впоследствии командующего Дунайской военной флотилией, вице-адмирала) Г.Н. Холостякова и минера подлодки «Политработник» Н.С. Ивановского (в 1942-1943 годах он командовал 2-й бригадой подлодок КБФ, а в 1943-1947 гг. стал начальником подводного плавания ТОФ, контр-адмиралом).

Репрессиями были вырваны со службы и из жизни М.Н. Лавинский, командир дивизиона подлодок ЧФ, (приговорен к расстрелу 01.11.1938); И.А. Рублевский, начальник штаба бригады подводных лодок ЧФ, (приговорен к расстрелу 01.11.1938); Р.А. Ижбулатов командир дивизиона подлодок ЧФ, (приговорен к расстрелу 18.04.1938) и другие. Кроме того, в 1937-1938 годах были арестованы такие известные руководители флота, связанные своей службой с Черным морем, как:

 - В.М. Орлов, в 1926-1931 годах командующий Морскими силами Черного моря, (расстрелян 28.07.1938);

 - К.П. Душенов, в 1930-1935 гг. начальник штаба ЧФ (расстрелян 04.02.1940);

 - И.Н. Кадацкий-Руднев, флаг-капитан походного штаба командующего ЧФ, командир крейсера «Коминтерн», линкора «Парижская коммуна», бригады крейсеров ЧФ (расстрелян 28.07.1938);

 - Э.С. Панцержанский, бывший лейтенант царского флота, из дворян, окончил Морской кадетский корпус, в 1920-1921 гг. начальник Морских сил Черного и Азовского морей, в 1922-1924 гг. командующий ВМС РСФСР и ВМС СССР, 1924-1926 гг. начальник Морских сил Черного моря (расстрелян 26.09.1937).

- И.М. Лудри, в 1920-1921 гг. военком Морских сил Черного и Азовского морей, в 1927-1930 гг. командир береговой обороны Морских сил Черного моря, в 1930 г. начальник штаба Морских сил Черного моря, (расстрелян 26.11.1937).

 - П.И. Смирнов-Светловский, в 1937 году командующий ЧФ, 1938-1939 гг. первый заместитель наркома Военно-Морского флота СССР, (расстрелян 17.03.1940).

- П.К. Стржалковский, в 1923-1926 гг. флагманский радист штаба ЧФ, позднее начальник службы связи Управления ВМС РККА, (расстрелян 15.03.1938).

 - А,А. Рулль, в 1931-1937 гг. флагманский артиллерист штаба ЧФ, в 1937-1938 гг. комендант Крымского УР и начальник гарнизона Севастополя, репрессирован в период июля 1938 – марта 1940 годов;

 - М.А. Доминиковский, в 1928-1938 гг. начальник гидрографического отдела штаба ЧФ, (приговорен 01.11.1938 к высшей мере «социальной защиты»);

 - А.А. Мочалов, начальник объединенной школы учебного отряда ЧФ, (приговорен 18.04.1938 к высшей мере «социальной защиты»);

 - Н.И. Гневшев, командир учебного отряда ЧФ, (приговорен 05.01.1938 к высшей мере «социальной защиты»), и другие.

По постановлению Политбюро ЦК ВКП (б) от 8 июня 1937 года «О выселении семей троцкистов и правых» было решено «поручить НКВД произвести выселение из пределов Азово-Черноморского края в один из районов Казахстана семей арестованных троцкистов и правых». Под это постановление автоматически подпадали семьи репрессированных моряков.

У современных апологетов И.В. Сталина, и просто сторонников «жесткой линии», всегда находятся аргументы о «малой ценности» того или иного, попавшего под карающий меч офицера и руководителя, из чего обычно делается вывод о незначимости влияния репрессий на трагические события Великой Отечественной войны. Действительно, часто репрессии гребли под метелку всех: талантливых и бесталанных. Но почему-то забывают о том, что в атмосфере страха и зажима нельзя хорошо делать никакое коллективное дело. Первыми жертвами становятся критика и инициатива, начинается эпидемия поддакивания и оглядок наверх, от которой страдает планирование. Падают работоспособность и ответственность, поскольку душевные силы людей оказываются направленными на негативные переживания и самосохранение, а не на порученную работу, к тому же скверно спланированную. Множатся попытки как-то «пропетлять» и «отбыть повинность». Отсюда – некачественные результаты труда и боевой подготовки, разлад в экипажах и соединениях.

После вспышки травли офицерских кадров в 1926-1930 годах подводный флот начали преследовать происшествия и поломки. Их разбирательство методами «проверочно-мордобойной работы» (один из любимых терминов товарища Сталина) приводили не к снижению аварийности, а к дальнейшему зажиму учебного процесса и личных свобод офицерского, старшинского и рядового состава.

В ночь на 3 апреля 1930 года, возвращаясь из похода, ПЛ «АГ-23» («Шахтер») по вине вахтенного штурмана столкнулась с пароходом «Эльбрус». В результате получившая серьезные повреждения субмарина при помощи парохода «Эльбрус», эсминца «Незаможный» и буксира «Язон» была доставлена в базу вечером того же дня. При буксировке лодки опять имел место случай наваливания лодки на эсминец, в результате чего горизонтальными рулями лодки была рассечена обшивка корабля.

8 июня 1931 года вновь затонула «АГ-21» (N 16 «Металлист»). Во время учебных торпедных стрельб из-за неправильных действий своего командира М.И. Бебешина, лодка была протаранена эсминцем «Фрунзе». Погибло 24 человека, 9 спаслись. В сущности, М. Бебешину удалось повторить ошибку М. Аквилонова 1909 года. Как было установлено, причинами гибели ПЛ «АГ-21» стали допущенные ее командиром Бебешиным грубые ошибки в управлении лодкой и экипажем в возникшей критической обстановке:

1) неправильное тактическое маневрирование, в результате которого лодка оказалась в мертвом угле атаки (водное пространство в носовом секторе цели, при стрельбе из которого вероятность попадания в цель ничтожна). Правилами предписывалось немедленно отказаться от продолжения атаки и всплыть на безопасном от эсминца расстоянии;
2) неправильные действия при нахождении в непосредственной близости от эсминца. Следовало разойтись с ним, погрузившись на безопасную глубину на переднем ходу или, как ранее поступил в аналогичной ситуации командир ПЛ «АГ-25» Рублевский, дав задний ход, быстро уйти им на глубину (таковы были известные маневренные свойства подводных лодок типа «АГ»);
3) самоустранение от руководства действиями команды по борьбе за живучесть лодки при поступлении воды в прочный корпус;
4) допущение во время аварии на борту лодки паники и способствование ее обострению после того, как сам командир одним из первых покинул аварийную лодку.

Были на ЧФ и других флотах и многие другие, не столь тяжелые аварии. Неопытные лейтенанты при перешвартовках гнули на ПЛ рули и форштевни. Особенно этим страдали первые «щуки», слабость форштевней была их конструктивным недостатком. Так, 21 марта 1931 года та же «АГ-21» рулем уперлась в бон, от которого субмарину забыли оттолкнуть. В результате при попытке проворачивания механизмов сломался зуб шестерни привода отваливания.

Как заменитель продуктивной деятельности, в моде все более оказывались разного рода пустые реорганизации и переименования. 21 августа на флотах страны было произведено очередное переименование подводных лодок. Черноморские «АГ» стали называться «А-1», «А-2» и т. д. В приказах и переписке стала резче проступать малограмотность начсостава. Появилась «подводная» версия известного «бородатого» анекдота: «Однажды при заполнении вахтенного журнала встал вопрос: как правильно записать название прошедшей навстречу подводной лодки «Змея» (Балтийского флота) – «Змуя» или «Жмия»? Присутствовавший при этом комиссар посоветовал: «Пиши просто - «Вуж!»

В командно-бюрократическом лексиконе появляются и начинают утверждаться ничего не значащие и не объясняющие наборы слов: «преступная беспечность (халатность)», «отсутствие всякой организации», «вопиющая недисциплинированность», злокачественная распущенность». Постоянные нотации и мелкие наказания оказывают антипедагогическое, одуряющее воздействие на личный состав. Такое положение дел (происходившее в подводном флоте было типичным для всех видов вооруженных сил и отраслей мирного народного хозяйства) не соответствовало ожиданиям политических вождей, продолжавших ужесточать требовательность.

Первый пятилетний план развития СССР был провален, в том числе в деле строительства ВМФ. Наряду с объективными причинами невыполнения планов оборонительного и базового строительства важнейшей являлось отсутствие нормальной вертикали управления во всем военно-морском и промышленном строительстве страны вкупе с неверной оценкой приоритетов и завышением ожиданий. Однако к этому времени И.В. Сталин и аппарат наркома НКВД Н.И. Ежова определили «причины», и нашли «виновников» провала.

Новая волна репрессий, прокатившаяся по Вооруженным Силам, смыла многих из тех, кто должен был стать образцовыми подводниками в 1937-1939 годах. Вместо этого указанный период стал очередным периодом деградации боевой подготовки, сдачей многих с трудом завоеванных позиций. Последствия травли командирских кадров подводников были тем заметнее, что за период 1937-1940 годов вступили в строй множество подводных лодок, экипажи, дивизионы и бригады которых приходилось укомплектовывать недостаточно опытными офицерами. По флоту прокатилась волна новых ЧП. Их участниками стали черноморские ПЛ «АГ-26» (она же «А-4»), «М-59», «Щ-213», «Щ-214», «Щ-215» и другие.

Начавшаяся «охота на ведьм» разрушала боевую подготовку по следующей схеме: после арестов лиц высшего эшелона, командования флотов, бригад и дивизионов ПЛ всемерно возрастала «бдительность» со стороны оставшихся на свободе. Большинство понимало, что любая плохая оценка по боевой подготовке, авария, - да и просто ответственное решение, - могли дорого обойтись его инициатору. Высокая требовательность к подчиненным могла легко прекратиться после анонимного доноса в НКВД и ареста требовательного командира. На место арестованных приходили молодые, неопытные в морском деле, но сделавшие выводы в житейском плане офицеры. Именно в этот период революционный энтузиазм, которым еще так недавно горел командный состав РККА и РККФ, сменились боязнью любой ответственности и безынициативностью. Опасения типа «как бы чего не вышло» заставляли искать убежища у стенок судоремонтных заводов, а если все-таки приходилось выходить в море, то всемерно упрощать выполнение задач.

Как это все отражалось в глазах людей, понятно из воспоминаний В.А. Касатонова (ТОФ): «Вся эта вакханалия арестов проходила на глазах командиров, сверхсрочников, краснофлотцев. Забирали, уводили, срывая нашивки и ордена. Кому-то еще везло: просто увольняли со службы вчистую, в том числе и тех, кто несколько месяцев назад получил орден Ленина. Проводили затем собрания, на которых гневно говорили речи о только что разоблаченных «врагах народа». Бывало, идешь с моря и уже издали видишь: стоит на причале «черный ворон». Кажется, кто-то сдавил сердце в груди. И думаешь: кого будут брать? Уж не тебя ли? Взяли, например, механика. Значит, завтра комиссару проводить собрание, а весь командный состав, сверхсрочники, многие старшины будут подвергнуты «чекистами» жесткому допросу. И может быть, не все вернутся на лодку... Значит, семья арестованного, жена с опухшим от слез лицом, испуганные дети - должна срочно выезжать из казенной квартиры неизвестно куда. И жене, чтобы как-то жить, кормить детей, нужно спешно искать любую работу, никак не связанную с флотом. Не забудем и о вечном клейме - «член семьи врага народа». Это значило, что не поступить хоть на какую-то приличную работу, а детям не поступишь в институт. А то брали и жену вместе с мужем».

Среди части личного состава стало появляться поведение по принципу «завтра - хоть потоп!» Так, 16 апреля 1937 года командир БПЛ-2 подводных лодок Черноморского флота наказал инженер-механика Фонштейна, напоившего до невменяемости корабельным спиртом штурмана Бычкова. 2 августа в Севастополе пьяные лейтенанты Перельман и Голованов ночью залезли через окно «на огонек» в комнату незнакомой женщины, где их задержали. Командир БПЛ-2 в приказе по этому случаю пишет: «Проступок лейтенантов Перельман и Голованова расцениваю как самый антиморальный поступок, не имеющий себе равных по злокачественной распущенности». Лейтенанты получили по 20 суток ареста. Естественно, такая атмосфера сказывалась на боевой подготовке. Недостаточная подготовленность командиров кораблей и соединений отбросила флоты по уровню готовности к ведению боевых действий далеко назад. Новые командующие и штабы флотов были вынуждены начинать подготовку чуть ли не с нуля.

Пик репрессий на Черноморском флоте был отмечен отстранением в августе 1937 года от должности и последующим арестом Флагмана флота 2-го ранга, командующего Черноморским флотом И.К. Кожанова, (1897-1938). Он был одним из видных руководителей Рабоче-Крестьянского Красного Флота в начальный период его становления и годы разрухи народного хозяйства. Даже краткий послужной список И.К.Кожанова указывал на его большие заслуги перед советским государством в деле укрепления советской морской мощи на Балтике, Тихом океане и Черном море.

Угроза ареста нависла над Кожановым сразу после суда над группой Тухачевского, когда на заседании Военного совета при наркоме обороны Ворошилове 4 июня 1937 года прозвучали угрозы в адрес еще не раскрытых врагов народа. Вскоре, 10 июля 1937 года, был арестован непосредственный начальник Кожанова заместитель наркома обороны - начальник УМС РККА Флагман флота 1-го ранга В.М. Орлов. После ареста Орлов, обвиненный в соучастии в антисоветском военно-фашистском заговоре и ведении подрывной деятельности против СССР, пытался сопротивляться следователям НКВД. Сначала он виновным себя ни в чем не признавал, неоднократно отказывался подписывать вымышленные показания. Но следователи Николаев и Ушаков продолжали требовать от него признательных показаний так, чтобы они были написаны «кровью и мозгом». В итоге эти «умельцы НКВД» сломали Орлова. Как акт отчаяния и последней надежды, Орлов написал письмо И.В. Сталину и его чудовищному наркому НКВД:

«Находясь в состоянии тяжелой моральной подавленности и физического изнеможения после сердечного приступа в камере, решил взять на себя вину, чтобы ускорить развязку и добиться скорейшей смерти. Когда же вечером 16 июля помощник начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД Ушаков, приняв от меня все написанные мною заявления, сказал мне, что следствие ими не удовлетворено и я должен дополнительно признаться в своей шпионской, террористической и диверсионной работе, а также о своем участии в заговоре со значительно раннего срока, чем мною указано в написанных мною показаниях, я понял, что зашел в тупик...
Я никогда не был причастен к заговору Тухачевского или каких-либо других лиц, никогда не вел шпионской, террористической, диверсионной и вредительской работы, никогда не был, и не мог быть врагом народа...
Я нахожусь на грани сумасшествия. Через короткий срок я стану, как стал Джемми Хиггинс, неосмысленной собакой. Но это может быть только в капиталистической стране, и не может быть у нас. Я прошу Вас выслушать меня до того, как я потеряю рассудок... Прошу Вас по соображениям не только личным, но и государственного порядка вникнуть в мою судьбу...»

Такими садистскими путями у следователей НКВД скапливался различный материал на военморов, пока находящихся на свободе. Где не было признаний, там действовали проверочные группы. По указанию Главного военного прокурора Розовского на Черноморский флот была послана с проверкой комиссия Главной военной прокуратуры СССР. По результатам этой проверки начальник отдела ГВП военюрист 1-го ранга С.Я. Ульянова составила 2 июля 1937 года отчет, основным выводом которого стало следующее обвинение: «Несомненно, чья-то преступная рука насаждала троцкистские кадры на Черноморском флоте». Начались массовые аресты среди командного состава Черноморского флота. Предполагалось организовать крупный открытый процесс против моряков-черноморцев.

Неожиданно принципиальную позицию в соблюдении законности занял прокурор Черноморского флота П.С. Войтеко, противившийся огульным репрессиям. Он неоднократно пресекал попытки особистов чинить произвол над подследственными. А вскрыв ряд вопиющих фактов, осмелился обратиться на «самый верх». И этим навлек на себя беду. Вскоре после обращения Войтеко на имя Главного прокурора РККА с изложением выявленных на ЧФ беззаконий, за подписью заместителя начальника особого отдела ЧФ Исакова в вышестоящую инстанцию ушел «встречный» документ:

«По существу обвинений, предъявляемых прокурором Войтеко, о якобы систематических нарушениях норм при ведении следствия считаю необходимым донести до вашего сведения следующее: в прошлом под давлением Войтеко среди работников особого отдела ЧФ культивировалась бесхребетно-либеральное отношение к арестованным, категорически было запрещено допрашивать после 12 часов ночи. Вместо выработки у следователей упорства, напористости при допросах насаждалось елейно-добродушное, беззубое отношение к арестованному. Как следствие, продолжительность допросов колебалась в максимальных пределах три-четыре часа, следователь не столь упорно добивался признания, так как думал над тем, как бы чем-нибудь не обидеть арестованного»

25 августа 1938 года военный прокурор Черноморского флота бригвоенюрист П.С. Войтеко был арестован. Случилось это на улице Воровского в Москве в тот момент, когда он направлялся в приемную Вышинского. Его дело вел следователь особого отдела ГУГБ НКВД СССР старший лейтенант госбезопасности Рожавский. В деле Войтеко имеется собственноручное признание арестованного в контрреволюционной деятельности. Но в перечне соучастников заговора прокурор не назвал никого, кто был на свободе. Все фамилии принадлежали осужденным, чьи дела были давно завершены производством. Вскоре он отказался от признательных показаний. 28.02.1940 года прокурор был приговорен к лишению военного звания бригвоенюриста и заключению в ИТЛ сроком на 15 лет с поражением в политических правах на 5 лет и конфискацией имущества. Последние следы П.С. Войтеко затерялись на этапе в Норильлаг.

С И.К. Кожановым у палачей также нашла коса на камень. Он оказался одним из немногих арестованных, кто не сказал и не признал ничего, не оговорил никого из своих товарищей, подчиненных и сослуживцев. Ему в вину ставили и пытались поставить все, что только можно, от «схематичности боевой подготовки» (выше уже говорилось, из каких причин происходило ее упрощение), до диверсии на подводной лодке «А-5» (такой номер имела к тому времени вторично утонувшая «АГ-21») и антисоветского заговора. На суд Кожанова доставили волоком, т.к. физическое состояние его тела, по выражению одного из надзирателей, представляло собой «мешок с костями». Следователи в бессильной злобе выместили на нем свое отчаяние, сделав безнадежным калекой. В таком состоянии выпустить невиновного было нельзя.

В документах дела Кожанова от 22 августа 1938 года утверждалось, что он «будучи вовлечен в антисоветский заговор и являясь одним из руководителей заговора на Черноморском флоте, организовал группы для совершения террористических актов против руководителей партии и Советского правительства с целью свержения Советской власти и реставрации капитализма в стране». Там же фантазировалось, что Кожанов по заданию контрреволюционной организации проводил подрывную вредительскую работу, направленную против военной мощи Советского Союза, на его поражение в войне; срывал и затягивал ремонт боевых кораблей, создал вредительскую базу подводных лодок в Каборге и на случай войны намечал проведение ряда диверсионных актов на объектах оборонного значения. Ему вменяли в вину также вербовку в заговор оговорившего его корпусного комиссара И.Б. Разгона.

В ходе заседания Военной коллегии Верховного суда СССР 22 августа 1938 года Кожанов непоколебимо стоял на своем и заявил, что «участником антисоветского военного заговора он не являлся и никакой контрреволюционной работы не проводил. О существовании на Черноморском флоте антисоветской группы заговорщиков ничего не знал, а Разгона не вербовал. Судилище все равно пошло на поводу у следствия. Но предполагаемый открытый судебный процесс над черноморскими военными моряками был сорван упорством их прокурора и флагмана. В этом состоит их настоящий, ныне забытый подвиг.

В 1938 году политические репрессии охватили людей повсюду, затмевая все хорошее, чего удалось достигнуть в стране. Судьбы ломались направо и налево, походя, даже без тюрьмы. К примеру, из состава флота был уволен штурман ПЛ «АГ-26» Л. Е. Лернер. Мотивом послужило то, что его отец когда-то имел пивную лавку с наемной рабочей силой, а сам он хвалил материальное положение офицеров царского флота. По мнению заместителя наркома ВМФ Л.М. Галлера, прекращение подобных увольнений, судилищ и издевательств было для флота в тот момент наиважнейшим. Но новый нарком ВМФ (с сентября 1938 года) М.П. Фриновский считал по-другому. Подводя итоги за 1938 год, он указал:

«Старые вредные теории о длительном воспитании командиров кораблей полностью опрокинуты... Проведенное и проводимое очищение флота от всех видов враждебных элементов и их последышей освободило флот от ненужного мусора, бременем сидевшего на флоте и тормозившего боевую подготовку и боевую готовность флота. Вскрытое органами НКВД вредительство во флоте показало, что враг проник во все отрасли флота, строительства, береговой обороны, авиации и там творил свое гнусное дело... Огромное количество аварий и происшествий, имевших место на флоте в текущем году, не может быть объяснено только неопытностью командного состава... Ряд аварий, являющихся прямым следствием действий врагов народа, находил такие объяснения, как неверное маневрирование, и т.п.».

Галлеру стоило больших усилий доказывать наркому, что то или иное происшествие отнюдь не вредительство «врагов народа». Так продолжалось до конца марта 1939 года. Горе-нарком ровным счетом ничего не смыслил в военно-морском деле, представляя собой одну из наиболее отвратительных личностей из числа подручных И.В. Сталина, настоящий «винтик и продукт системы», которую его «пахан», - бывший кавказский бандит, себе строил и собирал. «Послужной список» Фриновского отталкивает.

Выходец из семьи священника, дезертир с Первой мировой войны и убийца (нападение в составе банды на усадьбу генерала А.М. Бема с целью ограбления, в ходе которого были убиты сам генерал и члены его семьи), в 1917 году ставший пламенным революционером и любителем расстрелов, Фриновский обнаруживал в своем характере смесь экзальтированности, жестокости и ханжества. Он быстро двигался вверх по служебной лестнице ОГПУ-НКВД, в 1930 году стал председателем ГПУ Азербайджана, где был одним из главных организаторов раскулачивания.

В октябре 1936 года Фриновский стал заместителем, а в мае 1937 года - первым заместителем наркома НКВД Н.И. Ежова. Одновременно он стал начальником ГУГБ НКВД. Фриновский является автором текста приказа Наркома НКВД, разрешавшего «меры физического воздействия» в отношении подследственных. Он же руководил подготовкой московских процессов 1936-1937 годов, следствием по делу группы Тухачевского, стараясь придать его заговору как можно больший размах. Фриновскому принадлежит идея проведения арестов и высылок по спискам, с включением туда лиц, принадлежащих к определенным социальным категориям. Ему же принадлежит авторство Приказа НКВД N 00486 об «изъятии» детей «врагов народа», и N 003866 - об «изъятии» жен «врагов народа». По этим двум приказам было «изъято» из общества 18000 жен и 25000 детей. Фриновский по должности утверждал «лимиты» на аресты, высылки и расстрелы. В его власти было удовлетворить или нет запросы с мест об их увеличении. Он удовлетворял.

В сентябре 1938 года жуткой власти Фриновского начал приходить конец: решивший избавиться от крайне запятнавших себя исполнителей Сталин переместил его на пост наркома ВМФ, чтобы добить остатки свободомыслия во флоте, и «дабы проявилась вся глупость». На этом посту сатрап практически ничего не делал, после чего арестовать и ликвидировать его самого не составляло труда. 6 апреля 1939 года гадина провалилась в собственную преисподнюю.

Трудно представить себе, что пережили советские военные моряки под властью этого отъявленного негодяя. Также очевидно, что только политический руководитель, совершенно не понимающий важности и места ВМФ в системе обороны государства, мог хотя бы временно назначить М.П. Фриновского на должность наркома ВМФ. Позднее стало известно, что следователи НКВД (вот на это у палача ума хватило) брали книги учета аварий кораблей, ведущиеся на флотах, выписывали из них соответствующие данные и затем вписывали их в протоколы допроса арестованных военных моряков, выдавая за доказательства якобы совершенных диверсионных актов.

В апреле 1939 года ВМФ СССР возглавил Н.Г. Кузнецов, человек высоких для той тяжелой эпохи моральных и деловых качеств, начался новый этап развития флота. Многие из арестованных в 1937-1938 годах были освобождены из лагерей и вернулись на флот. Кузнецов в своих воспоминаниях так охарактеризовал время «большого террора»: «Эта трагическая страница нашей послереволюционной истории с наказанием в массовом порядке невинных людей ничем и никогда не может быть оправдана. Были ли в чем-нибудь замешаны Тухачевский и его товарищи по несчастью? Я склонен верить, что это было дело надуманное в борьбе за власть и желание убрать свидетелей своих ошибок или людей, которыми труднее руководить... Суд тогда проходил так же, как позднее судили и меня самого, а такие люди, как Говоров, Голиков, Абанькин и Кулаков, прекрасно знали, что все надуманно, и все-таки старались угодить начальству, предавая нас анафеме. Вероятнее предполагать, что появились не враги народа, а противники руководства Сталина, не согласные с его методами, а совсем не враги народа. И что борьба с самого начала носила личный характер. Это особенно возможно с такими фигурами, как Орджоникидзе, Тухачевский и другие. Считая себя уже непогрешимым, Сталин отождествлял себя с государством и своих личных врагов считал врагами народа… неоспоримым является тот факт, что основная масса привлеченных были безусловно невиновны».

Во время революции и гражданской войны подводное плавание России испытало первый тяжелый удар, лишившись многих своих умов и организаторов. Одни сгинули в пучине, другие сложили головы в кровавой междоусобице, третьи подались в эмиграцию. Некоторые подводники-командиры остались. Им удалось наладить восстановление подводных сил страны. У них появились ученики, в чьих глазах засветилось понимание проблем. Но Сталин и его прихвостни нанесли еще один сокрушительный удар по подводному плаванию, на этот раз разрубив связь времен и зарождающуюся преемственность. Вдвойне трагично, что произошло это накануне новой великой войны, и страна, давая своим морякам в руки все больше современных лодок и другого оружия, в других вопросах вооруженной борьбы на море сама оттолкнула их на четверть века назад.

С 1936 года залповую стрельбу торпедами веером регламентировало командование германского гитлеровского флота. К тому же, в принципе, были готовы и советские подводники. Но волна репрессий, катком прокатившаяся по флотам, отбросила назад боевую подготовку. Веерный способ залповой торпедной стрельбы был «узаконен» на Черном море только осенью 1943 года, ровно через 30 лет после его принятия подводниками российского императорского флота и через 25 лет забвения. В длительной и глубокой стагнации оказались вопросы тактики как одиночных ПЛ, так и соединений подводных лодок. Даже сам растущий военно-морской флот целиком не обретал самостоятельности, а, подобно советской авиации, стал придатком огромной сухопутной армии. От него ждали максимальной «отработки» в ее интересах. В таких условиях даже многочисленному и технически совершенному подводному флоту становилось очень трудно проявлять себя.

В современной России разрушающее влияние массовых политических репрессий вновь объявляется «небесспорным фактором», не объясняющим низкий уровень подготовки вооруженных сил и флотов СССР в предвоенный период. Делается это вопреки статистике, показывающей 60% обновление командного состава флотских соединений и боевых единиц в силу этого травмирующего фактора, а равно вопреки психологии, диктующей неизбежное падение инициативы всех новоназначенных и сохранившихся. Зато люмпен, которому нечего терять, ударяется в доносы и разгул. Репрессии неотделимы от других форм некомпетентного администрирования, являясь в то же время их крайним и ужасным выражением. Это необходимо помнить во все времена, когда на повестку дня становится «подъем патриотизма» и ужесточение противостояния с геополитическими конкурентами..

2.5. Выхолащивание советской военно-морской науки. От концепции малой морской войны к раздуванию ударных сил флота и неправильным взглядам на взаимодействие и применение боевых кораблей основных классов.

Известно, что В.И. Ленин был противником крупных ассигнований на флот в разоренной стране, особенно упорно возражая против строительства линейных кораблей. В то же время в молодом советском ВМФ, где 80% командных должностей занимали бывшие офицеры Императорского флота, существовала ностальгия по былой мощи. Командование флота не всегда учитывало в своих запросах реальные возможности страны. Примирить запросы с возможностями, сохранить то, что осталось от линейных сил, надежно прикрыть с моря СССР, - эти цели решала возникшая и оформившаяся в 1920-х гг. концепция так называемой «малой морской войны».

Первоначальное толкование теории малой войны на море, принадлежало отечественным военно-морским теоретикам с дореволюционным стажем, в основном из профессорско-преподавательского состава ВМА, и было вполне профессиональным. Сутью концепции являлось ослабление превосходящих морских сил противника во время их прорыва к побережью согласованными по месту и времени ударами разнородных сил советского флота, при опоре на заранее подготовленные минно-артиллерийские позиции. В группировку сил флота предполагалось включить (кроме минных постановщиков и береговой артиллерии) подводные лодки, бомбардировочную авиацию, корабли с преимущественно торпедным вооружением — миноносцы и торпедные катера. В то время все эти силы и средства считались относительно дешевыми, а потому пригодными для производства и поддержания слабой экономикой.

После ударов разнородных сил в противоборство с противником вступали немногочисленные советские линейные силы, целью которых было довершить его разгром и завоевать хотя бы временное господство в ограниченном районе, потребное для восстановления потрепанной обороны. Этот сценарий мог повторяться, и силы советского флота могли разнообразить его рейдовыми вылазками, действиями ПЛ и авиации на коммуникациях противника.

Главным следствием такой интерпретации малой войны на море было создание и содержание сбалансированного флота с приоритетом новейших средств борьбы — таких, как авиация, подводные лодки, скоростные торпедные катера. Флот виделся активно действующим, решающим не только оборонительные, но и наступательные задачи, по мере роста советской экономики все более приближающиеся к завоеванию господства на море, в том числе вдали от своих берегов. В наступлении «становым хребтом» флота оставались линейные корабли и крейсера. За это «академики» и «старые военспецы» яростно критиковались представителями революционных военморов. Многие из них были по-своему талантливыми людьми, однако малообразованными и воспринявшими принцип управления по-левацки, когда цели и средства их достижения определяла сиюминутная «революционная целесообразность». Они доказывали, что главное предназначение Рабоче-крестьянского Красного Флота заключается в защите завоеваний революции от ударов с морского направления, а остальные задачи отжили свое.

Тем самым, новые теоретики хотели свести всю деятельность флота к решению «практических» задач по недопущению прорыва флота противника к советским политическим и экономическим центрам, а также высадки войск его морского десанта на советскую территорию. При этом они чрезмерно увлекались идеей боя на минно-артиллерийской позиции и фактически отказывались от «чисто флотских» и наступательных задач — таких как борьба за господство на море или на коммуникациях противника. Основой флота им виделись торпедные катера, малые подводные лодки, авиация. Нетрудно видеть, что при таком подходе представления о субмаринах откатывались в «темный лес» первого десятилетия ХХ века (защита портов и точка); малые корабли не нуждались в большой дальности хода, радиосвязи и зенитных средствах, которые просто некуда было установить. Все это было еще дешевле и, по их мнению, – лучше.

Эта молодежь поддерживалась авторитетным руководством РККА (Гражданская война была сухопутной войной) в противовес морским военспецам, ратовавшим за сохранение автономии флота в системе вооруженных сил государства. Поэтому теоретическая борьба быстро сдвинулась в область организационных решений по важным вопросам обороны. Затем политическое руководство пожелало использовать реввоеноморов для «расчистки» военспецов, к которым И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов и многие другие лица из окружения вождя, будучи самовлюбленными дилетантами, относились неприязненно. К точке зрения военспецов во флотских вопросах склонялись В.И. Ленин и открыто - М.В. Фрунзе, но оба рано умерли. Грешил излишним напором на моряков и М.Н. Тухачевский, стремившийся перетянуть у флота финансирование для множества военных разработок, которые он собирал под своим патронатом.

Первый в истории советского ВМФ боевой устав морских сил (БУМС-30) базировался на основных положениях Полевого устава РККА 1929 г. (ПУ-29), являвшегося общим для сухопутных и морских сил, в чем советская военная историография находила «воплощение единства военной доктрины СССР». На стратегическом уровне БУМС-30 ограничивал флот оборонительными задачами (оборона берегов, содействие операциям Красной армии как со стороны моря, так и на реках и озерных системах), а на оперативном и, особенно, тактическом уровнях требовал действовать активно - «предупреждать наступление противника собственными наступательными операциями», вести маневренную войну, всегда стремиться нанести противнику решительное поражение, оборонительный бой заканчивать переходом в решительное наступление в благоприятный момент».

Согласно БУМС-30 складывались специфические, свойственные только советскому военно-морскому делу понятия о назначении кораблей основных классов. К примеру, линейные корабли предназначались для действий «совместно с береговой обороной в прибрежных, оборудованных для боя районах». Они также назывались «мощным средством поддержки легких сил», в то время как во всех зарубежных флотах, наоборот, легкие силы предназначались для обеспечения всех видов обороны и поддержки линкоров, решающих главную задачу. Кроме того, в уставе чрезвычайно много внимания уделялось основам ведения противодесантных операций - этому была посвящена отдельная глава. Характерной для данного документа была подчеркнуто жесткая привязка использования сил флота к действиям армии, вплоть до формирования так называемых «береговых отрядов сопровождения, подчиненных общевойсковым начальникам».

Победила концепция малой войны на море в ее худшем, примитивном толковании — без действий на коммуникациях противника и по его сдерживанию вдали от своих берегов. Этому подводников просто перестали учить! По поводу отсутствия в советской теории военно-морского искусства такой категории, как «господство на море», никто дискомфорта не ощущал, так как все флоты отрабатывали маневры типа «Оборона восточной части Финского залива» или «Отражение десанта одновременно в двух укрепленных районах», то есть исключительно оборонительной тематики. При этом как бы априори считалось, что, в прибрежных районах (во всяком случае, за минно-артиллерийской позицией) господство неизменно остается за нами.

Военно-морским теоретикам из «военспецов» инкриминировали идеологическую диверсию, сознательное извращение положений марксистского учения о войне и армии. В результате наследников царского флота в конце 20-х – начале 30-х годов в основном извели, в том числе физически, а вместе с ними — понятия «владение морем» и «господство на море». Однако линейные корабли и крейсера никуда не делись. Политическое руководство СССР по мере погружения в свою неоимпериалистическую, прикрытую революционной риторикой реакцию, увидело в военно-морском флоте одно из средств достижения все более амбициозных внешнеполитических целей. Война в Испании (1936-1939) породила мысли о проецировании за рубеж советской военно-морской мощи, хотя бы в форме эскортирования транспортов. Никакие советские корабли того времени кроме крейсеров это делать не могли. Главное, - потребовались представительские корабли для демонстрации своего могущества. Для этой цели подходили линкоры и тяжелые крейсера и совсем не были нужны тральщики, охотники за подводными лодками, сторожевики, плавбазы, специализированные спасательные и десантные суда. Авианосцы в середине 30-х годов особого уважения у политиков тоже не вызывали. По классификации того времени они относились к кораблям «узкоспециального назначения» наравне с тральщиками и минзагами.

Так при отсталой теории морской войны, которую некому стало поправить, да и не видели в этом смысла, СССР обратился к строительству крупных кораблей. Уже судостроительная программа 1933-1937 гг. стала очень напряженной. В состав РККФ с учетом достройки судов, предусмотренных планом 1-й пятилетки, должны были вступить 759 кораблей и катеров основных классов. В том числе на Черном море - 30 больших и 55 средних подводных лодок, 7 крейсеров, 10 лидеров, 20 эскадренных миноносцев. Для советской экономики эта программа оказалась нереальной. Тем не менее, в 1935 году были преобразованы во флоты ранее существовавшие в СССР «силы морей». В 1936 году Совет Труда и Обороны принял решение о строительстве «большого морского и океанского флота». Ментальный зигзаг от маклаческой профанации концепции малой морской войны к желанию создать большой имперский флот был завершен.

Еще раз подчеркнем, что вследствие политических, а не профессиональных корней советского большого флота, факт его возрождения отнюдь не реанимировал прежних теоретических разработок и идею завоевания господства на море. Более того, советская военно-морская теория искажалась дальше. Не флот строился под разработанную концепцию применения военно-морской силы, а наоборот, руины военно-морской теории «подгоняли» под корабли, которые хотели строить. Ярким примером тому – дилетантская идея увлечения сил флота в бой так называемыми лидерами: лидерами катеров, лидерами эсминцев, крейсерскими подлодками серии «К», крейсерами с легким бронированием и усиленным артиллерийским вооружением, называемыми именами советских вождей. Она была отражением вождизма в военной технике, и вела к тому, что основная масса кораблей - «не лидеров» оставалась с низкими ТТХ, а «лидеры» при отсутствии надлежащего прикрытия и взаимодействия противнику было легко уничтожить. Это и начало происходить в ходе Великой Отечественной войны на море, после чего пришлось спрятать уцелевшие «лидеры» и крейсера в своих базах, а на воде остаться ни с чем. Вместо советских моряков идеи «малой войны на море» в ее разумном, академическом варианте, успешно реализовывали те же немцы.

Стремительное развертывание флота не было обеспечено соответствующей программой подготовки кадров. Вкупе с последствиями репрессий это привело к значительному омоложению руководящего состава флотов и флотилий, командиров кораблей и частей всех рангов и степеней. Низким был процент командиров, прошедших обучение в Военно-морской академии (ВМА). Ни осмысливать военно-морскую доктрину, ни реализовывать ее на практике перед Великой войной было уже некому. Полноценно подготовленные кадры военно-морских теоретиков ушли к началу 30-х годов, а в конце десятилетия уничтожили большинство их преемников. Инициатива мысли преследовалась. Разделить судьбу репрессированных никто не хотел. В итоге перед войной во главе флотских соединений и объединений, управлений и штабов встали по-своему несчастные люди. Зачастую неординарные и честолюбивые, патриоты и организаторы, они не получили военно-морского образования требуемого качества, и не имели под рукой средств реализовать то, о чем сами повторно догадывались. Их деятельность свелась к набиванию и трудному осмыслению болезненных шишек, а служба их подчиненных – к повышенному риску накрыться посреди моря, а то прямо у своего берега «медным тазом».

В 1939-1940 гг. расходы на флот превышали 18 % всех расходов на оборону и 4,5 % расходной части госбюджета СССР. Всего в 1936–1941 гг. для ВМФ было заложено 4 линкора, 2 тяжелых крейсера, 11 легких крейсеров, 4 лидера эсминцев, 69 эсминцев, 15 сторожевых кораблей, 51 тральщик, 10 сетевых заградителей, 6 мониторов, 10 больших охотников за подводными лодками и 139 подводных лодок. Из 533 заложенных в годы советской власти боевых кораблей к 22 июня 1941 г. были сданы флоту 312 единиц, а также 477 морских и речных боевых катеров различных типов. Вступили в строй 4 легких крейсера, 7 лидеров эсминцев, 30 эскадренных миноносцев, 18 сторожевых кораблей, 38 тральщиков, 1 минзаг, 8 мониторов и 206 подводных лодок. Только в течение 1940 г. количество самолетов в авиации ВМФ выросло на 39 %, а общее число батарей береговой обороны – на 43 %.

За первую половину 1941 г. флоту были сданы легкий крейсер «Молотов», 9 эскадренных миноносцев, 6 подводных лодок, 2 тральщика, 2 сетевых заградителя и несколько десятков катеров. В постройке оставались 3 линкора и 2 тяжелых крейсера, 10 крейсеров (включая купленный у Германии «Лютцов»), 2 лидера, 45 эскадренных миноносцев, 15 сторожевых кораблей, 95 (!) подводных лодок (24 из них впоследствии были уничтожены на верфях в Николаеве) и значительное количество малых боевых кораблей, катеров, вспомогательных судов. Цифры показывают, что класс малых специализированных кораблей, находящийся между укрупняющимися миноносцами и малоценными катерами, из судостроительных программ выпал минимум на 50% потребностей флота в них.

2.6. Количественное и качественное развитие Черноморского подводного флота перед Великой Отечественной войной.

5 января 1931 года на Черном море вступила в строй подводная лодка «Д-4» «Революционер», 17 мая 1931 года - «Д-5» «Спартаковец» и 12 июня того же года - «Д-6» «Якобинец». Построенные на Черноморском судостроительном заводе N 187 имени А. Марти в Николаеве, эти подводные лодки были двухкорпусными, клепаной конструкции, имели гидроакустическую аппаратуру связи с дальностью действия до 6 миль, шумопеленгатор такой же дальности, и по своим элементам не уступали американским и английским субмаринам того периода.

Одновременно на том же заводе были заложен подводные минные заградители серии «Л» («Ленинец»). «Л-4» «Гарибальдиец» вступил в строй 8 октября 1933 года, «Л-5» «Чартист» - 8 ноября 1933 года, «Л-6» «Карбонарий» - 11 мая 1934 года. Подводные лодки этого типа имели две кормовые минные трубы для постановки 20 мин, а усиление их торпедного вооружения предусматривалось за счет установки двух кормовых надстроечных торпедных аппаратов. Подводные минные заградители считались удачными кораблями. Они строились четырьмя сериями и все относились к типу «Л».

29 апреля 1940 года на воду была спущена «Л-23», вошедшая в состав Черноморского флота уже после начала войны, - 31 октября 1941 года. Ее сестра «Л-24» спущена на воду 17 декабря 1940 года, вошла в состав флота 29 апреля 1942 года. Была заложена на Николаевском заводе и «Л-25». В ходе войны эту недостроенную лодку буксировали поочередно в Очаков, Севастополь, Туапсе, Поти. Во время обратной буксировки из Поти в Севастополь она затонула 18 декабря 1944 года в 15 милях от мыса Пицунда.

Средние подводные лодки типа «Щ» («Щука») изготавливались восемью секциями на балтийских заводах N 189 и N 194, каждая из которых на штатных железнодорожных платформах перевозилась в Николаев на завод N 200 («Имени 61 коммунара») для сборки.
 «Щ-201» - «Сазан» и «Щ-202» - «Сельдь» вошли в состав Военно-Морских сил Черного моря 3 сентября 1935 года, а «Щ-203» - «Камбала» - 30 сентября. В течение 1936 года вступили в строй подводные лодки «Щ-204» - «Щ-205» - «Щ-206» - «Щ-207» («Минога», «Нерпа», «Нельма», «Касатка», относящиеся к V-бис серии) с улучшенными носовыми отводами, позволявшими убыстрить надводный ход на 0,5 узла, пониженной шумности и с рядом других усовершенствований.

Подводные лодки Х серии «Щ-208» «Щ-209» «Щ-210» «Щ-211» «Щ-212» «Щ-213» «Щ-214» «Щ-215» вошли в состав Черноморского флота в 1937-1939 годах. Они уже имели опреснители производительностью 40 литров в час, сетепрорезатель, бесшумные перископные лебедки, более мощные дизеля, новую систему воздуха высокого давления, что позволило уменьшить время продувания цистерн главного балласта на перископной глубине с 10 до 3 минут. Подводная лодка Х-бис серии «Щ-216» вошла в состав флота уже после начала войны, 17 августа 1941 года, с некоторыми изменениями конструкции по опыту эксплуатации других лодок типа «Щ».

В Николаеве перед войной строились также средние подводные лодки типа «С» IX-бис серии: «С-31» и «С-32» вошли в состав Черноморского флота 25 июня 1940 года, «С-33» - 18 декабря 1940 года, «С-34» - 21 апреля 1941 года. «С-35» - была спущена на воду 17 июля 1941 года, отбуксирована в Севастополь, затем на Кавказ, законсервирована и достраивалась после войны. Строящиеся ПЛ «С-36» «С-37» «С-38» были взорваны на стапелях перед захватом Николаева немецко-фашистскими войсками.

В 30-е годы в большом количестве строились несколькими сериями малые подводные лодки типа «М», которые можно было транспортировать в собранном виде по железной дороге. Для транспортировки на железнодорожных платформах с ПЛ снимались прочная рубка с ограждением, вооружение (артустановка «АУ-21К»), перископ, аккумуляторная батарея, якорь, запчасти и снабжение. Масса оставшегося корпуса составляла 110 тонн. Корпус был цельносварной, однокорпусной схемы. 9 сентября 1934 года в состав Военно-Морских сил Черного моря вошли построенные в Николаеве субмарины «М-51» и «М-52», а «М-54» и «М-55» вступили в строй 14 и 17 октября 1936 года соответственно.

Первоначально ПЛ типа «М» VI и VI-бис серий строились для обороны своего побережья, в рамках концепции применения малых ПЛ, которая оказалась вчерашним днем уже в ходе первой Мировой войны, во время которой аналогичные по мореходности черноморские ПЛ Российского императорского флота успешно ходили на прибрежные коммуникации Турции. В этом вопросе сказалась стагнация в СССР военно-морского дела в «надпалубных» (офицерских) вопросах, связанная с массовым изгнанием старых специалистов и приходом в проектные бюро, кабинеты министерств и штабов не владеющих военно-морским опытом энтузиастов.

В конце тридцатых годов ошибка была частично осознана, ПЛ типа «М» VI и VI-бис серий признали малопригодными в современной подводной войне, и приступили к массовому строительству «малюток» ХII серии, на которых имелось 6 отсеков вместо прежних 4, перископ был перенесен в боевую рубку, продувание балласта осуществлялось дизелем, работающим как компрессор, и в 2 раза была увеличена емкость аккумуляторных батарей. В результате получились корабли, пригодные для боевого применения, но в действиях по коммуникациям противника слабые из-за отсутствия запаса торпед.

С октября 1939 по ноябрь 1941 года в состав Черноморского флота вошли: «М-31», «М-32», «М-35», «М-36», «М-58», «М-59», «М-60», «М-62», «М-111», «М-112», «М-113», «М-117», «М-118», «М-120». Лодка «М-202» - «Рыбник Донбасса» пополнила состав Черноморского флота 9 июля 1944 года, незадолго до прекращения на Черном море боевых действий, а «М-203» - «Иркутский рыбак» - 5 октября 1945 года.

С увеличением числа лодок создавались новые их дивизионы и бригады, совершенствовалась организация управления. В марте 1931 года отдельный дивизион черноморских подводных лодок был преобразован в бригаду двухдивизионного состава под командой Г.В. Васильева. 1-й дивизион уже к лету оказался укомплектованным тремя новыми подводными лодками типа «Декабрист»: «Д-4», «Д-5» и «Д-6», в состав 2-го дивизиона вошли все остальные лодки. В 1936 году сформирована 2-я бригада подводных лодок под командованием капитана 2-го ранга Ю.А. Пантелеева, а в 1939 – 3-я бригада под командованием капитана 1-го ранга А.С. Фролова и учебный дивизион подводных лодок в составе трех ПЛ типа «Щука».

Учитывая острую нехватку кадров, для подводных лодок были проведены спецнаборы из числа капитанов и помощников капитанов судов водного транспорта. В декабре 1939 года сформирован учебный отряд подводного плавания на Черноморском флоте для подготовки младшего командного и рядового состава подводного флота. Эти меры запоздали, да и не могли возместить потери опытных флотоводцев и подводников. Вплоть до июня 1941 года не удалось в полной мере возобновить должную боевую подготовку экипажей, хотя многое на этом направлении новым руководством наркомата ВМФ было сделано.

Хуже было другое: оперативные планы флота не прорабатывались, составляясь для командно-административной галочки, и во многих важных пунктах навязываясь флоту со стороны. Детально расписать все на бумаге было совсем не то, что убедиться в возможности фактического исполнения написанного, но поделать тут ничего было нельзя. Для работы по проведению в жизнь оперативных планов была нужна санкция свыше, от той самой политической власти, которая необходимость такой работы не понимала, суммируя свои организационные усилия в иной плоскости, и воли военным не давая. Руководители флота не могли возражать против полного подчинения политическим и армейским задачам, они были лишены своего мнения даже в вопросе о том, какие корабли и инфраструктура им более всего нужны.

Настоятельно требовались тральщики, сторожевики, большие охотники за ПЛ, артиллерийские катера и десантные средства. Вместо них флот получал крейсеры и лидеры эсминцев, в постройке находились линкоры. Применение крупных кораблей в условиях внутренних морей виделось проблематичным, флот оказывался по своему составу несбалансированным. Н.Г. Кузнецов, по его собственному свидетельству, попытался было поднять в Кремле этот вопрос, но видя полное непонимание со стороны И.В. Сталина, возражать не посмел.

Подводники были в лучшем положении: необходимость развития подводного флота продолжала властью осознаваться и он быстро пополнялся. Но подводникам было нужно больше средних и больших лодок, чем возимых по железной дороге «малюток», нужны были спроектированные под их нужды плавбазы, зенитная артиллерия для их защиты, надежные средства связи и преодоления противолодочной обороны. Главное, - им нужны были новые тактика и организация походов субмарин для действий в новой войне, которая (это было уже видно) будет характеризоваться невиданным усилением противолодочной обороны противника. Но командование флотов и руководство наркомата ВМФ, задавленное мощной политической волей, не могло этого дать. Таких задач просто не было в боевом уставе.

До какой степени И.В. Сталин и его окружение не понимали условий боевой работы и возможностей подводных лодок у побережья противника, свидетельствует вроде бы малозначительный, приведенный Н.Г. Кузнецовым в своих воспоминаниях эпизод: «Иногда мне доводилось получать приказы в категорической форме, с которыми я, как специалист, не был согласен, но возражать было невозможно. Как правило, такое решение зрело в кабинете Сталина без меня и получало поддержку его окружения. Когда меня вызывали, то противиться, как правило, было невозможно. Иначе все хором ополчались на меня, и я уходил, провожаемый недовольными взглядами. Так, 7 июня 1941 года Сталин сказал: «Нужно выставить сети в Керченском проливе». Я удивленно посмотрел на него. «Туда могут пройти подводные лодки» - обосновал он свое приказание. Я не считал необходимым выставлять сети в проливе, ибо не видел, какие лодки и каким объектам угрожают в Азовском море. Но мое приказание от того же 7 июня гласило: «Выставить сети в Керченском проливе, не допустить прохода подлодок в Азовское море». Черноморский флот через несколько дней выставил сети».

На севере отгремела Зимняя война. Балтийский флот поставленную ему задачу - блокаду портов Финляндии не выполнил, воевал плохо и понес потери: затонула ПЛ «С-2», по-видимому подорвавшись на мине; погибли 89 различных боевых самолетов ВВС КБФ, что составляло 19% от их численного состава, причем только 46% оказались потеряны в результате противодействия противника, а 54% - из-за неподготовленности экипажей к боевым действиям и полетам. Жертвами стали 143 человека летного состава. Подводными лодками было выпущено 11 торпед, добились 2 попаданий, из которых 1 по неподвижной цели. Финские броненосцы береговой обороны остались невредимы. За время войны в порты Финляндии прошло 349 транспортов с грузами, а потоплено было только 4, то есть около 1,1%.

На остальных флотах, включая Черноморский, были распространены те же самые упущения и недостатки. Но истеричная политическая система не давала шансов заняться их анализом и исправлением. На это уже не оставалось и времени. Советский ВМФ пожинал плоды репрессий, волюнтаризма в военном строительстве и бюрократической готовности к войне, которая с присущими ей количественным мышлением и держимордовщиной, все никак не переходила в реальную боевую готовность. Прошедший совершенно не нужные тернии и по-прежнему жестко опекаемый руководителями с чуждыми морю взглядами, флот был к войне не готов.

ГЛАВА 3. НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ И ДЕЙСТВИЯ СОВЕТСКИХ ПОДВОДНЫХ ЛОДОК НА КОММУНИКАЦИЯХ ПРОТИВНИКА
В ЗАПАДНОЙ ЧАСТИ ЧЕРНОГО МОРЯ.

3.1. Записывайте куда хотите, но открывайте огонь!

Война, начавшаяся для советского Черноморского флота воздушным нападением немецко-фашистской авиации на главную базу флота - Севастополь, в отличие от событий начала Первой мировой войны, не застала его врасплох. К чести нового руководства наркомата ВМФ и лично наркома Н.Г. Кузнецова, флот был своевременно переведен на оперативную готовность N 1 с разрешением открывать огонь по самолетам и кораблям - нарушителям государственной границы.

Перевод флотов на повышенную готовность был осуществлен еще 19 июня 1941 года. В 18.00 часов 21 июня нарком потребовал от командующих флотами принять дополнительные меры, направленные на повышение боеготовности. Поэтому охватившей сухопутные части и гарнизоны небывалой увольнительной кампании с танцами и пьянками до утра, на флотах не случилось. Все военнослужащие находились в своих гарнизонах и командах, а потому могли приступить к действию немедленно.

Телеграмма с текстом «СФ, КБФ, ЧФ, ПВФ, ДВФ. Оперативная готовность N 1 немедленно. Кузнецов» была получена в Севастополе в 01 час 03 минуты 22 июня 1941 года. В 01 час 15 минут оперативная готовность N 1 была объявлена по всему Черноморскому флоту. Сразу же главной базе был дан сигнал «Большой сбор». По Севастополю сиренами и рупорами городской ретрансляционной сети был передан сигнал тревоги. Город спешно затемнялся. Корабли принимали боеприпасы и рассредоточивались по бухтам.

Примерно к 02 часам 00 минут все корабли и части Черноморского флота и севастопольской базы были в боевой готовности. К 02.40 изготовился Балтийский флот, к 04.25 - Северный. Стоит напомнить, что за неделю до этого с высочайшей трибуны заверяли, что война не предвидится, а все разговоры о ней являются провокацией, чтобы понять драматичность обстановки в ту ночь. Какое внутреннее колебание должны были преодолеть в себе люди, пережившие вакханалию арестов и расстрелов 1937-1938 годов, прежде чем отдать такие приказы! Из воспоминаний Н.Г. Кузнецова и Н.Т. Рыбалко (оперативный дежурный по штабу ЧФ):

«Около 3 часов дежурному сообщили, что посты СНИС и ВНОС слышат шум авиационных моторов. Начальник ПВО полковник Жилин запросил разрешения на открытие по ним огня. Рыбалко доложил об этом начальнику штаба ЧФ контр-адмиралу И.Д. Елисееву.
  - Доложите командующему, - ответил начштаба.
 Рыбалко доложил комфлоту.
- Есть ли наши самолеты в воздухе? - спросил Ф.С. Октябрьский.
- Наших самолетов нет.
  - Имейте в виду, если в воздухе есть хоть один наш самолет, Вы завтра будете расстреляны.
  - Товарищ командующий! Как быть с открытием огня?
- Действуйте по инструкции.
Естественно, такой ответ не мог удовлетворить Рыбалко, и он обратился к находившемуся рядом с ним контр-адмиралу Елисееву:
- Что ответить полковнику Жилину?
- Передайте приказание открыть огонь, - сказал Елисеев.
- Открыть огонь! - скомандовал оперативный дежурный начальнику ПВО. Но и полковник Жилин хорошо понимал весь риск, связанный с этим.
- Имейте в виду, Вы несете полную ответственность за это приказание. Я записываю его в журнал боевых действий, - ответил он.
- Записывайте куда хотите, но открывайте огонь по самолетам! - повторил Рыбалко».

В 03 часа 07 минут зенитная артиллерия кораблей и базы открыла огонь по подходящим к городу бомбардировщикам противника. Самолеты, шедшие на небольшой высоте и рассчитывавшие на внезапность, начали торопливо сбрасывать свой груз, - новейшие неконтактные мины, предназначенные для блокады Севастопольской военно-морской базы. Задачу надежно заблокировать минами корабли ЧФ в бухтах Севастополя противник не выполнил. Мины большей частью попали не в фарватер, а на берег. Несколько взорвалось прямо в городе, вызвав пожары, убив 30, ранив и контузив 200 жителей. Был сбит один Не-111, а впоследствии стало известно, что еще 2 немецких бомбардировщика не вернулись на свой аэродром.

Частично врагу все же удалось затруднить плавание в акватории базы, - вечером 22 июня около Карантинной бухты подорвался на мине портовый буксир СП-12. Катера, вышедшие к месту его гибели, подобрали 5 человек, а 26 – стали жертвами взрыва. Через два дня подорвался плавучий кран. Наиболее серьезной потерей стал подрыв на мине 1 июля эсминца «Быстрый». 24 человека из его экипажа погибли.

В 03 часа 15 минут вице-адмирал Октябрьский доложил о налете вражеской авиации на Севастополь наркому ВМФ. До Сталина в ту ночь Кузнецов не дозвонился, передав информацию о налете наркому обороны С.К. Тимошенко и через дежурного по кабинету Сталина - Г.М. Маленкову. - Вы понимаете, что докладываете? - переспросил его Маленков. - Понимаю и докладываю со всей ответственностью: началась война! После этих слов Маленков повесил трубку. Никаких указаний правительства о первых действиях в условиях начавшейся войны не поступило. Тогда Н.Г. Кузнецов под свою ответственность приказал передать флотам официальное извещение о начале войны и об отражении ударов противника всеми средствами. В тот момент, конечно, следовало уже действовать активно, а не только «отражать удары», особенно на Черном море, где враг, используя каждый спокойный день, завершал свои перевозки и готовился к встрече набегов советского Черноморского флота. Но флот не мог этого делать сам, нужны были согласованные планы.

Прежние планы, навязанные флоту высшей партийной бюрократией и сухопутным командованием, исходившие из того, что в Черное море войдет крупный вражеский флот, - в одночасье рухнули. Теперь многочисленный подводный, миноносный и крейсерский Черноморский флот следовало использовать иначе. Но ответственность самостоятельно послать боевые корабли к вражеским берегам командование флота взять на себя не могло, да и ситуация с минной опасностью была не ясна. До самого начала войны моряки пассивно наблюдали за силуэтами судов в открытом море (противник заблаговременно занимался разведкой и постановкой мин) и спешным уходом из советских портов германских и румынских судов. От флота перед войной требовали прежде всего надежно прикрывать побережье, и все действия согласовывать с армией, от Генштаба которой должны были поступить вводные.

К сожалению, после «дрессуры» репрессиями, разведка ЧФ и Разведуправление ВМФ, действуя по принципу «чего изволите», сами регулярно направляли в штаб флота дезинформацию о готовящихся морских десантах противника в Крым и на Кавказ. В начале войны эта дезинформация, в совокупности с ура-патриотическим убеждением, что на суше враг быстро будет разбит, играла весьма негативную роль. Она привела к неправильной группировке сил Черноморского флота, а также к слишком тесной к городу и охраняемым объектам закладке рубежей обороны Севастопольской военно-морской базы. В правдивости подобных измышлений многие были некритически убеждены, поскольку, по состоянию на конец 1940 года лишь 8,4 % штабных командиров флота окончили ВМА, 66,3 % имели только училищную подготовку, 11,3 % окончили гражданские вузы, а 14 % и вовсе не имели высшего образования. В такой среде быстро отделаться от ошибок и предрассудков было трудно.

В результате, противнику было дано дополнительное время для завершения морских перевозок, постановки минных заграждений и налаживания системы противолодочной обороны. До конца июня в море к вражескому (румынскому) побережью отправились только «Щ-205», «Щ-206», «Щ-209». Остальные ПЛ действовали по старому плану развертывания для прикрытия побережья. ПЛ «Щ-204» ушла в район Синоп - Самсун, где ничего не обнаружила. У побережья Крыма в дозор выходили «малютки», в частности, «М-35». Врага не было.

Отказ от быстрого развертывания подлодок у Констанцы, Варны, Бургаса и Босфора стал крупной ошибкой командования ЧФ. В начале войны у болгарского побережья не было большой минной опасности. В результате суда противника могли осуществлять плавания по прибрежным фарватерам практически без помех. 30 июля в Констанцу впервые с начала войны прибыли два итальянских танкера. Этот успех ободрил противника и способствовал установлению регулярного конвойного сообщения.

Походы советских ПЛ к вражеским берегам начались после получения общей директивы Н.Г. Кузнецова от 17 июля 1941 года об активизации действий подводных лодок и данного Черноморскому флоту 2 августа 1941 года разрешения действовать против транспортов противника в территориальных водах Болгарии. К этому времени прояснилась стратегическая обстановка и поступили хоть какие-то разведданные. Влияние на морские перевозки противника действия советских черноморских подводников стали оказывать с 15 августа 1941 года, когда первое судно - румынский транспорт «Пелес» (5708 брт.) было потоплено северо-западнее мыса Эмине подводной лодкой «Щ-211». 20 августа произошел контакт «М-33» с румынской ПЛ «Дельфинул» в районе Констанцы. Румынская лодка фактически подставилась под атаку, всплыв и занявшись продувкой цистерн. Однако «малютка» промахнулась одной торпедой с дистанции 6-7 каб. С румынской субмарины в ответ безрезультатно обстреляли артогнем рубку «М-33». В сообщении Совинформбюро от 30 августа 1941 года было объявлено о потоплении вражеской подлодки.

Так по совершенно иным, нежели в начале века причинам, повторилась ситуация поздней осени и зимы 1914-1915 годов, когда Россия попросту не имела на Черном море своих подводных сил и не смогла своевременно атаковать ими противника. Но подводные силы ЧФ, обездвиженные в июне-июле 1941 года в силу банкротства военной доктрины кремлевских «стратегов», к началу войны составляли:

БПЛ-1 (командир П. И. Болтунов, начальник штаба А.В. Крестовский) базировалась на Севастополь в составе:
- ДнПЛ-1 (Н.Д. Новиков) - «Л-4» (Е.П. Поляков), «Л-5» (А.С. Жданов) и «Л-6» (С.П. Буль);
- ДнПЛ-2 (А.В. Бук) - «Д-4» (И.С. Израилевич), «Д-5» (С.Т. Савицкий), «Д-6» (П.В. Митрофанов), «С-31» (И.Ф. Фартушный), «С-32» (С.К. Павленко), «С-33» (Б.А. Алексеев), «С-34» (Я.М. Хмельницкий);
- ДнПЛ-3 (Ю.Г. Кузьмин) - «Щ-204» (И.М. Гриценко), «Щ-205» (П.С. Дронин), «Щ-206» (С.А. Каракай), «Щ-207» (Н.А. Панов), «Щ-208» (Н.М. Беланов), «Щ-209» (И.Н. Киселев), «Щ-210» (Г. А. Михайлов), плавбаза «Волга»;
- ДнПЛ-4 (Б.А. Успенский) - «Щ-211» (А.Д. Девятко), «Щ-212» (И.К. Бурнашев), «Щ-213» (Д.М. Денежко), «Щ-214» (Г.П. Апостолов), «Щ-215» (В.Я. Власов), плавбаза «Эльбрус».

БПЛ-2 (командир М. Г. Соловьев, начальник штаба А.С. Куделя) базировалась на Севастополь и одним дивизионом ДнПЛ-6 на Поти в составе:
- ДНПЛ-6 (Г.Е. Бобров) - «А-1», она же «АГ-21» (А.П. Касаткин), «А-2», она же «АГ-23» (С.А. Цуриков), «А-3», она же «АГ-24» (К.И. Чебышев), «А-4», она же «АГ-25» (Н.И. Малышев), «А-5», она же «АГ-26» (П.П. Журавлев);
- ДнПЛ-7 (Н.Ф. Клынин) - «М-31» (Е.Г. Расточиль), «М-32» (Н.А. Колтыпин), «М-33» (Д.И. Суров), «М-34» (Н.И. Голованов), «М-58» (Н.В. Елисеев), «М-59» (В.И. Матвеев), «М-60» (Б.В. Кудрявцев), «М-62» (А.А. Воробьев);
- ДнПЛ-8 (Д.Т. Ларичев) - «М-35» (М.В. Грешилов), «М-36» (В.Н. Комаров), «М-111» (А.А. Николаев), «М-112» (Н. П. Морозов), «М-113» (В.М. Белозерский).

Учебный ДнПЛ (Л.Г. Петров) базировался на Новороссийск в составе: «Щ-201» (А.И. Стрижак), «Щ-202» (В.Х. Козюберда), «Щ-203» (В.И. Немчинов), «М-51» (В.М. Прокофьев), «М-52» (Г.Н. Цебровский), «М-54» (А.Л. Левицкий), «М-55» (С.И. Ефанов).

Дивизион строящихся и ремонтирующихся лодок (И.А. Бурмистров) базировался на Николаев в составе: «Л-23» (В.Л. Шатский), «Л-24» (А.А. Косенко), «Л-25» (М.И. Никифоров), «С-35» (командир не назначен), «Щ-216» (Г.Е. Карбовский), «М-117» (А.Н. Кесаев), «М-118» (С.С. Савин), «М-120» (А.И. Волков).

В начале войны боеготовых ПЛ в первой линии (наибольшая степень боеготовности) на Черноморском флоте было 19 единиц, во второй линии - 11 единиц, на организационном периоде 2 единицы, остальные - в ремонте. Подготовка экипажей в целом была хорошей, но (опять проклятое «но»!) «хромали» торпедные стрельбы: в мирное время перед войной они проводились редко, в упрощенных условиях (всемерно экономили торпеды, хотя их уже было достаточно). Стреляли, как правило, одной торпедой, что уменьшало шансы на поражение цели в реальном бою. Подтверждением тому – описанный случай с фиктивным потоплением румынской ПЛ «Дельфинул». Не отрабатывался давно известный русским морякам позиционный метод использования одиночной подводной лодки, который был наиболее приемлемым в условиях начала войны, той степени боеготовности и отсутствия точных разведданных, в какой она застала подводный Черноморский флот. Эти обстоятельства заставляли командование флота откладывать выход в боевые походы большей части своих лодок, давая экипажам возможность дообучиться в условиях, когда бюрократы перестали бдеть над экономией торпед.

3.2. Подготовка противника к обороне своих берегов и прибрежных конвоев.

В немецком плане нападения на СССР не предлагалось отдельного плана действий на Черноморском ТВД. Этот театр считался второстепенным, усилия агрессора суммировались на суше севернее побережья. Военная кампания виделась непродолжительной, полагалось, что морские перевозки в Черном море на этот срок могут быть радикально сокращены, чтобы оставить не у дел советский Черноморский флот. При этом гросс-адмирал Редер, предвидя возможные задержки и возобновление морских перевозок в интересах южного крыла германо-румынского фронта, высказал просьбу дать указание люфтваффе нанести внезапные удары по советским военно-морским базам, а также обязать союзные Румынию и Болгарию провести мероприятия по защите устья Дуная и своего побережья.

У противника в Черном море имелась лишь одна коммуникация Констанца – Варна – Босфор, по которой осуществлялся вывоз румынских нефтепродуктов и болгарских продовольственных грузов в порты Эгейского моря. После подписания 9 октября 1941 года торгового соглашения между Турцией и Германией, она получила значение одного из маршрутов для перевозок из Турции в Румынию продовольствия, хлопка, меди и хромовой руды - дефицитного сырья для немецких сталелитейных заводов. (Официально этих поставок не было, так как всю хромовую руду Турция ранее обязалась поставлять Англии). За счет турецкого хрома Германия покрывала до 30% своей потребности в ферросплавах, и для погрузки руды немцы специально построили пристань в Сарайбурну (Стамбул).

Эту коммуникацию, идущую вдоль румынского и болгарского побережий, собирались оборонять силами румынского и болгарского флотов, береговыми батареями и минными заграждениями, особенно в районе портов Бургас, Варна и Констанца. Помимо временного сокращения собственных морских перевозок, планировалось (до момента захвата советских баз) снизить активность кораблей ЧФ при помощи минирования самих баз и подходов к ним.

В феврале 41-го были созданы морской штаб связи в Болгарии и немецкая военно-морская миссия в Румынии. В состав миссии входило немецкое морское учебное командование, призванное обеспечить подготовку румынского флота к участию в военных действиях. Румынские силы были сведены в морскую дивизию, перед которой командование ВМС Румынии оперативным приказом № 44 от 21 июня 1941 года поставило в качестве главной задачу обороны побережья от возможных вражеских десантов. В состав дивизии входили 4 эсминца, 3 миноносца, подводная лодка, 3 канонерские лодки, 3 минных заградителя, 3 торпедных катера, несколько мелких кораблей и вспомогательных судов, группа береговых батарей и флотилия гидросамолетов. Болгарский флот (4 миноносца постройки начала ХХ века, 2 охотника за подлодками, 3 торпедных катера) выполнял задачи охраны своего побережья, дозорной службы и конвоирования судов «оси» в своих территориальных водах.

К началу войны единственными немецкими кораблями в бассейне Черного моря можно было считать находившиеся в речных портах Галац, Браила и Русе корабли Дунайской флотилии (монитор, 13 катеров-тральщиков, 3 буксира, несколько вспомогательных судов). До конца года благодаря дунайским перевозкам и сборке на болгарских верфях в строй вступили 15 быстроходных десантных барж (БДБ или «MFP»), около 50 паромов Зибеля («SF»), названных в честь полковника люфтваффе Зибеля, спроектировавшего эти суда, и около десятка сторожевых катеров.

Вооружение отличавшихся хорошей мореходностью и десантопригодностью паромов Зибеля, было, как правило, мощным. Обычно в транспортном (десантном) варианте на них стояло от 2 до 6 зенитных автоматов разного калибра. Наиболее сильное вооружение было на «SF» V серии: 3 универсальные 88 мм пушки, 8 автоматов 20 мм. Не уступали «Зибелям» и баржи «MFP», имевшие модификацию «AFP» (нем. Artillerief;hrprahm). Это были настоящие плавучие батареи, канонерки, выполнявшие самые разные функции, - грозные противники советских ПЛ и малых надводных кораблей.

Германская морская группировка на Черном море продолжила усиливаться в связи с решениями немецкого командования, принятыми в декабре 1941 года, когда стал ясным провал блицкрига в СССР, пополняясь малыми специализированными судами всех типов, необходимых для защиты прибрежных фарватеров и проведения небольших морских перевозок. В частности, на Черное море была отправлена 1-я флотилия торпедных катеров под командованием корветтен-капитана Хеймута Бирнбахера. Флотилия состояла из 6 катеров серии «S». Переброска прошла без происшествий, и к 1 июня 1942 г. в Констанце уже находились два из них: «S-26» и «S-28». В конце 1942 — начале 1943 г. на Черное море также были переброшены германские торпедные катера «S-42», «S-45», «S-46», «S-47», «S-49», «S-51» и «S-52». Для борьбы с минной опасностью на море немцы в 1942—1944 гг. доставили по Дунаю 20 катерных тральщиков типа «R». Помимо своего прямого назначения эти тральщики использовались в качестве сторожевых и противолодочных судов.

По заказу германского командования в Болгарии, на верфи в Варне было заложено 29 катеров-тральщиков типа «KFK», имевших сильное автоматическое оружие: один 3,7-см автомат и четыре 2-см зенитных автомата. Однако до занятия Варны Красной Армией в строй удалось ввести только 5 из них. Остальные находились в различной степени готовности, позже были достроены и включены в состав Черноморского флота.
 
Эскортирование конвоев на север от границы румынских и болгарских территориальных вод осуществляли миноносцы и канонерские лодки ВМС Румынии, на юг – миноносцы и торпедные катера ВМС Болгарии. Итальянские танкеры, как правило, курсировали между Босфором и Констанцой в сопровождении румынских эсминцев. Кроме кораблей, к сопровождению конвоев и поиску подводных лодок привлекались немецкие, румынские гидросамолеты, а также самолеты болгарской эскадрильи, сформированной в начале августа из 12 колесных бипланов чешского производства. В середине октября 1941 года она была усилена и реорганизована в полк двухэскадрильного состава.

Морская авиация, использовавшаяся противником на Черном море, централизованного руководства не имела. В оперативном подчинении командования румынских ВМС находилась флотилия гидроавиации двухэскадрильного состава (38 гидросамолетов) и одна эскадрилья истребителей ПВО ВМБ Констанца. Немцы выделили для обеспечения ПВО объектов нефтяной инфраструктуры Румынии группу истребителей трехэскадрильного состава (47 «Bf-109»). Немецкая гидроавиация к началу войны была представлена 8-й спасательной эскадрильей (шесть «Не-59»), самолеты которой нередко привлекались и к ближней разведке, а также поиску подводных лодок. В начале ноября 1941 года с Балтики на театр были переброшены штаб и две эскадрильи 125-й морской разведывательной авиагруппы (около 20 самолетов «Ar-95A», «BV-138», «Ar-196»).

В качестве ударной авиации над морем использовались бомбардировочные эскадры немецкого 4-го воздушного флота. Они имели постоянные задачи по поддержке сухопутных войск и потому, как правило, наносили удары по морским целям, только если те оказывались в прибрежной полосе. Исключением являлась группа II/KG4, специально выделенная для осуществления морских минных постановок, но в начале июля она была переброшена во Францию. Лишь во второй половине августа немецкое командование выделило для действий на Черном море два специализированных ударных подразделения – торпедоносные эскадрильи 1/KG 28 (действовала до конца ноября) и 6/KG 26.

Еще в период Бессарабского кризиса румынское правительство приказало начать минирование в своих территориальных водах у Сулины и Констанцы. Первые мины близ Сулины были поставлены в июле 1940 года. Заграждение расширялось в январе и июне 1941 года. У Констанцы обширное минирование было предпринято 15–19 июня 1941 г. На подходах к главной базе румынского флота была создана обширная и плотная минно-артиллерийская позиция: пять минных заграждений включали 1000 мин и 1797 минных защитников. Их прикрывала группа береговых батарей – шесть 280-мм, шесть 152-мм и четыре 120-мм пушек. Хотя мины и минные защитники были старых типов, поставленные с хорошей густотой (каждое заграждение состояло из двух рядов мин и двух рядов защитников; интервал между минами в каждом ряду – 100 м, защитниками – 50 м), они представляли серьезное препятствие в случае атаки на порт.

В конце сентября – начале октября 1941 года болгарские ВМС выставили оборонительные заграждения на подходах к Варне и Бургасу (600 мин). Затем, между 9 и 16 октября румынские ВМС осуществили в болгарских водах крупную минно-заградительную операцию. За ней последовали новые минные постановки в ноябре и декабре. Всего до конца года румынскими моряками было выставлено вдоль прибрежного фарватера и на подходах к маякам, где субмарины периодически появлялись для уточнения своего местоположения, восемь противолодочных минных полей (983 немецкие мины «UMA»). Эти заграждения ставились с углублением 12 м в расчете на поражение подводных лодок, маневрирующих на перископной глубине, и были безопасны для надводных кораблей стран «оси».

Опасаясь потерь торгового тоннажа от ударов ВВС ЧФ, командование противника еще до начала войны сосредоточило подавляющее большинство судов в портах формально нейтральной Болгарии. В результате на момент начала войны в Варне находилось 14, а в Бургасе – пять судов врага тоннажем более 500 брт. В Констанце находились лишь два крупных судна, одно из которых перестраивалось в минный заградитель, а другое – в судно-ловушку.

Все мероприятия противник провел беспрепятственно, безо всякого воздействия с советской стороны. Его меры предосторожности оказались излишни. За весь 1941 год не произошло ни одной атаки вражеских судов с воздуха, ни одной попытки срыва или хотя-бы точного определения координат минных постановок, и ничего, что осложнило бы наращивание германских ВМС. Надводные корабли ЧФ после первого же неудачного рейда на Констанцу у берегов Румынии появляться больше не рисковали. В этих условиях единственной силой ЧФ для борьбы с морскими перевозками стран Оси стали подводные лодки, не поддерживаемые и не взаимодействующие с остальными силами Черноморского флота, лишенные сведений, позволяющей снизить риск в боевых походах.

В ответ на первые атаки черноморских ПЛ, вражеское командование предприняло широкие минные постановки. Результаты не замедлили сказаться – в течение трех последних месяцев 41-го в болгарских водах одна за другой погибли «С-34», «Щ-211» и «Щ-204», получили повреждения в результате подрывов «Щ-212», «Щ-205» и «Л-4». Кроме того, на заграждениях в районе Констанцы и Сулины погибли «малютки» «М-58», «М-59» и «М-34». Это заметно отразилось на активности черноморских подводников – если в октябре и ноябре подлодки произвели по 6 торпедных атак, то в декабре лишь 2. Успешными в эти месяцы оказались только 2 атаки из 14, были потоплены итальянский танкер «Торчелло» и турецкое судно, перевозившее контрабанду между Стамбулом и Бургасом.

Коммуникации противника на север от Констанцы до конца октября 1941 г. отсутствовали, но приостановка немецкого наступления на южном крыле советско-германского фронта заставила принять срочные меры по налаживанию морских перевозок в порты Южной Украины. В сентябре противник силами румынских канонерских лодок и буксиров, а также катеров-тральщиков немецкой Дунайской флотилии протралил фарватер Констанца – Сулина, а к 9 октября дошел до Бугаза в устье Днестра. Во второй половине октября, после оставления нашими войсками Одессы, началось траление до устья Днепра. Контактные мины тралили два румынских буксира-тральщика, а также катера-тральщики и паромы Зибеля немецкой Дунайской флотилии, донные мины – самолеты-тральщики люфтваффе. Между 19 и 23 октября был проделан фарватер от Бугаза до Одессы и Очакова. Действия противника облегчались начавшейся обороной Севастополя, приковавшей к себе основные усилия советской морской авиации и вынудившей перевести подводные лодки для базирования в порты Кавказа.

Эта деятельность еще раз подтвердила высокую эффективность минного оружия. Во время траления на советских минах (часть из них относилась к старым оборонительным постановкам, а 370 мин были выставлены уже после оставления Одессы) погибли оба румынских тральщика, немецкие паром Зибеля, катер-тральщик и плавбаза «Терезия Вальнер». Не менее эффективным оказалось немецкое минное поле, выставленное рядом с советскими постановками для дополнительного прикрытия оккупированной Одессы.

Противнику 25 октября 1941 года удалось открыть движение по фарватерам вплоть до Херсона и Николаева. 1 ноября в Очаков и Николаев прибыли суда первого немецкого конвоя. Однако при проводке второго каравана 9 ноября на мине погибло венгерское судно «Унгвар» Его гибель стала настоящей катастрофой, поскольку детонировавший груз боеприпасов (916 тонн авиабомб и 141 тонна бензина) погубил два румынских торпедных катера и находившегося на борту транспорта командира немецкой Дунайской флотилии. Третий конвой прошел без происшествий, но при движении четвертого (30 ноября – 2 декабря) на минах снова были потеряны два судна из четырех. После дополнительного траления противнику все-таки удалось наладить движение конвоев, и до конца года устья Южного Буга достигло еще два каравана.

3.3. Условия для действий русских советских подводников у побережий Румынии и Болгарии. Сравнительная характеристика с условиями боевых действий подводных лодок РИЧФ в период первой Мировой войны.

Итак, вопреки предвоенным расчетам, оказалось, что в ходе новой войны советский подводный флот должен использоваться отнюдь не для защиты своего побережья, а по тому же назначению, что и русский императорский четверть века назад, - для пресечения судоходства противника в открытом море и под вражеским берегом. Как и в Первую мировую войну, из-за ошибочных представлений политических и флотских верхов, эта задача возникла спонтанно, и нет тому в 1941 году прощения! Особенностями ситуации были большое количество советских ПЛ и то, что вражеские флота были представлены на Черноморском ТВД менее крупными, нежели германо-турецкие крейсера, кораблями. В отличие от турецких «магонов», москитный флот противника мог за себя постоять. Все прочие условия для действий подводных лодок в западной части Черного моря в 1941-1944 годах тоже оказались значительно хуже, чем вдоль того же самого и турецкого побережий в 1915-1917 гг.

Во-первых, коммуникации в западной части моря не имели для германо-итало-румынского противника такого жизненного значения и напряжения, как коммуникации вдоль Анатолийского побережья для турок в минувшую войну. По ним поставлялось румынское топливо для Италии, какое-то количество продовольствия и контрабандной турецкой руды цветных металлов для Германии, но в целом судоходство было значительно реже, и осуществлялось крупными судами под хорошим конвоем. Соответственно, советские подлодки имели меньше шансов встретить неприятельские корабли и успешно атаковать их.

Во-вторых, советская разведка в Турции, Болгарии и Румынии оказалась слаба, подавая мало сведений о формировании и отправлении конвоев из вражеских портов. Тут в полной мере сказались издевательства И.В. Сталина над руководителями Коминтерна и потеря привлекательности СССР для демократического и социалистического движения за рубежом. Авиаразведка и быстрая связь ПЛ с авиацией (коих по техническим причинам не было в Первую мировую войну) в начале новой черноморской войны тоже не были отработаны и задействованы. Даже в 1943 году не на всех лодках имелось необходимое для этого радиооборудование. Это еще более уменьшало для советских подводников вероятность встречи с приемлемыми для атаки целями.

В-третьих, за период между двумя войнами значительно возросла эффективность противолодочной обороны, (прежде всего авиации и минного оружия, с которыми сравнительно мало сталкивались подводники РИЧФ). Надводные корабли начали получать средства обнаружения субмарин под водой, оснащаясь ими во все более высокой степени. Это увеличило опасности и потери для атакующих субмарин. Противник не повторил турецких ошибок, создав советским подводникам большую минную опасность, и ведя воздушное патрулирование. Длинный пояс заграждений был продолжен вплоть до Босфора и получил название «Черноморского западного вала». Но, не уповая на защиту этого «вала» почти все свои транспорты он конвоировал боевыми кораблями, привлекая для сопровождения разведывательную и противолодочную авиацию. В то же время у советских подводников отсутствовали единые взгляды на методы преодоления противолодочных преград. Это выявила двусторонняя оперативная игра, проведенная в марте 1938 года на Балтийском море. Для черноморских подводников, рассчитывавших в случае войны действовать в водах со значительно меньшей минной опасностью, такое положение дел в боевой подготовке было еще более характерно.

В-четвертых, на советском ЧФ действовал сформировавшийся в 30-е годы волюнтаристский принцип постановки задач «немедленно» и их выполнения «во что бы то ни стало, любой ценой». Этот принцип лишь в малой степени был внутренней флотской бедой, а в большей части флот с ним бороться просто не мог, так как задачи на проведение операций в интересах стратегического командования и сухопутных войск часто поступали непосредственно из Москвы. На подготовку исполнения этих задач флоту давалось крайне мало времени. От флотской автономии времен царизма не осталось и следа. Наиболее ярко недостатки такого положения дел проявились при подготовке и проведении десантных операций в Крыму и на кавказском побережье. А в начале войны оно привело к тому, что ПЛ посылались в походы ради походов без учета степеней риска и возможностей встречи с противником.

В-пятых, атмосфера шпиономании и сверхсекретности, царившая в СССР в начале войны, вкупе с неотработанностью взаимодействия субмарин с надводным флотом и авиацией, создала подводникам проблемы в прохождении собственных минных полей и контактах с боевыми кораблями и самолетами своего же Черноморского флота. Фактически, вместо помощников они оказались дополнительными врагами советских подводников, стреляя и сбрасывая бомбы на «все, что в море шевелится». Горькие и бессмысленные утраты от дружественного огня не заставили себя ждать. Такого положения дел не было во время Первой мировой войны с ее относительно свободной общественной обстановкой вдали от сухопутного фронта войны и довольно результативным взаимодействием ПЛ с эсминцами РИЧФ.

В-шестых, в новой войне, невзирая на внушительный корабельный состав советского Черноморского флота, долго не удавалось добиться господства на море, которое так помогало подводникам в Первую мировую войну. Немцы не позволили реализовать потенциал советского линейно-крейсерского и миноносного флота, успешно дав асимметричный ответ своей авиацией. Лодки больше не были в безопасности ни посреди моря, ни даже в собственных базах. Обратное завоевание господства на море и в воздухе произошло поздно, в 1944 году, по перенятому у врага сценарию, - в связи с ростом численности и эффективности советской авиации, но отнюдь не в связи с успехами надводных кораблей. Морская война на Черном море, оказавшемся между тылами советских фронтов и сохранившей нейтралитет Турцией, к этому времени заканчивалась.

Эта парадоксальная и неприятная ситуация началась с того, что советское стратегическое командование, из состава которого было исключено командование ВМФ и ЧФ, недоучло опыт ведения Первой мировой войны на Черном море, поскольку рассматривало неактуальные сценарии противодействия крупным линейно-крейсерским силам врага, которые яко бы войдут в море для прикрытия высадки экспедиционных сил в Крыму. По сути, опыт Первой мировой войны затенялся опытом более древней Крымской войны 1853-1856 гг., без должной оглядки на современное состояние средств нападения вероятных противников и их стратегические цели. Возможно, пересадив в немецкий Генштаб британских адмиралов и надавав им по головам дубиной, чтобы они забыли печальный опыт Галлиполи, такую войну можно было получить, но это, как говорится, из области фантастики. Плетение в хвосте немецких и английских ошибок, которые иностранные штабы и флота давно осознали, могло закончиться для советских моряков только трагически.

Быстроходный катерный флот, на который надеялись сторонники примитивного варианта малой морской войны, строившийся в расчете на стремительные короткие рейды у своих берегов, оказался непригоден для взаимодействия с ПЛ, поскольку просто не мог достичь ни центра моря, ни вражеского побережья, не говоря уже о проблемах с аппаратурой связи. Крупным же кораблям, вынужденным выходить из-под «зонтика» береговой авиации и ПВО, катастрофически не хватало «лишних» в рамках ложного сценария зенитных средств, их оказались вынужденными беречь от вражеской авиации, отказываясь от активных операций. В итоге командование флота, оказавшись без средств воздействия на агрессора и под прессом ожиданий Москвы, чтобы добиться требуемых от него результатов, было вынуждено посылать свои подводные лодки в постоянное присутствие к побережью противника, то есть, использовать ту самую тактику, от которой отказались на Черном море немцы по итогам Первой мировой войны, понеся слишком большие потери ПЛ (5 из 12 действовавших лодок).

Единственным изменением этой тактики было введение позиционных квадратов для отдельных субмарин (немцам не позволяла этого делать малая численность лодок). Это, в известной степени, должно было снижать минную опасность, так как исключались длительные переходы лодок с позиции на позицию, но, с другой стороны, сковывало инициативу их командиров. На практике оказалось, что в условиях редких встреч с судами и конвоями противника, командиры лодок все равно отваживались выходить из своих квадратов (за отсутствие контакта с врагом и боевых результатов могли и разжаловать, и расстрелять), и что ограничение маневра ПЛ не может компенсировать отсутствия точной информации о минных полях противника.

Возможности изменить эту тактику командование Черноморского флота не имело, попав в капкан между грамотными действиями противника, предвоенными просчетами и чрезмерно жесткой позицией военно-политического руководства собственной страны. Вскоре положение усугубилось потерей своих портов, баз и аэродромов, в результате чего совершенно невозможно было ответить гитлеровцам их же оружием, - массированными бомбежками и штурмовками баз и портов. Не имея новых средств и комбинаций, зациклились на старых, противодействовать которым враг в полной мере научился. Это означало потери лодок, какого бы высокого класса подплав не выпускался в бой.

Если в 1915-1917 гг. немецкому адмиралу Сушону приходилось упорно и безуспешно доказывать высшим кругам в Берлине ошибочность их представлений о возможностях и условиях использования подводных лодок, то в 1941-1944 году немцам и их союзникам нечего было лучшего и желать. Германские сухопутные представления 30-летней давности в полной мере возобладали над советским политическим руководством и командованием советского ВМФ, в то время как немецкие противолодочная оборона и морская авиация сделали качественный рывок вперед. Морякам-подводникам советского ЧФ пришлось вынести на себе значительно больший груз войны и ожиданий командования, чем их предшественникам – подводникам РИЧФ. В отличие от моряков РИЧФ, они не имели возможности учиться в условиях слабой противолодочной обороны, а вынуждены были сразу «лезть на рожон». К сожалению, материальная часть и вооружение подводного флота тоже не вполне соответствовали поставленным войной задачам.

После прорыва немцев в Крым условия боевой работы советских субмарин снова ухудшились. Утрата собственных баз осложнила ремонт и действия по западным германо-итало-румынским коммуникациям. Возникла необходимость противостоять морским перевозкам врага в Крым. С такими условиями и задачами не сталкивался русский флот в 1915-1917 годах. Командование ЧФ в 1941-1942 годах с ними также не справилось, продолжая действовать в интересах войск на берегу. Силы черноморских подводников были перенапряжены доставкой грузов в осажденный Севастополь, а действия по перевозкам врага – ослаблены.

Не справилось флотское командование с главной «лодочной» задачей и в 1943-1944 годах, когда можно было добиться результатов, препятствуя снабжению блокированной в Крыму немецкой армии и эвакуации гитлеровских войск из Севастополя. Тут опять сказались неумение организовывать взаимодействие подводных лодок с кораблями надводного флота и авиацией, ставить «завесы ПЛ» в открытом море, т.е. следовать новой тактике подводного флота, которой во 2-й мировой войне удивили и напугали англичан немцы в так называемой «Битве за Атлантику». Ее мини-вариант посреди Черного моря на путях снабжения и бегства из блокированного Крыма фашистских войск черноморскими подводниками не был осуществлен.

Потери советских подводных лодок в самых разных операциях (в том числе у своего берега) обычно суммируются и механически сравниваются с потерями РИЧФ, понесенными у вражеского побережья. В результате получается совершенно неприглядная картина сравнительных потерь советских подводников (типа 1:26 или 1:28), что методологически и фактически неверно. Сравнивать надо потери в сходных операциях и кампаниях. Естественно, эту искусственно сгущенную картину не возмещает сложение успехов - потопленных у побережий Румынии, Болгарии, Крыма и Кавказа вражеских кораблей и судов, поскольку в двух последних районах их было потоплено мало. Субмарина, идущая с грузом бензина и боеприпасов в Севастополь или поддерживающая прожекторами и огнем высадку десанта, никаких вражеских судов топить не может, а вот быть потопленной - запросто. Сопоставлять успехи тех капитанов и экипажей ПЛ, которые большую часть своих задач выполняли в интересах войск на берегу с успехами лодок, которые, выполняя чисто морские задачи, могли и обязаны были врага искать и топить, - это опять таки неправомерно, и по отношению к первым выглядит даже как-то... подловато. Они ведь не виноваты в том, что командование поставило им иную задачу.

Более подробно действия советских ПЛ у крымского и кавказского побережий целесообразно рассмотреть в отдельной главе, так как они по своему характеру, содержанию, и требовавшимся от подводников тактическим приемам, не могут сравниваться с действиями русских субмарин на Черном море в ходе Первой мировой войны. Подводникам РИЧФ никогда не приходилось доставлять боеприпасы, топливо и продовольствие своим прижатым к морю войскам, участвовать в обеспечении крупных морских десантов, вести систематические обстрелы вражеского побережья и аэродромов, препятствовать эвакуации вражеских войск и. т. д.

3.4. Победы и поражения советских черноморских подводников у вражеских берегов.

Итак, от советских подводников, какие бы героизм и сноровку они не проявляли, изначально нельзя было ждать такого количества побед, которыми гордились подводники РИЧФ, и следовало предполагать об их более значительных потерях. И это не вина моряков-подводников. При столь разных условиях борьбы, разной постановке задач командованием, нельзя механически сравнивать количество побед, делая скорые выводы о повальной малобоеспособности советского подводного флота.

Огульных оценок следует избегать и вести речь о реальных вещах: о действительных условиях борьбы, которые усложнились. О том, что Черноморский флот не мог и не смел вести разведку минных постановок вероятного противника из нейтральных вод до 22 июня 1941 года. О том, что подводные лодки ЧФ сколько-нибудь крупными силами не появились в период с 22 июня до конца июля 1941 года на вражеских коммуникациях, когда вероятность успеха была велика, а риск минимален. И, прежде всего, о том, что при больших численных показателях, в СССР была создана материально несбалансированная и интеллектуально некачественная, немобильная флотская система, в которой верхние уровни командования провалились стратегически и тактически, но снизу их ошибки никто исправить не решался. Ответственность за такое положение дел в подводном и надводном флоте несут, прежде всего, высшие военно-политические круги страны.

Следует понимать, что советские подводники в новых условиях могли превзойти подводников РИЧФ не по количеству, а по тоннажу потопленных ими судов, и понести при этом меньше потерь, чем это произошло в действительности, если бы командование подводным флотом и ЧФ в целом оказалось более инициативным и гибким. Первое, кстати, очень быстро случилось. «Щ-211» под командованием капитан-лейтенанта А.Д. Девятко в августе и сентябре 1941 года потопила суда противника общим водоизмещением 11862 брт. (транспорт «Пелес», 5708 брт., и танкер «Суперга», 6154 брт.), двумя ударами перекрыв показатель М.А. Китицына.

Конвой в составе 2 миноносцев, 6 катеров, двух танкеров «Суперга» и «Тампико» в сопровождении 5 барражирующих самолетов «Щ-211» атаковала у Галаты, и добилась результата. В четырех известных атаках ею было выпущено 6 торпед и поражено 2 цели, (столько же поразили все подводники-балтийцы за все время Зимней войны с Финляндией). К сожалению, в ноябре 1941 года «Щ-211» погибла со всем экипажем, предположительно, подорвавшись на мине, либо при попытке атаковать очередной вражеский конвой у мыса Шаблер.

После того как руководство СССР вышло из июньского шока, им переоценивались возможности советских ПЛ и недооценивались угрозы для них у румынского и болгарского побережий. Теперь уже советские черноморские субмарины должны были осадить вражеское побережье так же плотно, как «испарившийся» вражеский флот Крым и Днепро-Бугский лиман. Командование наркомата ВМФ, ЧФ и БПЛ находилось под давлением избыточных ожиданий Москвы. Определенно, эти ожидания сказались на судьбе первых с началом войны отправившихся в поход к вражеским берегам лодок «Щ-205», «Щ-206» и «Щ-209».

«Щ-205» под командованием капитан-лейтенанта П.С. Дронина, не имея встреч с противником, 9 июля 1941 года вернулась в Севастополь. Проверкой штурманских прокладок и журнала боевых действий выяснилось, что командир не дошел до назначенной боевой позиции, что было расценено как трусость и невыполнение боевого приказа. По приговору военного трибунала командир был расстрелян. Уничтожить подготовленного командира лодки после первого же боевого похода, состоявшегося в неясной обстановке и по свежей памяти угроз страшными карами за аварийность и потерю вверенной матчасти, - типичное варварство, которое никак не могло способствовать успехам подводного флота. Случай в советском ВМФ, увы, не единичный. Чемпионом такого рода происшествий оказался Северный флот. Там, после растерянности, проявленной в 1-м боевом походе, был расстрелян командир «М-172» Д.Я. Лысенко, а после 8-го боевого похода - имевший две победы и награжденный орденом Ленина (!) командир «Щ-422» капитан 3-го ранга А.К. Малышев, обвиненный в трусости комиссаром А.Е. Табенкиным. По неизвестной причине в феврале 1944 года прервал свой 2-й боевой поход и покончил жизнь самоубийством командир подводной лодки «С-15» капитан 3 ранга А.И. Мадиссон.

Безрезультатно вернулась «Щ-209», а «Щ-206» погибла со всем экипажем. Лодка под командованием капитан-лейтенанта С.А. Каракая должна была выйти на позицию у Мангалии (южнее Констанцы). По румынским данным, 9 июля 1941 года миноносец «Налука» атаковал глубинными бомбами ПЛ, наблюдал большое масляное пятно и воздушные пузыри. В тот же день 2 румынских торпедных катера примерно в том же месте снова атаковали ПЛ глубинными бомбами.

Еще более велика вероятность потопления «Щ-206» советским эсминцем «Сообразительный», который 26 июня 1941 года сопровождал лидер «Харьков» после обстрела Констанцы и бомбил неизвестную субмарину. О серьезном ущербе, причиненном объекту бомбежки, говорит факт выброса кормы неопознанной лодки на поверхность, после чего она вновь ушла на глубину. Там же могла находиться только «Щ-206», но никак не единственная румынская ПЛ «Дельфинул», что после войны установили документально. О наличии у берегов Румынии советской лодки командирам кораблей, посланных в набег на Констанцу, никто не сообщил, равно как и командиру «Щ-206» об операции надводных кораблей.

Случай в Черноморском флоте типичный. Так, в марте 1942 года была потоплена по ошибке советскими противолодочными катерами «Щ-210». 18 августа того же года крейсером «Красный Кавказ» была атакована двумя глубинными бомбами «М-36», а 21 августа советский самолет по ошибке безрезультатно напал на «М-33». Даже 15 мая 1945 года (!) подводная лодка «А-5», она же «АГ-21», «Металлист», возвращаясь в Поти, была атакована своим самолетом «Пе-2», сбросившим на нее 2 бомбы, но, по счастью, промахнувшимся. «А-5» не стала подавать сигналы горе - авиаторам, срочно погрузилась и пришла в базу.

О степени опасности у румынского (включая оккупированную зону Украины от дельты Дуная до Очакова) и болгарского побережий говорят дальнейшие потери подводных лодок:

«М-58» и «М-34» предположительно подорвались на румынских или советских минных заграждениях в том же районе у Констанцы 21 октября и 3 ноября 1941 года соответственно. По румынским данным, 3 ноября румынская ПЛ «Дельфинул» обнаружила восточнее Констанцы ПЛ в надводном положении и начала ее атаку, но ПЛ «М-34» скрылась в темноте. Учитывая эту информацию (к указанному моменту «М-34» должна была уже уходить с позиции), существует версия о ее случайном подрыве на советской мине на подходе к Севастополю.

«М-59» вероятно погибла на мине в районе Сулина - остров Змеиный 1 ноября 1941 года. Существует также предположение, что она стала жертвой румынского миноносца «Реджеле Фердинад I», который таранил ПЛ 05.11.1941 в районе Сулины, но 01.11.1941 «М-59» по плану должна была оставить свою позицию и 5 ноября уже не должна была находиться в этом районе. На маяке острова Змеиный установлена мемориальная доска в память погибшего экипажа «М-59».

Там же подорвалась и затонула в сентябре 1942 года «Щ-208». В свой последний боевой выход на позицию в район Констанца - Портицкое гирло «Щ-208» вышла 23 августа 1942 года. На связь она больше не вышла и на базу не вернулась. К моменту гибели не успела произвести ни одной торпедной атаки. По заявлению итальянской стороны «Щ-208» стала жертвой торпед сверхмалой ПЛ «СВ-2» 18 июня 1942 года в 18 милях юго-западнее мыса Херсонес, что не соответствует действительности. В 1980 году экспедицией клуба «Садко» из города Николаева в 5 милях от острова Змеиный была обнаружена советская подводная лодка типа «Щ», которая вполне может быть «Щ-208». Орудие с субмарины установлено в Севастополе.

«М-33» и «М-60» 25 августа и 26 сентября 1942 года соответственно, подорвались на минах типа «УМБ» заграждения «S-33», выставленного румынскими минными заградителями «Дакия» и «Мурджеску» в районе Одессы. Подлодки были обнаружены и в июле 1951 подняты, останки экипажей захоронены в Одессе, в центральном парке культуры и отдыха им. Т.Г. Шевченко, ныне «убитом в хлам», но состояние и порядок мемориала на аллее Славы поддерживаются.

«М-118» 1 октября 1942 года в районе бессарабского побережья потопила транспорт «Зальцбург» (1442 брт.), была обнаружена немецким гидросамолетом и потоплена вызванными им румынскими канлодками «Стихи» и «Гикулеску». На месте был установлен буй, однако прибывшие на следующий день водолазы не обнаружили подводной лодки. Тем не менее, из боевого похода «М-118» не вернулась.

В этом рейсе «Salzburg» перевозил 840 тонн марганцевой руды, пустые бочки и около 2300 советских военнопленных. Когда судно легло на грунт, то мачты, дымовая труба и часть надстройки остались над водой. Корабли охранения начали спасение людей, приняв на борт почти всех германских военнослужащих и их союзников (по разным данным 16 или 19 немцев и 26 или 47 румын), а также 132 пленных. Вызванные из Бугаза катерные тральщики «FR-01», «FR-03», «FR-09» и «FR-10» спасли до наступления ночи еще 75 военнопленных. Часть пленных смогла добраться до берега вплавь, а еще часть (по некоторым данным 42 человека) спасли местные рыбаки. Тем не менее, по числу человеческих жертв (погибло около 2000 пленных, а также 1 итальянский и 4 германских военнослужащих) эта торпедная атака оказалась фатальной. Долгое время море выбрасывало на берег трупы в советской форме, которые местные жители собирали и хоронили в братских могилах.

«Щ-213», как считалось, была потоплена противолодочными кораблями противника в районе Портицкого гирла Дуная 14 октября 1942 года. По данным противника ПЛ атаковала германский БО (Большой охотник) «Ксантен», промахнулась и стала жертвой его атаки, поддержанной двумя румынскими МТЩ (малыми тральщиками) в 5,5 милях восточнее Портицкого рейда. В 2008 году вблизи указанного побережья Румынии голландскими и румынскими исследователями была обнаружена затонувшая ПЛ, в 2010 году окончательно идентифицированная как «Щ-213». Причина гибели - подрыв на мине.

За «Щ-213» (возможно, неосновательно, так как данные об атаке судна под болгарским флагом у Босфора сильно разнятся) числится потопление 24 февраля 1942 года болгарского судна «Струма» (257 брт.), на котором находились 768 еврейских беженцев. 767 из них погибли. Командир лодки Денежко Д.М. доложил о потоплении им транспорта водоизмещением 7000 тонн.

«М-31», в августе и октябре 1942 года сумевшая потопить буксирные пароходы «Дюренштейн» (300 брт.) и «Олтул» (100 брт.), по румынским данным, была уничтожена 17 декабря 1942 года глубинными бомбами германского противолодочного корабля «UJ-80» в Жебриянской бухте, недалеко от Килийского гирла Дуная.

 «М-32» 14 октября 1942 года безуспешно атаковала румынский эсминец «Король Фердинанд» у мыса Бурнас, промахнувшись двумя торпедами с пяти кабельтовых. От 18 глубинных бомб получила тяжелые повреждения корпуса и механизмов, но смогла вернуться на базу. В ноябре 1942 года железнодорожным транспортером лодку отправили в Баку и, далее по Волге, в Горький для ремонта (предполагалась дальнейшая переброска «М-32» на Северный флот), но затем в ноябре 1943 года вернули в Поти. В последний день 1943 года лодка была вновь включена в состав ЧФ. В дальнейших боевых действиях не участвовала, ее выходы в море откладывались из-за неисправностей.

Эта атака описана в трескучей «Политической работе на подводных лодках в дни Отечественной войны» 1945 года издания, предваряясь фразой «Презрение к смерти является традиционной чертой наших подводников». По дальнейшему описанию видно, что исполнить ее могли только камикадзе. Группа судов для борьбы с ПЛ в составе миноносца, сторожевого катера и буксира, сопровождаемая противолодочным самолетом типа «Савойя» была атакована «малюткой» с банки глубиной 13 м. После бомбометания противник установил точное место легшей на грунт лодки при помощи щупа и… будучи уверенным в ее потоплении (наверх всплыли тонны солярки и «потроха»), ошибся, пожалев 19-ю бомбу! Даже при таком чуде результат известен – ноль потерь у врага, и навсегда выведенная из строя советская ПЛ. Его-то бессовестные писаки и вывели в назидание подводникам и потомкам вместо правильного вывода о том, что атаковать в таких условиях категорически не следовало.

В июле 1942 года сначала была атакована катером противника, а затем подорвалась на мине в районе Одесской бухты подводная лодка «А-5», она же «АГ-21», «Металлист», но сумела ночью всплыть, устранить часть повреждений и вернуться в базу.

23 августа 1942 года в результате атаки канонерской лодки «Гикулеску» получила повреждения «М-36», перед этим потопившая буксирный пароход «Анкара» (112 брт.).

У болгарского же побережья, по пути следования румынских, итальянских, немецких конвоев и турецких пароходов-контрабандистов, считавшаяся в начале войны лучшей в бригаде, ПЛ «Щ-204» затонула ночью 6 декабря 1941 года в результате атаки болгарского гидросамолета, накрывшего ее бомбами и пушечным огнем в 24 милях к юго-востоку от Варны. По версии, возникшей в 1983 году после осмотра обнаруженной на дне моря лодки, «Щ-204» безуспешно атаковала из кормовых ТА конвой, ее торпеды прошли вблизи болгарского транспорта «Царь Фердинанд». Обнаружена и повреждена самолетом, после чего, при попытке уйти с позиции, подорвалась на мине заграждения S-18 и/или добита глубинными бомбами охотников. С лодкой погибли 42 подводника.

Двумя днями раньше, 4 декабря, там же подорвалась на двух болгарских минах, получила тяжелые повреждения и с трудом вернулась на базу «Щ-205». Еще несколько ранее, в ноябре, в том же районе затонули счастливая поначалу «Щ-211» и непримечательная «С-34» с экипажами в 40 и 48 человек. Обе либо подорвались на минах болгарского минного заграждения, либо потоплены болгарскими сторожевиками. Тела помощника командира «С-34» В.Л. Душина и боцмана (главного старшины) Ф.Д. Терехова, пытавшихся покинуть лодку через торпедные аппараты, выбросило волнами на берег недалеко от города Созополь 15 ноября 1941 года. Там они были сфотографированы болгарской полицией, проведшей по этому поводу расследование.

А 12 декабря 1941 года у Варны подорвалась на мине и получила повреждения «Л-4» «Гарибальдиец». Вероятно, самолетом болгарской же противолодочной авиации, при возвращении с дежурства у мыса Шаблер, была атакована 8 марта 1942 года и повреждена у Синопа «Щ-209».

Первый выход ПЛ «Щ-212» на коммуникации противника в районе Варны (17-27 октября 1941 года) также чуть было не стал последним. Вечером 25 октября при посадке на грунт у мыса Калиакрия над лодкой взорвалась противолодочная мина типа «UMA». Повреждения получили носовые горизонтальные рули, обшивка цистерн главного балласта правого борта и носовые торпедные аппараты. В прочном корпусе возникли деформации, нарушилась герметичность 15 баков аккумуляторной батареи. После устранения повреждений лодка вернулась в Севастополь вечером 27 октября в сопровождении эсминца «Бойкий». Аварийный ремонт, осуществлявшийся в Туапсе и Батуми, затянулся до середины мая 1942-го. В декабре того же 1942 года «Щ-212» не вернулась из похода в румынскую зону ответственности противолодочной обороны. Возможно, это ее корпус с оторванной носовой частью был обнаружен в 2003 году одесскими дайверами у острова Змеиный. Идентификация проведена по наличию сетепрорезателя, который был у «Щ-212».

Около 29 декабря 1942 года подорвалась и затонула с экипажем 57 человек на мине болгарского минного заграждения в районе мыса Калиакрия лодка-заградитель «Л-24». По другим данным, она могла подорваться на мине румынского заграждения «S-15». Это была последняя потеря советских подводных лодок у западного и северо-западного побережья Черного моря. В 1991 году остов «Л-24» был обнаружен болгарскими океанологами в районе мыса Шаблер.

Как видно, с точки зрения войны подводных лодок на Черном море, советская пропагандистская сага о любви к России «братушек - болгар» является не более чем мифом. Хотя Болгария, официально вступившая во Вторую мировую войну на стороне стран «Оси» против США и Великобритании 13 декабря 1941 года, номинально не воевала с СССР, болгарские противолодочные силы атаковали советские подводные лодки при всяком удобном случае и результативно.

Всего в западном секторе Черного моря советским Черноморским флотом было потеряно в 1941 году 7 лодок, а в 1942 - 9. В 1943 и 1944 годах советские ПЛ на «западном черноморском валу» противолодочной обороны противника потерь не имели. Несколько лодок были сильно повреждены, спасены только благодаря самоотверженным действиям их экипажей и надолго вышли из строя. В масштабе таких потерь успехи советских субмарин у румынского и болгарского побережий выглядят оплаченными дорогой ценой.

Наиболее удачливыми на этом фронте борьбы (кроме славной и погибшей «Щ-211») были:

- «Щ-216», 10 октября 1942 года потопившая румынский транспорт «Карпаты (4336 брт.), груженый немецким военным имуществом, и 6 августа 1943 года повредившая крупный танкер «Фируз» (7327 брт.), который перевозил груз газойля. Танкер надолго вышел из строя. А всего за время войны на Черном море «Щ-216» отправила на дно два больших корабля противника общим водоизмещением 8090 брт. («Фируз» не в счет);

- «Щ-214», потопившая три турецких шхуны с контрабандным товаром (ок. 250 брт.), две болгарских, состоящих в немецком фрахте (ок. 200 брт.), и итальянский танкер «Торчелло» (3336 брт.);

- «А-3», она же «АГ-25», «Марксист», которой удалось потопить новый румынский транспорт «Сулина», спущенный на воду в 1939 году (3495 брт.) и принадлежащий румынской королевской семье. Конвой в составе транспортных судов «Sulina» и «Ardeal» следовал 29 мая 1942 года по маршруту Констанца - Одесса в охранении румынских эсминцев «Regina Maria», «Maresti» и «Marasesti» и немецких тральщиков «FR-04» и «FR-06». В 9 ч. 25 м. конвой был атакован советской подводной лодкой «А-3» (командир С. А. Цуриков), которая с 3,5 кабельтовых выпустила две торпеды. В результате попадания торпеды транспорт «Sulina» в 9 ч. 55 м. затонул. Погибло 10 человек. Кораблями охранения спасено 97 человек. На борту находился груз из 4000 тонн овса и 510 тонн пшеницы. По другим данным, в момент кораблекрушения на борту корабля находились румынский экипаж, состоящий из 44 членов команды, германский экипаж из 21 человека и 35 германских саперов, которые должны были участвовать в минировании порта Одесса. Корабль перевозил не продовольствие, а уголь в зону боевых действий румынских войск на юге Украины.

- «М-35» (командир М.В. Грешилов) 26 октября 1941 года севернее Констанцы артиллерийским огнем потопила самоходный паром Зибель «SF-25» и на следующий день повредила торпедным оружием германский транспорт «Лола» (3000 брт.). По прихоти судьбы, торпеда, попавшая в танкер, не взорвалась. Вторая торпеда прошла под его килем и взорвалась при ударе о мол. 21 октября 1942 года этой лодке удалось потопить румынский танкер «Ле Прогресс» (511 брт.) близ Сулины;

- «М-111» в ноябре 1942 года повредила торпедой неизвестный транспорт противника, и отличилась уже в 1943 году, 18 июля отправив на дно румынский транспорт «Дунэря-1» (1505 брт.) и 12 ноября у Констанцы - транспорт «Теодорикс» (3814 брт.).

Еще несколько румынских и болгарских кораблей затонули в результате подрыва на минах, выставленных советскими подводными минными заградителями типа «Л». Среди них называют болгарский транспорт «Шипка» (2304 брт.), румынский «Реджеле Кароль 1» (2369 брт.), эскортный корабль «Терезия Фальнер», буксирные пароходы «Дроссел» и «Вустерорт». Кроме того, ПЛ «Л-23», действуя у Босфора, 14.11.1942 повредила торпедами германский танкер «Occar» (2793 брт., вновь введен в строй в 1943 году).

Зеркалом как лучших, так и худших сторон советского подводного флота в действиях на коммуникациях в западной части Черного моря стала «Щ-215», плохо действовавшая под командой Г.П. Апостолова и В.А. Коршунова, но хорошо зарекомендовавшая себя под началом М.В. Грешилова. В период 4-25 августа 1941 года лодка находилась на дозорной позиции, затем на крейсерстве у мыса Эмине (с 5 по 22 октября 1941). Последнее по времени совпало с минно-заградительной операцией румынских ВМС у берегов Болгарии. К сожалению, во всех пяти встречах с румынскими кораблями командир и экипаж «щуки» продемонстрировали низкую боевую выучку и не успевали занять выгодную позицию. Лишь днем 9 октября удалось довести дело до атаки, но единственная выпущенная торпеда прошла мимо румынской канлодки, осуществлявшей траление впереди заградителей.

Затем субмарина ходила к мысу Зейтин-Бурну на коммуникацию Босфор-Бургас (13 ноября – 2 декабря 1941 года). Единственная торпедная атака 18 ноября прошла без срывов, но одиночный транспорт «без марок нейтралитета и с плохо различимым флагом» на поверку оказался незаконно атакованным турецким «Енидже» (428 брт.). Судно, следовавшее в балласте, быстро затонуло, унеся на дно 12 членов экипажа. Нет никаких оснований считать эту атаку «Щ-215» победой, каковой она числится в многочисленных советских источниках.

Под началом В.А. Коршунова субмарина совершила походы к мысам Эмине (23.3-11.4.1942 г.) и Олинька (6-23.6.1942 г.). Насыщенным событиями оказалось лишь второе патрулирование, поскольку через его район пролегала использовавшаяся врагом коммуникация Констанца-Одесса. Коршунов осторожно держался вдали от берега, но и там несколько раз обнаруживал «быстроходные боевые корабли противника», идентифицированные им как румынские эсминцы. Вечером 20 июня «щука» все-таки смогла выйти в атаку, но ее залп оказался замечен, и противник увернулся от торпед. Согласно зарубежным данным, объектом нападения стал один из германских речных тральщиков.

24 ноября 1942 года на лодку был назначен новый командир – получивший повышение в звании капитан-лейтенант М.В. Грешилов, ранее командовавший «М-35». В очередной «западный» поход (23.8-17.9.1943 г.) подлодка вышла к Босфору для перехвата перевозившего ценную для немцев хромовую руду транспорта «Тисбе» (1782 брт.). Грешилов отлично справился с задачей, потопив судно на виду у двух румынских эсминцев днем 30 августа. Обозленные неудачей немцы срочно выставили в начале сентября у пролива противолодочное минное поле, но «щука» счастливо избежала встречи с «рогатой смертью».

Среди последних судов, потопленных у западного побережья (той же «Щ-215» под командованием уже 4-го командира - А.И. Стрижака), была турецкая моторно-парусная шхуна «Мефкуре», пошедшая на дно от артиллерийского огня. Это было повторение ошибки с несчастным «Енидже». Даже хуже, - на шхуне, следовавшей под флагом Красного креста, спасались 320 еврейских беженцев из Румынии. Там не было вооруженных людей, как то «показалось» Стрижаку. Погибли 315 беженцев. Следом за «Мефкуре» отправилась на дно болгарская парусно-моторная шхуна «Вита» (240 брт.). Это судно стало последней победой черноморских подводников в Великой Отечественной войне и пятой по счету (как считали в советское время) у самой результативной (по числу, но не тоннажу потопленных судов) из уцелевших «щук» ЧФ. На самом деле, побед было три, из которых значимая – всего одна, и утоплены два нейтрала. Фактически на «Щ-215» с конвоями врага воевал только Грешилов. Деятельность остальных трех командиров «Щ-215» положительной оценки не заслуживает.

До середины января 1943 года подводные лодки продолжали развертываться в районе вражеских коммуникаций Одесса-Констанца с узловым пунктом в Сулине. С наступлением ледовой обстановки основной район действий лодок был перенесен южнее, на крымские коммуникации противника, к линии Севастополь - порты Румынии. Борьбу на коммуникациях в западной и северо-западной частях Черного моря возложили на 63-ю бомбардировочную бригаду ВВС флота, позднее преобразованную в 1-ю минно-торпедную авиадивизию. Конечно, это была «хорошая мина при плохой игре». Сил 63-й бригады было явно недостаточно, но пора было прекращать терять подлодки. Морские перевозки противника в Севастополь не были интенсивными, ведь в распоряжении немцев и румын был безопасный сухопутный путь в Крым. Меньше была минная опасность. Напряжение действий подводного Черноморского флота снизилось, он получил необходимую передышку. Сразу же прекратились потери ПЛ. После гибели «Л-24» в конце декабря 1942-го, следующая потеря - ПЛ «Щ-203» произошла 26 августа 1943 года.

3.5. Сравнительная характеристика результативности ПЛ ЧФ СССР и ПЛ РИЧФ в сходных кампаниях.

Таким образом, советским подводным Черноморским флотом, имевшим больший состав и возможности, чем русский императорский Черноморский флот, в борьбе с перевозками противника в западном секторе моря было безвозвратно потеряно 16 лодок. Было понесено (округленно) в 16 раз больше потерь (1:16). При этом количество успешных атак по сравнению с подводниками РИЧФ не впечатляет. Если убрать из победных списков нейтральные турецкие пароходы и шхуны, коих было не менее 17 (из 55 достоверных черноморских побед), а также немецкие БДБ и другие суда, потопленные у Крыма и Тамани, оно оказывается совсем уж невыразительным. Получается 1,5 потопленных судна на потерянную лодку. Учитывая, что среди них, кроме больших транспортов, присутствуют в большом количестве мелкие суда, картина получается из разряда 1:1, око за око, зуб за зуб. С точки зрения затрат на создание подводного Черноморского флота овчинка выделки не стоила. Об изрядном смятении флотского руководства говорит Директива N159/ш от 6 января 1942 года, гласящая:

«Итоги подводной войны ЧФ за 6 месяцев войны показывают абсолютно неудовлетворительные результаты и невыполнение вами моих приказаний в части использования подлодок. Из общего числа 44 подлодок ЧФ к началу войны и 54 к концу периода за полгода утоплено 7 транспортов противника, в то же время погибло 7 наших подводных лодок. Таким образом, каждый транспорт обходится нам ценой одной лодки. Для сравнения сообщаю, что Северный флот, имея 15 подлодок к началу войны и 21 лодку к концу периода, потопил 48 транспортов противника, не потеряв ни одной лодки. Условия на Севере отличны от Черноморских, однако не менее сложные и трудные. Причины срыва подводной войны на коммуникациях противника:

1. Слабое напряжение подлодок. На коммуникации противника от Босфора до Одессы выставлялось только 5-6 подлодок. 18 ноября Вам было приказано увеличить число позиций до 14. Вместо этого число позиций было снижено до 3.
2. Бесцельное использование подлодок не по назначению, вроде обстрела из одной пушки Ялты, что мною было вам запрещено. Сейчас в Коктебеле высажен десант в 20 человек с подлодки, что с успехом мог бы сделать катер МО.
3. Бесцельное несение дозора подлодок перед Поти, где за 6 месяцев войны ни разу не появился ни один корабль или подлодка противника, на что вам также было мною указано.
4. Плохая работа штаба ЧФ в части планирования и организации операций подлодок, без анализа обстановки, без помощи подлодкам в обеспечении решения их главной задачи. Разведка самих позиций не делается. Очевидно, что "Щ-204", "Щ-211", "С-34" погибли, а "Щ-205" и "Л-4" подорвались на позиции N28, и все же подлодки продолжали посылаться одна за другой, и к 24 декабря туда же выслана "Щ-207".

Ожидаю выполнения моих приказаний по использованию ПЛ и доклада, что сделано вами в результате анализа опыта первого полгода войны с тем, чтобы уменьшить потери своих подлодок и увеличить воздействие на коммуникации противника. КУЗНЕЦОВ».

По тексту видно, что командование ЧФ, столкнувшись с огромными потерями ПЛ на «Западном Черноморском валу», попыталось уменьшить количество выходов и дежурств субмарин в западной части моря, давая вместо этого лодкам несвойственные для них, но кажущиеся командованию более простыми и безопасными задачи. Командующий ВМФ требует пресечь эту практику и наоборот, увеличить количество позиций ПЛ на линии Босфор-Одесса, одновременно указывая на порочность бездумного и автоматического отправления ПЛ на позиции, где уже погибали субмарины и установлена большая минная опасность.

На эту директиву командованию ЧФ нечего было возразить, но и творчески выполнить ее оно не сумело. Не помогло расширение позиционных квадратов для субмарин с их переименованием в позиционные районы. Разведка налажена так и не была, а мобильность командования не проявлена. Потери советских черноморских ПЛ продолжались. Их распределение по категориям оказалось не таким, как у подводников РИЧФ, а как у немецких подводников Черного моря в годы Первой мировой войны, - большая часть лодок погибла от мин. Появилась и новая категория потерь: от действий надводных кораблей, в том числе (увы), своих собственных. К понесенным у вражеских берегов утратам вскоре добавились потери, понесенные в несопоставимых операциях субмарин (обстрелы берега Крыма, доставка грузов в осажденный Севастополь, обеспечение десантных операций).

Однако, считая по тоннажу, вражеских судов было потоплено и повреждено в 2,5 - 3 раза больше, чем потопили подводники РИЧФ. С учетом тоннажа, общее снижение эффективности применения ПЛ на коммуникациях противника выглядит не так печально и составляет 5-6 крат. Такие потери были бы фатальными для Турции в ходе Первой мировой войны и означали бы потопление всего турецкого торгового флота до последней шхуны включительно. Но для условий 1941-1944 годов, в борьбе с коалицией государств, этого было недостаточно. Советским подводникам не удалось довести борьбу до той степени напряжения и временами полного прерывания прибрежных коммуникаций врага, как это имело место в 1915-1917 годах. Частные успехи у них были, но победы над конвоями и противолодочной обороной врага добиться не удалось.

Принимая во внимание поврежденные лодки, более высокую стоимость материальной части, а также более высокую численность погибших экипажей средних и больших советских ПЛ по сравнению с лодками РИЧФ, «вилка» падения эффективности еще примерно в 1,5-2 раза раздвигается не в пользу советских подводников, до 8-10 крат. Последнее соотношение, видимо, близко к действительности и объясняет, почему при увеличении количества действующих лодок в несколько раз, результаты их действий у побережья противника в Великую Отечественную войну оказались скромнее, чем в Первую мировую. Надо отметить и то, что запоздалые попытки организовать силами надводных кораблей ЧФ набеговые операции на конвои противника у румынского побережья, предпринятые в декабре 1942 года, после того, как стала очевидной общая неудача советских ПЛ, успеха также не имели, в отличие от результативных набеговых операций на турецкое побережье эсминцев РИЧФ.

Директива Наркома ВМФ от 22 сентября 1942 года об усилении противодействия перевозкам противника на Черном море N 9/295, настоятельно потребовавшая от Военного совета ЧФ использовать для борьбы на коммуникациях врага надводные корабли и авиацию, была выполнена в том же духе боязни за крупные корабли, что и неудачный обстрел Констанцы летом 1941 года. В качестве ударной силы набегов были определены… большие тральщики, а эсминцы должны были оказывать им поддержку в случае обнаружения эсминцев противника. По причинам малого запаса топлива у тральщиков, слабости их 100-мм артиллерийского вооружения, не обеспеченного приборами управления стрельбой, а также распыления ударных сил на две группы, одна из которых участия в бою не приняла, единственный контакт с противником 13 декабря закончился без потерь для него. Двадцать восемь попаданий, наблюдавшихся в один из транспортов обнаруженного конвоя, оказались обманом зрения. Зато при каждом подозрении на присутствие подводных лодок производилось глубинное бомбометание.

3.6. Причины падения результативности атак ПЛ и их высоких потерь.

По числу и обстоятельствам потерь угадываются общие причины гибели советских подводных лодок ЧФ у побережья Румынии и Болгарии, выполнявших задачу, аналогичную той, которую за 25 лет до них выполняли русские лодки РИЧФ во время Первой мировой войны, имевшие при этом одну единственную потерю - ПЛ «Морж». Эти причины распределяются по трем основным категориям: а) воздействие мощной противолодочной обороны врага; б) собственная порочная тактика подводников; в) отсутствие взаимодействия, дефекты материальной части, недообучение и бардак, берущие начало в бюрократической готовности флота к войне, дополненные элементами деморализации части плавсостава и особенно командования (несущего политические риски) от высоких потерь.

Состояние противолодочной обороны противника есть объективный, неподвластный воле подводниковфактор. Но, к сожалению, ее усилению не было противопоставлено ничего нового, кроме количества «железа» (т.е. численности лодок), и факторами роста потерь стали:

1) плохие разведка и связь, шаблонность при назначении позиционных квадратов и привязке субмарин к ним;

2) плохая обученность эффективным приемам торпедной стрельбы и упорство командования флота и БПЛ в старых методиках, из-за чего лодки были вынуждены сближаться с противником до 3-5 кабельтовых, после чего все равно часто промахивались (стрельба велась в основном из подводного положения, так как на таком расстоянии от конвоя поднять перископ, - самоубийство). Метод «кинжальной» стрельбы с близких дистанций делал субмарины уязвимее для кораблей охранения, специальных судов-ловушек, стеснял их маневр в условиях минной опасности;

3) большой процент «малюток» среди действующих лодок, имевших на борту всего две торпеды, а потому не могущих использовать прогрессивные методы торпедной стрельбы и остающихся без боезапаса после единственного залпа. 45-мм артиллерийское вооружение «Малюток» и большинства «Щук» для морских целей также было слабым, - хуже, чем на ПЛ РИЧФ, - и не позволяло им уверенно вести бой в надводном положении. Этот факт со всей очевидностью проявился в практике одного из самых инициативных капитанов советских ПЛ – М.В. Грешилова, которому, чтобы добиться на «М-35» результата, 26 октября 1941 года понадобилось выпустить 110 снарядов. И то, поражение противника было обусловлено не огневыми повреждениями, а тем, что конвой из самоходных паромов был оттеснен к берегу, два из них сели на мель, из которых один оказался полностью разбит и уничтожен. Из второго артиллерийского боя «Щ-215» М.В. Грешилова едва целой ушла;

4) отсутствие попыток организации взаимодействия между несколькими субмаринами (хотя в распоряжении ЧФ имелись лодки разного типа и назначения), что вело к непреодолимости недостатков «малюток» и к тому, что сопровождение конвоя всей силой наваливалось на единственную ПЛ, будучи уверенным в том, что другой опасности в этот момент нет.

Существовали и менее заметные, но от этого не менее важные технические проблемы. Торпеды довольно часто не взрывались и шли к цели на ненормальном заглублении, из-за чего либо легко обнаруживались на поверхности, либо проходили под вражескими кораблями. Шумность механизмов ПЛ вела к их быстрому обнаружению. В условиях военного дефицита на амортизирующие материалы и станки для тонкой обработки деталей бороться с шумностью было крайне сложно.

Никак не налаживались вопросы взаимодействия с надводными кораблями ЧФ. Надводный флот хорошей выучкой не страдал, и при выходе из баз вел себя так, будто все подводные лодки, замеченные им на пути - точно вражеские. Такое положение вещей усугубляла боязнь командования флота потерять крупные корабли, в то время как малых быстроходных кораблей большого радиуса действия, необходимых для того, чтобы «обнюхиваться» с подлодками и налаживать взаимодействие с ними, катастрофически не хватало.

Из-за увлечения И.В. Сталина и его окружения линкорами и крейсерами при непонимании широты флотских задач, к началу войны в составе ЧФ были 1 линкор и 6 крейсеров, 17 лидеров и эсминцев, но только 2 сторожевых корабля, - «Шторм» и «Шквал». Сторожевики были заложены на Николаевском судостроительном заводе еще 24 октября 1927 года. В то время страна еще не была готова к созданию новых кораблей «с нуля», а затем внимание и силы были отвлечены на красавцы-крейсера. Строительство и доводка СКР растянулись на шесть лет. Как результат, сторожевики имели проблемную паротурбинную силовую установку отечественной разработки, значительную часть периода боевых действий провели на капремонте, к 1941 году их вооружение устарело, война быстро выявила его слабость. Тем не менее, со своими 102-мм пушками главного калибра, оба корабля (как и подводные лодки) неоднократно принимали участие в обстрелах вражеского побережья.
 
Третий черноморский «сторожевик», вступивший в строй 27 июля 1941 года под названием «Кубань» был переоборудованной грунтовозной шаландой Азовтехфлота Спецгидростроя НКВД 1928 года постройки. Имея максимальную скорость в 9 узлов, он не мог выполнять задачи СКР, в Одесской операции 1941 года использовался как плавучая батарея, и 25 июня 1943 года был переклассифицирован в канонерскую лодку.

Не была удовлетворена нужда флота в тральщиках, многие из них, вступив в строй в ходе войны, были такими же импровизированными и ослабленными боевыми единицами как упомянутая «Кубань». Равным образом не было специализированных средств для высадки и съема десантов (что вообще-то в замкнутом, окруженном берегами Черном море сам Бог велел иметь).

Что касается катеров, их в составе флота имелось в 1941 году множество разных типов, но подавляющее большинство не имели запаса хода, чтобы добраться до маршрутов и районов действия ПЛ, радиосвязи, вооружение было пулеметным, что делало для них любой немецкий катер, БДБ, ПЛ, одиночный самолет грозными противниками. Для взаимодействия с подводными лодками они были непригодны. А когда положение начало выправляться вводом в строй артиллерийских бронекатеров, война на Черном море закончилась.

Фактически, советский Черноморский флот по составу походил на устаревший русский линейно-крейсерский Императорский флот, отличаясь от него количеством подводных лодок и моторных катеров. Многие из последних (особенно ТК) без связи и без возможности установки на слабые корпуса пушечного вооружения, оказались номинальными боевыми единицами типа парусников и фелюг начала XX века.

Много было самолетов, но они терялись от аварийности и под ударами германской авиации, а остатки раздергивались на выполнение «горящих» задач. В результате авиации не хватало даже для прикрытия надводных кораблей. Силуэты советских и иностранных субмарин «красные» авиаторы знали плохо, тоже страдая болезнью под названием «все замеченные лодки вражеские». Ничем из ударных сил в грозный час эффективно воспользоваться не сумели, приведя систему флота из состояния мощного кулака в вид растопыренных пальцев. Они были больно ушиблены об отнюдь не богатырскую немецко-румынскую грудь, в то время как кулак с одного раза пробил бы ее.

Недопустимо плохая культура минного дела на Черноморском флоте в начале войны стала дополнительным фактором риска для советских субмарин. Планами действий флота предусматривались массированные минные постановки для защиты своих портов и побережья. Эти постановки, производимые поспешно, в условиях неоправданной секретности, привели в 1941-1942 годах к засорению собственных вод и подрыву на своих же минах целого ряда надводных кораблей и, возможно, 1-2 подводных лодок.

В течение первого месяца войны в районах Одессы, Севастополя, Керченского пролива, Новороссийска, Туапсе, Батуми было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников. При постановках отмечались самовзрывы и отрывы мин. Так, эскадренный миноносец «Дзержинский» 23-25 июня 1941 года осуществил постановку оборонительного минного заграждения около Батуми из 234 мин образца 1912 года. При этом наблюдались 40 самовзрывов (17%). У Севастополя, во время одного из переходов «М-35», лодка встретила в районе дозорной службы главной базы пять плавающих мин из состава выставленных ранее флотом оборонительных минных заграждений. Район боевого дежурства погибшей «М-59», как выяснилось позже, совпадал с границами советского минного заграждения, выставленного 23.06.1941 года у берегов Румынии эсминцем «Шаумян», и т.д. и т.п.

Ситуация стала выправляться лишь к 1943 году, и то лишь за счет перемещения действий субмарин к Крыму и Кавказу, в глубокие воды с меньшей минной опасностью. Там приобрели силу новые факторы роста потерь подводных лодок, связанные с применением противником судов-ловушек, и с упорным использованием субмарин в целях, к которым они никогда не предназначались, для решения не свойственных этим кораблям задач.

Закоснелое доктринальное воспитание и боязнь инициативы, нехватка современного оборудования для обнаружения, счисления и связи, квалифицированных специалистов по его эксплуатации заставляли командование ВМФ СССР, Черноморского флота и БПЛ уходить от разработки вопросов взаимодействия, использовать тактику постоянного присутствия одиночных ПЛ в зонах сильной противолодочной обороны противника, где они подвергались значительному риску и несли большие потери от мин и авиации. Слишком долгое время оставались отсталыми тактика, приказы и наставления по применению торпедного оружия.

При отсутствии перечисленных недостатков черноморские ПЛ могли добиться лучших успехов и понести меньше потерь. Теоретически и практически возможно было потопить у вражеского берега вдвое - втрое больше тоннажа судов, потеряв при этом вдвое меньше лодок. Количество побед подводников РИЧФ при этом все равно не было бы достигнуто, потери все равно были бы немалыми. Но это позволило бы прервать судоходство враждебных стран на Черном море и загнать остатки их торговых и военных флотов в порты. Вторая мировая война на море была более жестокой войной, чем Первая. Чудодейственного способа одержать в ней верх без потерь не было.

Подводный черноморский флот в тех обстоятельствах и той степени готовности, при которых он встретил войну, в действиях по коммуникациям противника у берегов Румынии и Болгарии, сражался, как мог. Он вступил в войну растущим, но без проработки ряда важных вопросов. В отличие от либерального по отношению к флотскому командованию царизма, советским морякам не давали продыха, чтобы что-то осмыслить. Бюрократическая мельница молола свою дурную муку до войны, не остановилась она и в ходе войны. «Давай-давай, и все тут!» Но драке надо учиться до драки. В ходе войны цепочка боевого опыта постоянно прерывается из-за потерь и служебных перемещений. Люди и командование находятся под давлением срочных задач, глядеть в перспективу становится трудно. Отсюда медленный тактический прогресс самих подводников и стагнация в недоработанных перед войной вопросах тактики и взаимодействия, блистание отдельных «самородков» на фоне экипажей и командиров, за всю войну не одержавших на море ни одной победы.

Большинство командиров и экипажей подводных лодок делали в этой ситуации все от них возможное и даже невозможное, но лучше работать и воевать не могли. Не их вина, что эффективность их действий оказалась ниже желаемой, а потери - выше ожидавшихся. За свои и чужие ошибки они платили жизнями, погибая лютой смертью в водяных муках. Вечная им память!

ГЛАВА 4. ДЕЙСТВИЯ СОВЕТСКИХ ЧЕРНОМОРСКИХ ПЛ В РАЙОНАХ КРЫМА И КАВКАЗА В ИНТЕРЕСАХ МОРСКИХ ДЕСАНТОВ И ВОЙСК НА БЕРЕГУ.

4.1. Провал советских планов войны в Причерноморье.

Советская стратегия войны в причерноморском регионе перед Великой Отечественной войной была оборонительной. Главные усилия вооруженных сил должны были концентрироваться на западном стратегическом направлении, где плацдармами для нападения на СССР считались Польша, страны Балтии и Финляндия. Там же мыслилась дорога вглубь враждебной Европы. Соответственно, среди флотов главная роль отводилась Балтийскому флоту. Несмотря на узкое операционное пространство Балтфлота, еще до присоединения Литвы, Латвии и Эстонии к СССР там было введено в строй много боевых кораблей и ПЛ, а затем мощные военные и политические усилия были направлены на то, чтобы «срезать горлышко бутылки» Финского залива.

Северный и южный театры военных действий недооценивались, но юго-западное, причерноморское направление считалось более доступным и угрожаемым. Поэтому здесь накачивался силой Черноморский флот, а в полосе от моря до Карпат находилось достаточное количество армейских соединений. Военно-политическое руководство СССР считало возможным развитие событий в Черноморском регионе наподобие не так давно отгремевшей Первой мировой войны с осложнением ее сценария по типу Крымской войны 1853-1856 гг., когда крупный флот коалиции европейских держав обеспечил высадку союзной десантной армии в Крыму, блокировал, а затем захватил Севастополь. Предполагалось, что используя более крупные силы, противник попытается полностью захватить Крым, и затем наступать оттуда на север, как в 1920 году наступали войска белой армии генерала Врангеля.

Вероятным противником вплоть до 1940 года считалась англо-французская коалиция, в сторону которой могли склониться не только Турция, но и Румыния. Последняя после аннексии ею Бессарабии в 1918 году рассматривалась только как недружественная. Поэтому, после заключения советско-германского пакта о ненападении и разгрома Франции, СССР поспешил употребить свою силу и германское влияние на Румынию, чтобы вернуть утраченную в 1918 году Бессарабию и отодвинуть западную границу на этом участке на рубеж рек Прут и Дунай.

По мере нарастания германской угрозы планы войны на юге начали меняться. Но из-за застревающего типа мышления И.В. Сталина, прижавшего своих генералов и адмиралов «к ногтю», они менялись не по существу, без учета резких изменений в геополитической и стратегической обстановке. На роль ближайшего противника стремительно выдвинулась фашистская Германия. Немецкий флот был неспособен поддержать высадку в Крыму. Казалось бы, следовало задуматься о том, что гитлеровцы поступят иначе. Но этого не произошло. После высадки германских парашютистов на остров Крит, мысль Сталина обратилась к тому, что немцы, вероятно, недостаток своих морских сил возместят выброской аналогичного десанта в Крым. В союзники Германии по-прежнему определяли Турцию и обиженную Румынию, а, возможно, и Вишисткую Францию, военно-морскими силами которой, продолжавшими находиться в Тулоне и портах французского Алжира предположительно мог воспользоваться Гитлер. Окружение Сталина, включая первых лиц наркомата обороны, к тому моменту «мыслило» ровно так, как скажет вождь.

То есть, по каким-то скорее субъективно-психологическим и аппаратным, нежели разумным причинам предполагалось, что гитлеровский Рейх будет действовать точно как англо-французская коалиция, не имевшая общей границы с Россией, подстраиваясь под оборонительные планы Советского Союза. То, что угроза Крыму, Севастополю и Черноморскому флоту будет исходить с суши после жестокого разгрома сухопутной армии в Белоруссии и на Украине, - не предвиделось совершенно. Прорыв врага со стороны Румынии в Северное Причерноморье реальным не считался. Слишком велико было превосходство советских вооруженных сил над армией и флотом Румынии.

Расширить стратегический кругозор было некому, - все рисковавшие думать иначе были «изъяты» из общества в 1930-х годах, продолжались их расстрелы. И уж конечно, Сталину было невдомек, в какой степени обороноспособность страны ослаблена его варварской внутренней политикой, опиравшейся на софистический тезис обострения классовой борьбы в ходе строительства социализма, которым он «развил» марксизм-ленинизм. Самоуспокоившаяся в обстановке отсутствия внутренних врагов и благоприятного международного положения (буржуи передрались) партийная и выдвинутая ею новая военная верхушка не учли в полном объеме опыт конфликта с Финляндией, продолжая ориентироваться на количественные показатели. Рассчитывали на легкую войну в уповании на мудрость вождя и на то, что «насколько известно», Германия вплоть до 22 июня 1941 года не имела общего преимущества перед СССР.

На южном стратегическом направлении перед войной сложилась ситуация, когда войска на прикрытие государственной границы были выделены в достаточном количестве, но никаких планов ведения войны, ни оборонительных, ни наступательных (как на Западном стратегическом направлении), не имели, что засвидетельствовал в своих мемуарах командующий Южным фронтом И.В. Тюленев. На 22 июня 1941 года не существовало даже штаба такого фронта или направления, командующий был назначен в день начала войны. Начавший функционировать с 25 июня штаб средствами связи с войсками не был обеспечен.

Поражение советских войск на Юго-Западном направлении и удар сильной группировки немецко-румынских войск из района Яссы - Ботошаны привели к неорганизованному отступлению войск фронта. В дальнейшем прорвавшийся вглубь Украины противник систематически обходил северный фланг фронта, вынуждая его войска к отступлению. И.В. Тюленев, один из наиболее опытных и самостоятельных командующих начала войны, сумел вопреки отдававшимся ему из Москвы нереальным приказам, избежать окружения своих войск, задержать продвижение врага, но большего он был сделать не в состоянии. Резервы у Южного фронта были отобраны в попытке стабилизировать рушащиеся Западный и Юго-Западный фронты.

Катастрофа разразилась в конце июля - начале августа 1941 года, когда немцам удалось замкнуть кольцо окружения вокруг 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта, по непонятным мотивам переданных Южному фронту. На момент передачи эти армии уже находились в чрезвычайно тяжелом положении. Комфронта не удалось установить связь с ними, но пришлось отвечать за их разгром. Взамен этого «подарка» из состава Южного фронта изъяли три дивизии, которые были переведены в резерв Юго-Западного фронта и бездействовали, пока Тюленев отражал начавшееся наступление врага на Одессу и Николаев. Так причерноморские города и базы флота Одесса, Николаев, Херсон, Крым и Севастополь оказались лишены войск и заранее подготовленных рубежей обороны против противника, ведущего наступление с суши, оказавшись под угрозой захвата врагом через полтора месяца после начала войны. Они не имели запасов для ведения длительной круговой обороны.

Более того, в Крыму, пытаясь учесть опыт Крымской войны 1853-1856 годов, умудрились наступить и на ее грабли. Появление эффективной авиации, возросшая дальнобойность артиллерии диктовали необходимость расширения границ севастопольского оборонительного района, включения в него предгорий и горных массивов. В этом случае в районе можно было разместить аэродромы с достаточным количеством своей авиации, артиллерия из зон повышенного рельефа вместе с береговой артиллерией и флотом способны были контролировать степные подходы к городу, делая его недоступным для огня противника. Обладание более протяженным участком побережья обеспечивало безопасный подход к Севастополю и Балаклаве своих транспортов и кораблей. Однако, вторая оборона Севастополя велась на рубежах, мало отличных от рубежей первой героической обороны 1854-1855 гг., потому что закладывалась не для противодействия полномасштабному наступлению противника, а для отражения морского десанта. Начальник штаба Приморской армии, будущий маршал Советского Союза Н.И. Крылов в своих мемуарах посвятил этому моменту несколько горьких слов, так тщательно выбранных, что их пропустила цензура. В итоге город превратился в груду развалин и был сдан. Не могли снять с пятачка берега у мыса Херсонес остатки войск, что привело к пленению 78000 человек.

5 августа 1941 года начались бои на подступах к Одессе, 16 августа в Николаев вошли передовые части 11-й немецкой армии. 19 августа был оккупирован Херсон. 12 сентября 1941 года передовые части немецко-фашистских войск подошли к Перекопу. С ними вступила в бой береговая батарея Черноморского флота N 725. Перекопский перешеек защищали части отдельной 51-й армии под командованием генерала Ф.И. Кузнецова, в которую влились батареи и подразделения морской пехоты, сформированные Черноморским флотом.

Это был опытный генерал из того редкого в Красной Армии типа «академиков» вроде Б.М. Шапошникова, к которым почему-то лояльно относился В.И. Сталин, несмотря на их царское прошлое и интеллектуальный вид. Причиной тому, возможно, была большая, прямо-таки невоенная мягкость характера этих людей. В строевые командиры и лидеры они не годились, будучи прекрасными штабистами на вторых ролях, скрупулезно учитывавшими и взвешивавшими все возможности развития событий, дававшими ценные советы и подсказки. По всей вероятности, именно сложность обстановки в Крыму, который понадобилась защищать с севера, в то время как в тылу ожидались немецкий воздушный десант, волнения среди татарского населения и высадка противника с моря, привели к назначению Ф.И. Кузнецова командующим отдельной 51-й армией, на которую была возложена задача отстоять Крым.

Удерживать Перекопский перешеек и Чонгарский мост 51-й армии пришлось в наспех вырытых окопах. Узость перешейка позволяла создать здесь мощные укрепления и затруднить врагу прорыв в Крым. Но такого развития событий не ожидали, и потому не приняли мер. При этом Кузнецову приходилось растягивать свои силы и вдоль Сиваша. Он ясно представлял, что «гнилое море», мелкое и местами очень узкое, для хорошо организованных немецко-фашистских войск не является большим препятствием. Считая угрозу прорыва обороны реальной, генерал Кузнецов предлагал срочно готовить вокруг Севастополя глубоко эшелонированную оборону, располагая линии укреплений в предгорьях от Севастополя до Симферополя. В этом он был прав, но, конечно, это поздно уже было делать, и не было исполнено.

Несмотря на широту взглядов, Ф.И. Кузнецов не справился с задачей, не сумев выделить из всех угроз главную. Ему не хватило силы воли принять рискованное решение, и он распылил силы армии между Перекопом, районами Евпатории (где была наиболее вероятна высадка противником морского десанта), и Симферополя, где мог высадиться десант воздушный. В результате 11-я немецкая армия, перешедшая в наступление на Крым 18 октября 1941 года, сумела прорвать Ишуньские позиции до подхода к ним частей отдельной Приморской армии, эвакуированной из Одессы. Когда обстановка стала критической, генерал Кузнецов был освобожден от руководства 51-й армией. Прорыв обороны Перекопа произошел уже при новом командующем - П.И. Батове. Ворвавшийся в Крым противник получил возможность беспрепятственно выдвигаться к Севастополю.

4.2. Влияние утраты северо-западного побережья и Крыма на силы и действия подводных лодок Черноморского Флота.

Прорыв немецко-фашистских и румынских войск к северо-западному побережью Черного моря и в Крым существенно изменил обстановку для действий Черноморского флота. Были потеряны порты, береговые батареи, судоремонтные мощности Одессы, Николаева и Херсона. Вскоре были заняты крымские города кроме Севастополя, оказались существенно ограниченными возможности Севастопольской базы, в июле 1942 года пала и она. Под ударом врага оказался Новороссийск. В распоряжении флота остались только небольшие, не приспособленные для приема и обслуживания боевых кораблей кавказские порты, где крупные корабли оказывались вынужденными стоять на рейдах, а малые - базироваться в устьях впадающих в море рек.

Первым под угрозой противника оказался дивизион строящихся и ремонтирующихся подводных лодок, базировавшийся на Николаев в составе: «Л-23», «Л-24», «Л-25», «С-35», «Щ-216», «М-117», «М-118», «М-120».

«Л-23» на 22 июня 1941 года находилась на заводских испытаниях (86,9% готовности). 27 июля лодка с загруженным боезапасом своим ходом перешла в Севастополь, где продолжила заводские и ходовые испытания. Из Севастополя лодка перешла в Батуми, где в начале ноября вошла в состав Черноморского флота.

«Л-24» находилась на этапе достройки (75% готовности). 13 августа без аккумуляторных батарей, без некоторых приборов и механизмов, с негерметичным прочным корпусом, самостоятельно пришла в Севастополь. 7 ноября перешла в Поти, вошла в состав флота 29 апреля 1942 года.

«Л-25» также находилась на этапе достройки (63,2% готовности). 11 августа 1941 года лодка была отбуксирована в Очаков, а оттуда последовательно в Севастополь, Туапсе, Поти. Достройка из-за ограниченности материальных средств не велась, 07.01.1942 года закрыли штаты экипажа. После прекращения боевых действий на Черном море, при обратной буксировке из Поти в Севастополь 18 декабря 1944 года «Л-25» затонула в 15 милях от мыса Пицунда.

«С-35» была спущена на воду 17 июля 1941 года. При угрозе захвата германскими войсками Николаева переведена в Севастополь. Затем, 14.08.1941 года отбуксирована в Поти и законсервирована, Лодка была возвращена в Николаев для достройки 23 июля 1946 года, вступила в строй и вошла в состав ЧФ 13 февраля 1948 года.

«Щ-216» спущена на воду 30 мая 1941 года, в день начала войны находилась на заводских испытаниях. 3 июля перешла в Севастополь, а 14-15 августа - в Феодосию, где вступила в строй 17 августа 1941 года, и уже через неделю отправилась в свой первый боевой поход. «Щ-216» принадлежит к числу советских субмарин, отличившихся на «Западном черноморском валу» и имевших реальные крупные победы. Славная судьба была уготована ей и у берегов Крыма, где она погибла 16 февраля 1944 года.

«М-117» была спущена на воду 12 февраля 1941 года на заводе N 112 «Красное Сормово» в городе Горький. 11 июня 1941 года лодка была отправлена в Николаев. Вторично спущена на воду 29 июня, находилась в достройке и на испытаниях. 6-7 августа 1941 года перешла в Севастополь, а 1 октября прибыла в Очамчиру. Лодка формально вступила в строй 28 октября 1941 года, но в первый боевой поход вышла только 1 мая 1942 года.

«М-118» была спущена на воду на заводе N 112 «Красное Сормово» в один день с ПЛ «М-117». Повторила ее путь в Николаев. Формально принята от промышленности и вступила в строй 28 октября 1941 года в Очамчири, вошла в состав флота 8 ноября, но приемный акт был утвержден только 15 января 1942 года. Курс боевой подготовки закончен к 18 февраля 1942 года в Севастополе. В первый боевой поход вышла 21 февраля 1942 года к берегам Крыма в районе Ялты. Погибла после торпедирования ею транспорта «Зальцбург» в районе Бугаза (Бессарабия) 1 октября 1942 года или при возвращении на базу.

«М-120» также строилась на заводе N 112 «Красное Сормово», встретила войну на этапе достройки и скиталась вместе с двумя остальными «Эмками». Во время учебного выхода 13 февраля 1942 года села на мель в районе Очамчиры, после чего лодке потребовалось проходить аварийный ремонт. В первый боевой поход вышла 1 июня 1942 года. Поход оказался безрезультатным по причине плохой удифферентованности лодки, из-за чего она медленно занимала позицию для атаки. 23 ноября 1942 года убыла по железной дороге из Поти в Баку, планируясь к вступлению в состав Северного флота. Для переброски на СФ были выделены и другие лодки, в частности, «М-36» и аварийные «М-32» и «М-52».

До Баренцева моря «М-120», как и ее «подруги», не добралась, 13 января 1943 года она была зачислена в состав Волжской военной флотилии, затем возвращена на Черное море и вновь включена в состав ЧФ 16 октября 1943 года. Лодку продолжали преследовать технические неисправности, и в немногих боевых походах успехов она не имела.

Таким образом, захват немецко-фашистскими войсками Николаева привел к тому, что Черноморский флот лишился двух строящихся ПЛ, одна из которых затонула («Л-25»), а другая («С-35») вошла в состав флота уже после войны. Ввод в строй и включение в состав флота «Л-24» и трех «малюток» был существенно задержан. В Севастополе в начале войны в капитальном ремонте находились ПЛ «Д-6» («Якобинец») и «А-1» (она же «Незаможный», «АГ-23», «Шахтер»). Ремонт был прекращен, лодки законсервированы. 26 июня 1942 года личный состав взорвал свои боевые корабли ввиду невозможности увести их на Кавказ.

Потеря судостроительных и судоремонтных мощностей, удобных стоянок отрицательно сказалась на техническом состоянии всего подводного Черноморского флота. Так, «не оправившись» от подрыва на минах у болгарского побережья, в октябре 1942 года стала на капитальный ремонт и не принимала дальнейшего участия в войне «Щ-205». Такая же судьба оказалась у начавшей ремонт в конце 1942 года «Л-5», и у отремонтированной в Горьком «М-32». К весне 1944 года в ремонте находились 60% черноморских субмарин, что вынудило советское командование начать переброску лодок уже не на Северный, а на Черноморский флот перед операцией по освобождению Крыма. Но прибыли они уже после окончания боевых действий на Черном море. Это «М-23», «М-24», «М-25», «М-26», «М-27», «М-28», «М-114», «М-115», «М-116», «М-203».

Лодка «М-202», она же «Рыбник Донбасса» успела прибыть до завершения боевых действий, но сколько-нибудь заметной роли в них не сыграла, побед не имела. В целом переброски советских ПЛ с театра на театр продемонстрировали исключительно низкую эффективность, больше помогая прятать аварийные лодки, чем преследуя несбыточную цель направить их в новый бой.

Потеря своего побережья относится к одним из тяжелейших факторов ухудшения условий морской борьбы. С подобными условиями германские, английские, американские и японские подводные силы не сталкивались на протяжении всей Мировой войны.

4.3. Подводные лодки ЧФ в боевых действиях у Крыма и Кавказа.

Содержание действий советских подводников и боевые задачи, ставившиеся им у берегов Крыма и Кавказа существенно отличались от действий тех же командиров и экипажей ПЛ в западной части Черного моря. Здесь подводникам пришлось гораздо чаще высаживать на берег разведгруппы, снимать их обратно (чего не было у болгарского берега, куда изредка высаживали с ПЛ небольшие группы болгарских коммунистов, возвращение которых тем же путем не предполагалось). Сверх того, лодкам ставились задачи вести обстрелы побережья, обеспечивать в навигационно-гидрографическом отношении десантные операции, доставлять горючее, боеприпасы, пассажиров в осажденный Севастополь и вывозить на «Большую землю» ценности и пассажиров из него. То есть, подводные лодки необычайно часто использовались для выполнения не свойственных этим боевым кораблям функций. В связи с этим в 1942 году имели место многочисленные повреждения и потери подводных лодок.

Даже в том случае, когда (с осени 1943 года) основной задачей выходов субмарин в район Крыма стала борьба с транспортами и кораблями противника, обеспечивающими подвоз боеприпасов и снаряжения врага в Крым и эвакуацию частей немецкой и румынской армии оттуда, имелась значительная специфика. Крымский полуостров занимал центральное положение в акватории Черного моря, и поэтому пути конвоев и транспортов врага пролегали далеко от берега, вблизи центральной части моря. Соответственно, война подводных лодок против этих конвоев проходила в условиях, отличных от атак у болгарского и румынского побережья, и сходных с действиями германских и английских субмарин в открытом море. Противник это знал, и применял другую тактику противодействия: так называемые «суда-ловушки» - противолодочные корабли, замаскированные под транспорты, оснащенные средствами обнаружения ПЛ и предназначенные для их уничтожения в случае выхода привлеченной «легкой добычей» лодки в атаку.

У побережья Крыма были задействованы сверхмалые итальянские подводные лодки, задачей которых было препятствование деятельности советских подводных лодок - транспортов, следующих в Севастополь и защита от них оккупированных портов. Следует заметить, что итальянские субмарины всегда использовались только в тех целях, для которых они были спроектированы и предназначены. В результате эти маленькие подводные корабли имели реальные победы. При этом итальянцами была потеряна одна ПЛ из шести.

На аэродромах Крыма и Тамани было сосредоточено большое количество отборной гитлеровской авиации, которая активно и не без успеха использовалась против советских надводных кораблей и подводных лодок. Так, уже 5 ноября 1941 года во время налета вражеской авиации на Новороссийск, от близких разрывов бомб получила около 20 осколочных пробоин легкого корпуса «Щ-201». Один член экипажа погиб, был легко ранен капитан лодки.

12 ноября 1941 года, во время налета на Севастополь, крейсер «Червона Украина», стоявший у Графской пристани, был поражен двумя авиабомбами, из-за чего на корабле, который получил серьезные повреждения, погибло 70 человек. На следующий день крейсер отбуксировали в Южную бухту, где он затонул.

23 декабря 1941 года в Севастополе от трех упавших в 10 м от борта авиабомб получила повреждения «Щ-209». На лодке было заклинено носовое 45-мм орудие, вышла из строя часть электроизмерительных приборов.

23 марта 1942 года в Туапсе были повреждены близко упавшими авиабомбами ПЛ «Д-5» («Спартакорвец») и «C-33», ставшая на ремонт до конца сентября. Бомба попала также в плавбазу «Нева», в кают-компании которой погибли командиры «Щ-209» И.Н. Киселев и «Щ-213» Д.М. Денежко, а также еще 10 подводников.

27 мая того же года получила много пробоин от авиабомб пребывавшая в Севастополе «А-2» («АГ-24», «Коммунист»). Там же 29 мая от бомбы одиночного «Ме-109» получила повреждения «М-117» и ушла в ремонт на Кавказ. В том же месяце в порту Новороссийска асами Геринга повторно была серьезно повреждена «Щ-201», вновь вступившая в строй лишь 30 апреля 1943 года (более 11 месяцев простоя). 2 сентября 1942 года от близких разрывов 4-х фугасных бомб получила повреждения «М-113».

В ночь на 6 октября 1943 года был произведен набег отряда кораблей ЧФ на прибрежные коммуникации противника в Крыму и для обстрела портов Ялты и Феодосии. В состав отряда вошли лидер эсминцев «Харьков», эскадренные миноносцы «Беспощадный» и «Способный». Внезапность не была достигнута. От обстрела Феодосии пришлось отказаться, обстрел ялтинского порта дал ничтожные результаты. Все три корабля на обратном пути были потоплены немецкими пикирующими бомбардировщиками. Погибло несколько сотен моряков. Советская авиация помочь им не смогла. Как всегда, ее силы были раздерганы на выполнение сиюминутных «неотложных» задач и собрать встречный «авиакулак» не удалось. В тот же злополучный день 6 октября 1943 года, в надводной позиции была атакована самолетами противника и получила значительные повреждения «Щ-202» («Сельдь»).

Таким образом, в районе Крыма враг организовал эффективную береговую и противолодочную оборону. Меньшую роль в ней морских мин он компенсировал концентрацией авиации, для которой потопление советских надводных кораблей и ПЛ было приоритетной задачей. Командование советского Черноморского флота и БПЛ ничего противопоставить не сумело. В результате, под командным давлением сверху, оно не могло избежать роста рискованных импровизаций. Флот продолжал действовать в интересах опирающегося на него приморского фланга советских сухопутных сил, и был обязан выполнять поставленные перед ним задачи любым доступным ему способом, даже если эффективного способа попросту не было. Часто единственными кораблями, пригодными для выполнения «неординарных» задач были подводные лодки.

Но и собственно флотские недостатки проявились в операциях ЧФ в районе Крыма наиболее ярко. Здесь имели место наиболее вопиющие случаи потерь субмарин и надводных кораблей, достигла наибольшего «градуса температуры» лихорадка боязни за них. С октября 1943 года крупные корабли флота бездействовали. Даже когда обстановка улучшилась, ни о каком взаимодействии надводных и подводных сил для пресечения эвакуации из Крыма разгромленного врага по-прежнему не шло и речи.

Продолжала отсутствовать связь субмарин с авиацией. Наведение лодок на цели самолетами осталось на уровне экспериментов. Практика нанесения подводниками «кинжальных» торпедных ударов, проблемная на «Западном черноморском валу», у берегов Крыма, в условиях использования противником судов-ловушек и специализированных охотников за ПЛ, могла принести только большой вред, но по-прежнему насаждалась. Лодки продолжали ходить поодиночке, хотя уменьшение минной опасности способствовало групповым действиям, и паре лодок было гораздо легче как утопить охотника, так и уйти от него, а равно раздергать и потопить конвой.

В результате советские подводники не сумели создать на пути вражеских транспортов завесу ПЛ, продолжая прилагать свои усилия непосредственно у берега. Если судам противника удавалось покинуть эту ограниченную зону нападения, дальше они уходили в румынские и болгарские порты беспрепятственно, более опасаясь советской авиации, чем лодок. В открытом море черноморские ПЛ действовали по схеме широко разнесенных квадратов, занимаемых отдельными лодками, то есть рассеянно и неэффективно.

Конечно, тому были причины, прежде всего дефицит оборудования, тяжелые потери лодок в 1941-1942 годах и ухудшающееся техническое состояние оставшихся в строю субмарин, от чего к моменту освобождения Крыма число боеспособных лодок составляло всего около десятка единиц. Но корнем зла на этом этапе войны по-прежнему оставалась отсталая и застывшая тактика советских подводников, хроническая боязнь командного состава флота и БПЛ «перемен на ходу», страх взять на себя ответственность изменить сложившуюся систему планирования, подготовки и организации выходов ПЛ, настойчиво добиваться от «верхов» решения не понимаемых там вопросов.

По правде говоря, такая принципиальная деятельность, которая к тому же требовала соединенных усилий наркомата ВМФ, командования ЧФ, БПЛ и практических морских командиров, действительно не сулила ее инициаторам хороших перспектив в системе отношений, которая оставалась до мозга костей бюрократической, малокультурной и самодурской.

4.4. Содержание и ход боевых действий советских ПЛ в интересах морских десантов и выполнение ими других задач против врага на берегу.

К счастью, без потерь в лодках прошла в декабре 1941 - январе 1942 года Керченско-Феодосийская десантная операция, проведенная по указанию Ставки ВГК в предельно сжатые сроки, фактически без предварительного обсуждения с военными моряками. Выполнение приказа Ставки потребовало от ЧФ прибегнуть к импровизациям. Н.Г. Кузнецов рассказывает в своих воспоминаниях:

«Почему я, как нарком ВМФ, не был достаточно осведомлен о замыслах Ставки? В описываемый мной период Ставка не всегда вызывала наркома ВМФ. Видимо, там полагали, что все необходимые указания моряки могут получить от Генерального штаба. О том, что планируется десант в Крым, в Ставке меня впервые уведомили в 20-х числах ноября. Сроки для подготовки операции предоставлялись самые сжатые... Как известно, в современной войне для более-менее крупной десантной операции требуется хотя бы временное превосходство в воздухе в районе высадки, наличие специальных десантных судов и достаточная тренировка частей первого эшелона. Осуществить все это нам, к сожалению, было крайне трудно. Истребителей было мало. Десантные средства приходилось спешно подбирать из малоприспособленных торговых и рыболовецких судов, да и времени для подготовки хотя бы первого эшелона десанта тоже было слишком мало... В качестве десантных средств широко использовались боевые корабли».

Надежда на успех была в хорошей разведке побережья и слабости береговой обороны противника, не верившего в крупный советский десант и отвлекшего свои основные силы на второй штурм Севастополя. По этим причинам разведку побережья, высадку разведгрупп и специальных манипуляторных групп для установки ориентиров надлежало провести подводным лодкам, которые затем принимали непосредственное участие в высадке, подсвечивая путь к берегу прожекторами и работая по нему своей слабой артиллерией. Примером интенсивного использования ПЛ не для потопления вражеских судов, а в иных целях против вражеского берега, является боевая работа «Щ-201» и «Щ-203» выполняемая ими с декабря 1941 по весну 1942 года.

Так, в начале и середине декабря «Щ-201» дважды проводила разведку в районах мыс Опук, Феодосия - мыс Чауда. Вечером 28.12.1941 года она поставила два светящихся буя в районе 10 миль юго-западнее мыса Чауда. Затем в течение 2-х дней осуществляла навигационное обеспечение Керченско-Феодосийской десантной операции. В период 14-27 января 1942 года «Щ-201» вновь обеспечивала десант и устанавливала связь с десантом. 18-19 января при попытке установления связи с десантом в штормовую погоду подверглась обстрелу с берега. Вечером 15-го и в ночь с 24 на 25 января она исполняла роль плавающего маяка при высадке второго и третьего десантов в районе Судака.

18-24 февраля 1942 года «Щ-201» снова вышла в район мыса Киик-Атлама для навигационного обеспечения ночных обстрелов побережья надводными кораблями ЧФ. В марте выполняла очередную разведку в районе Феодосия - Дальние Камыши, в ходе которой 16.03.1942 года подверглась атаке двух самолетов противника, сбросивших на лодку 11 бомб. По завершении этих задач, в мае 1942 года, ПЛ «Щ-201» получила повреждения в результате налета фашистской авиации на порт Новороссийска, где она базировалась, и перешла для аварийного ремонта в Туапсе, затем – в Поти, Хопи и Батуми.

24 декабря 1941 года «Щ-203» вышла в район Эльчан-Кая для высадки группы по установке маяка для обеспечения высадки десанта в Керченско-Феодосийской десантной операции. Гидрографы установили оборудование, но на лодку не вернулись. Как было установлено позже, они были схвачены и расстреляны немецким патрулем.

В январе-феврале 1942 года «Щ-203» четырежды совершала боевые выходы для гидрографического обеспечения высадки десанта и действий надводных кораблей ЧФ, встреч с кораблями противника не имела. Во время выхода 23 февраля - 6 марта 1942 года несколько раз обстреливалась береговой артиллерией противника. Лодка также была атакована авиацией, получив от близкого разрыва авиабомбы повреждение внутреннего освещения. В апреле 1942 года лодка вновь вела разведку крымского побережья, а в июне начала транспортные рейсы с грузом в осажденный Севастополь.

25 августа 1942 года на переходе в Батуми, во время которого «Щ-203» буксировала баржу, из-за чего ей не хватило времени эффективно уклониться погружением от атаки самолета противника у мыса Уч-Дере. Лодка была повреждена близким разрывом бомбы. Получили повреждения крышки люков 1 и 6 отсеков, трубопровод системы воздуха высокого давления, вышел из строя ряд электроизмерительных приборов. Импровизированное буксирное средство обошлось дорого. До 20 марта 1943 года «Щ-203» проходила капитальный ремонт.

Из приведенных примеров видно, что «Щ-201» и «Щ-203» на длительное время были практически выключены из борьбы с судами противника, встреч с которыми не имели. Но опасность быть потопленными для них меньше не стала. Обе лодки в ходе выполнения заданий были серьезно повреждены и на долгое время вышли из строя.

ПЛ «Д-5» 29 декабря 1941 года высадила диверсионную группу в бухту Коктебель. Погодные условия во время высадки были настолько плохи, что из 29 десантников до берега добрались 21. Двое погибли, 6 не смогли достичь берега и вернулись обратно.

Обширна история использования подводных лодок ЧФ в качестве канонерок. «Д-4» 25 ноября 1941 года провела обстрел занятой врагом Ялты, выпустив по городу сорок 100-мм снарядов. В том же месяце ноябре 1941 года Ялту из своих орудий и даже из пулеметов обстреливала «С-32», израсходовав 113 снарядов 100 мм, 350 патронов 12,7 мм и 250 патронов 7,62 мм.

ПЛ «С-31» 27 октября 1941 года обстреливала занятые противником населенные пункты Бой-Казак, Средний Сарай, Чатырлык и Пахомово (в районе Перекопа), выпустив семьдесят девять 100-мм снарядов. В ночь на 27 сентября 1942 года она выполнила артиллерийский обстрел Ялты, выпустив двадцать два 100-мм снаряда, но была вынуждена погрузиться под огнем береговой батареи.

ПЛ «Л-5» («Чартист») в период с 1 по 8 марта 1942 года выполнила 11 стрельб по укреплениям и транспорту на приморском участке Судак - Алушта, успевая сделать 9-20 выстрелов, а затем погружаясь. Такие же задания в феврале-марте 1942 года трижды получала ПЛ «Л-23», но целей для обстрела в районе Алушты и Судака не обнаружила.

Наравне со средними и большими лодками выполняли аналогичные «непрофильные» задания и «малютки». «М-51» в конце октября - начале ноября 1941 года проводила разведку в северо-западной части Азовского моря. Затем, 29 и 30 декабря она выполняла роль светящегося навигационного знака для точного выхода морского десанта в порт Феодосии.

«М-52» 12 января 1942 года выполняла роль плавучего маяка в районе Судака, но высадка десанта была отложена. В этом походе у «М-52» вышел из строя электродвигатель, и она больше не принимала участия в боевых действиях до конца войны, используясь в качестве учебной лодки.

«М-55» 15 января 1942 года участвовала в навигационном обеспечении высадки морского десанта в районе Судака. Она же 30 января 1943 года высаживала разведгрупп у мыса Меганом и была обстреляна с берега пулеметным огнем. Лодка срочно погрузилась с открытым верхним рубочным люком, но закрытым нижним. Рубка получила пробоины, вышло из строя электрооборудование боевой рубки.

«М-113» 28 февраля 1942 года выпустила сорок 45-мм снарядов по аэродрому противника в Ново-Федоровке.

«М-62» в ночь с 2 на 3 августа обеспечивала артобстрел Феодосии крейсером «Молотов» и лидером «Харьков», в назначенной точке включив свет.

Такова заслуживающая глубочайшего уважения история работяг войны. Но руководителей всех степеней, по вине которых было допущено систематическое, рискованное и малоопасное для противника использование ценных субмарин, надо отстранять от командования, а не награждать.

Аналогично складывались обстоятельства в январе-феврале 1943 года во время десантных операций в районе Новороссийска. Снова флоту не было дано достаточно времени на подготовку, и он оказался неподготовленным для высадки десанта. У противника были 360 самолетов с опытными летчиками против 280 советских. Он имел около 100 БДБ (быстроходных десантных барж), вооруженных сильной артиллерией, способных плавать в узостях и на мелководьях (которыми изобиловали побережье Керченского пролива и Тамани). Преимущество Черноморского флота в крупных кораблях оказалось бесполезным. Разведку побережья и навигационное обеспечение высадки снова возложили на ПЛ. Так, в начале 1943 года вела разведку берега у Мысхако подводная лодка «А-2» («АГ-24»), затем она выставила 2 буя для морского десанта.

Уповали на плохую погоду (которая, как и в Керченско-Феодосийской операции, спасала от одних, зато увеличивала другие потери). Главный десант у Южной Озерейки провалился. За берег удалось зацепиться вспомогательному десанту у Станички на окраине оккупированного Новороссийска, и этот кусочек земли в дальнейшем превратился в знаменитую Малую Землю. Командование флота и БПЛ проявило удвоенную осторожность, потерь и повреждений лодок в ходе обеспечения и высадки десантов под Новороссийском удалось избежать.

4.5. Транспортные операции советских черноморских ПЛ по снабжению осажденного Севастополя.

Героическую эпопею представляют собой операции по снабжению подводными лодками обороняющегося Севастополя в последние летние месяцы его обороны в 1942 году, когда в город уже не рисковали посылать надводные корабли. Личный состав экипажей ряда лодок совершил при этом выдающиеся подвиги, но потерь избежать не удалось. Основные утраты были понесены в связи с использованием субмарин в качестве танкеров, что повлекло за собой ряд пожаров и взрывов. Всплывающие для проветривания своих загазованных парами бензина помещений советские субмарины становились легкими мишенями для противника. Это был ад для подводников в полном смысле этого слова.

ПЛ «Щ-203», о действиях которой в ходе десантных операций зимой и весной 1942 года рассказывалось выше, в третьей декаде июня - начале июля 1942 года совершила два рейса в Севастополь. Во время первого рейса 21-27 июня лодка доставила в город 30 тонн боеприпасов и 33 тонны бензина, залитые в наскоро переоборудованные балластные цистерны. Уже в первые сутки похода запах бензина распространился по всей лодке, вызвав у части краснофлотцев головокружение и обмороки. Утром 26 июня, возможно по причине плохого физического состояния экипажа, «Щ-203» в Стрелецкой бухте Севастополя столкнулась с буксиром, в результате чего были погнуты носовые горизонтальные рули и форштевень. При прохождении Инкерманского створа лодка подверглась обстрелу артиллерии. На обратном пути лодка подверглась преследованию нескольких СКА, сбросивших на нее около 70 глубинных бомб. На лодке неоднократно выходили из строя управление носовыми горизонтальными рулями и компрессор.

Во время второго рейса «Щ-203» в период 29 июня - 4 июля, с грузом 26 тонн боеприпасов, 4 тонн продовольствия и 17 тонн бензина досталось еще больше. Авиацией и противолодочными кораблями противника было сброшено на лодку около 200 (!) бомб. У экипажа сдали нервы, и неправильно истолковав приказ о возвращении после выполнения задачи в Новороссийск, экипаж выбросил груз в море. Лодке потребовался текущий ремонт. С учетом дальнейшего капитального ремонта, необходимость которого возникла после повреждения на переходе в Батуми, лодка вышла из строя до 20 марта 1943 года.

Один транспортный рейс в Севастополь в июне 1942 года совершила «Щ-205», перевезя 29 тонн боеприпасов, 1,5 тонны продовольствия и 17 тонн бензина. Обратным рейсом она вывезла из осажденного города 50 человек. На обратном пути подводная лодка была обнаружена противником. Торпедные катера и авиация сбросили на субмарину 40 глубинных и авиабомб, от разрывов которых на «Щ-205» заклинило кормовые горизонтальные рули, и был поврежден клапан газоотвода дизелей. Утром 27 июня подводную лодку атаковала пара «Ju-88». Вечером 27 июня «Щ-205» прибыла в Новороссийск.

Техническое состояние «Щ-205» ухудшилось, и субмарина в октябре 1942 года встала на капремонт и в боевых действиях больше участия не принимала. 1 мая 1943 года «Щ-205» стала гвардейской. Она была первой подводной лодкой Черноморского флота, удостоенной этого звания, хотя в «активе» побед имела два небольших транспорта с контрабандной турецкой хромовой рудой «Сафак», «Дуатепе» и одну малую турецкую шхуну.

ПЛ «Щ-209» совершила два рейса в Севастополь, доставила в город 60 тонн боеприпасов и вывезла из него 106 человек, в том числе Военный Совет и командный состав Приморской армии, командование береговой обороны Севастопольской ВМБ. В первом рейсе на ПЛ вышли из строя оба перископа и привод вертикального руля. Во время второго (27 июня - 4 июля 1942 года) в течение полутора суток субмарина подвергалась преследованию СКА и самолетов противника. В следующий боевой поход она смогла выступить 10 апреля 1943 года (9 месяцев ремонта).

Дважды прорывалась с грузом в осажденный Севастополь «Щ-212», которая доставила в город 54 тонны боеприпасов, 6 тонн продовольствия и 24 тонны бензина, обратными рейсами вывезла на Большую землю 117 человек. Во время второго похода ПЛ подвергалась преследования противолодочных кораблей (сбросили на лодку 32 глубинных бомбы) и авиации противника (19 авиабомб). Третий поход окончился неудачно. Лодка не смогла преодолеть противолодочную оборону врага, выбросила груз (28 т боеприпасов, 30 т бензина и 2 т продовольствия) в море и вечером 3 июля 1942 года начала возвращение на базу.

В тот же день 3 июля была вынуждена выбросить в море предназначавшийся для Севастополя груз (26 т боеприпасов, 27 т бензина и 4 т продовольствия) «Щ-213». Задача не была выполнена лодкой из-за противодействия вражеской противолодочной обороны и отсутствия навигационного оборудования фарватера. На лодке было зафиксировано 355 близких разрывов бомб и 930 отдаленных.

Днем ранее, 2 июля 1942 года, не смогла прорваться в Севастополь «Щ-215» За этот поход в лодке было зафиксировано около 1000 взрывов на разном расстоянии от ПЛ.

«Щ-214» в середине июня совершила один поход с грузом в Севастополь, но на обратном пути 19 июня 1942 года, после всплытия в районе мыса Ай-Тодор была потоплена итальянским торпедным катером «МАS-571» по наводке берегового поста наблюдения. Два человека из ее экипажа были взяты в плен. Возможно, погибли пассажиры, которых субмарина вывозила из Севастополя.

Тринадцать транспортных походов в Севастополь в мае - июне 1942 года совершила ПЛ «С-32», доставив туда в общей сложности 320 тонн боеприпасов, 80 тонн продовольствия и 80 тонн бензина. Обратными рейсами на Кавказ вывезено 140 человек. В свой последний поход «С-32» вышла утром 26 июня 1942 года с грузом 40 тонн боеприпасов (300 120-мм минометных мин, 6000 82-мм минометных мин, 24 152-мм артиллерийских снаряда и 32 тонны авиационного бензина) для защитников Севастополя, но туда так и не прибыла.

По распространенной версии, 26 июня 1942 года, во время очередного рейса в Севастополь, «С-32», следуя в надводном положении, была потоплена торпедой, выпущенной со сверхмалой итальянской подводной лодки «СВ-3» (командир капитан-лейтенант А. Руссо). Хотя итальянцы охотно приписывают эту победу себе, противники данной версии гибели «С-32» указывают, что 26 июня «CB-3» находилась в Констанце, а патрулировавшая в этот день у мыса Сарыч «CB-4» не атаковала.

По другой версии, вечером 26 июня «С-32» стала жертвой немецкого самолета «He-111» из состава 2KG/100 (бортовой 6N+DL), а груз субмарины способствовал ее мгновенной гибели. Находившаяся в это время неподалеку «Щ-212» слышала взрыв большой силы. Как бы там ни было, гибель «С-32» вероятно, находится в связи с загазованностью помещений доставляемым ею в осажденный город бензином, из-за чего командир принял решение о следовании в надводном положении.

5 походов совершила ПЛ «С-31», доставив 204,5 т. боеприпасов, 20,1 т. продовольствия, 45 т. бензина и 7 человек. Вывезла обратно 59 человек.

Большую работу по доставке грузов в Севастополь выполнили подводные лодки серий «Д» и «Л». С мая по июль 1942 года «Д-4» («Революционер») совершила 5 рейсов в Севастополь, доставив 123 тонны боеприпасов, 157 тонн продовольствия, 38 тонн бензина и вывезла на Кавказ 78 человек. 3 июля «Д-4» не смогла пробиться в город, подвергнувшись в районе фарватера интенсивным атакам итальянских торпедных катеров, сбросивших 95 глубинных бомб. Всего за 1-3 июля на лодке насчитали 506 близких взрывов. 5 июля «Д-4» вернулась в Новороссийск. ПЛ «Д-5» произвела 3 рейса, доставила 120,2 т боеприпасов, 71 т. бензина, вывезла 177 человек.

Подводный минный заградитель «Л-4» («Гарибальдиец») совершил 7 транспортных рейсов в Севастополь, доставив 160 тонн боеприпасов, 290 тонн продовольствия, 27 тонн бензина, 7 человек. Обратными рейсами на Кавказ лодкой эвакуировано 243 человек. При подготовке к одному из рейсов, при налете вражеской авиации, у борта «Л-4» воспламенился разлитый бензин. Огонь охватил носовую часть субмарины. От опасности удалось уклониться погружением. «Л-23» также совершила 7 транспортных рейсов в осажденную базу флота, а «Л-5» - 6 рейсов.

Принимали участие в снабжении окруженного Севастополя подводные лодки типа «М», которым в этих операциях пришлось особенно трудно. Они доставляли небольшие объемы грузов, подвергаясь максимальному риску. «М-31» с 16 июня по 1 июля 1942 провела 3 транспортных рейса в Севастополь (15,9 т. боеприпасов, 5,7 т. продовольствия, 5,5 т. бензина). Она вывезла из города 12 человек и ценности госбанка на сумму 14,5 млн. руб.

«М-32» с 17 по 25 июня 1942 года совершила 2 рейса в Севастополь (14 т. Боеприпасов, 1,5 т. продовольствия, 5,8 т. бензина) и вывезла 8 человек. После откачки бензина его остатки стали обнаруживаться в трюмах ПЛ. При погружении на дифферентовку на шестиметровой глубине в центральном посту произошел взрыв, возник пожар. Лодка всплыла, пожар был потушен. В 6 часов утра, спасаясь от вражеских самолетов, «М-32» легла на грунт у выхода из Стрелецкой бухты до наступления темноты. Помещения наполнялись парами бензина, люди впадали в сон, теряя контроль над своими действиями. К 21-му часу (время наступления темноты) в сознании оставался только один член экипажа - главный старшина Н.К. Пустовойтенко. Он самостоятельно продул балласт, лодка всплыла под рубку. Поднявшись по трапу, Н.К. Пустовойтенко открыл рубочный люк, но потерял сознание от свежего воздуха, едва успел закрыть люк и упал вниз. Неуправляемая лодка в течение двух часов дрейфовала к берегу в районе Херсонесского маяка. Около полуночи старшина пришел в сознание, открыл рубочный люк, поднял на мостик командира, включил вентиляцию в отсеках, откачал воду из трюма, продул главный балласт. Лодка полностью всплыла, но села на камни, повредив вертикальный руль. Тем не менее, субмарине удалось сняться с мели и прийти своим ходом в Новороссийск. За спасение корабля главный старшина Н.К. Пустовойтенко был награжден орденом Ленина.

«М-33» с 14 по 20 июня 1942 года дважды прорывалась с грузом в Севастополь. 23 июня в лодке, после сдачи бензина на танкер во время остановки судовой вентиляции, произошел взрыв паров бензина. В аккумуляторных отсеках просел настил, произошло возгорание элементов. 6 человек получили сильные ожоги, из которых один впоследствии умер.

Аналогичное происшествие произошло на ПЛ «М-60». 22 июня 1942 года, при приеме топлива с танкера «Передовик» для его доставки в Севастополь, произошел взрыв паров бензина. Шесть человек получили ожоги различной степени тяжести, обгорел ряд приборов и механизмов, во 2-м и 4-м отсеках продавило настил палубы. В тот же день ПЛ «М-112», вышедшая в Севастополь, получила приказание вернуться назад из-за опасения взрыва в лодке паров бензина.

Четырежды выходила в Севастополь «М-111», но только первый ее рейс увенчался успехом. «М-118» совершила три успешных рейса в Севастополь, доставив туда 22,8 т. боеприпасов, 4 т. продовольствия, 6 т. бензина и вывезла на Кавказ 18 человек. Один рейс совершила в июне 1942 года «М-120», доставила 6,5 т. боеприпасов и эвакуировала 6 человек.

Прорывались в Севастополь и «старушки» серии «АГ». Так, ПЛ «А-2» («АГ-24», «Коммунист») одной из последних, 2 июля 1942 года сняла 13 (9) человек с мыса Херсонес. ПЛ «А-4» («АГ-26», «Политработник») четырежды ходила в Севастополь, доставила в город 30,6 т боеприпасов, 5,3 тонны продовольствия, вывезла на Кавказ 34 человека.

Всего подводные лодки ЧФ совершили 69 транспортных походов в осажденный Севастополь, доставив туда 2155,9 т. боеприпасов, 1031,8 т. продовольствия, 507,9 т. бензина. Одновременно лодки перевезли в Севастополь 46 пассажиров, и вывезли из города 1392 человек. Безрезультатно окончились 12 транспортных походов ПЛ. Не было доставлено 224,1 т. боеприпасов, 22,7 т. продовольствия и 137 т. бензина. В ходе этих операций были понесены потери: погибли 2 лодки и несколько субмарин были повреждены, надолго выйдя из строя.

Существенного улучшения положения обороняющегося Севастополя достичь не удалось. Черноморские подводники, проявив чудеса героизма и самопожертвования, не смогли заменить один единственный полноценный конвой из танкера и транспортного судна. Мог ли такой конвой проследовать в Севастополь своевременно, - до начала третьего штурма города немецко-фашистскими войсками, - остается вопросом. Во всяком случае, лучше было подвергнуть риску боевые корабли при его проводке, чем при обстрелах берега. Не умея заглядывать вперед, предпочли пойти по пути импровизации, когда «припекло». Импровизация успехом не увенчалась.

4.6. Небоевые потери черноморских ПЛ и общее влияние всех категорий потерь на боеспособность подводного флота.

Существовала еще одна категория потерь подлодок, которые были понесены у кавказского побережья ввиду навигационной сложности района плавания, необорудованности фарватеров и береговых баз.

«М-62» 6 декабря 1941 года в шторм села на мель в устье реки Гагида. Снята с мели 17 декабря. Оказались сломанными вертикальный и кормовые горизонтальные рули. Лодка находилась в ремонте до июля 1942 года.

«М-54» 10 декабря 1941 года в 7-бальный шторм потеряла свое место и была выброшена на камни в районе Туапсе. Она была снята с мели только 30 июня 1942 года силами АСС Черноморского флота, переведена в Анапу, а затем в Поти на ремонт. Вновь вступила в строй в июле 1943 года. Несколько боевых походов были безуспешными, состояние лодки плохое, в связи с чем с июня 1944 года она использовалась как учебная, а 18.10.1944 года выведена из действующего состава ЧФ, передана гидрометеослужбе ЧФ и через месяц исключена из состава ВМФ.

«М-51» 22 сентября 1942 года на мерной миле у Очамчиры при переходе из крейсерского положения в позиционное принимала балласт с открытым рубочным люком и затонула на глубине 13 метров. Погибло 8 человек, в том числе командир. Остальные вплавь достигли берега. 25 сентября 1943 года лодка была поднята плавбазой «Эльбрус» и АСС флота. После аварийно-восстановительного ремонта снова введена в строй. В боевых действиях больше не участвовала.

4 января 1944 года «М-36» погибла со всем экипажем (22 человека) в районе Кобулети во время ходовых испытаний при производстве срочного погружения.

Общие потери ПЛ к началу 1943 года были таковыми, что Черноморский подводный флот находился на грани истощения и разгрома. В боевых походах было потеряно 18 субмарин, 4 взорвано в Николаеве и Севастополе, одна («М-51») затонула у Кавказского побережья, и было неясно, удастся ли ее поднять. «Щ-205», «М-32», «М-52», «М-54» и «Л-5» вышли из строя до конца войны. Две ПЛ не удалось достроить, несколько поврежденных лодок стали на длительный капитальный ремонт. Из числа ПЛ, оставшихся в строю, большую половину преследовали текущие ремонты, поломки и неполадки.

Возможно, советские субмарины не проиграли бы борьбу на Черном море в 1941-1942 гг., если бы не было утрачено свое побережье с портами и ремонтно-восстановительными базами, а лодки целенаправленно действовали по морским перевозкам противника, будучи избавлены от множества несвойственных им задач. Но в ходе реальной войны случилось иначе. Необходимо осознать, но Черноморский подводный флот был буквально спасен наркомом ВМФ Н.Г. Кузнецовым, отдавшим закамуфлированный приказ о значительном уменьшении в 1943 году задач, ставившихся перед подводниками. Борьба русских советских ПЛ на черноморских коммуникациях противника возобновилась осенью 1943 года, когда в Крыму оказались блокированными немецко-фашистские войска.

ГЛАВА 5. УЧАСТИЕ ПЛ В МОРСКОЙ БЛОКАДЕ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ И РУМЫНСКИХ ВОЙСК НА ТАМАНИ И В КРЫМУ.

5.1. Военные действия в Причерноморье и на Черном море в 1943 году.

В январе 1943 года немецко-фашистские войска начали отход с Северного Кавказа, осуществлявшийся в двух направлениях: на Ростов и Тамань, где противником были оборудованы переправы через Керченский пролив. Отойдя на Тамань, 17-я и часть сил 1-й танковой армий гитлеровцев существенно сократили линию фронта, что позволило им создать плотные боевые порядки на выгодных для обороны рубежах. Сохраняя присутствие на Таманском полуострове, германское командование, с одной стороны, прикрывало Крым, а с другой - имело плацдарм для возобновления наступательных операций на Кавказе. В состав обороняющейся группировки продолжали входить пять румынских дивизий.

Отсечь отступающие с Кавказа гитлеровские войска от Тамани и Крыма не удалось. Не было накоплено резервов на участке Новороссийск-Туапсе, а те, что имелись, были истрачены в авантюрной попытке наступать в январе 1943 года через заснеженные отроги Кавказа на Краснодар, навязанной Закавказскому фронту Ставкой вопреки мнению его командующего - И.В. Тюленева. Командование фронта просило санкционировать удар на Майкоп, где войска были обеспечены хоть какой-то дорожной сетью, а также задействовать войска НКВД, чему воспротивился Л.П. Берия. Более 120 тыс. войск НКВД протомилось в безделье весь период битвы за Кавказ.

К апрелю 1943 года, в надеждах на благоприятный исход наступательной операции «Цитадель» под Курском, в руководстве рейха окончательно возобладало мнение о большой важности Таманского плацдарма, и начались работы по дополнительному укреплению рубежа «Готенкопф», который в России принято называть «Голубой линией». Эта линия представляла собой систему укреплений, северный фланг которых был защищен болотистыми низовьями реки Кубань и ее притока Адагум, а правым она опиралась на возвышенную оконечность Кавказского хребта в районе Новороссийска и станицы Неберджаевской. Общая численность Таманской группировки немцев достигала почти 400 тыс. чел. Она продолжала создавать угрозу Краснодару, железнодорожному узлу в Тихорецкой и Ростову-на-Дону с юга, оттягивая на себя значительные силы Красной Армии, нужные для наступления на Украине. Противнику, по сути, в несколько ином территориальном распределении, удалось разыграть ту же карту, что во времена гражданской войны играл «белый» Крым, нависая с юга над тылами Красной армии, вовлеченной в Польскую кампанию.

Для бесперебойного снабжения таманской группировки немцы совершенствовали охрану своих морских коммуникаций, укрепляли военно-морские базы в Севастополе, Евпатории, Феодосии, Керчи, подтягивали к ним артиллерию, авиацию, боевые корабли. Противник усиленно охранял свои конвои и отдельные транспорты, выпуская их в основном ночью.

Советское командование, в свою очередь, с февраля 1943 года пыталось изолировать Таманскую группировку от Крыма. Учитывая энергичные действия против кораблей ЧФ вражеской авиации, мелководность и засоренность минами Керченского пролива и прибрежных вод Тамани, эту задачу пытались решить авиацией и группами малых кораблей. Основная роль выпала бригаде траления и заграждения и бригаде торпедных катеров ЧФ. Крупные корабли надводного флота и подводные лодки получили общую задачу «нарушать коммуникации противника всеми имеющимися силами и средствами», но на керченско-таманском мелководье делать этого не могли. Действовать объединенными силами западнее Крыма командование флота не решилось. Этот важный район был определен для действий подводных лодок во взаимодействии с разведывательной авиацией, которое заведомо оставляло желать лучшего. Вероятно, поэтому на оригинальной схеме эти действия были названы не совместными, а «совместимыми».

Фактически наиболее интенсивно и в одиночку действовали у побережья Крыма подводные лодки, добиваясь единичных успехов, в то время как надводный флот занимался набеговыми операциями, абсолютно неэффективными от того, что стрельба велась по плохо разведанным целям и площадям. К тому же, в этих набегах участвовали корабли рангом не выше лидера эсминцев с главным калибром артиллерии не более 130 мм.

К сожалению, малый Черноморский флот не мог «перерезать» Керченский пролив. Советские катера были слабо бронированы и вооружены, в то время как немцы стянули в район несколько десятков специализированных судов - быстроходных десантных барж типов MFP и AFP. Они имели незначительную осадку, легко плавали в узостях, были хорошо бронированы и вооружены артиллерией до 88 мм включительно. Немецкие катера также имели превосходящее вооружение. Не случайно командующий ЧФ вице-адмирал Л.А. Владимирский в ответ на упреки Ставки, однажды в сердцах доложил в Ставку и наркомат ВМФ, что флоту приходится в Керченском проливе «драться телегами против танков».

В том числе плохо поддавались немецкие БДБ и катера атакам советских подводных лодок. Из-за малоразмерности целей, их малой осадки торпеды часто проходили рядом или под ними. Советские подводники не единожды прибегали к практике вступления с врагом в артиллерийскую дуэль, которую в Первую Мировую войну использовали подводники РИЧФ. Но практика не прижилась. Действовать приходилось не ради крупного «приза», а ради БДБ, ценность которой в лучшем случае не превышала ценности сильно рискующей в этом поединке подводной лодки.

Став командиром «Щ-215», в первом же своем походе на «щуке» 10-30 января 1943 года в район мыса Тарханкут, В.М. Грешилов в ночном бою 24 января, когда лодка дважды безуспешно выпустила торпеды по двум БДБ, шедшим в составе небольшого конвоя, решил навязать врагу артиллерийский бой. Огневое превосходство БДБ над «щукой» выявилось на второй минуте схватки, после того, как в заднюю часть ограждения рубки попал 88-мм снаряд. Узнав, что трое краснофлотцев ранены осколками, а противник взял подлодку в «вилку», командир счел за лучшее погрузиться. В некоторых источниках утверждается, что «Щ-215», возможно, добилась двух попаданий в десантную баржу «MFР-125», но единичные попадания такими же, как на «Малютке» 45-мм снарядами, не могли решить исход боя. «Щ-215» очень повезло.

Оснащение советских лодок типа «Щ» 45-мм пушками оказалось шагом назад по сравнению с давно устаревшими подлодками РИЧФ, имевшими 75-мм артиллерию. В ходе войны советскими подводниками неоднократно осуществлялись попытки поставить на «щуки» более мощные орудия. Больше шансов на успех в артиллерийском бою имели лодки типов «Л» и «Д», оснащенные 100 мм пушками. Так, 23 мая 1943 года у южного берега Крыма «Л-4» рискнула сразиться в таком бою с двумя немецкими БДБ, тяжело повредив одну из них.

Во многом благодаря превосходству малого вражеского флота, борьба за Тамань оказалась долгой, гитлеровцы оставили полуостров только 8-9 октября 1943 года. Бросив на Тамани часть имущества и боеприпасов, противник успел перевезти в Крым все свои войска. Было захвачено мало, около трех тысяч пленных и 10 (большей частью поврежденных и брошенных) БДБ. Этому успеху врага в огромной степени способствовала слаженность действий вермахта, люфтваффе и ВМС. Соединения 1-го воздушного корпуса и силы ВМС (германского Адмирала Черного моря) действовали и поддерживали 17-ю армию вполне удовлетворительно.

Донесение от 9 октября 1943 г начальника штаба 17-й армии генерал-майора фон Ксиландера в группу армий «А» о завершении эвакуации с кубанского плацдарма исчисляет потери немецких соединений 17-й армии за период обороны плацдарма в 10008 чел. убитыми, 36225 ранеными и 3562 пропавшими без вести. Потери румын: 1598 убитыми, 7264 ранеными, 806 без вести пропавшими. Всего 17-я армия потеряла на Кубанском плацдарме 59 463 чел.

С Кубани в Крым было переправлено: 177 355 немецких солдат и офицеров, 50 139 солдат и офицеров союзников, 28 436 «хиви», 27 456 эвакуированных, 60 тысяч гражданского населения, 72 899 лошадей, 27 791 повозку, 21 230 автомашин, 1815 орудий, 74 штурмовых орудия и танка, 115 477 т. военных грузов. Из них: 27 670 т. боеприпасов, 29 500 т. продовольствия, 13 940 т. фуража. По воздуху было переброшено: 15 661 солдат и офицеров, 1153 т. военного имущества. Перечисленными цифрами определяется неуспех Черноморского флота и ВВС РККА в борьбе в таком специфическом районе, как Азово-Таманское мелководье. По сравнению с советской эвакуацией Севастополя это была успешная операция.

В ходе боев за Тамань наиболее ярко проявился парадокс, что советские флоты, которые изначально готовили для поддержки морских флангов сухопутных войск, выполняли эту задачу хуже противника. Морская доктрина СССР, четко и ясно прописывавшая на «вспомогательную» роль флотов во внутренних морях, резко диссонировала с «океанским», линейно-крейсерским составом этих флотов, не получившим, однако, зенитного и прочего «океанского» оборудования для самостоятельных крейсерских действий. В результате флот не мог удовлетворительно выполнять ни одну из двух своих главных задач.

Специализированных малых судов для прибрежной войны у советских флотов остро не хватало. ЧФ был вынужден использовать тральщики вместо сторожевиков, а переоборудованные буксиры и шаланды с низкой скоростью хода и живучестью, в качестве тральщиков. А в качестве десантных средств не использовали разве что стиральные корыта и штакетник. Вдобавок, в части обеспеченности флота средствами обнаружения, управления и связи был огромный дефицит, что приводило к неуправляемости и уязвимости малого флота. Ими были обеспечены только оказавшиеся вне основных боевых действий крупные корабли.

Дилетантизм и волюнтаризм высшего военно-политического руководства страны, не слушавшего моряков перед войной, действовавшего в направлении удовлетворения своих морских амбиций методами давления, и считавшего возможным назначать в наркомы ВМФ кого попало, был причиной этого парадокса. За поклонение властных дилетантов красоте и престижу крупных боевых кораблей при непонимании того, что эти корабли являются лишь наиболее заметной частью огромного военно-морского комплекса, в котором важны каждая мелочь и затраченная копейка, пришлось дорого заплатить.

Доныне в России раздаются негодующие крики о том, что флот никогда не оправдывал вложенных в него огромных средств. Но, даже не доводя описание морских битв до конца Великой Отечественной Войны на одном отдельно взятом Черном море, можно указать, почему. Не моряки в этом виноваты. Страна без флота или с таким же отношением к людям и флоту, как в продолжающие восхваляться многими сталинские времена, обречена на сидение в геополитической резервации. 2/3 поверхности Земли составляют моря и океаны, а площадь морских островов и полуостровов составляет 1/3 площади всей суши. Но флотом нельзя помыкать со столичных бульваров, мечтая о мировом господстве и крейсерах.

5.2. Подводный Черноморский флот в 1943 и 1944 гг. (до освобождения Севастополя).

В начале ноября 1943 года советские войска, продолжая преследовать отходящего противника, с боями овладели городами Каховка и Скадовск. К 5 ноября советские войска продвинулись в направлении Армянска, захватили плацдармы южнее Турецкого вала и на южном берегу Сиваша, но были остановлены заранее подготовленной обороной и сильными контратаками немецко-фашистских войск. С ходу ворваться в Крым не удалось. Крымский полуостров был теперь блокирован с суши. Усилилось движение вражеских транспортов, морские коммуникации приобрели исключительную важность.

Однако существенных изменений в расстановке сил на море не произошло. Надводный черноморский флот после гибели крейсера «Червона Украина» и повреждения крейсеров «Красный Кавказ», «Молотов» и «Ворошилов», вести активные операции против Крыма не решался. А после гибели лидера «Харьков» и эсминцев «Беспощадный» и «Способный» 6 октября 1943 года, разрешение на выход в море кораблей рангом от эсминца и выше надо было брать в Ставке. Возможно, командование флотом это даже устраивало, снимая с него инициативу и ответственность. Для черноморских подводников снова настал час проявить себя. Их силы уменьшились, но лодки были все еще на многое способны.

Чтобы улучшить управление боевыми действиями подводных сил, в августе 1942 года все оставшиеся лодки были сведены в одну бригаду под командованием контр-адмирала П.И. Болтунова, а с марта 1943 года - капитана 1-го ранга А.В. Крестовского. После его гибели на «Л-23» в командование бригадой 17.01.1944 года снова вступил П.И. Болтунов. Комиссаром бригады был полковой комиссар В.И. Обидин, начальником штаба - капитан 2-го ранга М.Г. Соловьев. На 1 января 1943 года в состав бригады входили:

- 1-й дивизион под командованием капитана 2-го ранга Н.Д. Новикова в порту Поти («Л-4», «Л-5», «Л-6», «Л-23», «Д-4», «Д-5», «С-31», «С-33» и плавбаза «Волга».
- 2-й дивизион дислоцировался в Батуми в составе «Щ-201», «Щ-202», «Щ-203», «Щ-205», «Щ-207», «Щ-209», «Щ-215», «Щ-217» с плавбазой «Нева».
- 3-й дивизион на реке Хопи под командованием капитана 2-го ранга Л.П. Хияйнена в составе «М-35», «М-62», «М-111», «М-112», «М-113», «М-117» с плавбазой «Эльбрус».
- 4-й дивизион в порту Очамчири под командованием капитана 2-го ранга Р.Р. Гузя в составе «А-2», «А-3», «А-4», «А-5», «М-51», «М-54», «М-55» с плавбазой «Котовский».

Успех в операциях против вражеских судов у побережья Крыма имела подводная лодка «Д-4» («Революционер»). В атаках ее командир и экипаж были храбры и настойчивы. Так, 1 июня 1943 года «Д-4» дважды атаковала конвой противника с итальянским танкером «Селено», который в результате второй атаки был поврежден. 10 августа в 20 милях южнее мыса «Тарханкут» лодкой после атаки советских самолетов-торпедоносцев был добит транспорт «Бой Федерсен» (6689 брт., бывший советский «Харьков»). Безнадежно поврежденный транспорт, который противник пытался буксировать, затонул в 12 милях от Евпатории. Еще через 10 дней, 20 августа 1943 года «Д-4» потопила болгарский транспорт «Варна» (2441 брт.) с грузом боеприпасов. Уже во время полной блокады Крыма, 23 ноября 1943 года, подводной лодкой был атакован и потоплен немецкий транспорт «Санта-Фе» (4627 брт.). Правда, по другой версии это потопление приписывается действиям подводного минного заградителя «Л-4», то есть, является спорным между двумя субмаринами. Большой противолодочный корабль «UJ-102» (834 брт.) сбросил серию глубинных бомб, от которых на затонувшем транспорте детонировали боеприпасы, и охотник за лодками тоже взлетел на воздух.

Таким образом, героическая «Д-4» за короткое время уничтожила суда противника общим водоизмещением 14491 брт. (во всяком случае, не менее 9030 т). Это была вторая советская черноморская лодка, перекрывшая показатель М.И. Китицына. К сожалению, «Д-4» погибла 4 декабря 1943 года от атак противолодочного корабля «UJ-103» в Каламитском заливе.

Повезло подводной лодке «С-33», не имевшей побед в 1941-1942 годах. 20 апреля 1943 года в темное время суток у мыса Тарханкут она заметила большое судно в охранении миноносца и нескольких катеров. Сблизившись с целью в надводном положении, лодка дала трехторпедный залп с дистанции 12 кабельтовых, выпуская торпеды с интервалами 12 секунд. Залп оказался точным. Пораженный двумя торпедами румынский транспорт «Сучава» (6876 брт.) с грузом металлолома быстро затонул. Румынский эсминец «Реджеле Мария» и малые немецкие тральщики пытались преследовать ПЛ, сбросив 18 глубинных бомб, но «С-33» с незначительными повреждениями оторвалась от преследования.

Повторила свой успех, ранее достигнутый у западного побережья «Щ-216». 10 февраля 1944 года она потопила транспорт «Петер» (3754 брт.). Этот поход оказался последним. На базу субмарина не вернулась. Всего за время войны на Черном море «Щ-216» отправила на дно корабли противника общим водоизмещением 8090 брт. И еще один крупный танкер («Фируз») повредила.

Значительных успехов могла добиться у побережья Крыма ПЛ «М-111» но ее торпеды, попавшие в цель, дважды не взрывались. 28 июня 1943 года это была БДБ «F-325» южнее мыса Чауда, 17 июля - германский транспорт «Аделхайд» в районе Феодосии. 18 июля 1943 года «М-111» потопила румынскую самоходную баржу «Дунэря-1» (1505 брт.), следовавшую в Феодосию. 28 августа лодка добилась попадания в немецкий транспорт «Хайнбург» (взрывом торпеды оторвана носовая часть судна), который был отбуксирован в Румынский порт Брэила, где оставался в ремонте до конца войны. Поздно вечером 6 ноября 1943 года «М-111» атаковала транспорт (возможно, германский «Лола») у румынского мыса Бурнас. С лодки наблюдался взрыв торпеды в носовой части транспорта, зарубежных данных нет. 12 ноября в том же районе «М-111» потопила немецкий транспорт «Теодорикс» (3814 брт.). 12 марта 1944 года на лодке был полностью сменен экипаж (перешел с М-116), и побед она больше не имела.

ПЛ «М-35» 2 ноября 1943 года потопила торпедой румынскую баржу «CNR-1293» дедвейтом 1270 т, стоявшую на якоре в бухте Ак-Мечеть. 18 ноября в том же районе она поразила торпедой германский БО (большой охотник) «UJ-101», но торпеда не взорвалась.

ПЛ «М-112» 25 октября 1943 года атаковала и повредила немецкую буксирную баржу «Тина-В» дедвейтом 1278 т. Баржа была выброшена на берег у Ак-Мечети и не восстанавливалась.

Особо необходимо отметить действия подводного минного заградителя «Л-4». Утром 23 мая 1943 года субмарина вступила в артиллерийский бой с двумя немецкими БДБ. Выпустив восемь 102-мм снарядов, ее комендоры добились попадания в ходовую рубку одной из них («F-329»). Поврежденное судно было отбуксировано противником в Феодосию, но не отремонтировано. Эта же лодка 18 июля 1943 года выставила минное заграждение южнее Евпаторийского мыса, на котором вскоре подорвались самоходные баржи «CNR-1468» и «EL.74» дедвейтом 1332 и 139 т соответственно. Возможно, что на одной из мин того же заграждения погиб в ноябре 1943 года германский транспорт «Санта-Фе» (4627 брт.). Это был крупный успех, так как транспорт перевозил 1278 т военных грузов, среди которых были 12 САУ и 100 морских мин.

6 мая 1944 года «Л-4» единственная из всех ПЛ добилась успеха в ходе блокады с моря немецко-фашистских войск, окруженных в Севастополе. Двухторпедным залпом был серьезно поврежден танкер «Фредерик» (7327 брт.), который был отбуксирован противником в Констанцу, но не отремонтирован и 28 августа 1944 года затоплен. После войны он был поднят, отремонтирован и введен в состав советского торгового флота под названием «Волганефть».

«Л-4» оказалась одной из самых успешных во второй мировой войне советских субмарин. Хотя торпедным вооружением она уничтожила всего 1 танкер противника, общий тоннаж погибших от ее действий вражеских судов достигает от 11400 до 16000 брт. (включая болгарский транспорт «Шипка» с грузом зерна, подорвавшийся на минах «Л-4» в 1941 году и две турецкие контрабандные шхуны). В действиях этой советской подводной лодки было все, чем могли в Первую мировую войну похвастаться субмарины РИЧФ «Морж» и «Тюлень». А главное, она избежала гибели, и была исключена из состава ВМФ «по старости» в 1956 году. Но это не значит, что она была увенчана соответствующими признанием и наградами. Героев во флоте по-прежнему назначали со стороны.

«Л-6» («Карбонарий») 25 ноября 1943 года потопила немецкий транспорт, бывший советский «Волга-Дон» (956 брт.).

В то же время, другие черноморские ПЛ не добились результатов. Так, ПЛ «Щ-201» 30 июня 1943 года в районе мыса Тарханкут обнаружила и уничтожила всего лишь рыбацкий мотобот, предварительно сняв с него 6 рыбаков и немца-охранника. В ночь на 7 июля она безуспешно атаковала вражеский конвой в составе румынского транспорта «Ардял» и болгарского «Варна» в сопровождении румынского эсминца «Мэрэшешти», после чего подверглась преследованию, в ходе которого на лодку была сброшена 31 глубинная бомба. Получившая некоторые повреждения лодка 11 июля 1943 года прибыла в Батуми.

Много торпедных атак произвела у берега Крыма «М-117». Не смотря на неоднократные доклады о попаданиях торпед во вражеские корабли и их потоплении, зарубежных данных нет. Безрезультатными оказались весной, летом и осенью 1943 года боевые выходы «Щ-202», «Щ-207», «М-55», «М-62», «М-113».

Были и немалые потери. 26 августа 1943 года «Щ-203» в районе мыса Лукулл была потоплена торпедой, выпущенной с итальянской сверхмалой подводной лодки «СВ-4» под командованием капитан-лейтенанта Армандо Сибилле. «СВ-4» находилась в положении «под рубку», когда рядом всплыла «Щ-203», запустила дизеля и начала движение в надводном положении. «СВ-4» выпустила две торпеды, первая из которых отклонилась от цели, а вторая попала под рубку «Щ-203». Произошел взрыв, и советская лодка мгновенно затонула со всем экипажем. Побед весной и летом 1943 г. «Щ-203» не имела. Лодка была поднята со дна в 1950 году аварийно-спасательной службой Черноморского флота.

28 сентября «М-113» подорвалась на немецкой плавающей мине, сорванной с заграждения. Носовая часть корпуса была разрушена до 9-го шпангоута, но лодка все же смогла вернуться на базу. Вновь вступила в строй 17 мая 1944 года.

28 октября 1943 года румынским судном ловушкой совместно с тремя противолодочными катерами была потоплена ПЛ «А-3» («АГ-25», «Марксист»). Как указывалось выше, 4 декабря 1943 года погибла «Д-4».

16 февраля 1944 года погибла «Щ-216» под глубинными бомбами противолодочного корабля «UJ-104».

В апреле 1944 года не вернулась с боевого задания «Л-6», по данным противника, после неудачной атаки конвоя, лодка была обнаружена гидроакустической аппаратурой и повреждена двумя сериями глубинных бомб, сброшенных на нее германскими катерами-охотниками (на поверхности моря наблюдались воздушные пузыри и масло). Позже лодка всплыла, но была неожиданно атакована немецким же самолетом, сбросившим на нее бомбы и наблюдавшим 3 попадания 50-кг фугасками, в районе 60 миль к западу от Севастополя.

Несколько ранее, в январе 1944 года погибла «Л-23», вышедшая в свой последний поход в район Тарханкут - Евпатория под флагом командира БПЛ капитана 1-го ранга А.В. Крестовского. 15 января «Л-23» последний раз вышла на связь. Предполагается, что двумя днями позже она безуспешно атаковала немецкий противолодочный корабль «UJ-106», была им обнаружена и потоплена. Выдвигаются и другие варианты гибели лодки, опирающиеся на ставшие известными документы противника: таранный удар БДБ «F-239» (после обнаружения перископа был зафиксирован удар о подводное препятствие) и донесение о потоплении самолетом из состава авиагруппы «SAGr-125» в 60-80 милях к западу от Туапсе.

Комбриг А.В. Крестовский известен как сторонник нанесения ПЛ «кинжальных» торпедных уларов с малых дистанций порядка 2-4 кабельтовых, о чем разработал приказ-наставление, где указал командирам ПЛ, как следует атаковать противника торпедами, чтобы всегда попадать в цель. Помимо разбора реальных и мнимых ошибок, приказ содержал типичные для того времени установки на потопление противника «с риском любой ценой выполнить задачу» (так сформулировано в оригинале), и на яко бы неизбежную «деморализацию противника в случае успеха», в силу которой от него легче уйти с малой дистанции.

Враг, однако, деморализовываться не собирался. Выдвигаемые А.В. Крестовским установки были особенно губительны у берегов Крыма, где противник использовал суда-ловушки, имел множество противолодочных кораблей и катеров, оснащенных хорошей гидроакустической аппаратурой, к которым как раз и предлагалось подходить поближе (чтобы лучше слышали и точнее бомбили). Даже близкий подход к юркой БДБ при нехитром маневрировании противника мог иметь печальные последствия. Командир БПЛ наконец-то лично испытал свою теорию практикой, и она в который раз доказала полный провал. «Талантливый комбриг», как оценивают деятельность Крестовского в ряде советских источников, забрал с собой на дно большой экипаж.

Большинство капитанов советских ПЛ предпочитали не делать таких опасных вещей, но пускать торпеды веером издалека их не учили. Трехторпедный веер «С-33», исполненный в стиле лучших подводников всех времен и народов, с дистанции 12 кабельтовых дважды поразивший крупный транспорт противника, был исключением, а не правилом. Он остался без внимания и распространения. В высшей степени сомнительно, что многократно атаковавшие и отправившие на дно несколько судов врага «М-111», «Д-4» и «Л-4», постоянно приближались к ним на 2-4 кабельтова. Известно, что М.В. Грешилов на «Щ-215» «не по Крестовскому», четырьмя торпедами издалека, атаковал и потопил 30.08.1943 года транспорт «Тисбе». Об изучении и обобщении опыта этих лодок мы ничего не знаем. А зачем? Они ведь нарушали наставления!

Всего в операциях против кораблей и транспортов врага у побережья Крыма в 1943-1944 годах погибло 6 советских подводных лодок. Еще две - «Щ-214» и «С-32» - погибли у берегов полуострова раньше, в 1942 году.

Опыт войны все же понемногу добавлял свое. У берегов Крыма советские черноморские ПЛ (при исключении потерь лодок, погибших при исполнении несвойственных им заданий) показали по крайней мере вдвое большую эффективность по критерию соотношения побед и потерь, чем в 1941-1942 годах у западного побережья моря. Приближалось освобождение Крыма, с которым рушилось господство над морем германской авиации. Эвакуация из Севастополя без воздушного прикрытия грозила стать для немецких и румынских войск катастрофой. Многие суда и десятки тысяч вражеских солдат мог отправить советский подводный и надводный флот на дно моря, сократив тем самым число жертв в сухопутных сражениях конца 1944 - весны 1945 годов. Но завершающей страницей войны советских субмарин на Черном море оказался отказ командования ЧФ от серьезной борьбы.

5.3. Штурм главной базы флота.

8 апреля 1944 года, в 10 часов 30 минут, после длившейся 2,5 часа артиллерийской и авиационной подготовки, войска 2-й гвардейской и 51-й армий 4-го Украинского фронта атаковали противника на Турецком валу и Сиваше. Бои сразу же приняли ожесточенный характер. 1-й гвардейский и 10-й стрелковый корпуса на тарханском направлении овладели только первой, местами второй траншеями и в тыл перекопских позиций противника выйти не смогли. А вот на вспомогательных - каранкинском и тойтюбинском направлениях, где оборонялась 10-я пехотная дивизия румын, 263-й и 267-й стрелковым дивизиям 63-го стрелкового корпуса генерала П.К. Кошевого удалось добиться успеха. Для его развития командование фронта 9 апреля ввело в бой 417-ю стрелковую дивизию этого же корпуса, усилив ее 32-й гвардейской танковой бригадой и 22-м гвардейским танковым полком, при поддержке самолетами 8-й воздушной армии и артиллерией. К исходу дня 9 апреля позиции противника на Перекопе были преодолены.

10 апреля войска 2-й гвардейской и 51-й армий окончательно прорвали оборону врага на Перекопском перешейке и южнее Сиваша. В тот же день из Севастополя началась эвакуация. Грузились на суда тыловые службы, транспортные подразделения, власовцы, военнопленные и гражданские служащие. Однако 12 апреля Гитлер отдал приказ: «Севастополь оборонять до конца. Боеспособные войска не эвакуировать». 13 апреля советские войска освободили Симферополь и Евпаторию. И все-таки, несмотря на высокие темпы наступления Красной Амии, основные силы наиболее боеспособного 49-го горно-стрелкового корпуса генерала Конрада, сохранив тяжелую артиллерию, повторили действия советской Приморской армии в 1941 году, выиграли гонку и сумели к исходу 14 апреля занять оборону в Севастополе.

По признанию самих немцев, «достигшие Севастопольского укрепрайона части 17-й армии были в плачевном состоянии. Румынские соединения, по существу, распались, а немецкие дивизии превратились практически в усиленные полки. Личный состав армии к 18 апреля сократился до 124 233 человека» (9 апреля на довольствии состояло 235 000 человек). Противник приводил войска в порядок на севастопольском рубеже.

15 апреля на подступы к Севастополю вышли главные силы 2-й гвардейской и 51-й советских армий. Командование 4-го Украинского фронта решило взять объявленный немцами крепостью Севастополь с ходу, не ожидая подхода войск Отдельной Приморской армии со стороны Керчи. Но сделать это не удалось. В ходе наступления крупными силами 4-го Украинского фронта 23 - 24 апреля советские войска овладели рядом важных пунктов на подступах к ВМБ, продвинулись до трех километров, но дальше пройти не смогли. В последующие дни бои продолжались с тем же ожесточением.

Севастопольский укрепленный район воссоздавался немцами с начала 1943 года, после разгрома под Сталинградом. К апрелю 1944 года работы были практически завершены. Яростно отбиваясь на внешних обводах обороны, противник продолжал эвакуацию, сумев к 20 апреля эвакуировать 67 тыс. человек (более 7 тыс. в день). Немцами было решено вывозить из Севастополя только раненых, румынские войска и, частично, население. Насильственный вывоз советских людей германское командование использовало для прикрытия, рассчитывая на то, что летчики не будут уничтожать суда со своими согражданами. В трюм грузились солдаты и техника, а на палубы - женщины и дети. Последних специально предупреждали, чтобы они при появлении советских самолетов выбрасывали белые простыни и поднимали вверх плачущих детей.

На 5 мая 1944 года противник имел в боевом составе своей севастопольской группировки: солдат и офицеров - 72,7 тыс. человек, орудий и минометов - 1775, пулеметов - 2355, танков и штурмовых орудий - 50, самолетов - до 100. Общая длина внешнего обвода обороны все еще доходила до 35 км. Три дня спустя на всех участках фронта по-прежнему шли ожесточенные бои. К исходу дня 8 мая 2-я гвардейская армия достигла Северной бухты. Войска 51-й армии, прорвав внешний обвод, подошли к внутреннему обводу укреплений Севастополя. Приморская армия овладела Караньскими высотами, создав условия для ввода в бой 19-го танкового корпуса - для удара в направлении мыса Херсонес, бухт Камышовая и Казачья, откуда противник интенсивно вел эвакуацию.

В такой обстановке генерал Шернер направил в ставку Гитлера телеграмму с просьбой разрешить полную эвакуацию, ибо дальнейшая оборона Севастополя стала невозможной. В 2 часа 15 минут 9 мая разрешение было получено. К исходу дня 9 мая город был освобожден войсками 56-го стрелкового корпуса 2-й гвардейской армии и 1-го гвардейского и 63-го стрелкового корпусов 51-й армии. Советская артиллерия взяла под обстрел последний немецкий аэродром в районе Херсонеса. Генерал Дейгманн, командовавший авиачастями на плацдарме, отдал приказ последним 13 истребителям люфтваффе возвратиться в Румынию. Тем самым войска и суда противника лишились прикрытия с воздуха. С расположенных в Румынии аэродромов решить эту задачу было нельзя.

Однако противник все еще пытался сдержать наступление советских войск и эвакуировать свои войска с мыса Херсонес. Находившийся там «аварийный» рубеж был тщательно спланирован и хорошо укреплен. Враг стянул туда все, что осталось от бывшей крымской группировки. Согласно данным немецкого флота, за трое последних суток эвакуации с 9 по 11 мая, под сильным воздействием советских сил и в ухудшившуюся на море погоду, удалось вывезти в Констанцу 25697 военнослужащих и 6111 раненых, в том числе командование и штаб 17-й армии. Последние немецкие «защитники» Крыма, - семь офицеров в лодке и 70 солдат на плотах, - были подобраны в море самоходными баржами под прикрытием скоростных катеров в ночь с 12 на 13 мая. На оборонительных рубежах были брошены около 12000 человек (по советским данным – 30000).

Это была крупная победа советской стороны, достигнутая напором наземных войск и силами авиации. Роль корабельного состава Черноморского флота и его подводных сил в ней была минимальной. Этим был предопределен тот нелюбимый к упоминанию в СССР и новой России факт, что покидая Крым, немецко-румынские войска понесли заметно меньше потерь, чем советские в аналогичной ситуации 1942 года. С момента начала эвакуации из Крыма врагом «было эвакуировано по морю около 130000 чел. Из них в румынских портах было высажено 121394 чел. В том числе 90240 военнослужащих, 15535 раненых, 11359 чел. гражданского населения и 4260 пленных. Воздушным путем было вывезено 21457 чел., в том числе раненых — 16387 чел». (Из окончательного доклада германского Адмирала Черного моря об эвакуации крепости Севастополь).

5.4. Оценка противником действий Черноморского флота.

В том же докладе от 23.05.1944 года об эвакуации крепости Севастополь Германский Адмирал Черного моря Г. Бринкман указал: «В Севастополе потеряны следующие корабли: а) военные: «Румыния», охотники за подлодками NN 2313 и 2314, противолодочный охотник N 104, самоходная баржа N 132, а также суда NN 3106, 3111, 10, 01, 20. б) торговые: «Тотила» (3 600 т.), «Тея» (3 600 т.), «Данубиус» (1 900 т.), «Гейзерих» (800 т.), «Хельга» (2 200 т.), «Дуростор» (1200 т.), «Продомос» (1000 т.), «Шл. Понтер», «Шл. Набихт», «Шл. Заале», «Шл. Ванат», «Шл. Тисса», «Шл. Стиг». Одиннадцать морских и десять речных лихтеров».

Действия советского Черноморского флота во время эвакуации были оценены следующим образом: «Противник обладал единственной в своем роде возможностью, имея превосходство в силах, своим флотом атаковать наши караваны во время эвакуации, но он этой возможностью не воспользовался. При энергичном и умелом тактическом руководстве, имея в своем распоряжении эскадренные миноносцы и быстроходные крейсера, противник мог наносить страшные удары по слабо прикрытым нашим караванам, которые курсировали между Севастополем и Констанцей. Я думаю, что руководство флотом противника в этом случае боялось атак наших подлодок, которые они засекли у флотских баз, а также из-за боязни атак быстроходных катеров, которые применялись нами для охраны караванов, о чем противник знал...

Быстроходные катера противника использовали нашу тактику: находясь в удобном положении, ложились в дрейф, чтобы незаметно произвести залп. Многие их атаки отбивались нашим охранением из 1-й флотилии быстроходных катеров и 3-й артфлотилии. Подводные лодки противника, несмотря на очень удобные для них условия, практически действовали слабо, и им удалось попасть торпедой только в танкер «Фредерикс». По данным нашего радиоперехвата, семь подлолок противника находились на оперативной позиции Севастополь - Констанца. Поставить мины на наших путях эвакуации противник тоже не смог. Потери наших военных и торговых судов: потопление их авиацией и артиллерией в гаванях у берегов Херсонеса было большим, но нужно учесть, что противник полностью господствовал в воздухе. В последние дни эвакуации нас атаковали бомбардировщики, штурмовики, истребители, торпедоносцы. Они безнаказанно наносили удары по нашим караванам.

Итак, в докладе германский адмирал даже не упоминает люфтваффе, указывая на полное господство советской авиации в воздухе. Он отмечает, что немецкий малый флот успешно противостоял атакам советских торпедных катеров (чего следовало ждать) и слабую работу советских подводных лодок. Условия для эвакуации морем выглядят «щадящими». Не поэтому ли Бринкманн тут же идет «во все тяжкие», ища причины пассивности своего флота в последние дни эвакуации Севастополя, от задымления причалов до волнения на море, сваливая вину за неразбериху на армию и оправдывая оставление на Крымском берегу от 12000 до 30000 солдат и офицеров вермахта и союзных войск? Между строк доклада читается: штаб немецкого Адмирала Черного моря и он сам опасались, что ЧФ сумеет правильно использовать свои надводные силы и ПЛ в благоприятный момент. Этого не произошло, но немецкий флот, руководители которого оказались загипнотизированными русскими возможностями (которых сами не упустили бы), в свою очередь, не проявил решимости и напора. Это обстоятельство не оставили без внимания штаб немецкой 17-й армии и командование группой армий «Южная Украина», не скрывавшие своего разочарования и раздражения:

 Дело WF-03/5072. л. 938:
 17-я армия, оперативный отдел
 N 2417/44, секр.
 Дневник боевых действий.
 Вх. N 5441.

Телеграмма от 21.05.1944 г. Секретно
Командующему группой армий «Южная Украина».

По сообщению радио, вице-адмирал Бринкман, командующий ВМФ на Черном море, и контр-адмирал Шульц, морской комендант Крыма, были награждены рыцарскими крестами как «организаторы эвакуации бойцов Крыма».Вы, господин генерал-полковник, понимаете, с каким возмущением и горечью каждый воин 17-й армии воспринимает это сообщение. Мы видим только одно объяснение этому, а именно, что это награждение произошло ввиду неправильной информации служебных инстанций ВМФ. Провал организации эвакуации ВМФ и безрассудство морского командования Крыма стали виной потери большого количества лучших воинов армии. Я прошу Вас, господин генерал-полковник, в этом вопросе представлять армию по поводу расследования военным судом этого чрезвычайного провала.

Подпись: Альмендингер.

Дело WF-03/5072. лл. 889-890:
Проект. Совершенно секретно. Только для командования
Командующий группой армий «Южная Украина»
Оперотдел N1953/44 сов. секр.
Штаб, 17.05.1944 г. Штамп: Дневник боевых действий Приложение N 5402.

Начальнику генерального штаба сухопутных войск генерал-полковнику Цейтцлеру.
Ставка сухопутных войск.
Относительно: Группа армий «Южная Украина»
оперотдел N 1953/44, сов. секретно от 15.05.

Дорогой господин Цейтцлер! Со ссылкой на телеграмму от 15.05 представляю Вам в приложении доклад командующего 17-й армией генерала Альмендингера с другими документами о действиях ВМФ при эвакуации Севастополя. Мои впечатления о ВМФ, мои обвинения абсолютно правильны. Я лично видел, находясь в Констанце 13.05, что большая часть судов возвращалась из Крыма полностью пустыми. Я лично разговаривал по телефону с вице-адмиралом Бринкманом, командующим ВМФ на Черном море, чтобы получить от него разъяснение, почему суда не приставали возле Севастополя. Вице-адмирал Бринкман при этом разговоре говорил о трудностях всей эвакуации из Севастополя для ВМФ и утверждал, что ночью с 11 на 12 мая корабли не могли приставать к берегу ввиду искусственного задымления и пороховых газов. После этого объяснения я вынужден был прервать разговор.

Я полностью поддерживаю требование командующего 17-й армией и прошу назначить детальное расследование действий морского командования. Я считаю также необходимым немедленно всех капитанов судов, которые не нашли цели по техническим причинам или возвратились пустыми, предать суду военного трибунала.

Доклад ВМФ (N 14972/44) рассматривает общие возникшие трудности, но обходит тяжелейшие просчеты, которые привели к тому, что многие немецкие солдаты армии и среди них три штаба попали в руки противника. Личные доклады офицера-генштабиста 17-й армии и других представителей армии о событиях при эвакуации из Крыма, мне кажется, подтверждают вышесказанное. Особо хотел бы отметить, что оставшиеся на берегу продолжали борьбу, пока не попали в руки противника.

Подпись: Шернер.

5.5. Задачи, ставившиеся ЧФ и БПЛ ЧФ высшим командованием перед штурмом Севастополя и причины малой эффективности его блокады в решающий момент.

Действительно, объединенные усилия советской авиации и катерного флота против вражеских судов суммировались у самого берега, недалеко от границы воздействия своей же артиллерии. В глубине моря, где должны были действовать, но не действовали крупные корабли и ПЛ ЧФ, транспортов противника потоплено не было.

Так в чем причина отмеченной немцами пассивности советского Черноморского флота? Почему не создали крейсерскую группу под зонтиком своей, установившей господство над морем авиации, в связи с подводными лодками, для пресечения немецкого и румынского бегства? Десятки тысяч вывезенных врагом из Севастополя солдат и офицеров в последующем обошлись сухопутной армии СССР в примерно такое же количество потерь. Тут флот не выполнил свою постоянную задачу действовать в общих интересах страны и армии.

Главные причины тому были политическими и, отчасти, ведомственными. Судьба войны была уже решена. А флот, к которому относились жестко и непрофессионально, безмерно устал и понес большие потери. В этих условиях политико-административному глазу виделось важным сохранить дорогостоящее крейсерское ядро Черноморского флота. В том, что мирная передышка может оказаться короткой, и придется конфликтовать с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции, в Кремле отдавали себе отчет вполне ясно. В жертву этой перспективе начала приноситься «краткосрочная», военная целесообразность. Если в первые три года войны из флота пытались «выжать все соки», толкая его на неизбежные большие потери, то теперь «недожимали», чему руководители наркомата ВМФ и Черноморского Флота были рады, не проявляя инициативы там, где ее больше не требовали. Они в первую голову были заинтересованы в том, чтобы сохранить флот, не дав ему пасть жертвой очередных просчетов Генштаба и Ставки.

Формально ЧФ продолжал действовать строго по директиве, которую Ставка утвердила 11 апреля 1944 года с задачей освобождения Крыма. В той ее части, которая касалась непосредственно флота, говорилось: «Ставка Верховного Главнокомандования Черноморскому флоту на 1944 год ставит задачи:

1) Систематически нарушать коммуникации противника в Черном море, а в ближайший период нарушение коммуникации с Крымом считать главной задачей. Для действия на коммуникациях использовать подводные лодки, бомбардировочную и минно-торпедную авиацию, а на ближних коммуникациях - бомбардировочно-штурмовую авиацию и торпедные катера.
2) Быть готовым к высадке в тыл противника тактических десантов силой батальон - стрелковый полк.
3) Охранять побережье и приморские фланги армии, содействовать фланговым частям армий при их продвижении огнем береговой и корабельной артиллерии мелких кораблей.
4) Повседневно расширять и закреплять операционную зону флота в Черном море путем уничтожения минных полей, открытия и поддержания своих фарватеров и маневренных районов, безопасных от мин.
5) Обеспечить свои коммуникации от воздействия противника, в частности организовав надежную противолодочную оборону.
6) путем систематического траления в первую очередь создать возможность плавания по фарватерам с дальнейшим переходом к сплошному тралению загражденных минами районов.
7) Крупные надводные корабли тщательно готовить к морским операциям, которые будут при изменении обстановки указаны Ставкой.
8) Быть готовым к перебазированию флота в Севастополь и к организации обороны Крыма.
9) Быть готовым к формированию и перебазированию Дунайской военной флотилии».

Как утверждал нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, в основу этой директивы легли предложения, предложенные главным морским штабом. Думается, нарком и его штаб понимали, что в Ставке не способны уловить быстрые изменения в морской обстановке на Черноморском ТВД. Поэтому Главный Морской штаб мог лукавить, намеренно представляя проект, ставящий длинный список задач, но не поднимающий прямого вопроса о проведении ЧФ масштабной и относительно рискованной операции, к которой вела логика событий. Но, видимо, не лукавили, а зондировали. И снова натолкнулись на непонимание. Н.Г. Кузнецов вспоминает:

«Я был приглашен в Ставку когда директива рассматривалась Верховным Главнокомандующим. Помнится, она не вызвала сомнений, но попутно зашел разговор об использовании крупных кораблей. И.В. Сталин дал прямое указание не рисковать ими. Именно в это время Верховный подробно расспрашивал меня о корабельном составе флотов. Чувствовалось, что он все ближе к сердцу принимал флотские дела».

Зондаж показал, что плотную морскую блокаду в критические недели и дни немецкой обороны Севастополя, пока врага будут дожимать на берегу сухопутные войска, организовать не удастся. Предложение использовать в этих целях крупные корабли будет встречено с опасением и раздражением. Да и вообще, флот начали беречь. Наконец-то, не он будет, как обычно, таскать каштаны из огня, а наземным силам придется крепко поработать в его интересах. Трудно упрекнуть руководство наркомата ВМФ и Черноморского флота в том, что они удовлетворились таким решением Сталина, не проявив дальнейших инициатив. Однако, это не избавляет от необходимости осознавать допущенную ошибку.

Особые надежды на авиацию возлагали еще и потому, что морскими летчиками был разработан новый, так называемый «топмачтовый» способ бомбометания, когда атакующие самолеты приближались к вражескому судну на высоте топа, - верхней оконечности мачты судна. Сброшенная бомба касалась воды и рикошетировала от нее в борт корабля. Новый способ увеличивал результативность бомбометания примерно в 5 раз. К сожалению, реальный ход событий показал, что этого было недостаточно, и в апреле-мае 1944 года враг относительно безопасно провел на Крым и с полуострова свыше 200 конвоев. Его потери стали нетерпимо большими лишь в последние дни штурма Севастополя.

У Черноморских подводников никакого нового способа применения торпедного оружия не было. Тут к «преданьям старины», - торпедному залповому вееру еще вернулись не вполне. И если флот мог выделить на борьбу с кораблями противника свыше 400 самолетов, то готовых к выходу в море ПЛ он имел всего около десяти. Поэтому БПЛ получила «щадящую» и неконкретную директиву наркома ВМФ: «Во взаимодействии с авиацией уничтожать транспорты и плавсредства противника на его коммуникациях в северо-западной части Черного моря». Приказ не был акцентирован на проведение силами бригады подводных лодок особой операции по борьбе с конвоями из Севастополя. Это позволило оставить лодки в прежней схеме позиционных квадратов, а, значит, незначительного и нескоординированного их действия по эвакуационным транспортам и конвоям противника, зато в безопасности.

Сведения, получаемые отдельными субмаринами от самолетов воздушной разведки, помогали мало. Действуя по этим сведениям, лодки, как правило, не успевали выходить из своих квадратов на позицию для торпедной атаки. Конечно, это была ошибка. Субмарины следовало развернуть завесой в районе прохождения транспортов и конвоев, а несколько эскадрилий авиации перевести в режим: «навели ПЛ - срочно готовьтесь к вылету на ее прикрытие и по разведанному конвою». В этом случае из 7 отмеченных немцами советских подводных лодок, какая-то часть субмарин получила бы возможности для проведения атак. Остальные могли бы, ориентируясь по звукам взрывов торпед и бомб, подтягиваться к месту боя, сообщать о его ходе, вызывать дополнительные силы авиации, а затем добивать поврежденные транспорты.

К сожалению, к маю 1944 года советские черноморские подводники так действовать не умели, организацию и тактику подобных действий не прорабатывали. Советский черноморский аналог атлантических «волчьих стай» не состоялся, хотя мог быть более эффективным в силу привлечения к делу крупных сил авиации. Все, что следовало в подобных условиях сделать для безопасности субмарин - это категорически запретить пилотам атаковать цели, похожие на подводные лодки. У Севастополя это было вполне возможно, так как вражеских ПЛ там не было.

В реальности результативную встречу с противником имела только «Л-4» (попадание в танкер «Фредерик»), а «Л-6» погибла у Севастополя в одиночку. Не было с ней рядом подруг, которые вызвали бы свои самолеты, чтобы отогнать врага от места ее погружения. Зато немцы после донесения своих катерников о возможном потоплении или повреждении советской ПЛ, выслали в район самолет, и не прогадали.

ПЛ «С-33» 12 мая 1944 года всего лишь осмотрела и потопила брошенную БДБ, израсходовав четырнадцать 100-мм и девять 45-мм снарядов. Других встреч с кораблями противника не имела, и поздно вечером 15 мая начала возвращение на базу. Этот квазиуспех, упав на благодатную ниву освобождения Севастополя, разошелся громкими пропагандистскими волнами, поскольку на БДБ был найден фашистский флаг, с которым команда ПЛ фотографировалась как победители.

Все же лавры освобождения Севастополя, - своей главной базы, - Черноморский флот в полной мере и, по большому счету, заслуженно, разделил с сухопутной армией. На радостях и черноморским подводникам было записано на боевые счета несколько судов врага, в потоплении которых, как выяснилось позже, они никакого участия не принимали. По истечении многих лет после войны, когда рушатся мифы, любые приписки кажутся досадными и неприятными. И все же надо помнить - подводники «вытащили» на себе значительную часть черноморской Отечественной войны. На их счету большинство потопленных вражеских судов. Они понесли наибольшие потери. Главное, - пусть по итогам, а не в ходе страшной войны, они вновь вывели тактику русского подводного флота на современный уровень. И они заслужили к себе гораздо лучшее отношение, чем то, которым их сейчас пытаются «наградить» неблагодарные потомки.

Глава 6. ЗАВЕРШЕНИЕ ВОЙНЫ НА МОРЕ И ПЕРИОД ДО ПОЛНОГО ОКОНЧАНИЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.

6.1. Боевые действия советских ПЛ на Черном море летом 1944 года.

В середине мая 1944 года на Черном море наступило затишье. Обе противоборствующие стороны имели ограниченные возможности вести операции друг против друга. Надводный немецкий, румынский и болгарский флот укрылся в своих базах. Вследствие слабости корабельного состава противник ограничивался действиями своих немногочисленных подводных лодок у кавказского побережья, где проходили значимые (топливные) коммуникации Черноморского флота и южного крыла сухопутного советско-германского фронта.

После потери Крыма у немцев и румын отпала необходимость снабжать свои войска морем. В направлении Босфора перевозки уменьшились с выходом из войны Италии в 1943 году, и совершенно прекратились после разрыва Турцией 2 июля 1944 года дипломатических отношений с Германией. Теперь единственная коммуникация противника: Сулина - Констанца - Варна - Бургас проходила параллельно берегу со сравнительно развитой дорожной сетью. Железнодорожный и автомобильный транспорт союзников по «оси» все еще работал нормально.

Таким образом, Черноморский флот, главной ударной силой которого в условиях запрета Ставки на использование крупных надводных кораблей, являлись морская авиация, подводные лодки и торпедные катера, лишился предмета для приложения своих усилий. Не имело смысла рисковать субмаринами ради мелких и случайных целей, прорываясь на прибрежные фарватеры через минные поля «Западного Черноморского оборонительного вала». Действия советских подводных лодок продолжались у Босфора, где отдельные командиры наращивали перед концом войны победные счета, занимаясь потоплением редких болгарских шхун и турецких нейтралов, «ошибочно» принимаемых за суда врага. Существенных успехов в этот период у черноморских подводников не было, а наиболее неприятный эпизод, долгие годы «замазывавшийся» пропагандой, относится к деятельности командира «Щ-215» А.И. Стрижака, который артиллерийским огнем отправил на дно невооруженную шхуну «Мефкуре», идущую под флагом Красного Креста с несколькими сотнями еврейских беженцев.

В свою бытность командиром «Щ-201», во время ее длительного ремонта, А.И. Стрижак отличился аморальным поведением, за что в сентябре 1942 года был осужден к 10 годам исправительно-трудового лагеря. (Точно так же, пьянками и дебошами, прославился первый командир «Л-23» В.Л. Шатский, в январе 1942 года направленный в штрафную роту по приговору военного трибунала). Командование БПЛ с трудом добилось для Стрижака отсрочки исполнения приговора, затем вновь доверило ему командование лодкой, на которой он начал к концу войны гоняться за победами, в чем и преуспел. 22 июля 1944 года «Щ-215» стала гвардейской, а Стрижак - одним из заслуженных капитанов черноморских ПЛ, что, конечно же, трудно считать объективным подходом командования, когда имелось несколько более достойных пожать славу экипажей и лодок.

Подводная лодка «Щ-209» в июле 1944 потопила турецкую шхуну «Шемси Бахри» и еще одну шхуну с грузом рыбы и апельсинов. Семь человек со шхуны были приняты на борт. Этого ничтожного результата хватило для награждения «Щ-209» 6 марта 1945 года орденом Боевого Красного Знамени.

«С-33» в своем последнем боевом походе в августе-сентябре 1944 года наблюдала мелкие шхуны, от атак которых ее командир честно отказался за малой ценностью объектов.

Не повезло ПЛ «М-113», которая в отличие от названных субмарин атаковала реального и все еще опасного врага. 28 июля 1944 года субмарина обнаружила в районе Констанцы конвой, но одна из двух выпущенных ею торпед застряла и отработала в торпедном аппарате. Второй торпедой - промах. Лодка была атакована противником, но ушла, сумев избавиться от неисправной торпеды.

В данный период от морских коммуникаций больше зависела советская сторона. Работа по их защите потребовала значительных усилий от катерников и авиации ЧФ. Действовавшим на Черном море шести немецким подводным лодкам удалось добиться определенных успехов и создать достаточно напряженную обстановку. Так, если в течение трех первых месяцев 1944 года вражеские субмарины произвели лишь по одному нападению на наши корабли и суда, то в апреле их было зафиксировано уже 7, а в мае и июне - по 10. Они заставили командование ЧФ принимать повышенные меры безопасности при осуществлении выходов советских ПЛ.

Не столько по причине помех от вражеских субмарин, сколько из-за подчиненной роли ЧФ в распределении топлива, с начала 1944 года затяжной бензиновый кризис преследовал черноморскую авиацию. В начале августа начальник тыла ВВС ЧФ докладывал: «Положение со снабжением частей ВВС автогорючим крайне тяжелое. Полностью парализована работа автотранспорта в Одессе, Саки, Сарабузе, Геленджике. На грани остановки работа радиостанции... Не лучше положение с авиагорючим. На аэродромах Кавказского побережья - Майкопе, Мысхако, Геленджике, Миха-Цхакия, Поти - совершенно отсутствует Б-78, заряжаем только истребители, вылетающие по вызову ПВО. Совершенно прекращена работа корректировщиков и буксировщиков, сведена до минимума ПЛО, свернуты полеты по испытаниям. Сильно сокращена работа транспортных самолетов, а вскоре совсем встанет». Даже 18 августа, непосредственно перед началом Ясско-Кишиневской операции и массированными налетами авиации ЧФ на Констанцу, Военный Совет флота предупредил всех командиров соединений, что увеличения лимита бензина не будет.

Оставалось надеяться на уничтожение врага непосредственно в его Констанцкой базе, которая находилась в пределах досягаемости самолетов ударной авиации, для чего планировалось использовать все запасы авиатоплива. Эффективность подобных действий советских авиаторов заметно возросла. Поэтому неудивительно, что именно этого потребовала директива народного комиссара ВМФ адмирала флота Н.Г. Кузнецова N ОУ-3/130 от 15 мая 1944 года: «Систематическими массированными ударами по Констанце затруднить базирование ПЛ». Эти удары собирались наносить одновременно с возобновлением наступления армий 2-го и 3-го Украинских фронтов, которое планировалось не позже 25 мая 1944 года. Но в результате контрнаступления противника в конце мая - начале июня, пытавшегося отбросить советские части за реку Прут, выяснилось, что советским фронтам противостоит сильная группировка. Наступление было отложено, а вместе с ним и воздушные удары по Констанце.

6.2. Разгром румынских баз на Черном море и победа над врагом в Причерноморье.

Атаковать Констанцу без участия кораблей флота можно было только крупными силами авиации (налеты отдельными эскадрильями доказали свою неэффективность в 1943 году). Поэтому руководство наркомата ВМФ и командование ЧФ решило не распыляться на ряд событий, и готовить поистине массированный налет, а также катерников для проведения десантных операций в интересах морского фланга 3-го Украинского фронта, а также для высадки прямо в разрушенные авиацией вражеские базы и на Дунай. Катерные силы флота возросли за счет вступления в строй бронекатеров новых проектов с более сильным вооружением. Ставка ослабила свой диктат по срокам, и Черноморский флот теперь мог хорошо подготовиться.

С 1 апреля 1944 г. директивой Ставки устанавливалась новая система подчинения флотов и флотилий. Если раньше каждый флот подчинялся Военному совету действовавшего на приморском направлении фронта, то теперь за действия флотов отвечал непосредственно нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, наконец-то ставший главнокомандующим своим видом вооруженных сил. При этом Главный морской штаб (ГМШ) и штаб ЧФ не обольщались своей увеличившейся свободой, по-прежнему привязывая действия флота к действиям сухопутных войск. Тогда же, в апреле, по решению Ставки была сформирована Дунайская военная флотилия.

Замысел действий Черноморского флота формально предусматривал решение трех задач: 1) полного прерывания морских коммуникаций противника; 2) высадки десанта на морской фланг вражеской обороны на Днестре; 3) обеспечения приморского фланга 3-го Украинского фронта от воздействия военно-морских сил противника путем уничтожения этих сил в местах базирования силами авиации.

Глядя дальше, флот собирался помочь 3-му Украинскому фронту в отсечении путей отступления в Румынию вражеских войск из Южной Бессарабии, облегчить наземным войскам прорыв вглубь страны. Поскольку главной базой флота противника являлась Констанца, а путь на Дунай открывался из Сулины, основное внимание уделялось ударам по ним. Ф.С. Октябрьский 14 июля 1944 года подписал «Общий план операции Черноморского флота по содействию войскам 3-го Украинского фронта по вторжению в Румынию», а спустя десять дней его утвердил нарком Кузнецов.

Планирование грандиозного воздушного удара по Констанце было инициативой флота и началось еще до утверждения общего плана действий ЧФ. Уже к 30-му июня штаб ВВС флота завершил разработку оперативной документации. Планирование в низших штабах сопровождалось проведением военных игр, командно-штабными учениями, конференций летного состава и другими мероприятиями. Глубина подготовки в дальнейшем оправдала себя.

Характерно, что в духе прежних времен, в адрес Черноморского флота не отсылалась копия директивы, из которой его командование могло бы узнать о дне начала наступления - 20 августа. Но исполнителям теперь была дана большая свобода, и 11 августа Военный Совет 3-го Украинского сам проинформировал штаб ЧФ о будущем наступлении и о том, как он видит в нем роль моряков. Армейцы предложили меньше, чем запланировал флот. Фронт интересовался, прежде всего, десантом в Днестровском лимане, в интересах которого предлагалось задействовать корабли Дунайской флотилии и всю авиационную группировку ЧФ в районе Одессы. Согласования были завершены к 15 августа.

За день до начала общего наступления войск морская авиация нанесла удар по Сулине, где находилось до 50 плавсредств противника. Было уничтожено несколько барж, буксир, разрушены причалы порта, повреждены два торпедных катера, транспорт, быстроходная десантная баржа. Были также атакованы посты службы наблюдения и связи, радиолокационная установка, предположительно находившаяся на острове Фидониси (Змеиный).

Удар по Констанце был нанесен 20 августа. По данным разведки, в этой базе находилось до 150 кораблей и судов. Затем, по 25 августа включительно авиация продолжала бомбить Констанцу и Сулину, выполнив в общем 687 боевых вылетов и сбросив более 1000 бомб общим весом 175 тонн. Из состава немецко-румынского флота было потоплено и повреждено 85 кораблей и судов. Советская морская авиация наконец-то показала эффективность, сопоставимую с немецкой авиацией, не дававшей жить флоту в 1941-1943 годах.

Из состава немецкого флота Черного моря непосредственно в Констанце были найдены потопленными: подводная лодка «U-9» (прямое попадание бомбы в носовую часть), пять торпедных катеров («S-42», «S-52», «S-131»; на обгоревших в доке «S-28» и «S-149» немцы уничтожили механизмы при отступлении), БДБ «F-568», сторожевые корабли «SM-206» («KFK-14») и «G-3105», спасательные катера Люфтваффе «Fl.B.408», «Fl.B.415» и «Fl.B.433», а также ряд других мелких плавсредств. Еще большим был ущерб на берегу. Там полностью сгорели немецкие мастерские по ремонту механизмов подводных лодок и склад запчастей. Людские потери немцев по румынским данным составили около 20 человек убитыми и около 50 ранеными.

Большие несчастья постигли румынский флот. Из эсминцев серьезно пострадал только «Реджеле Фердинанд». Одна бомба поразила его между мостиком и первой дымовой трубой. Корабль получил сильнейшие повреждения, но удержался на плаву. Сел на дно в Лесной гавани пораженный бомбами миноносец «Налука». Стоявший в Угольной гавани военный танкер «Ариеш» (717 брт.) от попадания бомбы загорелся и после продолжительного пожара затонул. Попаданиями бомб оказалась тяжело повреждены находившиеся на хранении сверхмалые подлодки «СВ-4» и «СВ-6». Получили повреждения вспомогательный крейсер «Дачия», эсминец «Мэрешти», канонерская лодка «Стихи», транспорт «Ардял», буксиры «Вартосу», «Басарабия» и «Истрия», торпедные катера N 3, 6 и 9. Один офицер, 2 младших командира и 23 матроса румынского флота погибли, 6 офицеров, 4 младших командира и 59 матросов получили ранения.

Германо-румынский флот был парализован воздушными ударами, план его действий на случай советского наступления нарушился. В результате советские корабли беспрепятственно высадили десанты под Аккерманом, в Жебриянской бухте и порту Новая Килия, вошли в Дунай, содействуя окружению румынских войск, в кратчайшие сроки взяли под контроль Констанцу и Сулину. В ходе этих операций силы Дунайской флотилии переправили через реку более 178 000 военнослужащих, 8159 автомашин, 340 танков, 422 трактора и тягача, 2204 орудия и большое количество боеприпасов. Черноморскими десантниками было захвачено в плен до 9000 румынских солдат и офицеров.

29 августа 1944 года в Констанцу вошли катера Черноморского флота. На следующий день 30 августа порт и его окрестности были заняты морской пехотой и частями 3-го Украинского фронта. В этот день германский черноморский флот был затоплен в Варненском заливе. На дно легли 4 торпедных катера, 4 транспорта «КТ», 11 моторных тральщиков, 25 БДБ, охотник за подводными лодками «Ксантен» и 18 «KFK». Вечером последний поезд с 1409 членами экипажей затопленных кораблей ушел в Германию.

В море остались не сложившие оружия три немецкие подводные лодки. В ночь на 1 сентября «U-23» прокралась на никем не охраняемый рейд Констанцы и потопила румынский транспорт «Ойтуз». Утром следующего дня «U-19» торпедировала в 32 милях юго-восточнее Констанцы тральщик «Взрыв». Корабль шел в составе отряда, перевозившего в порт бойцов 393-го батальона морской пехоты. Потери составили 52 члена экипажа и 22 морских пехотинца.

Планом боевых действий по освобождению Болгарии, утвержденном Военным советом Черноморского флота 2 сентября 1944 года, предусматривалось: «1. Активными действиями подводных лодок, торпедных катеров и авиации блокировать выход немецких кораблей из портов Варна и Бургас. 2. Огнем корабельной артиллерии и высадкой тактических десантов содействовать продвижению приморских войск Красной Армии. 3. Кораблям и десантным частям с моря захватить порты Варна и Бургас».

5 сентября Советский Союз объявил о состоянии войны с Болгарией, а спустя трое суток войска 3-го Украинского фронта перешли болгарскую границу. В ходе освобождения Болгарии силы Черноморского флота сначала блокировали порты Варна и Бургас, а затем с помощью десантов овладели этими портами до подхода сухопутных войск. Сопротивления как такового не было. В стране менялась власть. 9 сентября новое болгарское правительство объявило Германии войну. На следующий день «U-19», «U-20» и «U-23» были затоплены своими экипажами в районе к востоку от входа в пролив Босфор. Их экипажи на шлюпках прибыли к нейтральному турецкому берегу, где были интернированы. Война, шедшая на Черном море три долгих года, закончилась. 16 сентября 1944 года Черноморский флот был исключен из состава действующих объединений.

6.3. Трофейные ПЛ и чрезвычайные происшествия на Черноморском подводном флоте до конца второй мировой войны.

Три румынские подводные лодки, захваченные в качестве трофеев (две из них только-только вступили в строй), 14.09.1944 года пополнили состав Черноморского подводного флота. S-1 «Rechinul» стала именоваться «ТС-1», S-2 «Marsuinul» - «ТС-2», S-3 «Delfinul» - «ТС-3» (т.е. «трофейные средние»).

20 февраля 1945 года в Поти взорвалась собственная торпеда на «ТС-2», погибло 14 человек (трагедия произошла после убытия команды на обед). Лодка затонула у пирса. Впоследствии ее подняли, но повреждения оказались слишком велики, и субмарина была разделана на металл. По факту ЧП были произведены обширные оргвыводы: снят с должности начальник отдела подводного плавания контр-адмирал П.И. Болтунов, а командир лодки А.С. Алиновский предан суду военного трибунала «за систематическое пьянство, развал дисциплины и организации службы»; ряд старших офицеров флота и БПЛ, ответственных за минно-торпедное дело, понижены в воинских званиях.

Происшествие нашло отражение в фольклоре Черноморского флота: специалисты минно-торпедных боевых частей на его кораблях получили разочарованное и нелицеприятное прозвище «румыны». Суть его такова, что румынский флот на Черном море (в общем-то, незаслуженно) не уважали. Он смог в ходе войны добиться попадания торпедой лишь в одно советское судно. Эффективность советских торпед тоже оказалась ниже ожиданий. Начинали приходить сведения и ходить слухи о не подтвердившихся победах. А тут еще и взрыв торпед на трофейной румынской лодке. Кто ж после этого торпедисты? Конечно, румыны, два сапога пара. Увы, общественная молва часто несправедлива.

6 ноября 1945 года «ТС-3» (S-3 «Delfinul») возвратили Румынии, как представляющую наибольшую ценность для истории румынского флота. «ТС-1» (S-1 «Rechinul») была возвращена Румынии в 1951-м и до конца 1950-х годов входила в состав ее флота.

Итальянские сверхмалые подводные лодки «СВ-1», «СВ-2», «СВ-3», «СВ-4» 20 октября 1944 были зачислены в состав ЧФ под названиями «ТМ-4», «ТМ-5», «ТМ-6» и «ТМ-7», но к февралю 1945 года выяснилась их непригодность к дальнейшему боевому применению. Лодки непродолжительное время использовались в учебных целях и были разделаны на металл. Перед разделкой «ТМ-5» передали в Ленинград для изучения.

Были предприняты попытки поднять и ввести в состав флота немецкие подводные лодки «U-9», потопленную советской авиацией в Констанце, «U-18», «U-24», поврежденные в Констанце и затопленные своими экипажами. Но, 14 февраля 1945 года «U-9», которой успели присвоить номер «ТС-16», была поставлена на прикол. Дальнейшие работы свернуты. Свое существование эти немецкие лодки закончили в 1947 году: «U-9» разборкой на металл, а «U-18» и «U -24» были потоплены торпедами и артиллерийским огнем ПЛ «М-120».

Как упоминалось ранее, 18 декабря (по другим источникам 18-19 ноября) 1944 года во время буксировки из Поти в Севастополь у Кавказского побережья затонула недостроенная советская лодка «Л-25». Причиной затопления оказались неподготовленность лодки к буксировке и бездарно-головотяпская организация буксировки маломощным буксиром, который был вынужден отдать буксирный трос при ухудшении погоды. Лодка была повторно взята на буксир, но открывшаяся в ней течь не позволила довести ее до берега. Человеческих жертв удалось избежать. Глубина моря в месте гибели лодки составляет 633 метра, что определило нецелесообразность ее подъема.

6.4. Итоги боевых действий и перемены в составе советских подводных сил ЧФ после войны.

Всего за войну подводные лодки Черноморского флота, участвовавшие в боевых действиях, выполнили 191 торпедную атаку, израсходовали 387 торпед (в среднем по 2,03 торпеды за одну атаку). При этом наибольшее количество торпед было выпущено подводными лодками «М-111» (30 торпед в 20 атаках) и «Щ-215» (44 торпеды в 18 атаках).

Считалось, что черноморские подводники добились 90 попаданий, уничтожив 62 вражеских судна. По ныне известным документам бесспорно уничтожены торпедными атаками советских черноморских ПЛ 30 судов врага. Еще не менее 6 затонули, подорвавшись на минах подводных минзагов. Было потоплено не менее 18 нейтральных, не представлявших военной и призовой ценности судов. На основании спорных доказательств их объявляли «контрабандистами турецкой хромовой руды» и просто контрабандистами. О некоторых из этих «побед» черноморские подводники даже не знали, потому что турки иногда в панике бросали свои шхуны при виде субмарины. В то же время 11 удостоверенных в архивах потоплений являются спорными с авиацией или вообще «ничьими». Известно только, что в них предположительно приняли участие подводные лодки. Часть этих побед, возможно, принадлежит не вернувшимся из похода субмаринам.

В ходе боевых действий на Черном море в 1941-1944 годах было потеряно 26 советских субмарин, и еще 2 в чрезвычайных происшествиях в период до 9 мая 1945 года. Среди них: «А-3», «Д-4», «Л-6», «Л-24», «М-31», «М-33», «М-34», «М-36», «М-51», «М-58», «М-59», «М-60», «М-118», «С-32», «С-34», «Щ-203», «Щ-204», «Щ-206», «Щ-208», «Щ-210», «Щ-211», «Щ-212», «Щ-213», «Щ-214», «Щ-216», «Л-23», «Л-25», «ТС-2». Кроме того, ПЛ «А-1» и «Д-6» пришлось взорвать в доке Севастопольского морского завода. Такая картина боевых успехов и потерь стала отражением как сложных условий борьбы советских ПЛ на Черноморском ТВД, так и типических недостатков, всю войну преследовавших советский подводный флот.

1-я Бригада подводных лодок Черноморского флота была удостоена ордена Красного Знамени и наименования «Севастопольская», 2-я Бригада - ордена Ушакова I степени и наименования «Констанцкая».

Подводные лодки «Л-4», «М-111», «М-117», «С-31», «Щ-201», «Щ-209», «А-5» были награждены орденом Красного Знамени, подводные лодки «М-35», «М-62», «Щ-215», «С-33», «Щ-205» стали гвардейскими. Подводники-черноморцы - капитан 2 ранга Б.А. Алексеев, капитаны 3 ранга М.В. Грешилов и Я.К. Иосселиани, капитан-лейтенанты А.Н. Кесаев и М.И. Хомяков, мичман И.С. Перов и старший краснофлотец А.С. Морухов - удостоены звания Героя Советского Союза.

Не получили должной оценки командования и потомков действия подводных лодок «Щ-211», «Щ-216», «Д-4», наиболее результативных по тоннажу потопленного флота противника. Достойны наград были действия героической старенькой «А-3», потопившей крупный румынский транспорт «Сулина» и наравне с новыми лодками выполнявшей все боевые задачи. «А-3» входит в тройку наиболее интенсивно действовавших черноморских субмарин. Но все названные лодки погибли, и со знаками их отличия решили «не заморачиваться», хотя эти не отмеченные почестями субмарины, были самой настоящей советской подводной гвардией Черного моря, продолжателями традиций русских подводников РИЧФ.

Ряд изношенных подводных лодок был выведен из состава флота. Им на замену началось поступление новых ПЛ, сконструированных с учетом лучших советских и немецких образцов времен войны. С 1951 года на флот стал пополняться ПЛ класса «М» XV серии и класса «С» 613-го проекта, строившимися в Николаеве.

В 1949 году состав Черноморского флота пополнился двумя итальянскими подводными лодками, переданными СССР в счет репараций: «И-41» «Machea», «И-42» «Nichelio», прослужившими до 1956 года. Эти средние подводные лодки отличались мощным артиллерийско-пулеметным вооружением.

Продолжалось совершенствование структуры и развертывание новых соединений субмарин. 27 января 1951 года в соответствии с директивой начальника Морского Генерального Штаба была установлена новая организация соединений подводных лодок Черноморского флота. На основе 2-й Бригады было создано управление 21-й Констанцской ордена Ушакова I степени дивизии подводных лодок. В ее состав вошли четыре отдельные бригады подводных лодок:

151-я Бригада подводных лодок (Балаклава, 10 малых подводных лодок, сформирована на базе 3-го дивизиона);

152-я Бригада подводных лодок (Балаклава, затем Одесса, 9 подводных лодок, плавбазы «Эльбрус» и «Буг», «ПКЗ-34», «ТЛ-26», «СТЖ-8», сформирована на базе 4-го дивизиона);

153-я Бригада подводных лодок (Севастополь, 6 малых и 3 средних подводные лодки, сформирована на базе отдельного учебного дивизиона подводных лодок ЧФ, созданного в 1944 году):

154-я отдельная Севастопольская Краснознаменная Бригада подводных лодок (Поти, 9 средних и 2 большие подводные лодки, плавбазы «Донец» и «Нева», сформирована на базе 1-го отдельного Севастопольского Краснознаменного дивизиона подводных лодок).

В 1956 году в Севастополе 21-я дивизия подводных лодок имела в своем составе три бригады ПЛ в Севастополе, Балаклаве и Феодосии. 1 июня того же года на базе сокращенного управления дивизии было сформировано управление 155-й отдельной Констанцской ордена Ушакова Бригады подводных лодок в Балаклаве, в состав которой вошли подводные лодки расформированной 151-й бригады. Ей был передан орден Ушакова I степени за N-29 с орденской книжкой N-003165.

22-26 августа 1957 года произошла героическая эпопея с аварией на провалившейся в глубину на грунт ПЛ «М-351». Жертв удалось избежать, но «оргвыводы» последовали в обычном, перетасовывающем кадры подплава духе.

6.5. Краткое сравнение результативности действий Черноморских ПЛ с другими советскими подводными флотами и подводными силами ведущих держав-участниц Второй мировой войны.

По данному вопросу до сих пор идут споры и «ломаются копья». Увы, ставшие известными после падения «железного занавеса» факты свидетельствуют, что достигнутая черноморскими моряками-подводниками эффективность поражения врага далека от показателей германского, британского и американского подводных флотов. На каждую погибшую во время войны ПЛ этих держав по данным А.В. Платонова и В.М. Лурье приходится от 4,41 до 8,22 потопленных подводными лодками кораблей и судов противника, в то время как на каждую советскую черноморскую даже при самом благоприятном подсчете – только 2,1. Половина из них были незначительными, а нередко - ошибочно избранными нейтральными целями, атакованными у Босфора и вблизи болгарских границ.

Такие суда, как мелкие шхуны, шаланды и баржи, практически не встречаются в списках целей и побед океанских подводных флотов, записывать сюда безоружных нейтралов – вообще дурной тон, и это необходимо учитывать при сравнении действий. Следовательно, реальное соотношение побед и поражений советских черноморских ПЛ близко к 1,0 – 1,1, а с учетом действий подводных минных заградителей – к 1,4. При добавлении наиболее вероятных спорных побед – 1,5.

По докладам же командиров лодок, они потопили добрую сотню судов врага. Вероятно, имел силу такой специфически советский фактор, как сильнейший вертикальный пресс в ожидании побед. Под его давлением проще было убедить себя в попадании в цель, «не различить» и утопить безоружного нейтрала, справедливо надеясь на то, что командование на берегу, вместо того, чтобы объективно разобраться, тоже вздохнет с облегчением (есть хоть что-то отрапортовать в Москву). Во времена подводников РИЧФ нейтралов у турецкого берега Черного моря попросту не было, давления на самих подводников тоже, а потому не было «дутых» побед. Наоборот, историкам приходится сталкиваться с их недоучетом.

Отсюда же проистекали учащенные торпедные атаки советских ПЛ из безнадежных положений, с ожиданием увидеть их результативность (и часто «подтверждение» виделось и находилось!) В результате на каждое реально потопленное или поврежденное вражеское судно тратилось, в среднем, 12 торпед. Зная суровости времени и законы социальной психологии, трудно винить за это военных моряков. Такие счета надо предъявлять повыше.

После войны в советской историографии утвердилась цифра 62 потопленных советскими черноморскими ПЛ судна врага, что завышало соотношение побед и поражений черноморских подводников почти до 2,4. Вывести ее можно было только под прикрытием советской пропаганды, «полоскавшей» вновь ставшую враждебной, вошедшую в НАТО Турцию. Потопленные турецкие нейтралы продолжали заноситься в списки «фашистских бандитов и акул».

Ухудшили статистику побед и поражений потеря двух и выход из строя еще нескольких черноморских ПЛ при выполнении совершенно не свойственных этому классу кораблей задач по обеспечению береговых десантов и снабжению осажденного Севастополя, а также гибель «Щ-206» и «Щ-210» от дружественного огня. Если бы этих печальных фактов не было, можно было бы как-то аргументированно отстаивать показатель эффективности, равный 1,7.

Тем не менее, на вопрос о том, могли ли черноморские подводники достигнуть немецких, американских и английских показателей, следует с уверенностью ответить – нет, не могли, даже при устранении всех недостатков! Специфика морской войны в замкнутых прибрежных бассейнах другая. В атаках по прибрежным коммуникациям, где курсируют малые и средние суда, невозможно добиться таких же показателей по пущенному на дно тоннажу, как в нападениях на океанские конвои. А вероятность погибнуть на минах и от воздействия береговой авиации в этих водах для субмарин, наоборот, так велика, что не идет ни в какое сравнение с «большой подводной войной». Под постоянной угрозой находятся места их базирования. Если же собственный флот обстоятельствами сухопутной войны «прижат в угол» бассейна, а противник осуществляет редкие сообщения по далеким защищенным фарватерам, борьба подводников усложняется до чрезвычайности.

В том числе немецкая флотилия ПЛ, воевавшая на черноморском театре, имела худшие финальные показатели, чем средние по всему подводному флоту рейха (4,30 против 4,41 по данным А.В. Платонова и В.М. Лурье). Разница, на первый взгляд, невелика, но только на Черном море моряки кригсмарине могли зачесть себе такие «победы» как потопление пустых рыбацких шлюпок и т.п. Не для этого, и не для охоты за советскими пулеметными катерами создавались германские субмарины. Более-менее достойных ликвидированных целей у них было всего 14, а это приводит соотношение побед и поражений к 2,33 - даже менее того, что могли сделать советские подводники, если бы их борьба была организована правильно и они не теряли свои лодки при выполнении возложенных на них командованием «оригинальных» задач.

Критики могут возразить, что 3 из 6 погибших немецких лодок были затоплены самими немцами, оставшимися на Черном море без портов и баз. Но ведь и советский Черноморский флот тоже фактически лишился в 1942-1943 годах своих баз и потерял по этой причине ряд лодок! Поэтому не следует давать германцам такой скидки. Понимали ведь, чем кончится война на юге, и могли свои субмарины с Черного моря увезти, как привезли.

Аналогичная ситуация сложилась в 1941-1944 годах на Балтийском море, где было потеряно еще больше советских ПЛ, а результаты их действий были весьма скромными. В 1941 году ПЛ КБФ достоверно потопили всего 4 цели - 3 транспорта и одну вражескую лодку, что хуже аналогичного показателя для ЧФ. В 1942 году немцы не ожидали прорыва балтийских подводников, и они «отвели душу», потопив 27 транспортных судов (и еще не менее 2 подорвались на минах советских подводных заградителей). В это число входят 5 судов нейтральной Швеции. В 1943 году подводники КБФ прорваться в открытое море не смогли. В этот период политическое управление КБФ вынужденно вспоминает о подвигах черноморской ПЛ «Тюлень» М.А. Китицына, заявляя, что «советские подводники свято хранят боевые традиции русского подводного флота». За такое, пусть и голословное заявление, года четыре тому, при наркоме Фриновском, комиссары сами оказались бы у стенки или в ГУЛАГе, но война жестоко и страшно начала расставлять акценты не по политическим, а реальным делам.

Победные счета балтийских подводников стали быстро увеличиваться с октября 1944 и в 1945 году, когда немецкая военно-морская машина ослабла. С таким раздерганным и озабоченным собственным спасением врагом, как на Балтике весной 1945 года, черноморским подводником не приходилось иметь дело никогда. В то же время, по данным С.В. Богатырева и К.Б. Стрельбицкого из пяти десятков новых балтийских побед подтверждаются только 25 (из них 2 нейтрала).

За время войны подводные лодки КБФ произвели 239 торпедных атак, израсходовали 479 торпед, в среднем, 2,0 торпеды за атаку (почти как черноморские подводники). При этом в 1945 году было произведено 52 торпедные атаки, израсходовано 152 торпеды (2,92 торпеды за атаку). Следовательно, в 1941-1944 гг. за одну атаку в среднем расходовалось 1,75 торпеды, что изобличает даже большую, чем на Черном море «преданность» кинжальной стрельбе. Л.А. Емельянов также указывает, что в 1941 году в 40 атаках лишь одна лодка КБФ («Щ-301») атаковала цель залпом из двух торпед. Во всех остальных случаях стрельба велась одиночными торпедами. Как и на Черном море, метод себя не оправдал ни с точки зрения результативности, ни с точки зрения экономии боезапаса. На одну потопленную в ходе войны цель пришлось по 10 выпущенных торпед.

Чаще, чем на Черном море, в 12 случаях, балтийские ПЛ использовали артиллерию, что напрямую связано с большим количеством в составе КБФ субмарин с более мощным артиллерийским вооружением (типа «С» и «К») и погодными условиями в бассейне, часто укрывавшими ПЛ от атак с воздуха. Всего за балтийскими подлодками числилось 87 потопленных судов при 46 потерянных ПЛ. Как и на Черном море, по документам противной стороны, цифра эта представляется завышенной примерно на 30 единиц.

Результат оказывается таким, что на одну потопленную балтийскую советскую лодку приходится 1,2 уничтоженных целей, а если убрать победы, одержанные за то время, когда Черноморский флот уже бездействовал, - всего 0,7. С учетом действий подводных минзагов и спорных побед общая эффективность применения ПЛ опять не превосходит 1,4 – 1,5. Помимо этого очень высок (даже выше черноморского) был уровень смертельных происшествий с личным составом, не приведших к гибели лодок.

Большую сложность морского Балтийского ТВД для подводников иллюстрируют и немецкие данные, согласно которым фашистскими субмаринами в ходе Второй мировой войны было потоплено на Балтике всего 18 кораблей и судов (8600 брт.). Вся их эффективность была достигнута за счет действий в Атлантике и Средиземноморье, но не в малых внутренних морях – Балтийском и Черном.

Лишь на долю океанского и самого недооцененного руководством СССР перед войной Северного подводного флота выпал относительный успех, - на 66 уничтоженных торпедами и выставленными ПЛ минами кораблей противника там приходится 23 потерянных лодки (2,87 цели на 1 субмарину). Все они погибли в боевых походах. В течение ряда месяцев: с сентября по декабрь 1941 года; с января по май 1942 года; в январе-октябре 1943 года; январе-феврале 1944 года; субмарины Северного флота были его главной ударной силой и причинили врагу большинство потерь на этом морском театре, успешно действуя как торпедным вооружением, так и постановкой мин. Затем, как и на других воюющих советских флотах, активность советских североморских ПЛ снизилась.

Именно на показатели Северного флота, а не на некие средние величины по СФ, КБФ и ЧФ, следует равняться, определяя эффективность советского подводного флота военных лет, какую он достиг и мог достичь при всех отмеченных и свойственных ему недостатках, и сравнивать ее с эффективностью океанских подводных флотов других держав. В противном случае недоучет специфических условий малых внутренних морей приводит к некорректным выводам, оставляя за скобками исследований вопрос о том, почему в тех же «маломорских» условиях немецкие подводные силы тоже были гораздо менее эффективными. Он полностью заслоняется хорошими общими показателями германского подводного флота. Но немецко-фашистский подводный флот лишь меньшей частью сил действовал во внутренних морях, а советский, - благодаря континентальному положению страны и крупнейшему для подводного дела просчету кремлевских стратегов – наоборот, большей частью. И уже одно это обстоятельство вдвое уронило эффективность многочисленных подводных лодок СССР.

Английские и американские подводники в таких условиях не работали никогда. Поэтому неудивительно расположение в таблице А.В. Платонова и В.М. Лурье ведущих мировых держав по уровню эффективности их подводных сил: 1. Англия - 8,22; 2. США - 4,62; 3. Германия - 4,41; 4. Италия - 1,64; 5. СССР - 1,56; 6. Япония - 1,40. Японцы провалились на последнее место потому, что вступили в гонку подводных вооружений последними. До войны на Тихом океане их субмарины вообще никакого опыта не имели. Ничего, начиная от производства, кончая тактикой и взаимоотношениями, потребными для успеха подводников, у японцев отработано и проверено не было.

ГЛАВА 7. ДЕЙСТВИЯ ВРАЖДЕБНЫХ ПОДВОДНЫХ ФЛОТОВ НА ЧЕРНОМ МОРЕ В 1941-1944 ГОДАХ И СОВЕТСКАЯ ПРОТИВОЛОДОЧНАЯ ОБОРОНА.

7.1. Румынский подводный флот.

В начальный период Великой Отечественной войны на Черном море разведка Черноморского флота не обеспечила командование достоверными сведениями о противнике. Считалось, что на театре находятся 10-12 неприятельских подводных лодок. Этой ошибочной информацией пытались объяснить случаи потери транспортов, подрывавшихся на своих же минах. «Фантомные» подводные лодки неоднократно «обнаруживались» на подходах к базам: только 25 июня 1941 года по ним проводились атаки - у Новороссийска, Батуми, Сарыча, а 26 июня 1941 года у Севастополя мнимая подводная лодка, по докладу, была даже «потоплена».

В телеграмме командующего флотом вице-адмирала Ф. Октябрьского, направленной 26 июня 1941 года командирам Военно-морских баз, к числу «главных и сильных врагов», кроме авиации, причислялись подводные лодки, которых, как безосновательно указывалось, «немцы притащили в Черное море, видимо, не один десяток». Вымышленная угроза создавала перенапряжение сил противолодочной обороны флота и накладывала отпечаток на все его действия. На самом же деле, до лета 1942 года на Черноморском театре военных действий противник имел только одну подводную лодку «Delfinul» («Дельфин»), принадлежащую Румынскому королевскому ВМФ, которая в начале войны несла патрульную службу в 60 милях от ВМБ Констанца.

ПЛ «Дельфинул» была заказана по третьей кораблестроительной программе Королевского Румынского флота (1926 -1928) в Италии. Водоизмещение лодки 650/900 тонн. Измерения 65,8 х 5,94 х 3,66 м. Скорость - 14/9 узлов. Вооружение: 8 (6Н + 2К ) 533 мм торпедных аппарата и одно 102 мм орудие. Заложена в 1929, спущена на воду в июне 1930, вступила в строй в 1931 году. Однако из-за тяжелого финансового кризиса Румыния смогла выкупить субмарину только в апреле 1936 года и 9 мая того же года «Дельфинул» была, наконец, передана Румынии.

В 1941-1942 годах лодка восемь раз выходила в боевые походы к советскому побережью. Ею командовали: капитан-лейтенант (capitan) Корнелиу Лунгу и капитан 3 ранга (Locotenent-сomandor) Константину Костаческу. Под командой последнего лодка совершила свою единственную результативную атаку. Существовала флотская байка о том, что осенью 1941 года командир «Дельфинул», обнаружив советский линкор «Парижская Коммуна», идущий без охранения и подставивший свой борт под торпедный залп, дал команду «Отбой!». Изумленному помощнику он пояснил: «Никто не поверит, что единственная румынская подводная лодка потопила единственный на Черном море русский линкор». Байка глупая, так как действия румынской ПЛ по описанному сценарию едва не привели к крупнейшей трагедии.

5 ноября 1941 года Костэческу в перископ обнаружил большое транспортное судно, шедшее со стороны Севастополя в направлении Ялты. В то время как румынская субмарина маневрировала для выхода в атаку, судно вдруг изменило курс и, двигаясь противолодочным зигзагом, приблизилось к лодке. Воспользовавшись этим, Костэческу выпустил по нему практически в упор из кормового торпедного аппарата одну торпеду, поразившую цель.

Объектом атаки стал советский танкер «Кремль» (бывший «Союз водников», 7661 брт). В его танках было пусто, однако на борту находилось около трех тысяч военных летчиков и наземного авиационного персонала, направляемых на Кавказ за новыми самолетами, и более тысячи человек эвакуируемых: севастопольских рабочих с семьями. При этом командование флотом рискнуло отправить «Кремль» в дальний переход без охранения, чтобы не привлечь внимания противника. Вопиющее головотяпство, учитывая класс и груз корабля. На траверзе мыса Сарыч «Кремль» потряс мощный взрыв - в его правый борт попала торпеда. Положение танкера спасли четкие действия капитана и команды, которые устранили часть полученных повреждений и привели танкер в Туапсе.

Упоминаемые в ряде источников пароходы «Ураллес» и «Ленин» не могут считаться объектами атак румынской субмарины. Первый стал жертвой удара немецкой авиации у Евпатории 30 октября 1941 года, а второй погиб на советской мине у мыса Сарыч на исходе 27 июля 1941 года.

В июле 1942 года «Дельфинул» начала капитальный ремонт, и в море больше не выходила. Королевский Румынский Военно-морской флот более чем на полтора года остался без действующих ПЛ. Только в августе-сентябре 1943 года новые подводные лодки С-1 («Марсуйнул» - «Касатка») и С-2 («Рекинул» - «Акула») вступили в строй. Весной 1944 года лодки начали тренировочные походы в море. До конца боевых действий на Черном море они безрезультатно совершили три боевых патрулирования в районы Новороссийска, Туапсе и Батуми.

В целом крохотный румынский подводный флот свою задачу сдерживания более крупных советских морских сил выполнил удовлетворительно. Присутствие в море ПЛ «Дельфинул» подкрепило ошибочные представления командования ЧФ периода начала войны о большой подводной опасности. Потерь румынские подводники не имели, повредили одно крупное советское судно. Выполнил свои задачи и румынский надводный флот. Румынские моряки уверенно проводили конвои, оказались опасными противниками советских подводных лодок.

7.2 Итальянские сверхмалые подводные лодки и катера.

К концу марта 1942 года командование кригсмарине в Берлине находилось под влиянием растущей потребности в легких, быстроходных кораблях и подводных лодках для организации плотной блокады Севастополя и охраны с моря побережья Крыма. Рассчитывая в короткое время собрать на Черном море максимум возможных для переброски туда сил, немецкий адмирал Редер обратился в Главное командование итальянского флота с просьбой направить для участия в боевых действиях смешанную флотилию торпедных катеров, сверхмалых подводных лодок типа «СВ» и взрывающихся катеров (брандеров) «barchini» (итал.- «плоскодонки»).

В качестве компенсации за активную помощь со стороны германских подводных лодок, которые с 1941 года сражались против британского флота на Средиземном море, итальянский адмирал Рикарди дал указание выделить четыре 24 тонных торпедных катера типа «MAS», шесть 35 тонных подводных лодок типа «СВ», пять малых торпедных катеров и пять «barchini». В дальнейшем на Черное море были переброшены еще несколько катеров типа «MAS».

Переброска 10-й смешанной флотилии итальянских кораблей на Черное море была осуществлена специальной автоколонной из Специи до Вены, где корабли были спущены в Дунай. По реке 2 мая 1942 года они добрались до румынского порта Констанца. Выйдя из него, итальянские катера достигли порта Ялта, который стал их первой оперативной базой. В дальнейшем итальянские силы базировались также на Феодосию и Севастополь.

Итальянцам, действуя совместно с немецкими силами, удалось сыграть определенную роль в установлении полной морской блокады Севастополя в последние дни его обороны. В ходе морской битвы, продолжавшейся в крымских водах с мая по июль 1942 года, катера типа «MAS» совершили 65 боевых походов, а малые торпедные катера и субмарины - соответственно 56 и 24 боевых походов.

Реноме итальянцев было бы выше, если бы они сами не подпортили его похвальбой и многократными приписками побед, ставя себе в заслугу достижения «немецких братьев по оружию» (особенно германской авиации) и просто выдумывая анекдотические казусы. Сущей басней выглядит история о погоне лидера «Харьков» за итальянским торпедным катером «MAS-568» под командованием лейтенанта Леньяни, яко бы торпедировавшим крейсер «Молотов» (повреждения крейсеру были нанесены германским самолетом-торпедоносцем). Катеру будто бы удалось оторваться от мстительной погони, повредив лидер... сбрасыванием перед ним малых глубинных бомб, с взрывателями, установленными на небольшую глубину.

Само собой, была записана, отпразднована и разрекламирована такая «победа», как пуск торпеды все тем же «МАS-568» 5 сентября 1942 года в районе мыса Утриш в брошенный советский грузовой пароход «Фабрициус», который еще 2 марта выбросился на камни после повреждения немецким самолетом-торпедоносцем. Кто только в остов несчастного корабля не «пулял»! Были среди «победителей» и советские подводники. Но в штабе советской бригады, в отличие от итальянцев, быстро разобрались, что к чему.

Реальные победы итальянских моряков были скромнее, но они были. В ранние часы 19 июня 1942 года торпедой «МАS-571» (капитан 3 ранга Кастаньяччи) южнее Ялты была потоплена советская подводная лодка «Щ-214», совершавшая одиночный переход в надводном положении. Еще одной победой итальянских катерников стал советский сторожевой катер «СКА-021», севший на мель у берегов Крыма и 1 июля расстрелянный артиллерийско-пулеметным огнем «МАS-572», «МАS-573» и «МТSМ 216».

26 августа 1943 года «Щ-203» в районе мыса Лукулл была потоплена торпедой, выпущенной с итальянской сверхмалой подводной лодки «СВ-4» под командованием капитан-лейтенанта Армандо Сибилле. «СВ-4» находилась в положении «под рубку», когда рядом всплыла «Щ-203», не замечая противника и начав движение в надводном положении. «СВ-4» выпустила две торпеды, одна из которых попала под рубку «Щ-203».

Вероятно, катером Массарини и Грилло (совместно с авиацией) ночью 13 июня 1942 года был атакован и поврежден теплоход «Грузия» (4857 брт.), не смог прибыть в Севастополь затемно, и на подходе к причалу Минной пристани разбомблен немецким пикирующим бомбардировщиком. Итальянцы доложили об атаке ими транспорта водоизмещением 13000 тонн, шедшего в Севастополь под охраной эсминца и двух сторожевых кораблей. По итальянской версии пораженный с малой дистанции торпедой, теплоход выбросился на берег, попав под удары немецкой авиации.

В руках итальянских моряков-подводников оказалась сверхмалая советская подводная лодка АПЛ (АэроПЛ) «Пигмей», разрабатывавшаяся в 1934-1937 годах в ленинградском «Остехбюро», руководимом известным конструктором В.И. Бекаури. Первоначально субмарина проектировалась как беспилотный снаряд, управляемый по радио с самолета (отсюда произошел шифр названия), но затем – как сверхмалая ПЛ с экипажем. Доводка оборудования шла тяжело, черноморским подводникам лодка не нравилась по условиям обитаемости. Осенью 1937 года в «Остехбюро» начались аресты ведущих специалистов, и находящуюся в Балаклаве лодку признали негодной для приемки и испытаний. В феврале 1938 года за «вредительскую деятельность по умышленно неправильному проектированию новых типов подводных лодок» был расстрелян главный конструктор АПЛ – Ф.В. Щукин. Лодку разукомплектовали и перевезли на испытательную базу морского оружия в Феодосию. По мнению обследовавших лодку специалистов итальянской флотилии, «Это была новейшая единица, находившаяся на заключительной стадии оборудования, ее размеры не отличались от итальянской типа «СВ». Вероятно, они позаботились о ее разделке на металл или затоплении, - после освобождения Крымского полуострова АПЛ обнаружена не была.

По делам было и настигшее итальянцев возмездие. Еще 13 июня 1942 года у входа в ялтинский порт советский катер «Д-3» торпедой уничтожил «СВ-5». При этом командир катера, лейтенант О.М. Чепик не распознал цель, доложив, что им уничтожена брандвахтенная баржа.

9 сентября 1942 года, итальянская военно-морская база в Ялте была атакована эскадрильей в составе 8 советских бомбардировщиков «ДБ-3ф» из состава 50-го гвардейского и 36-го минно-торпедных авиаполков ВВС Черноморского флота. Они потопили «MAS-571», «MAS-573» и баржу, а также серьезно повредили «MAS-567», «MAS-569» и «MAS-572». Этот налет, произведенный сравнительно небольшими силами, по эффективности оказался равен жестоким налетам немецкой авиации на Севастополь и Новороссийск. К сожалению, в 1942 году советским летчикам редко удавалось добиваться таких успехов.

21 сентября того же года, во время взрыва торпеды, выпущенной советской подводной лодкой по входящему в ялтинский порт транспорту и взорвавшейся при ударе о берег, получили ранения два итальянских офицера, беспечно загоравшие на пляже, а находившиеся рядом пять немцев были убиты.

20 мая 1943 года состоялась официальная церемония передачи итальянских кораблей под немецкое командование. Последними на Черном море боевыми единицами с итальянскими экипажами стали сверхмалые подлодки типа «СВ», которые из базы в Севастополе с июня по август 1943 года совершили 21 боевой поход. После этого «малютки» были поставлены на консервацию в румынском порту Констанца.

Итальянские моряки надводного и подводного плавания, не считая хвастовства, показали себя неплохо. Воевать им довелось под грамотным командованием, боевые выходы планировались и осуществлялись хорошо. Операции, в которых они участвовали совместно с германскими силами, были успешными. Севастополь был взят. Было потоплено две средних советских ПЛ, потеряна одна своя «малютка». Проведено несколько острых атак на советские корабли. Кое-какой ущерб был нанесен советскому катерному и торговому флоту.

Немцы, наблюдавшие за действиями и бытом итальянских моряков, с одной стороны, были раздражены их недисциплинированностью и независимостью, а с другой достаточно высоко ценили их вклад в морскую войну. Моральный облик личного состава 10-й смешанной флотилии мало напоминает сложившийся стереотип итальянского солдата как веселого парня, ищущего любую возможность для сдачи в плен. Парни были веселые, но преданные идее фашизма, для них героизм и смерть за Италию были не пустым звуком, они были готовы к ней, а не только к браваде.

Военнослужащие флотилии продолжали сражаться на стороне фашистской Германии после капитуляции Италии, «…заслужив репутацию подразделения, воюющего с большим упорством. Войска союзников испытывали к этому подразделению нечто вроде восторженной зависти, считая его прекрасно подготовленным и обладающим высоким боевым духом».

7.3 Немецкие подводные лодки.

Параллельно с обращением к Италии, весной 1942 года немцами были начаты самостоятельные работы по переброске на Черное море легких сил, в том числе малых подводных лодок II B серии. Для этого были предназначены 6 лодок, разделенные на две группы. Переброска первой группы лодок началась из Киля в марте 1942 года, после схода льда на Эльбе и Дунае. Максимально облегченные субмарины направлялись вверх по Эльбе к Дрездену на понтонах малой осадки, оттуда по суше на большегрузных транспортерах буксировались к Ингольштадту, затем на понтонах к Линцу, где проводился монтаж снятого перед транспортировкой оборудования, и далее своим ходом вниз по Дунаю до Констанцы. С момента начала демонтажа оборудования и до обратного ввода в строй ПЛ проходило до 10 месяцев.

Первыми к осени 1942 года в Констанцу прибыли подводные лодки: «U-9» (командир обер-лейтенант Шмид-Вейхерт), «U-19» (обер-лейтенант Гауде) и «U-24» (обер-лейтенант Петерсен). Они были сведены во вновь сформированную 30-ю флотилию подводных лодок Кригсмарине, командиром которой был назначен капитан-лейтенант Розенбаум.

В мае - начале июля 1943 года прибыла вторая партия лодок или «челнов», как называли немцы свои малые лодки II-В серии: «U-18» (обер-лейтенант Фляге), «U-20» (обер-лейтенант Шолер) и «U-23» (обер-лейтенант Вален). Отправлялось на Черное море не «зеленое» подразделение, а отборные субмарины, уже участвовавшие в боях, оснащенные по последнему слову германской подводной техники.

Основным пунктом базирования германских черноморских лодок стала главная румынская военно-морская база Констанца. Боевые походы совершались так же из Севастополя и Феодосии. Первой в боевой поход вышла 27 октября 1942 года подводная лодка «U-19». С июля 1943 года немцы держали на морских позициях минимум по три лодки, уделяя основное внимание портам Туапсе и Поти.

Германскими лодками были потоплены на Черном море 26 кораблей и судов: танкеры «Вайян Кутурье» и «Эмба»; транспорты «Рион», «Пестель», «Ойтуз»; суда «Шквал», «Танаис», «Смелый»; «БТЩ-410» («Взрыв»), «БТЩ-411» («Защитник»), «ТЩ-11» («Джалита»); десантные баржи «ДБ-26», «ДБ-36», «ДБ-37»; баржа в 1000 т водоизмещения; катера «СКА-088», «СКА-0376» и еще девять кораблей и судов. Были повреждены и выведены из строя: танкеры «Кремль» и «Иосиф Сталин»; транспорт «Передовик», «ТЩ-486» («Советская Россия»), «СКА-0132», «СКА-099», СКР «Шторм».

Сами немецкие подводники заявили о еще большем числе побед, указывая среди потопленных транспорты «Красный Профинтерн», «Ленинград», «Ворошилов», подлодку «М-36» и целый ряд мелких судов. В том, что касается «мелких судов» их претензии, скорее всего, частично обоснованы, потому что строгого учета таких «судов» не было в советском ВМФ, а использовались они на море часто. Известны случаи, когда немецкие подводники топили ничтожные рыбацкие суденышки, малоценные буксируемые боты и шаланды, не трогая буксир. Вероятно, они педантично засчитывали себе эти «победы».

Как свидетельствует В. Франк в своей книге «Морские волки. Германские подводные лодки во Второй мировой войне», «Здесь был совсем другой тип войны, не как в других водах. Здесь не было грандиозных битв с конвоями, как в Атлантике, не было борьбы с бесконечными ночами и с нескончаемыми днями, как на Крайнем Севере, не было игры в прятки с вездесущими самолетами и эсминцами, как в Средиземном море. «Каноэ» проводили большую часть времени, отлеживаясь на грунте и прислушиваясь. Всплывали на перископную глубину лишь тогда, когда слышали приближающийся шум винтов крошечных конвоев, состоявших обычно из пары транспортов, ходивших между Батуми и Новороссийском при сильном авиационном и надводном прикрытии. Этот тип войны был монотонным из-за своего однообразия, успехи были незначительны. Только через год, обнаружив за это время двадцать конвоев, лейтенант Флайге на «U-18» сумел заработать Рыцарский Крест».

Вот и зарабатывали. А немецкое командование, понимая специфику ТВД, смотрело на это сквозь пальцы. Даже в проверенные и очищенные данные, приведенные в мемуарах гросс-адмирала К. Деница, попала изрядно завышенная цифра тоннажа потопленных на Черном море советских судов - 45426 брт.

Первым значительным кораблем Черноморского флота, погибшим у побережья Кавказа от торпед немецких подводных лодок, стал быстроходный гвардейский тральщик «БТЩ-411» «Защитник». 15 июня 1943 года он вышел из Туапсе в Сухуми для усиления конвоя танкера «Стахановец», но в пути получил приказ следовать в Батуми. «U-24» обнаружила идущий полным ходом корабль, вышла в удобную позицию и произвела торпедный залп. В 15.20 с БТЩ заметили на расстоянии чуть больше мили (немцы стреляли акустическими торпедами со значительного расстояния) белый круг на воде, и сразу же тральщик потряс взрыв. Торпеда попала в корму, которую взрывом оторвало. Тральщик встал вертикально и в 15.45 затонул. Погибла половина команды, в живых остались 26 человек, которых подобрали подоспевшие катера.

Помимо торпед немцы активно пользовались пушечным вооружением, - 20 мм зенитными автоматами, которые благодаря скорострельности не уступали по поражающему действию 45-мм советским пушкам. Надо полагать, немецкие подводники хорошо знали о своем подавляющем огневом превосходстве над любыми малыми целями.

Тактику действий немецко-фашистских ПЛ наглядно демонстрируют следующие случаи: 22 августа 1943 года «U-24» перехватила недалеко от мыса Пицунда два десантных мотобота «ДБ-36» и «ДБ-37», фактически представлявших собой деревянные моторные шлюпки. Они следовали из Сочи в Сухуми на буксире сторожевого катера «СКА-0188». Сблизившись с караваном, невзирая на светлую лунную ночь, «U-24» открыла огонь из своих зенитных автоматов. Изрешеченные мотоботы затонули. Сторожевой катер не сумел ничего предпринять. Вероятно, он был вооружен одним пулеметом и его экипаж понимал, чем кончится вступление в бой. Трудно обвинять моряков за не открытие огня по немецкой субмарине, которая в этом «бою» записала на свой счет две «победы», нанеся минимальный ущерб, и сама тщательно избегала любого риска, не обстреляв катер.

24 августа у порта Поти «U-23» потопила артогнем находящийся в боевом дозоре военно-лоцманский бот - гидрографическое судно «Шквал». Этот небольшой деревянный кораблик с экипажем в пять вольнонаемных матросов под командованием лейтенанта Ф.В. Бакчевникова подчинялся Охране Водного Района (ОВР). На нем находились еще четверо военных моряков с крупнокалиберным пулеметом ДШК и радиостанцией. В 21.30 вечера ПЛ всплыла прямо у борта «Шквала», и почти в упор открыла огонь. С бота открыли ответный обстрел, но после нескольких очередей ДШК вышел из строя. Держась на расстоянии 150 метров, «U-23» буквально изрешетила бот, на котором вспыхнул пожар. Три человека из экипажа были убиты. Подойдя почти вплотную, командир немецкой лодки Вален предложил русским морякам сдаться в плен. Не получив ответа, с лодки бросили на «Шквал» подрывной снаряд и отошли в сторону. Воспользовавшись наступившей темнотой, Бакчевников приказал покинуть пылающий кораблик. Уцелевшие моряки перебрались в шлюпку, которую держали на бакштове, перенеся туда двоих раненых, и пошли к берегу. «Шквал», объятый пламенем, с заклиненным рулем и все еще работающим двигателем, продолжал уходить в море, пока не затонул. Благодаря этому немцы не заметили уходящей к берегу шлюпки, или проигнорировали ее, так как их цели были уже достигнуты.

25 августа в районе Очамчиры «U-18» обнаружила и потопила старенький тральщик «Джалита» - единственный в этом районе корабль, который имел гидролокатор. Немцы давно за ним охотились, считая его кораблем-ловушкой. После потопления «Джалиты» в море на поиск вышел сторожевой корабль «СКА-0132». Кроме глубинных бомб он имел на борту только два крупнокалиберных пулемета. Поздним вечером 30 августа 1943 года «U-18» нахально всплыла в надводное положение. Глубинные бомбы катера оказались бесполезны. Зато немцы немедленно открыли огонь из своих более мощных 20-мм зенитных автоматов. Серьезно поврежденный «охотник» кое-как смог вернуться в Сухуми.

Та же судьба постигла «СКА-088» (бывший пограничный катер «ПК-100» типа «МО-4»), который вышел из Гагр на поиск подводных лодок. Его самого нашла «U-24» в 6 милях от порта, и 31 октября потопила. Весь экипаж катера погиб.

5 апреля 1944 года «U-25» обнаружила «СКА-099», сопровождавший на переходе в Очамчиру советскую ПЛ «М-35». Огнем зенитных автоматов катер был поврежден, в составе его команды 1 человек погиб и 4 получили ранения.

Ситуацию, когда с самого начала войны в Черном море политическое и военно-морское руководство страны и Черноморского флота ждали появления вражеских субмарин, но не позаботились об адекватном вооружении для собственных противолодочных сил, уповая на пулеметы и глубинные бомбы малого калибра, до применения которых дело обычно не доходило, трудно комментировать. Невозможность обнаружить немецкие субмарины из-за отсутствия гидролокаторов, вкупе с их верой в свою безнаказанность, привели к повреждению и потоплению ряда крупных кораблей и транспортов, несмотря на их многочисленное эскортирование.

28 ноября 1943 года из Батуми в Туапсе вышел конвой в составе танкера «Передовик» в охранении БТЩ «Трал», БТЩ «Арсений Раскин» и катеров «МО-038», «МО-048» и «МО-078». 29 ноября конвой попал в шторм, и его обнаружила на подходе к Туапсе «U-19». Используя штормовое состояние моря, лодка незаметно сблизилась с конвоем и произвела торпедный залп. На БТЩ «Трал» почувствовали гидравлический удар, однако не поняли его происхождения. Спустя несколько минут с танкера передали семафором: «Из танка N 4 на палубу поступает бензин». Тем не менее, конвой благополучно прибыл в Туапсе, где танкер осмотрел водолаз. В районе танка N 4 в подводной части он обнаружил пробоину. Ее заделали деревянным пластырем. После откачки бензина в танке был найден головной взрыватель от торпеды. Лодка стреляла с короткой дистанции, взрыватель не взвелся и торпеда, как болванка, ударила в борт танкера с такой силой, что пробила его, а взрыватель отломился и попал в танк.

16 января 1944 года в 13.05 из Батуми вышел конвой в составе танкера «Вайян Кутюрье» (10500 брт.) в охранении 4 БТЩ и 9 сторожевых кораблей. На подходе к Поти «U-20» обнаружила конвой и вышла в торпедную атаку. Лодка выстрелила по танкеру одной торпедой, которая точно навелась на шум винтов, поразив машинное отделение одного из самых больших танкеров на Черном море. Разрушения оказались так велики, что через 11 часов, утром 17-го января, «Вайян Кутюрье» перевернулся вверх килем и затонул. В машинном отделении погибли 3 человека, остальных подобрали катера. (Танкер, затонувший на глубине 50 метров, в 1945 году был поднят и отремонтирован).

С середины 1943 года несколько советских транспортов ходили по линии Батуми - Трабзон, откуда ввозились медикаменты, поставляемые союзниками. По требованию турок все вооружение с судов снималось. Боевые корабли конвоировали суда только до кромки турецких территориальных вод и там же их встречали. 19 июня 1944 года из Трабзона вышел старый пароход «Пестель» (бывший «Великий Князь Алексей», 1850 брт.). Находясь, по-видимому, в турецких территориальных водах, так как акустики встречающего пароход конвоя не засекли ее, «U-20» атаковала «Пестель» двухторпедным залпом. Обе торпеды достигли цели, и старый пароход мгновенно затонул. Погибли 18 человек.

К лету 1944 года советская противолодочная оборона стала улучшаться. В то же время, капитанов немецких ПЛ все более начинает интересовать количество «побед» в ущерб качеству боевой работы, под их удары чаще попадают заведомо невооруженные рыбацкие и рабочие суденышки («тюлькин флот»). Так, 5 мая 1944 года «U-9» около Сочи расстреливает небольшой рабочий катер. 2 июня командир «U-23» Вален встретил около Поти такой обшарпанный рыболовный катерок, что не только торпед, но и снарядов 20-мм автомата ему стало жалко. Катер был потоплен ручными гранатами. Одновременно немецкие подводники переходят от нападений на крупные подконвойные суда к атакам менее ценных боевых кораблей на периферии конвоев.

11 мая 1944 года из Поти вышел конвой в составе транспорта «Тракторист» в мощном охранении тральщика «Пионер», БТЩ «Щит», СКР «Шторм» и 12 катеров-охотников за подводными лодками типа «МО». На подходах к наиболее опасному месту - Лазаревскому конвой дополнительно прикрыли 2 самолета МБР-2. Тем не менее, как только конвой прошел траверз Лазаревского, раздался сильный взрыв. СКР «Шторм» начал отставать, и с него передали командиру конвоя: «Торпедирован подводной лодкой, оторвана кормовая часть, корабль на плаву, есть раненые и убитые». Катера-охотники бросились бомбить район атаки. Стреляла по конвою «U-9», издалека акустической торпедой.

20 августа 1944 года состоялся массированный налет авиации ЧФ на Констанцу. Военно-морская база получила сильные повреждения, а 30-я флотилия уменьшилась наполовину: «U-9» была потоплена, а «U-18» и «U-24» повреждены и затоплены экипажами на рейде. Зеркально повторилась ситуация 1941-1942 годов в Николаеве, Севастополе и Новороссийске.

И все же немецкие подводники не думали сдаваться. Свои задачи они отрабатывали до последней возможности, что принесло им последние успехи. Уцелевшая во время налета «U-19» 25 августа вышла на позицию в нескольких милях от Констанцы, ожидая подхода наших кораблей. Туда же подтянулись находившиеся в море «U-20» и «U-23». В ночь на 1 сентября 1944 года «U-23» прошла в порт и выпустила торпеды по стоявшему у стенки румынскому эсминцу «Реджеле Фердинанд» и по пришвартованному рядом с ним танкеру «Ойтуз». Одна из торпед попала в румынский танкер, который сразу же затонул.

В этот же день 1 сентября из Одессы в Констанцу вышел отряд кораблей в составе БТЩ «Щит», «Искатель» и «Взрыв», имевших на борту отряды морской пехоты, которым надлежало взять под охрану корабли румынского флота. По беспечности противолодочный дозор конвоя несли только два больших охотника. Находясь в плохо наблюдаемом с кораблей охранения секторе, «U-19» всплыла под перископ и выпустила торпеды. Охотники бросились к лодке, но было поздно. 2 сентября в 06.22 по Московскому времени, пораженный торпедой «БТЩ-410» «Взрыв» мгновенно затонул. Это была последний корабль, потопленный немецкими подводниками на Черном море.

Последняя безуспешная атака немецких подводников на танкер «Передовик» следовавший из Батуми в Одессу, произошла на рассвете 8 сентября у берегов Крыма. «U-23» атаковала парогазовыми торпедами, от которых оставался видимый след. Танкер успел отвернуть, а сопровождавший его «охотник» засек гидролокатором лодку и сбросил глубинные бомбы. Второй атаки не последовало.

10 сентября 1944 года, израсходовав запас автономности, все три лодки «U-19», «U-20» и «U-23» отошли к берегам нейтральной Турции, где были затоплены недалеко от Босфора, а их экипажи, высадившиеся на берег, интернированы.

7.4. Причины недостаточной эффективности советской противолодочной обороны.

Потери немецких подводников в личном составе и материальной части вплоть до конца черноморской войны были небольшими. Во время нахождения на боевых позициях подводная лодка «U-9» получила легкие повреждения в результате атаки неопознанного самолета, «U-20» была повреждена 26 июня 1943 года глубинными бомбами с кораблей охранения конвоя в районе Туапсе, но через три дня дошла до базы, и уже 11 июля вышла в очередной поход. Лодка «U-24» 27 марта 1944 вела бой в надводном положении с внезапно атаковавшими ее двумя катерами типа МО. Лодка ушла на глубину, потеряв из верхней вахты одного члена экипажа убитым и двух ранеными. Других боевых потерь флотилия не имела вплоть до массированного налета советской авиации на Констанцу. Ни одна немецкая подводная лодка не была потоплена сторожевыми кораблями и охотниками Черноморского флота, в то время как последние сами несли потери от атак германских ПЛ.

Германские подводные челны добились того, что проводка каждого транспорта с горючим и снабжением для наступающей советской армии выливалась в целую операцию. Каждый день силами катеров и самолетов производился противолодочный поиск в море. В течение первого полугодия 1944 года гидроавиация ЧФ осуществила 1081 вылет для поиска ПЛ и 622 для противолодочной обороны конвоев. Вопрос стоял настолько остро, что 22 мая 1944 года Военный совет ЧФ принял решение о привлечении к поиску подлодок самолетов берегового базирования, в том числе штурмовиков и бомбардировщиков. Несмотря на то, что летчикам и морякам неоднократно удавалось устанавливать контакт с субмаринами противника, ни одна из атак не увенчалась успехом. Вражеские субмарины оказались не по зубам противолодочным силам Черноморского флота. Причины этого были довольно просты, но неудобны для советской пропаганды, и на протяжении десятилетий их обходили молчанием.

Во-первых, лодки II-В серии как боевые средства были совершеннее большинства советских ПЛ. В отличие от «малюток», они располагали не двумя, а тремя торпедными аппаратами и запасом торпед, что позволяло им использовать более эффективные методы стрельбы обычными торпедами, и долгое время находиться на боевом дежурстве, производя несколько атак. Лучше были системы локации, связи и жизнеобеспечения немецких лодок, хорошо организовано береговое обслуживание, что позволяло «германкам» находиться в длительных (месяц и более) боевых походах, минимум времени проводя в базе.

Более совершенная аппаратура позволяла субмаринам пользоваться тактикой, описанной В. Франком: лежать на грунте и прислушиваться, оставаясь невидимыми для советских противолодочных сил. Атака с направления малых прибрежных глубин, где отлеживались лодки, обеспечивала максимум внезапности. В то же время их советский противник полагался на примитивные средства обнаружения (чаще только визуальное). Поступление ленд-лизовских гидроакустических станций, корабельных и авиационных радаров, импортных больших охотников и гидросамолетов «Каталина» началось только с июня 1944 года.

Сравнение реальных возможностей и интенсивности использования подлодок подводит к выводу, что 6 челнов 30-й флотилии были примерно равны по возможностям 10-12 советским разнотипным ПЛ, изношенным и действовавшим с временных, необустроенных пунктов. То есть, реальные силы противостоящих подводных флотов после избиения советских подводников на «Западном Черноморском валу» в 1941-1942 и потери ими своих постоянных баз были примерно равными. И если советские подводники причинили много неприятностей врагу, то следовало ждать, что немцы обеспечат аналогичные неприятности Черноморскому флоту.

Во-вторых, наличие акустических торпед позволяло немецким подводникам стрелять издалека, не прорывая линию советского противолодочного охранения, многочисленного, но часто совершенно бессильного. При этом у них были хорошие шансы попасть в цель одной торпедой, чего не было у советских моряков. Советский противолодочный флот испытывал сильнейший голод на аппаратуру обнаружения ПЛ, гидроакустическими приборами были оснащены буквально единицы действующих кораблей и катеров. Это не позволяло применить против немцев суда-ловушки. Советские конвои крупных танкеров и транспортов обычно были слепы до момента пуска вражеской ПЛ торпед, а то и до момента попадания торпед в подконвойное судно. Тому есть много свидетельств военных моряков. Именно так произошла знаменитая атака «U-18» на танкер «Иосиф Сталин», описанная в романе бывшего черноморского катерника М. Божаткина «Дальние берега». У немецких подводников, редко сталкивавшихся с враждебным гидроакустическим контактом, даже бытовало мнение, что гидроакустические станциями «советы» оборудуют только суда-ловушки (присутствия которых немцы опасались), и стремились топить их в первую очередь.

В-третьих, 30-я флотилия имела перед собой, в основном, противника плохо вооруженного. Крупные корабли советского Черноморского флота укрывались в базах, куда лодки заходить не рисковали. А все типы его малых судов и катеров почти до самого конца войны характеризовались очень слабым пушечным вооружением. Множество МО, СКА, ТКА и КТЩ имели только пулеметы калибром не свыше 12,7 мм. Против них 20-мм автоматические пушки немецких субмарин были грозным оружием, нанося большой ущерб материальной части катеров, убивая и калеча экипаж. Противолодочные катера пользовались преимущественно малыми, имеющими небольшой радиус поражения в воде глубинными бомбами.

В довершение советский флот в большом количестве использовал вообще не приспособленные для военных целей суденышки. Немецкие подводники быстро почувствовали преимущество над большинством своих целей, смело атакуя их из надводного положения, пользуясь той же «пушечной тактикой» нападения, которую выработали до них подводники РИЧФ в Первую мировую войну. Вражеские субмарины буквально гонялись за «тюлькиным флотом», наращивая счета побед. Но простое количество потопленных единиц, не перевозивших никакого полезного груза, не есть качество и реальный вклад в вооруженную борьбу.

В-четвертых, советская авиация, использовавшаяся в качестве противолодочной, большую часть периода боевых действий была слабо обученной точному бомбометанию, к тому же используя бомбы слишком малого калибра. Имея мало шансов точно поразить лодку, следовало пользоваться авиабомбами калибра 200-250 кг, которых для подобных целей до самого конца войны почти не выделяли. А пушечного вооружения, достаточно мощного, чтобы поразить ПЛ, самолеты тоже не имели. Пушками и РС располагали, в основном, штурмовики Ил-2, прикованные к наземным полям сражений.

При общей большой численности флотской и армейской авиации, не имелось специализированных авиаотрядов для борьбы с ПЛ и проводки конвоев, эти задачи возлагались на пилотов, временно оторванных от других боевых заданий. Отсюда непродуманность, характерная для планирования по аврально-остаточному принципу, огрехи пилотов в наблюдении за морем, ведущие к замедлению выхода самолета в атаку. В результате советские авиаторы неоднократно обнаруживали немецкие лодки, но не смогли причинить им ущерб.
 
В-пятых, немецкие подводники действовали у кавказского побережья в условиях малой минной опасности. Глубокие воды не благоприятствовали минированию, хорошо защищены были только крупные советские порты. Масса советских мин осталась у оккупированных берегов, причинив противнику определенный ущерб, но затем включившись в систему его минных заграждений и постановок.

В свете изложенного, представляется неверным кочующий из издания в издание вывод, будто немецкие подводники действовали на Черном море в условиях сильной советской противолодочной обороны. Увы, это было не так, не надо приписывать врагу избыточных заслуг. Оборона была ресурсо- и трудозатратной, это правда, но на современную и сильную не тянула. Неудивительно, что германские подводники добились определенных успехов, которые были бы больше, не будь обеспечена достойная охрана временных кавказских баз ЧФ. Плохой она оказалась только в Сухуми, где немцы потопили большинство приведенных туда на отстой судов.

Фактически в 1943-1944 годах немецкие подводники у берегов Кавказа действовали в условиях, похожих на те, в которых воевали в 1915-1917 подводники русского императорского Черноморского флота у Анатолийского побережья Турции. Они вели свою борьбу в слабо защищенном минами районе, против многочисленного и слабо вооруженного мелкого флота и отдельных крупных транспортов, которыми пользовался СССР из-за недостаточной пропускной способности железной дороги (как и турки, не имевшие в Анатолии дорог для переброски угля и войск). Точно как турки, «советы» не рисковали конвоировать их крупными боевыми кораблями, оснащенными гидроакустическими средствами. Существенной разницей было только обилие советской авиации, но эффективность ее вылетов была низка. Таким образом, советское морское командование во многом повторило ошибки турецкой противолодочной обороны времен Первой мировой войны. Впоследствии руководители флота и обороны всячески пытались замолчать этот неприятный для них факт. Еще бы! Ведь имеющиеся в их распоряжении материально-технические средства позволяли развернуть боевую деятельность совсем иначе.

Слабость противолодочной и береговой обороны позволила немцам применять автоматическое пушечное вооружение своих ПЛ не только на море, но по целям на берегу. На перегоне Туапсе-Сочи железная дорога почти на всем протяжении проходит близко к кромке берега, будучи не защищенной от обзора. По ней двигались к фронту нефтяные цистерны из Баку и эшелоны с грузами и войсками. Немецкие подводники с периодичностью стали обстреливать двигающиеся составы из палубных 20-мм зенитных автоматов. Серьезного воздействия на железнодорожное сообщение они не добились, но заставили, может быть впервые в мировой практике, конвоировать поезда боевыми кораблями. Наряду с подводными лодками у Кавказских берегов действовали и группы немецких торпедных катеров. Авиация противника постоянно совершала налеты, нанося удары по базам и кораблям ЧФ.

Практика войны на море показала: даже спустя годы после ее начала не было продумано и применено многое из реального, зато командование, страдая дилетантизмом, бюрократизмом и прожектерством, требовало и добивалось множества сизифовых и бумажных мер. Профессионализм долго и с трудом пробивал себе дорогу, постоянно подменяясь авралами и паллиативами.

7.5. Забытый враг советских черноморских подводников.

В болгарском флоте с 1918 до 1954 года не было подводных лодок. Этот флот и болгарская морская авиация не участвовали в войне у советских берегов. Болгария официально вступила во вторую Мировую войну на стороне стран Оси 13 декабря 1941 года, объявив войну США и Великобритании, но оказалась единственной союзницей Германии, которая не разорвала дипотношения с СССР и номинально не воевала с Советским Союзом.

В то же время, при отсутствии каких-либо наступательных действий, болгарские военно-морские силы эскортировали вражеские прибрежные конвои в зоне своей ответственности - от границы с Румынией до Босфора. Они вели в своих территориальных водах бескомпромиссную и успешную борьбу с нацеленными на них советскими ПЛ. Пропагандистскую панславистскую сказку о том, что «братушки-болгары» против русских не воюют, и воевать не будут, в годы войны можно было рассказать кому угодно, но не советским черноморским подводникам. Сложная, не всем приятная правда начинает возвращаться после десятилетий забвения под простеньким покрывалом советского агитпропа, и рассказ о русских черноморских подводниках оказался бы неполным без минимального освещения их болгарского противника.

В болгарской двойственности не было ровным счетом ничего от любви родственных народов и пролетарского интернационализма. Болгарские солдаты и офицеры защищали, прежде всего, интересы собственного народа и своей маленькой страны, правители которой были в то время довольно адекватны. По признанию болгарского премьер-министра Б. Филова, царь Борис III колебался до последнего и даже говорил, что «предпочитал абдикировать и броситься в объятия России, хотя это значило большевизировать Болгарию». Но выгоды от союза с Германией перевесили. Опираясь на сигналы немецкой благосклонности, в августе 1940 года Болгария предъявила территориальные претензии Румынии, потребовав возврата южной Добруджи, потерянной ею результате поражения во Второй Балканской войне в 1913 году.

По предложению Германии и Италии вопрос о претензиях к Румынии со стороны Болгарии и Венгрии был передан на рассмотрение специального Международного арбитражного суда в Вене. По решению этого суда Болгария 7 сентября 1940 г. получила требуемые территории. Румын же успокоили негласными обещаниями удовлетворения за счет СССР. Во время немецкого вторжения в Югославию и Грецию в апреле 1941 года Болгария уже являлась союзником Третьего рейха и предоставила свою территорию для размещения немецких войск и авиации. В результате в сентябре 1940 — апреле 1941 года в состав Болгарии были переданы территории югославской Македонии и северной Греции общей площадью 42 466 км; с населением 1,9 млн. чел. Возникла «Великая Болгария от Черного до Эгейского моря». Огромную помощь получила болгарская армия, прежде всего ВВС, численность которых в итоге достигла 580 машин, в том числе современных образцов, которых у болгар ранее не было.

2 марта 1941 года на территорию Болгарии были введены немецкие войска. В болгарских портах стали базироваться корабли немецкого военно-морского флота. Для усиления взаимодействующей с ними болгарской противолодочной группировки, Германия передала союзнику два катера военно-морского флота оккупированной Югославии. Ранее болгарами были закуплены захваченные немцами в Голландии катера. Болгарские моряки имели хорошую выучку.

Болгарские пилоты располагали солидным опытом полетов над морем в силу того, что с 23 июня 1941 года, в составе трехэскадрильной бомбардировочно-разведывательной полковой группы, вели поиск английских подводных лодок в Эгейском море на пути следования немецких конвоев севернее острова Крит. В этом случае Болгария тоже не была в состоянии войны с Англией (она объявила войну Англии и США только 13 декабря 1941 года). До 4 января 1942 года болгарские бомбардировщики совершили над Эгейским морем 304 патрульных полета.

Боевой дух болгарских летчиков был высок. Малоизвестно, что их напор и готовность к самопожертвованию особо отмечали пилоты американских и английских ВВС, осуществлявших бомбардировки Софии, полеты над территорией Болгарии на румынские нефтепромыслы в Плоешти. Произведенные болгарскими пилотами воздушные тараны стали пропагандистским подспорьем для придания размаха движению японских камикадзе.

С 31 июля 1941 года, как только появились признаки активности советских черноморских подводных лодок, немецкое командование привлекло болгарскую авиацию к обеспечению противолодочной обороны своих морских конвоев, шедших через болгарские территориальные воды в Черном море от румынских портов к проливу Босфор и обратно. Специально для выполнения этой задачи 4 августа 1941 года была сформирована «сборная эскадрилья» («сборно войсково ято»), которая первоначально была оснащена 9 самолетами «Letov S-328».

Использование небольшого, но специализированного и обученного авиационного подразделения положительно зарекомендовало себя, в отличие от практики отрыва на чуждые им задачи борьбы с подлодками больших сил разнородной авиации, которая развилась в СССР. Всего с 6 августа и до конца 1941 года болгарские «S-328» совершили 68 боевых вылетов, в том числе 41 на противолодочное сопровождение конвоев, обеспечив проводку 73 транспортных судов. Задокументировано 5 случаев боевого контакта болгарских самолетов с советскими подводными лодками летом-осенью 1941 года, по меньшей мере один из которых закончился потоплением советской ПЛ «Щ-204».
 
В 1983 году лодка обнаружена болгарскими аквалангистами, установившими наличие на ее рубке и корпусе повреждений от авиационного оружия. Центральный пост не был затоплен. Из лодки были подняты часы, часть документов и останки экипажа. Наиболее вероятное время гибели - утро 6 декабря 1941 года. Останки семи членов экипажа были торжественно захоронены в Севастополе. По болгарским данным, их авиация участвовала в потоплении «Щ-211». Скорее всего, самолетом болгарской же противолодочной авиации, при возвращении с дежурства у мыса Шаблер, была атакована и повреждена у Синопа «Щ-209».

Зимой 1942-1943 года в Болгарию прибыли очередные 12 гидросамолетов Аг-196, которые были направлены в 161-ю прибрежную эскадрилью, размещенную на Черноморском побережье, но потери советских ПЛ у берегов Болгарии прекратились ввиду изменения задач советским флотским командованием и переноса усилий подводной войны в направлении Крыма. Болгарские транспортные суда принимали участие в снабжении и эвакуации группировки фашистских войск в Крыму в 1943-1944 гг. Доныне, памятуя страницы своей истории, военно-морской флот Болгарии фактически ориентирован на противолодочную оборону.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
ВЫВОДЫ ПО ИТОГАМ ДВУХ ВОЙН.

Нарком ВМФ СССР, Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов в 1964 году, будучи в опале, написал: «Всяческие попытки оправдать допущенные промахи ничего полезного будущему страны не принесут, а будут лишь дезориентировать людей и таить в себе повторение ошибок. Историки со временем, конечно, опишут события так, как они происходили, но, возможно, это будет уже поздно. На печальных уроках нужно своевременно учиться, не скрывая их и не боясь обидеть кого-либо. Забота о безопасности Родины - превыше всего.

Начало войны не было «громом среди ясного неба», а фашистская Германия, как бы она не была сильна и опытна, при нормальном положении не могла рассчитывать «молниеносно» одержать победу над такой мощной страной, много лет готовившейся к отражению возможного нападения. Жертвы (свыше 20 миллионов человек), понесенные главным образом в первый период войны, требуют не сглаживания случившегося, а детального анализа потомству в пример.

Не признавать своих ошибок и крупных промахов означает возвеличивать фашистскую Германию. Это равнозначно признанию, что мы делали все правильно, а немцы были настолько сильны и умны, что дошли до Ленинграда, Москвы и Кавказского хребта. Нет, это не так. Советский народ победил своим героизмом. Но победа могла быть достигнута меньшими жертвами, без столь глубокого отступления, и без доведения страны до отчаянного положения».

Н.Г. Кузнецов одним из первых ясно произнес, что ошибки периода Великой Отечественной войны не сводятся к личным ошибкам И.В. Сталина. Они не могли быть устранены за короткое время после ее начала. По мнению адмирала, кроме общеизвестного волюнтаристского просчета, повлекшего внезапность нападения, «не была создана современная организация управления вооруженными силами, за что «мы расплачивались весь первый период войны, и наше счастье, что хватило сил и территории, чтобы оправиться и в конечном счете победить».

Были допущены системные, укоренившиеся ошибки в организации обороны государства, построении его вооруженных сил, управлении армиями и флотами. Понижение культуры и нетерпимость пронизали военное дело, кадровую работу и иерархию воинских отношений. Это губило инициативу, многочисленные и во многом передовые по составу боевых единиц армия и флот оказались несовременными по организации, взглядам, отношениям, планам вооруженной борьбы. Наиболее негативно это сказалось на боевой подготовке и действиях технически сложных видов и родов войск, не могущих сказать своего веского слова в современной войне без теснейшего взаимодействия и высокой военной культуры.

За такое положение дел в вооруженных силах, бывшее отражением порочных установок откатившегося в якобинские эксцессы и неоимпериалистическую реакцию государства, несет ответственность все военно-политическое руководство страны, мыслившее скорее количественно, чем качественно, и погрязшее в волевой штурмовщине, хотя большая часть этой вины продолжает находиться на лице, присвоившем себе ранг первого и непогрешимого. Сподвижники Сталина в целом ряде случаев понимали ошибочность генеральной линии, но оказались не способны к ее коррекции, а отстаивавших свое мнение офицеров и генералов палочная политически-административная система съедала. В таких условиях произошло отрезвляющее вступление в войну. Вынужденно перестраиваемая система обороны СССР оказалась способна пережить удар и приспособиться к действительным требованиям вооруженной борьбы, но заплачено за это было дорогой ценой.

Основой этих ошибок, корнем всех зол, является доныне не искорененное в постсоветском обществе представление, будто недостаток знаний и культуры можно возместить администрированием и упрощенной патриотической пропагандой сверху, которую многие воспринимают за реальное дело. А если нет успеха, - следует искать внутренних врагов, которых надо подавить и наказать. Так вместо создания подлинного единства нарушается жизнь и работа общества, прежде всего его вооруженных сил, всегда находящихся под пристальнейшим вниманием власть предержащих. Начинается штурмовщина преград, которые можно и нужно было обойти. Конечно, такое управление лучше, чем никакого, но оно безнадежно не современное. Больше чем количеством жертв, вождистская, ура-патриотическая инквизиция страшна стагнацией своей агрессивной, но недалекой мысли. С таким «багажом» в современном мире не выжить, и любая новая война станет мясорубкой, не столько повышающей престиж страны, сколько ускоряющей ее истощение и конец.

В полной мере сказанное относится к советскому подводному флоту военных лет. По данным исследователя В.Н. Бойко, в период Второй мировой войны 1939-1945 было потеряно 109 советских субмарин (106 безвозвратно). Кроме того, в период Второй мировой войны 1939-1945 гг. по разным причинам были потеряны еще 14 советских подводных лодок, могущих быть приведенными в боеготовность, но так и не вступивших в строй, официально не включенных в состав флота или исключенных из него. На ушедших в морскую пучину субмаринах погибли 3474 моряка-подводника. Указанная цифра человеческих потерь не полна, так как имели место многочисленные аварии и боевые поражения, не связанные с гибелью лодок, но приведшие к гибели одного или нескольких человек экипажа. Погибали моряки-подводники и на берегу, под ударами фашистской авиации во время бомбежек баз и стоянок кораблей подводного флота.

Потерять три с половиной тысячи подготовленных специалистов, большую часть из которых за первые два года войны, - это катастрофа, пережить которую было под силу только могучему подводному флоту могучей страны. Более полувека об этой морской трагедии, о тяжелейшей службе, отчаянной борьбе и невероятных лишениях советских моряков-подводников упоминалось кратко и гладко, с упором на подвиги, морскую романтику и уходом в перечисление реальных и мнимых потопленных кораблей врага. Сомнения в победах отметались, промахи и ошибки скрывались от обсуждения. Не освещались вопросы преемственности советского подводного флота по отношению к подводному флоту царской России, не производилось сравнения с действиями подводных флотов других участвовавших во второй Мировой войне держав.

После краха советского строя и развенчания советской пропаганды выяснилось, что ее творцы и адепты оказали своей стране поистине медвежью услугу. Смущенному и растерянному народу в обрамлении из «жареных» фраз были поданы факты многократных приписок побед, потопления советскими подводниками советских же военнопленных, еврейских беженцев, больших потерях подводных лодок там, где немцы-де плавали и топили наших «играючи». Нелепые умолчания и акценты, проиллюстрированные открытыми иностранными источниками, привели к тому, что вместо правдивого рассказа об истории русского подводного флота начался радостно-болезненный поиск его реальных и мнимых недостатков безо всякого объяснения причин.

Да, имели место случаи, когда капитаны не горели желанием вести свои субмарины в опасные районы у вражеского побережья и топили первые попавшиеся неопознанные суда, чтобы «дать результат». Подобного рода факты были известны во флотах всех вовлеченных в мировую войну государств. Немцы на Черном море тоже не пытались проникать в кавказские базы Черноморского флота и гонялись за «тюлькиным» флотом, хотя стоимость потопленных судов часто была меньше стоимости выпущенных по ним торпед. Американцы топили на Тихом океане индийских военнопленных, а те же немцы в Атлантике – итальянских. И если немецкая ПЛ после этого «благородно» всплыла для оказания помощи, не следует забывать, что на месте трагедии не было вражеских эсминцев и канонерок. А если бы всплыла советская «М-118», потопившая в Черном море транспорт «Зальцбург» с военнопленными и марганцевой рудой, она была бы немедленно уничтожена, что, впрочем, и безо всякого ее всплытия произошло. Она даже перископ после атаки не могла поднять, а из-под воды не видно.

Все эти негативные факты в природе войны, и повторялись во всех воюющих флотах. Зачем было скрывать от народа гримасы жестокого военного бытия? Разве для того, чтобы приглаженное представление о войне и военных подвигах помогало легче вовлечь людей в новую бессмысленную бойню против любого реального или случайного врага, который подается народу за людоедов. Сегодня можно констатировать: эта сомнительная цель достигнута. Россия стала участницей не нужных, бесперспективных и серьезно омрачающих ее имидж вооруженных конфликтов, а часть населения реагирует на это вполне одобрительно и даже отзывчиво.

Меньше всего вину за потери и нерациональное ведение подводной войны можно возложить на экипажи и командиров подводных лодок, хотя недостатки обучения и выучки порой приводили к трагическим ошибкам. Говоря о долге и делах командиров дивизионов и бригад черноморских ПЛ, приходится утверждать, - хотя их ноша ответственности значительно больше, чем у подчиненных, - не на них лежит главная часть этой вины. Они учили людей, находились в обстоятельствах, когда им самим надо было учиться. В большинстве это были энтузиасты, но порывы не могли возместить пробелов. Не всегда помогало командование по аналогии с прошлым опытом в военно-морском или торговом флоте. Своевременным и правильным выводам мешали заорганизованность и чрезмерный гнет спроса, характерный для советской командно-бюрократической системы, а равно политическая накачка, одобрявшая совсем не то, что надо было одобрять.

Адмирал Ю.А. Пантелеев оставил характерные мемуары о предвоенном периоде: «Вскоре меня назначили командиром 2-й бригады подводных лодок. В бригаду вошли три дивизиона. Она была молода по сравнению с 1-й бригадой, но мы ни в чем не хотели уступать. С первых же дней моряки начали соревноваться за лучшие показатели в боевой подготовке. Командиры лодок старались, чтобы на учениях флота их атаки с выпуском торпед были не хуже, а лучше, чем у соседей. Штаб бригады работал дружно и плодотворно. Начальником его сначала был отличный знаток подводного дела, бывший командир дивизиона подлодок Рублевский. Его сменил достойный преемник - немногословный и очень исполнительный Соловьев. Вместе с комдивами штаб искал новые формы тактического использования подлодок.

Крестовский и Рублевский предложили оригинальный способ наведения малых подлодок. Для этого крейсер брал на буксир две или три «малютки» и шел на сближение с «противником». Лодки шли в подводном положении, поддерживая телефонную связь с крейсером. Выйдя на заданную дистанцию и получив с крейсера все элементы движения цели, лодки отдавали буксиры и начинали сближение с нею. Крейсер тем временем своими маневрами отвлекал внимание «противника». Мысль была смелая, ее одобрил командующий флотом. Но в боевых условиях этот прием так и не был применен. Война подсказала другую тактику.

Новшеством для тех лет считалось наведение подводных лодок по радио с надводного корабля. Дело усложнялось уязвимостью корабля управления - он мог оказаться сам объектом ударов. Кроме того, чтобы не упустить сигнала, лодки вынуждены были то и дело подвсплывать, поднимая над водой антенну, чем могли выдать себя. Много времени и сил мы отдали этому тактическому приему. А жизнь в первые же месяцы Отечественной войны показала, что он не годится. Но было бы несправедливо утверждать, что усилия наши затрачены впустую. Эта учеба принесла свою пользу, она впоследствии помогла подводникам в отработке взаимодействия с авиацией. Но вообще-то было бы куда целесообразнее в то время учить подводников другому - без промаха поражать быстроходные цели на свободном зигзаге. К сожалению, тогда это было трудно организовать: не было быстроходных и маневренных кораблей-целей. Учиться атаковать вражеские корабли на зигзаге, да еще идущие в сильном охранении, пришлось уже в тяжелые дни войны. Не сразу, но научились и этому».

Атмосфера предвоенного Черноморского флота хорошо изложена адмиралом. Из-за обусловленного революционной нетерпимостью прерывания богатого флотского опыта Пантелеев не знал, что опыты по буксировке ПЛ за кораблями велись в России еще в 30-х годах XIX века генералом К.А. Шильдером, наведения лодок по радиосвязи с корабля управления – в попытках потопить линейный крейсер «Гебен» в 1916 году, а таких моментов, как отупляющая советская бумажно-политическая бюрократия и репрессии, он, по понятным причинам, не коснулся вовсе.

По свидетельству вице-адмирала П.В. Уварова, к началу войны черноморская эскадра «была готова вести бой с равноценным противником в дневных и ночных условиях. Предполагалось, что это будет надводный или подводный противник, но не сухопутный или воздушный». Что же касается навыков и приемов, которые действительно потребовались в морской войне на Черном море, «подготовка такого рода занимала незначительное место в боевой подготовке кораблей». Торпедное оружие надводных кораблей оказалось избыточным, зато зенитная артиллерия - недостаточной. Практики боевых торпедных стрельб надводный Черноморский флот имел мало, и это в соответствии с привычкой обобщать опыт и применять его по аналогии, продолжало тормозить развитие приемов торпедной стрельбы подводниками.

На подводных лодках типа «М» осваивать передовые приемы - стрельбу несколькими торпедами с временным интервалом и залпы веерным способом было попросту невозможно. Этот недостаток был устранен только на лодках типа «М» XV серии, которые начали спускаться на воду в самом конце войны. Доля «малюток» в составе Черноморского подводного флота изначально была велика, и в ходе войны возрастала. Накладывала ограничения на торпедные стрельбы и конструкция старых подводных лодок серии «АГ» При наличии четырех торпедных аппаратов и запаса торпед, снаружи аппараты закрывались литой вращающейся крышкой с двумя отверстиями для стрельбы. Эта конструкция позволяла сделать только двухторпедный залп (из правого верхнего и левого нижнего аппаратов и наоборот).

Вспоминая кажущиеся неразумными и ставящими подводников в большую опасность инструкции комбрига А.В. Крестовского о поражении лодками целей с минимальных дистанций, следует помнить, что использовавшиеся черноморскими подводниками парогазовые торпеды на сжатом воздухе оставляли след на воде. Заметив его, корабль противника мог уклониться. Наряду с вражескими пеленгаторами этот след выдавал местонахождение субмарины. Трудно было оценить, какая из этих опасностей являлась более грозной. Для такой оценки требовались опыт, образование и культура, а не энтузиазм. Верные выводы приводили к требованию овладения «торпедным веером», неверные - к попыткам предельного сближения ПЛ с врагом, а он был более зрячим, чем предполагалось. Указания Крестовского, как и многие другие подобные приказы, были всего лишь отражением главных ошибок сталинской советской военной системы, приносившей военную культуру, тактику и опыт в жертву перед решительностью и напором. А благо довольно часто бывает в том, чтобы не напирать. Исполнители тоже знают долг, любят свою страну, и в череде повседневных заданий вырабатывают успешные приемы, о которых не успевает задуматься высокий командир, задавленный заботами командования.

Нельзя забывать и то, что эффективность боевого применения такого сложного боевого средства как подводная лодка очень зависит от технических моментов. Так, воевавшие против транспортов и боевых кораблей врага «Малютки» XII серии, несмотря на их удовлетворительные характеристики как кораблей, по сути, оставались лодками, предназначенными для действий в районе своих баз, а не на коммуникациях противника. Им не хватало не только торпедных аппаратов и запаса торпед, но и дальности плавания, а одновальная энергетическая установка лодки снижала ее живучесть.

В ходе войны постепенно выяснилось, что на боевые качества подводных лодок большое влияние оказывают не те элементы, которые фиксируются в общих справочниках, а быстрота всплытия и погружения, шумность работы различных систем корабля, ударостойкость приборов и механизмов, способность обнаружить и атаковать противника в условиях морского волнения и ночью, скрытность и точность торпедного оружия, и ряд других. К сожалению, советские подводные лодки к началу войны не имели устройств беспузырной стрельбы, надежных стабилизаторов глубины, амортизаторов приборов и механизмов, отличаясь большой шумностью механизмов и устройств, что отмечали специалисты британского королевского флота.

Неудовлетворительно был решен вопрос средств обнаружения для лодок, находящихся в подводном положении. Практически единственным источником информации о надводной ситуации у погрузившейся ПЛ был перископ. Находившиеся на вооружении шумопеленгаторы типа «Марс» позволяли на слух определить направление на источник шума с точностью плюс-минус 2 градуса. Дальность действия аппаратуры при хорошей гидрологии не превышала 40 каб. (7,3 км). Командиры германских, британских и американских субмарин имели в своем распоряжении гидроакустические станции, работавшие в пассивном и активном режимах, когда гидроакустик мог определить не только направление на цель, но и дистанцию до нее. Германские подводники при хорошей гидрологии обнаруживали одиночный транспорт в режиме шумопеленгования на дистанции до 100 каб., а уже с дистанции 20 каб. могли получать дальность до него в режиме «Эхо».

Меньшего порядка, но все же ошибкой, была установка на подводных лодках типа «Щ» двух 45-мм артиллерийских установок типа «21-К». Из-за этого применение субмаринами артиллерии для борьбы с морскими перевозками, по самой своей природе ограниченное, стало еще менее эффективным. Выяснилось, что пушки калибра менее 100 мм в борьбе с плавсредствами противника малоуспешны. При этом боезапас «Щук» составлял целую тысячу 45-мм снарядов к этим орудиям, что было явно избыточно. То же самое в какой-то мере касается ПЛ типа «С» с их одной 100-мм и одной 45-мм пушками. К последней имелся боезапас из 580 снарядов.

Высшие эшелоны флотского и военного командования, существовавшие как бы «во главе», а по сути – «вне» своих объединений и родов войск, гораздо более виновны в трагических потерях лодок во время Великой Отечественной войны. Неся максимальные личные риски, они полностью «сдулись» перед грубостью, иллюзиями и запросами высшей политической власти. Не соответствующие реальной обстановке планы развертывания касались всех, от пехоты до летчиков и моряков. Для подводников ЧФ это вылилось в то, что в течение почти двух месяцев, пока существовали сносные условия по минной опасности, они не вели боевую работу у вражеского побережья, а потом были брошены на рожон. Система связи и взаимодействия развалилась, а все потому, что подходили к ней бюрократически упрощенно: начальник ногой топнул и внизу обязаны исполнить. Но если в мирное время проблем в передаче приказов и указаний не возникало, то в условиях войны связь оказалась архисложным делом, напрямую связанным с качеством аппаратуры полевой и морской связи, оказавшимся вне приоритетов командования, а равно с взаимодействием боевых единиц. Общавшийся в режиме живого контакта противник имел огромный козырь против одиночных советских ПЛ, к которым командование вынужденно и ущербно относилось как к изолированным на время похода.

Командование БПЛ осознавало риски, пытаясь детально планировать боевые действия ПЛ. Но штабные схемы и шаблоны, направленные, прежде всего, на сохранение боевых единиц, были плохим подспорьем в подводной войне, еще более ограничивая инициативу командиров субмарин. В результате всю Великую Отечественную войну в СССР постепенно обретала свободу низшая тактическая единица подводного флота - одиночная субмарина, - а высшие формы тактики ПЛ развивались уже после войны.

При этом вряд ли правы те, кто утверждает, что проблема низкой эффективности действия подводных лодок была прямым и неизбежным следствием технической отсталости СССР и профнепригодности командования флотов. Фактор технической отсталости имел место, но не в таких масштабах, и на отдельных «провальных» направлениях мог быть преодолен гораздо раньше. Точно так же имели место ошибки командования всех уровней, но нельзя говорить, что адмиралы неспособны были их исправлять. Невозможность своевременного решения проблем была определена не какой-то «непригодностью» отдельных людей, а общим деспотическим, бюрократическим и количественным подходом к строительству, обучению, обеспечению и организации работы вооруженных сил. Если его издержки в высокой степени были преодолены в советских танковых войсках и авиации, необходимость которых для победы в преимущественно континентальной войне была очевидной и толкавшей к новаторству, то действовавшие на периферии войны советские флота оказались жертвами стагнации. Когда боевые действия флотов не достигали цели, их не переосмысливали, а попросту прекращали.

Учитывая сказанное, главной причиной больших потерь советских ПЛ на Черном море при не самых больших успехах, видится отсутствие современной организации управления подводными лодками при хронически плохом взаимодействии с авиацией и кораблями надводных сил, чрезмерная регламентация действий ПЛ и безынициативность флотского командования, не смевшего корректировать порочные тактику и планы, плохо учитывавшего изменения обстановки и систематически привлекавшего подводников к решению не свойственных им задач. Возникла эта ситуация не на пустом месте, а вследствие перекосов в загрузке судостроительных мощностей СССР и корабельном составе построенных флотов; диспропорций в оснащении кораблей и ПЛ, с одной стороны мощных, а с другой, - не готовых отражать атаки действительных средств противника; упрощения военно-морской науки с привнесением в нее элементов политического дилетантизма и вождизма, проникших в наставления и уставы; кадрового разгрома ВМФ; неправильного, излишне подчиненного места флота в системе вооруженных сил государства, - а потому не могла быть вовремя исправлена.

Попытка срочно решить буксующие вопросы «нажимными» штабными и бюрократическими средствами при отсутствии необходимых культуры и лояльности в руководстве, успеха не принесла. В совокупности с тяжелыми обстоятельствами первого периода войны, когда были потеряны свои судоремонтные заводы и базы, на подводный флот валились лишения за лишениями, такой образ командования привел к хроническому отставанию возможностей советских Черноморских ПЛ от возможностей противолодочной обороны противника и очень медленному прогрессу в тактике субмарин, а затем, - к потере веры командования в их возможности. В итоге возможность согласованными действиями всех сил флота утопить эвакуирующегося из Крыма противника была упущена. Шансов реабилитироваться в конце войны (как балтийские подводники), у черноморцев, в силу замкнутости и удаленности их моря от Германии, не было.

Главная вина за отсутствие современной организации управления, как армией и флотом в целом, так и отдельными родами, видами, объединениями и соединениями вооруженных сил, включая подводный флот, ложится на высшую военно-политическую власть государства, избравшую прокрустовы методы и определившую ненормальные пределы ответственности. Не случайно нарком ВМФ почти до самого конца войны не числился членом Ставки ВГК, как и начальник Генерального штаба. Упорное и настойчивое решение материально-технических потребностей и проблем флота со стороны руководства государства было положительным фактором, но не восполняло и не отменяло парализующего действия негодных отношений.

И сегодня бюрократы желают все регламентировать, все поджать, все запретить, создавая, образно говоря, гигантские машины с колесами, намертво приваренными к рамам и осям, которые внешне выглядят красиво, но не в состоянии никуда ехать. Бюрократия и злоупотребление репрессалиями разводятся всякий раз, когда в высшую власть проникают некомпетентные и асоциальные элементы (послереволюционные времена), которые, кроме испускания волевых импульсов, никакими другими средствами управления не владеют. Науке управления им еще надо учиться, но они уже самодовольно полагают, что «все прошли», построив свое благополучие и захватив власть. Строительство гигантского бюрократического аппарата и наведение в нем дисциплины видится им обретением надежного инструмента. По многочисленным этажам бюрократической пирамиды, дающим шанс бежать с голодной «земли» на сытое «небо», расползаются разные антигражданственные личности. Первым же следствием этого процесса является всеобщая ложь, ибо ни в одной Конституции нельзя прописать открыто ущербные и атавистические нормы существования люмпен-бюрократического, криминального государства. Дальнейший переход к неспровоцированному насилию оказывается необходим, поскольку управлять еще не научились, с последствиями первых крупных своих ошибок столкнулись, а вкус власти и потребность ее охранять уже чувствуют.

Такое вездесущее, лживое и жестокое к своим гражданам государство ценой многих ошибок и жертв может, конечно, трансформироваться в нечто приличное. Этот путь под влиянием огромного душевного подъема народа, порожденного победой Великой русской революции 1917-1922 годов и благородным делом защиты своей страны от гитлеровской агрессии, прошло государство, изуродованное И.В. Сталиным. На деле он предал эту революцию, и, без сомнения, довел бы дело до полного разгрома страны, если бы не народ, от простого рабочего, моряка и пехотинца до флотоводцев и полководцев, проявивший чудеса стойкости и давший возможность «политическому гению» и его подручным дообучиться. «Оттепели», наступившей после смерти вождя не было никакой альтернативы, она вызвала к жизни наибольшие успехи СССР. Но большая часть лжи не была разоблачена, опасные процессы подспудно продолжались. Поэтому открывшиеся из невероятной жертвенности советского народа возможности были вновь бездарно утрачены в 1980-х и 1990-х. После новых общественных потрясений все вернулось на круги своя. Невозможно отделаться от ощущения, что все происходящее сегодня в развитии российского и сопредельных государств уже имело место в 20-х и 30-х годах прошлого века. Только акценты немного иные: тогда больше на идеи, сегодня – на деньги.

Властные персоны, сменяющиеся у руля огромной страны на протяжении последних ста лет, являются плотью от плоти малокультурной русской «улицы», демонстрируя единый с нею менталитет. В нем, наряду с хорошими народными чертами, видны склонности к цезаризму, эгоцентризму, жестокости, ханжеству, воровству, самооправданию и забвению уроков истории. Обилие нынешних адептов сталинской командно-административной системы, с пеной у рта оправдывающих ее разрушительные методы и огромные потери, готовых при первом же призыве какой угодно власти закрыть глаза на любые недостатки, и срочно душить несогласных, показывает, что эта система жива. Ничего из прошлого она и ее сторонники учитывать не собираются.

  У наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова есть интересные воспоминания: «После приемов в Кремле в 1944-1945 гг. (довольно частых в одно время), И.В. Сталин любил после официального ужина пригласить всех в небольшой кинозал и показать одну - две ленты. Кино смотреть он любил! Помнится, несколько раз он требовал крутить картину «Если завтра война». Война началась не совсем так, как в картине, но он с этим не считался, да и положение на фронтах к 1944 г. было уже хорошим. Приглашенные на очередной просмотр, мы спрашивали друг друга: «Какая будет картина?» И.Ф. Тевосян, с которым мы часто сидели рядом, лукаво улыбнувшись, отвечал: «Самая новая: «Если завтра война». В начале этого «нового» фильма И.В. Сталин кому то из рядом сидящих громко говорил, что начало у нас было неудачным, и снова объяснял это «неожиданным» нападением Гитлера... Если сейчас смотреть на эту фабулу с оперативно-тактической точки зрения и думать... о начале войны, то события развивались по-иному. Если же смотреть на всю войну в целом по предложенной киносценаристом схеме: нападение на нас, смертельные схватки с противником и в конечном счете наша победа, то картина будто бы в какой-то мере оправдывалась. Возможно это и позволяло Сталину, не смущаясь, снова и снова просить «крутить» этот фильм, когда борьба уже подходила к концу и бои шли на территории противника».

Как говорится, без тени смущения и с намеком на дальнейшее продолжение. Минула лихая година, и самооправдание оказалось важнее. Есть смысл привести другую большую цитату из мемуаров адмирала Ю.А. Пантелеева, относящуюся, правда к Балтийскому флоту, но справедливую и для Черноморского. В ее строках содержатся выстраданная боль и посыл в будущее:

«Товарищи часто спрашивают меня, как работал в то тяжелое время наш штаб флота. Что делалось нами правильно и какие у нас были просчеты? Вопросы далеко не праздные, я попытаюсь на них ответить. Мы действовали так, как нас учили еще в военно-морской академии... Из года в год в нас воспитывалась уверенность, что воевать мы будем на чужой территории, малой кровью, быстро и успешно. И мы неутомимо разрабатывали «активные наступательные планы». Конечно, была некоторая польза от этих тренировок: мы приобретали навыки в планировании операций, учились быстро производить расчеты. Была и практическая польза. Расчеты, сделанные нами еще в мирное время, пригодились, в частности, при постановке оборонительных минных заграждений, в развертывании подводных лодок, в организации оперативной воздушной разведки.

Но многие объемистые папки с оперативными документами - результат длительной и кропотливой работы коллектива штаба - даже не вскрывались за всю войну: они оказались просто не нужными и годились только для архива. Жизнь властно диктовала свое. Так, срочно понадобились если не планы, то хотя бы примерные расчеты на эвакуацию наших военно-морских баз. Подобных же документов мы никогда не составляли. В самом деле, кто мог заикнуться об этом до войны?! И потому мы сразу оказались в цейтноте. К эвакуации военно-морских баз штаб флота и штабы всех соединений и органы тыла были совершенно не подготовлены. Отсюда неизбежные «накладки», потери кораблей, личного состава и имущества, а раз есть потери - ищут виновников. И под ударом прежде всего оказывались штабы: они, дескать не предусмотрели того и другого... Забывается при этом, что пока из Ставки не поступала телеграмма - оставить такую-то базу - никто пикнуть не смел об отходе...

Но вот отход совершился, и возникают новые проблемы, куда направить отступающие соединения кораблей, где их базировать в дальнейшем? И мы снова озадачены... где базировать, как обеспечить всем необходимым? Это должен был рассчитать и вместе с тылом планировать оперативный отдел штаба. Действовать при этом надо было быстро, расторопно. Многие соединения на отходе несли потери. Существование их в прежних организационных формах теряло смысл... Таким образом, с первых дней войны мы производили беспрерывное переразвертывание и переформирование соединений флота (в то время как усилия врага были без этих неудобств сосредоточены на причинении ущерба советскому флоту). Высший орган управления флотом - его штаб должен был возглавить весь этот динамичный, сложный и противоречивый процесс, не будучи сам к этому подготовлен. Теперь уже с полной очевидностью можно утверждать, что если бы командованию и штабу флота... предоставили свободу инициативы, наши дела на море сложились бы куда лучше. Но над нами довлела система общего руководства войной: ждать решения Ставки, несмотря на то, что жизнь настойчиво диктовала свои требования.

Почти беспрерывное в течение первых месяцев войны переразвертывание флота на новые базирования, расформирование одних и срочная организация других частей, первые потери не могли не создавать порою нервозной обстановки во всех звеньях управления флотом. Всем хотелось отыскать реального виновника наших неудач, провала всех наших победных планов и расчетов. Даже большие люди еще не сознавали, что мы переживаем крах некоторых положений нашей довоенной доктрины, не до этого было! Нужен живой виновник! Я помню длительные ночные беседы с прокурорами и следователями. мы старались честно и объективно осветить им боевую деятельность некоторых наших подчиненных, на которых незаслуженно возводилась вина в военных неудачах. Запомнились мне неприятные разговоры с одним высокопоставленным начальником.

- Товарищ начальник штаба! - наседал он на меня. - почему наш флот не наступает? Почему фашисты могут наступать, а мы нет? - Я пытался разъяснить сложность обстановки, но он не слушал. - Нет, нет, я с вами не согласен. Штаб занимается не тем делом. Надо разрабатывать активные операции и действовать, наступать...

Это говорилось в трагические дни... Рассуждения наши всерьез не принимались, и штаб флота в глазах беседовавшего с нами большого начальника был близок к положению виновника всех бед. Эти строки пишутся не с целью представить штаб флота в непогрешимом виде. Непогрешимых на войне не бывает. В те памятные дни и недели не только наша пехота. танкисты и летчики учились воевать. Тяжелую и горькую школу проходили также штабы. штабные работники и командиры всех степеней.

На первых порах войны одним из наших досадных упущений было отсутствие четкого взаимодействия авиации с кораблями, особенно с подводными лодками. Чаще всего виной тому была плохая организация тактической авиационной разведки. Летчики не всегда умели правильно определить класс кораблей противника и их скорость. Баржу, буксир, лайбу, сейнер принимали за транспорт, а любой небольшой боевой корабль, если это не торпедный катер, относили к классу эскадренных миноносцев, более крупный же корабль обязательно считали легким крейсером. Не трудно догадаться, к чему приводили такие ошибки: для удара по эсминцам и крейсерам требуется совсем другая организация сил, чем для удара по транспортам и самоходным баржам. Эти просчеты обходились нам дорого...

Практика показала, что вовремя получить данные и нанести их на карту оперативной обстановки (хотя в начале войны и это из-за необходимости прохождения чрезмерного количества бюрократических инстанций было проблемой) - это еще далеко не все. Главное для оператора - тут же сопоставить полученные сведения с прежними данными обстановки и сделать нужные оперативно-тактические выводы. Этому до войны мы, видимо, недостаточно учили командиров в академии и на флоте. С этими пробелами в своей подготовке (следствие командно-бюрократической системы «ты начальник, я - дурак») они и вступили в войну.

Когда теперь, спустя много лет после Победы, изучаешь оперативные документы того времени, становится ясно, что, пользуясь боевыми донесениями, штаб мог делать более основательные и далеко идущие выводы чем те, что мы докладывали комфлоту. Конечно, невозможно себе представить, чтобы с первых дней войны в ней участвовали только опытные, уже умудренные прошлыми боями начальники. Так не бывает. Тем ценнее опыт Отечественной войны, который принесет огромную пользу при подготовке наших нынешних офицерских кадров. Лелею себя надеждой донести до читателей хотя бы крупицу этого опыта, добытого дорогой ценой».


ЛИТЕРАТУРА:

Книги:

1. Богатырев С.В., Стрельбицкий К.Б. Потери флотов противника на морских ТВД Великой Отечественной войны 1941-45 гг. (Справочное издание) – Львов: ТО «ТриО», 1992.
2. Гончаренко О.Г. Последние битвы Императорского флота. М.: «Вече», 2008.
3. Гражданская война. Боевые действия на морях, речных и озерных системах. Л.: Тип. Морского ведомства,1925. Т. 3. Юго-запад.
4. Грей Э. Немецкие подводные лодки в Первой мировой войне. 1914–1918 гг. М.: Центрполиграф, 2003.
5. Дениц К. Немецкие подводные лодки во Второй мировой войне. М.: Воениздат, 1964.
6. Дмитриев А.В. Подводники атакуют. Сб. мемуаров. М.: ДОСААФ, 1985.
7. Дмитриев. В.И. Подводная лодка «Сиг». Описание и инструкции. Либава: Тип. «Либавский вестник», 1909.
8. Емельянов Л. А. Советские подводные лодки в Великой Отечественной войне. М.: Воениздат, 1981.
9. Залесский Н.А. «Краб» - первый в мире подводный заградитель. СПб: Судостроение, 1988.
10. Из бездны вод: Летопись отечественного подводного флота в мемуарах подводников. / Составитель Н. А. Черкашин. — М.: Современник, 1990.
11. Козлов Д.Ю. Нарушение морских коммуникаций по опыту действий российского флота в Первой мировой войне. (1914-1917). М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2012.
12. Крылов Н. И. Не померкнет никогда. М.: Воениздат, 1984.
13. Кузнецов Н.Г. Курсом к победе. М: «Голос», 2004.
14. Лорей Г. Операции германо-турецких сил в 1914-1918 гг. СПб: «Полигон», 2004.
15. Мазюкевич М. Жизнь и служба генерал-адъютанта К.А. Шильдера. СПб: Тип. департамента уделов, 1876.
16. Монаков М. Флот для «малой войны» // Морской сборник. 1994. N 3.
17. Морозов М.Э. – Подводные лодки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Летопись боевых походов. Ч. 2. Черноморский флот. – М.: изд. «Стратегия КМ», 2003.
18. Морозов М., Кузнецов А. Черноморский флот в Великой Отечественной войне. Краткий курс боевых действий. М.: «Яуза-Пресс», 2015.
19. Морские подводные лодки. Современное их значение и применение в морских боях. Киев: Тип. Р.К. Лубковского, 1904.
20. Нордштейн Н.К. Подводная лодка типа Голланд № 7 Р. Либава: Тип. «Либавский вестник», 1908.
21. Пантелеев Ю.А. Морской фронт. - М., Военное издательство МО СССР, 1965.
22. Первая мировая война на море / Редактор-составитель А. Е. Тарас. М.: ACT, 2001.
23. Петров П.В. Оперативно-тактическая подготовка на Краснознаменном Балтийском флоте в конце 1930-х годов // Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2013. Вып. 2.
24. Платонов А.В. – Энциклопедия советских подводных лодок. 1941 – 1945. – М.: ООО «Издательство АСТ»; СПб.: ООО «Изд-во «Полигон», 2004.
25. Платонов А.В., Лурье В.М. Командиры советских подводных лодок 1941-1945 гг., Спб: 1999.
26. Подводники. Рассказы, очерки, воспоминания. М.: Военное изд-во МО СССР, 1956.
27. Подводное кораблестроение в России. 1900-1917 гг. Сб. документов. Под ред. И.А. Лифшица. Л.: Судостроение, 1965.
28. Подводные лодки. (Энциклопедия военной техники). М.: АСТ, 2001.
29. Подерни. Обзор печати по подводному плаванию за восемь месяцев войны (с 1 мая 1915 г. по 1 января 1916 г.). Петроград: Тип. Морского комиссариата, 1918.
30. Политическая работа на подводных лодках в дни Отечественной войны. Л.: Военмориздат, 1945.
31. Прасолов С.Н., Амитин М.Б. Устройство подводных лодок. М.: Воен. издат. МО СССР, 1973.
32. Римкович В.П. Подводные лодки на Черном море. Одесса: «Астропринт», 2000.
33. Сидоров А.И. Подводные лодки. Их история, устройство и действие в общедоступном изложении. М.: Гос. техническое изд-во, 1928.
34. Советские подводники в Великой отечественной войне. Л.: 2-я типо-лит. УМВИ, 1943.
35. Тьедер М.М. На подводной лодке. Из дневника участника минувшей войны Эмте. М.: Тип. Русского товарищества, 1912.
36. Тюленев И.В. Через три войны. Записки командующего южным и Закавказским фронтами. 1941-1945. М.: ЗАО Центрполиграф, 2007.
37. Уваров П.В. На ходовом мостике. - К.: Политиздат Украины, 1987.
38. Франк Вольфганг. Морские волки. Германские подводные лодки во Второй мировой войне. М.: Центрполиграф, 2003.
39. Цветков И.Ф. Подводные лодки типа Барс (1913-1942). АНО «ИСТФЛОТ», 2007.

Электронная литература:

40. Австрия – Венгрия. Лодки Австро-венгерского подводного флота // URL: http://ah.milua.org/seiner-majestat-unterseebooten , 30.04.2018.
41. Анализ эффективности советского подводного флота в годы Второй мировой войны // URL: http://www.deol.ru/manclub/war/podlodka.htm , 30.04.2018.
42. Без вины виноватый. Военное обозрение // URL: http://www.belvpo.com/ru/33149.html
43. Боевые действия немецких, румынских и итальянских подводных лодок на Черном море в период ВОВ 1941-1945гг. // URL: http://dive.azur.ru/index.php?menuid=88 , 30.04.2018.
44. Бойко В.Н. Подводные силы Черноморского флота в 1918-1920 гг. // URL:
http://www.simvolika.org/mars_114.htm , 30.04.2018.
45. Бойко В.Н. Иностранные подводные лодки в составе ВМФ СССР // URL:
http://www.simvolika.org/mars_127.htm , 30.04.2018.
46. Бойко В.Н. Графская пристань. Подплав Черноморского флота // URL:
http://grafskaya.com/?p=6937 , 30.04.2018.
http://grafskaya.com/?p=6620 , 30.04.2018.
47. Бойко В.Н. Мартиролог погибших подводных лодок военно-морского флота Отечества 1904-2011 // URL:
http://www.niklib.com/resource/lib/67martyrology.pdf , 30.04.2018.
48. Великая Отечественная под водой. О подлодках и подводниках 1941-1945 гг. Корабли и суда – жертвы оружия подводных лодок Черноморского флота 1941 – 1944 // URL:
http://www.town.ural.ru/ship/trofei/victory_chf.php3 , 30.04.2018.
49. Военная литература. Биографии // URL: http://militera.lib.ru/bio/stvolinsky_ua/03.html
50. «Война на море» №31, 2006 г. Периодическое научно-популярное издание для членов военно-исторических клубов / Под ред. Иванова С.В. // URL: http://coollib.com/b/293566/read, 30.04.2018.
51. Военно-морская история.1855-1945. Tsushima.su // URL:
http://www.navy.su/navysub1917/nerpa/index-photo.htm , 30.04.2018.
52. Военно-Морской флот периода 1941-1945гг. Черноморцы в освобождении Румынии и Болгарии // URL: http://www.uwms.artefactworkshop.ru/flot/4_6.php , 15.12.2016.
53. Военные новости. Под огнем эскадры – мирный Новороссийск // URL: , 15.12.2016.
54. Военный альбом. Фотографии второй Мировой и Отечественной войны // URL:
http://waralbum.ru/category/war/east/crimea_1944/ , 30.04.2018.
55. Вундерваффе. История мировых войн. Подводные лодки // URL: http://wunderwaffe.narod.ru/Magazine/MK/1997_04/07.htm , 30.04.2018.
56. Галутва И. Он был убежденным и талантливым подводником (К 85-летию со дня смерти А.Н. Бахтина) // URL: submarinersclub.ru/sites/default/files/podvodnik_bahtin.doc , 08.09.2018.
57. Герценка. Вятские записки. Глубинами черноморскими испытанные (Командиры-подводники Г. В. Васильев и Н. К. Моралев) // URL: , 30.04.2018.
58. Грибовский В.Ю. Подводные лодки типа «Морж» // URL:
http://book.uraic.ru/elib/pl/lodki/morzh.htm , 30.04.2018.
59. Деятельность советских подводников в 1941г. в описании корреспондентов военной поры // URL: http://alerozin.narod.ru/submar41.htm , 30.04.2018.
60. Доценко В.Д. Атакуют черноморцы // URL:
, 30.04.2018.
61. Доценко В.Д., Щербаков В.Н. Профессора Военно-Морской Академии.
Кафедра тактики подводных лодок // URL: http://flot.com/publications/books/shelf/vma/5.htm , 30.04.2018.
62. История ВВС Болгарии. Часть 2. Болгарские ВВС во Второй мировой войне (1939-1945 гг.). Военное обозрение // URL:
, 30.04.2018.
63. Канонерская лодка «Кубань» / Черноморский флот // URL:
http://www.kchf.ru/ship/kanonerki/kuban.htm , 30.04.2018.
64. Кащеев Л. Американские подводные лодки от начала ХХ века до второй Мировой войны // URL:
, 30.04.2018.
65. Ковалев Э.А. Военная История. «Короли подплава в море червонных валетов» // URL:
http://militera.lib.ru/h/kovalev_ea2/05.html , 30.04.2018.
http://militera.lib.ru/h/kovalev_ea2/10.html , 30.04.2018.
66. Кондракчян Р.П. Турецко-германские торговые связи в годы Второй мировой войны // URL: http://lraber.asj-oa.am/1694/1/34.pdf , 02.05.2018.
67. Краснознаменный Учебный отряд подводного плавания имени С.М. Кирова // URL: http://flot.com/education/academies/ukopp.htm , 30.04.2018.
68. Кригсмарине на Черном море / Крымовед // URL: , 04.05.2018.
69. Кропачев С.А, Десять лет, изменившие страну. Политические репрессии в СССР 1937 - 1938 годов: причины, масштабы, последствия // URL:
http://www.kubanmemo.ru/library/Kropachev01/repress37_38.php , 30.04.2018.
70. Литвин Г.А., Смирнов Е. И. Освобождение Крыма (ноябрь 1943 - май 1944 гг.). Документы свидетельствуют // URL: http://lib.rus.ec/b/173922/read , 30.04.2018.
71. Морозов М.Э. Цель-Констанца! // URL:
http://wap.brummel.borda.ru/?1-10-0-00000058-000-0-0 , 30.04.2018.
72. Морозов М.Э. История двух походов в документах // URL:
 , 30.04.2018.
73. Набеговые операции Черноморского флота. Ч.3. / Военное обозрение // URL: https: 74. На пороге перемен // URL: http://shipandship.chat.ru/neptun/009.htm , 30.04.2018.
75. Неменко А.В. Черноморский флот 1941-1944. Кто выиграл войну на море? // URL:
http://samlib.ru/n/nemenko_a_w/flot.shtml , 30.04.2018.
76. Оборона Крымского полуострова // URL: http://crimea-tour.ru/ist_vov_krym_op41.html , 30.04.2018.
77. Общественно-исторический клуб «Белая Россия» // URL:
http://www.belrussia.ru/page-id-1332.html , 30.04.2018.
78. Охотник UJ-102 // URL: http://wreck.ru/3-4/70.html
79. Пантелеев Ю.А. Начинали мы так... // URL:
http://militera.lib.ru/memo/russian/fromunder/09.html , 30.04.2018.
80. «Пелес», бывший «Adolf Von Baeyer» // URL: http://hurley.narod.ru/TARGETS/peles.htm, 30.04.2018.
81. Подводные лодки. История развития. Сборник статей под ред. Власова В.П. // URL:
http://book.uraic.ru/elib/pl/index.htm , 30.04.2018.
82. Подводные лодки С.К. Джевецкого. Военно-морской флот России // URL: http://www.navy.su/navysub1917/dzhevetskiy/index.htm , 30.04.2018.
83. Подводные лодки типа «АГ» («Американский Холланд»). Военное обозрение // URL:
, 30.04.2018.
84. Подводные лодки типа «Сом» / Военное обозрение.
https://topwar.ru/20826-podvodnye-lodki-tipa-som.html , 30.04.2018.
85. Подводные лодки Германии на Черном море 1915 – 1918 гг. // URL: http://www.sovboat.ru/war/WW1_BS.php3 , 09.08.2018.
86. Правозащитники против пыток. Фриновский М.П. // URL:
, 30.04.2018.
87. Репрессированные военнослужащие Красной Армии // URL:
http://www.rkka.ru/handbook/personal/repress/main.htm , 30.04.2018.
88. Розин А.Л. Маховик репрессий на Тихоокеанском флоте // URL:
http://alerozin.narod.ru/repressionPacificNavy.htm , 30.04.2018.
89. Санкт-Петербургский клуб моряков-подводников и ветеранов ВМФ // URL:
http://www.submarinersclub.ru/index_rus.htm , 30.04.2018.
http://www.submarinersclub.ru/Bakhtin_rus.htm , 30.04.2018.
90. Сирый С.П., Курганский Ю.Н. Подводные силы России. За погружением – всплытие // URL: http://flot.com/publications/books/shelf/siriy/2-3.htm , 30.04.2018.
91. «Sulina» («Сулина») // URL: http://www.wreck.ru/1-2/58.html , 30.04.2018.
92. Сторожевой корабль «Шквал». Черноморский флот // URL:
http://www.kchf.ru/ship/skr/shkval.htm , 30.04.2018.
93. Сторожевой корабль «Шторм» / Черноморский флот // URL:
http://www.kchf.ru/ship/skr/shtorm.htm , 30.04.2018.
94. Трагедия сухогруза «Сулина» // URL: http://tacticaldiving.ru/2009/06/22/sylina_museum/ , 30.04.2018.
95. Тридцатая флотилия ПЛ Германии на Черном море 1942-1944 // URL:
http://reih3.ru/1/523.php.htm , 30.04.2018.
96. Федор Исидорович Кузнецов. Биография военачальника // URL:
http://to-name.ru/biography/fedor-kuznecov.htm , 30.04.2018.
97. Ченнык С. Итальянские морские диверсанты в Крыму (1942 г.). Крымский военно-исторический интернет-портал // URL:
, 15.12.2016.
98. Электрические подводные лодки // URL: http://shipandship.chat.ru/neptun/008.htm , 30.04.2018.
99. Gallery. Новороссийск. История города. Фотоальбом. Порт и причалы Новороссийска // URL: http://nvrsk-kostomarovo.ru/main.php?g2_itemId=17564 , 08.05.2018.

Литература об отдельных ПЛ русского Императорского и советского Черноморского флота.

100. Миноносец N 113, N 150 «Дельфин», тип «Дельфин» // URL:
http://www.submarines.narod.ru/Substory/1_Delfin_Delfin.html , 30.04.2018.
101. Миноносец, ПЛ «Белуга», тип «Сом» // URL: , 30.04.2018.
102. Миноносец, ПЛ «Лосось», тип «Сом» // URL: , 30.04.2018.
103. Миноносец, ПЛ «Налим», тип «Касатка» // URL: , 01.05.2018.
104. Миноносец, ПЛ «Сиг», тип «Осетр» » // URL: , 30.04.2018.
105. Миноносец, ПЛ «Скат», тип «Касатка» // URL: , 01.05.2018.
106. Миноносец, ПЛ «Стерлядь», тип «Сом» // URL: , 30.04.2018.
107. Миноносец, ПЛ «Судак», тип «Сом» // URL: , 30.04.2018.
108. «Камбала», тип «Карп» (тип «Е», Германия) // URL: , 30.04.2018.
109. «Карась», тип «Карп» (тип «Е», Германия) // URL: , 30.04.2018.
110. «Карп», тип «Карп» (тип «Е», Германия) // URL: , 30.04.2018.
111. ПЛ «Гагара» типа «Лебедь» / Общественное объединение «Союз инженеров флота» // URL: http://oosif.ru/pl-gagara-tipa-lebed , 30.04.2018.
112. ПЛ «Кашалот» (типа «Holland-31А») / Отечественная гидронавтика // URL:
http://oosif.ru/pl-kashalot-tipa-holland-31a- , 30.04.2018.
113. ПЛ «Кашалот» типа «Голланд» / Общественное объединение «Союз инженеров флота» // URL: http://oosif.ru/pl-kashalot-tipa-holland-31a- , 30.04.2018.
114. ПЛ «Кит» (типа «Holland-31А») / Отечественная гидронавтика // URL:
http://oosif.ru/pl-kit-tipa-holland-31a- , 30.04.2018.
115. ПЛ «Кит» типа «Голланд» / Общественное объединение «Союз инженеров флота» // URL: http://oosif.ru/pl-kit-tipa-holland-31a- , 30.04.2018.
116.Первый боевой поход «Краба» // URL:
http://wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Krab/chap12.html , 30.04.2018.
117. Подводный минный заградитель «Краб» / Черноморский флот // URL:
http://flot.sevastopol.info/ship/podlodki/krab.htm , 30.04.2018.
118. Гибель ПЛ «Морж» в мае 1917 года / Общественное объединение «Союз инженеров флота» // URL: http://oosif.ru/gibel-pl-morzh-v-mae-1917-goda , 30.04.2018.
119. ПЛ «Нарвал» / Военно-морской флот России // URL:
http://www.navy.su/navysub1917/narval/index.htm , 30.04.2018.
120. ПЛ «Нарвал» (типа «Holland-31А») / Отечественная гидронавтика // URL:
http://oosif.ru/pl-narval-tipa-holland-31a- , 30.04.2018.
121. ПЛ «Нерпа» / Военно-морской флот России // URL:
http://www.navy.su/navysub1917/nerpa/index-photo.htm , 30.04.2018.
http://www.navy.su/navybook/anikin/07.html , 30.04.2018.
122. «Нерпа», «ПЛ-20», «Политрук», (бортовой номер 20, 1, затем 11), тип «Морж» // URL:
, 30.04.2018.
123. «Тюлень», «US-6», N 7, тип «Морж» // URL:
, 30.04.2018.
124. ПЛ «Тюлень» (типа «Holland-31А» ) / Отечественная гидронавтика // URL:
http://oosif.ru/pl-tyulen-tipa-morzh , 30.04.2018.
125. «АГ-21», «Металлист» (бортовой номер 16, затем - 25), «А-5», ПЗС-8, тип «АГ» («Holland-602GF») // URL: , 30.04.2018.
126. «АГ-23», «Пл-16», «Незаможный», «Шахтер», (бортовой номер 16, 2, 12, затем - 21), «А-1», тип «АГ» («Holland-602GF») // URL: , 30.04.2018.
127. «АГ-25», «АГ-25 им. Тов. Троцкого», ПЛ-18, «Марксист» (бортовой номер 18, 4, 14, затем - 23), «А-3» тип «АГ» («Holland-602GF») // URL:
, 30.04.2018.
128. «Революционер» (бортовой N 21 и N 11), «Д-4», тип «Д» 1 серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/d/d-4/d-4.htm , 30.04.2018.
129. Великая Отечественная под водой. «Д-5» («Спартаковец») // URL: http://www.sovboat.ru/ship/d5.php3 , 02.05.2018.
130. «Л-24», тип «Л» ХШ-бис серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/l-b/l-24/l-24.htm , 30.04.2018.
131. «Гарибальдиец» (бортовой N 31), Л-4, Б-34, тип «Л» ІІ серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/l/l-4/l-4.htm , 30.04.2018.
132. «Л-23». Тип «Л» ХІІІ-бис серии // URL:
, 30.04.2018.
133. Подводная лодка М-33 / Дайвинг-центр «Азур» // URL:
http://dive.azur.ru/index.php?menuid=7 , 15.12.2016.
134. «М-34», тип «М», XII серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/m/M-34/M-34.htm , 30.04.2018.
135. «М-35», ПЗС-16, тип «М», XII серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/m/M-35/M-35.htm , 30.04.2018.
136. «М-36», тип «М», XII серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/m/M-36/M-36.htm , 30.04.2018.
137. «М-58», «М-55», «М-58» тип «М», XII серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/m/M-58/M-58.htm , 30.04.2018.
138. «М-59», «М-56», «М-59» тип «М», XII серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/m/M-59/M-59.htm , 30.04.2018.
139. «М-60», «М-57», «М-60» тип «М», XII серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/m/M-60/M-60.htm , 30.04.2018.
140. «М-111», ПЗС-18, тип «М», XII серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/m/M-111/M-111.htm , 30.04.2018.
141. «М-117», тип «М», XII серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/m/M-117/M-117.htm , 30.04.2018.
142. «М-118», тип «М», XII серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/m/M-118/M-118.htm , 30.04.2018.
143. Торпедная атака подводной лодки «М-118» 01.10.1942 // URL:
http://submarine-at-war.ru/attacks/421001m118.html , 30.04.2018.
144. «М-120», тип «М», XII серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/m/M-120/M-120.htm , 30.04.2018.
145. «С-31», ПЗС-23, тип «С» IX-бис серии, заводской номер 347 // URL:
http://www.submarines.narod.ru/Substory/3_IXbis_31.html , 30.04.2018.
146. «С-32», подводная лодка IX-бис серии // URL: Великая Отечественная под водой // URL: http://www.town.ural.ru/ship/ship/s32.php3 , 30.04.2018.
147. «С-33», ПЗС-22, РЗС-422, тип «С» IX-бис серии // URL:
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/c-b/S-33/S-33.htm , 30.04.2018.
148. Гибель ПЛ «С-34» 12 ноября 1942 года / Черноморский флот // URL:
http://oosif.ru/gibel-pl-s-34-12-yanvarya-1942-goda , 30.04.2018.
149. ПЛ «С-35» бис серии / Общественное объединение «Союз инженеров флота» // URL:
http://oosif.ru/s-35-ihbis-seriya , 30.04.2018.
150. «Сазан», «Щ-201», «С-201», тип «Щ» V-бис серии // URL:
, 30.04.2018.
151. «Сельдь», «Щ-202», «С-202», УТС-11. Тип «Щ» V-бис серии // URL: , 01.05.2018.
152. «Камбала», «Щ-203», тип «Щ» V-бис серии // URL:
, 30.04.2018.
153. «Минога», «Щ-204», тип «Щ» V-бис 2 серии // URL:
, 30.04.2018.
154. «Щ-205» («Нерпа») подводная лодка V-бис-2 серии // URL: Великая Отечественная под водой // URL: http://www.town.ural.ru/ship/ship/h205.php3 , 30.04.2018.
155. Подводная лодка «Щ-208» / Черноморский флот // URL:
http://flot.sevastopol.info/ship/podlodki/shya208.htm , 30.04.2018.
156. «Щ-209», «С-209», УТС-10, тип «Щ» Х серии // URL:
, 30.04.2018.
157. Подводная лодка «Щ-211» / Черноморский флот // URL:
http://flot.sevastopol.info/ship/podlodki/shya211.htm , 30.04.2018.
158. «Щ-212», тип «Щ» Х серии // URL:
, 30.04.2018.
159. Подводная лодка «Щ-212» / Черноморский флот // URL:
http://flot.sevastopol.info/ship/podlodki/shya212.htm , 30.04.2018.
160. «Щ-213», тип «Щ» Х серии // URL:
, 30.04.2018.
161. «Щ-214», тип «Щ» Х серии // URL:
, 30.04.2018.
162. «Щ-215», «С-215», тип «Щ» Х серии // URL:
, 30.04.2018.
163. Подводная лодка «Щ-215». Черноморский флот // URL:
http://flot.sevastopol.info/ship/podlodki/shya215.htm , 30.04.2018.
164. «Щ-216», тип «Щ» Х-бис серии // URL:
, 30.04.2018.