Подарок для Дмитрия Галковского
- Вот вы говорите : Булгаков...
- Я ? - Недоуменно спросил Епифанцев и беспомощно оглянулся, ища рыжебородого беса Трахтенберга, но тот уже умер и поэтому ничего не ответил, он смирно и скромно лежал в лесополосе, ожидая совсем иных вопросов и уж точно не от лошадиного морячка.
- Я, - строго поправил его лысый и невнятный Шумурдяк. - Это мы так в знак уважения называем меня.
- Наверное, правильнее : нас, - занудливо прогнусел Епифанцев, донельзя развращенный грамматикой и Витухновской. - Иначе получается нечто непонятное.
- Вы, нас, сука ! - Выкрикнул Шумурдяк и поднес к носу Епифанцева маленький и сухой кулачок. - Нахватались интеллигентщины. Дед !
На его зов прибежал невысокий старичок, явно тревожный и опасный гражданин в очках. Не говоря ни слова он расстегнул джинсы и плавно пристроился сзади Епифанцева, знаком приказав Шумурдяку не мешать. Епифанцев закряхтел.
- Хорошо, - заулыбался Шумурдяк. - Помнится в Санкт-Петербурге в тринадцатом году был похожий случай.
Он сел на корточки рядом с совокупляющимися друзьями и начал рассказывать презабавную историю, до сих пор тщательно скрываемую и от Пряникова, и от Петра Верзилова, ибо касалась она оргий, культур-мультур и даже, в какой-то степени, акции, ведь одним из действующих, можно сказать, орудующих в истории человеков был никто иной, как Азеф, толстый, сальный и мудрый агент. Между прочим, именно тогда товарищ Хрущев и узнал это слово, агент, запомнил навсегда, правда, спутав ударение, и через много лет гневно бросал его в спину Вознесенского, выступавшего в Академии Наук с открытой лекцией об оживлении Гоголя, но это я так, отвлекся.
- В хорьковой шубе на голое тело по Невскому шел Андрей Белый. На самом деле это был Саша Черный с паспортом Бориса Рыжего, но сложная ситуации в замкнутых кругах непримиримой оппозиции, маловразумительные советы национал-большевика Прилепина, вмешательство Азефа и литературная деятельность Савинкова, крах русского мiра и бегство с Дамбаса диверсанта Гиркина напрочь снесли голову Гендальфа Серого, наименовавшего себя Сашей Черным. Вы скажете : " Сука, Шумурдяк, не гони, скажи точно, кто это, конкретно, в-натуре". Но на то я и Шумурдяк, чтоб гнать фуфло, это надо понимать. Еще моя прабабка Мнишек, выглядывая из-под мышки пана Гонсевского, говаривала...
- Что ? - Отвалился от Епифанцева опасный старичок. - Что она говаривала ?
- Много чего, - уклончиво ответил Шумурдяк, осторожно щупая темя. Нащупал что-то, вскочил, сбегал куда-то, вернулся с лобзиком и продолжил рассказ, медленно водя лобзиком по обнаруженному отростку рогового вещества.
- И вот на набережной Яузы...
- Стой ! - Снова заорал старичок. - Какая, на х...й, Яуза ? Яуза в Москве.
- Тебе не по х...ю ? - С ненавистью прошипел Шумурдяк. - Перебиваешь, гад, смысл-то не в речках ни хера. Яуза, Фонтанка, да хоть Арукара или один из ее притоков с секретным фарватером и тайной базой нацистов. Не суть. Ты пойми, падло, - доброжелательно и словоохотливо разъяснил Шумурдяк, - здесь, - он показал рукой на горы кала, окружающие друзей, - по барабану, за что и о чем гнать. Просто толкай ботву, а кореша восхитятся. Может, даже великий человек в противогазе заметит, сплюнет и подгонит что-нибудь и будет нам счастье.
- Какое счастье ? - Не поверил Епифанцев. - Он просто так ничего не подгонит. Весь мир будет над нами же ржать. Знаете, - зашептал морячок, - я думаю, что он данаец.
- Не, русский, - авторитетно буркнул старичок, - из татар род его, я его давно знаю, он меня с ума свел еще три года назад. Так и живу с тех пор, без ума, без разума.
- Из поляков он, - не согласился Шумурдяк. - Из еврейско-немецких поляков. Из рода чешского графа Розенберга. Почти Волкодав. Только тот был из рода Серых Псов, а этот несколько не так.
- А как ? Как ?
Старичок вскочил на ноги и вцепился лысому Шумурдяку в не до конца отпиленный отросток.
- Говори, гнида !
- Я и говорю, - оттолкнул его Шумурдяк. Старичок отлетел в объятия Епифанцева, где и успокоился, замурлыкал, зафырчал. - Ты слушай дальше. - Он снова сел на корточки и продолжил.
- В общем, на набережной подошел к человеку в хорьковой шубе Азеф. Толстый, поддатый, в котелке и плащ-палатке. Подошел, значится, и говорит : " У вас, грит, продается, грит, славянский шкаф ? На - крайняк, шконарь никелированный ? Мы, грит, из шариков со шконаря бонбы делать будем в подпольной мастерской, что расположена в доходном доме Кологривцева, что в Гороховом переулке, напротив фатеры Григорь Ефимыча". Закачался человек в хорьковой шубе, побелел, упал, а лбом въехал в " Твиттер". А там, в " Твиттере", то есть, говна еще больше, чем здесь, у нас. Покачал человек в хорьковой шубе головой, засмеялся и говорит, ни к кому не обращаясь : " Люди, суки, твари позорные, гады ублюдочные. По кой хер вы заваливаете говном информационное пространство ?" И вышли к нему люди, как х...и на блюде, красочные и разнообразные. И говорят : " А потому, что мудаки мы конченые. Потому, говорят, что куда проще кал публиковать хоть в " Фейсбуке", хоть на " Эхе", как дегенерат и подонок Бабченко, чем вкалывать в поте лица и завороте кишок". Сказали эдак и лопнули от переполнявшего их говна.
Шумурдяк отпилил отросток, полюбовался им, спрятал его в карман и, вставая, пренебрежительно бросил сплетенным в объятиях :
- И потому мы уроды, а он поэт и звездочет.
Давно ушел Шумурдяк, убыл, бля, а двое все шебуршали, возились, шевелились, несказанно радуя любителя оргий Пряникова.
Вот такая вот х...ня, гражданин Галковский. Прямо-таки как у коня. И толстый - толстый слой шоколада.