Полет во сне и наяву

   

Лана Аллина
           Полёт во сне и наяву
         (Глава из романа "Вихреворт сновидений")
(С небольшими купюрами)


          За окном, медленно, словно призрачный сонный корабль, проплывал мимо нее кобальтово-синий вельветовый вечер. Неужели пришла, наконец, зима – в самом конце января? Но как красиво, какая гулкая торжественная тишина вокруг! Там, на улице, крупными хлопьями-корабликами падал снег, деревья стояли величественные, одевшись в новенькие белоснежные шубы, а во дворе института все было покрыто великолепно чистым, каким-то первозданным – библейским (или в библейских историях так жарко, что снега там не может быть?) мягким белоснежным ковром.

         Вера глубоко задумалась, заглядевшись на белоснежную зимнюю сказку за окном. Конечно, завтра все снова растает, и под ногами опять будет хлюпать мокрая грязь, но сейчас - как же красиво, тихо все вокруг!

        - Вероня, а давайте-ка мы с вами сделаем сейчас маленький перерывчик, - услышала она мягкий, как только что выпавший снег, вельветовый, странно интимный голос шефа.

         Вера вздрогнула, резко обернулась и увидела Аршаковича. Шеф стоял около ее стола и наливал в два тонких высоких бокала вино из неизвестно откуда взявшейся бутылки.

        - Ну что вы так вздрогнули, Веронечка, я вас испугал? Ничего страшного… Но мы с вами это, правда, заслужили. Это, Вероня, вино под названием "Inferno" . Помните, я тут как-то однажды весь наш отдел угощал? Вино потрясающее! С французскими не сравнится. Это я из Италии недавно привез, и я давно хотел вас угостить... Такое вино вы у нас в Союзе нигде, ни в одном магазине не найдете, даже в «Березке»!

           - Ну, я не... я даже не знаю, а как же... – пробормотала Вера. – Нет, пожалуй, Павел Аршакович... Надо скорее работу заканчивать. Уже ведь поздно, когда же я домой-то попаду сегодня?

          - Ничего, попадете-попадете! Муж, хотя и поздно, но обязательно вас дождется, это я вам гарантирую, и ему тоже! - моментально отреагировал шеф. – Но он же должен понимать: любую работу надо закончить. Ну, а тем временем маленький перерывчик нам отнюдь не повредит. Только вот что... Вроде уже все ушли, одна служба охраны... но все-таки, сами знаете, выпивка на рабочем месте... Это как-то не совсем... одним словом, это у нас не приветствуется. Давайте-ка лучше дверь закроем…

          Шеф Аршакович демонстративно запер дверь отдела на ключ, потом взял оба бокала и предложил:
         - И знаете что, Веронечка, а нам ведь будет намного удобнее не здесь, в отделе, а в моем кабинете, там можно расположиться за журнальным столиком, удобно посидеть на диванчике...

          Вера сразу оценила ситуацию. На низеньком стеклянном журнальном столике уютно расположились два изящных бокала, ждала их только что распечатанная большая шикарная коробка итальянских конфет, тонко порезанный апельсин на тарелочке, а в высокой узкой вазе, привезенной шефом из Италии, снова источали аромат розы - на сей раз четыре темно-красных и одна чайная.

          Жаль только - не изучила она до сих пор искусство составления икебаны и язык цветов, а неплохо бы знать его! Но... о чем тут говорить - в сущности, все ясно. Смелость, хитрость, внезапность. Качества хорошего руководителя? Или соблазнителя?

          Но… Еще есть время просто сказать нет и уйти. Ну зачем ей осложнения с собственным начальником? Да в том-то и дело, что говорить нет она никогда не умела. Девочка, выросшая в интеллектуальной научной семье, она не оказывалась до замужества и рождения ребенка в полосе жизненных бурь, вырывавших нервы с корнем, но зато учивших преодолевать серьезные коллизии, выходить из затруднительных положений и пикантных ситуаций, пресекать манипулирование, четко обозначать пределы внутреннего личного пространства, отказывать. И теперь Вера, во многом оставшаяся этой наивной девочкой и до сих ни разу не попадавшая в столь щекотливое положение, совершенно растерялась - она не знала, как поступить. К тому же шеф все больше нравился ей.

         Павел Аршакович усадил её на диванчик, снял пиджак («Сняла решительно пиджак наброшенный»… - почему-то припомнилось Вере), ослабил галстук, придвинулся, нежно, обволакивающе обнял её за плечи, обдав чувственным ароматом дорогого парфюма, долил в бокалы еще немного вина, произнес обволакивающим шепотом:

         - Cin-cin, Веронечка... Ведь так твои итальянцы чокаются, верно?… Вот и мы... Выпьем по бокалу Inferno – и заполыхаем в Аду… с тобой вместе – в аду страсти!

        Она видела все происходящее слегка отстраненно, словно в кино, в сильно замедленной съемке. Как банально он выражается, какой налет пошлости - и в то же время как все продумано, уютно, с какой заботой подготовлен их t;te-;-t;te.

        Надо же... А ведь Машка-то прямо как в воду смотрела... и предупреждала её, и именно сегодня.

        Шеф еще чуть-чуть подогрел голос, и стал он теплым-теплым и мягким, бархатным. Аршакович чокнулся с ней, отпил немного этого божественного напитка, взял ее бокал, пригубил вино оттуда, где пила она, поставил оба бокала на низкий журнальный столик. Потом взял из коробки конфету, положил в рот Вере, посмотрел прямо в её глаза обволакивающим, проникающим взглядом – и тут же впился в ее губы долгим и сладким, тягучим, как ириска "Золотой ключик", и обжигающим поцелуем.

        - Сладко как, правда, Вероня… и ты сладкая… Отдай мне твою сладкую конфетку, - простонал Аршакович, содрогаясь в неудержимо приближающихся конвульсиях страсти, и всосал ее в себя.

        «Избитый прием опытного сладкого ловеласа – но ведь работает… хотя и попахивает цинизмом», пришла в голову Вере последняя здравая мысль.

        А затем шеф Аршакович решительно снял рубашку, стремительно опрокинул ее на диван, не отрываясь от ее губ и жадно шаря по ее телу умелыми горячими руками, моментально и как-то незаметно, ловко - она даже сама и не заметила как – снял с нее кофточку, расстегнул юбку.

        «Да, вот и в этом он преуспел… мастер соблазнять… и ведь так же точно, наверное, он начинал и с Анечкой, - вдруг подумалось Вере. – И, может быть, даже здесь, прямо на этом самом диване… и, наверное, с другими тоже… вот хоть с той же Машкой, к примеру, – то-то она с таким вдохновением про Анечку мне пела… Как пОшло, однако… А теперь вот и моя очередь подошла, благо, я под его началом не так давно… не успел еще… Ох, не надо бы, не надо…»

        «Нет… Не надо, не надо, не сейчас…» - эти обычные, как всегда в подобных случаях, женские слова закипали, пенились на губах. Но она уже не могла, да и не хотела сопротивляться. И почему бы и не ответить на его порыв? Хотя и дешевый это прием, по правде говоря. Но, видно, мало это понимать разумом... Где найти противоядие?

        «Да, да! Он же тебе давно нравился, как мужчина,.. а если честно, ты ведь сама хотела этого... А почему бы и нет? Ведь никто же не узнает, ведь одновА живем, и он уж точно болтать не станет, не в его это интересах...»
«Не надо бы», - шептал ей почти сломленный внутренний голос.
 
        - Молчи, молчи, Веронечка, не думай ни о чем, не говори ничего… ты же ведь и сама давно уже хотела этого... Шеф внезапно охрипшим голосом дословно повторил слова, подсказанные ей внутренним голосом, запечатывая ей рот проникающим бесконечным поцелуем и нахально ощупывая ее сальными глазами. И произносил он тоже сальности. Потом прокашлялся, прочищая голос. – А давай с тобой потеряем голову… вот так… ну же! прямо сейчас… да… соединимся в одно... сольемся, вот так! Ты теперь вся моя...

        Как это он угадал её мысли, успела подумать Вера. И – потеряла голову. Сразу. Совсем. Напрочь.

        Резкий пронизывающий запах опасности - у-ух, какой колючий! - и острый - мокрый, жгучий, животный, кисловато-мускусный - желания ударил ей в нос, постепенно завладевая ею, окутывая тяжелым жарким одеялом, забирая в тиски. Повелительно, грубо и властно пробил ее плоть, жестко пронзил крепкий могучий огненный жезл. Как в первый раз. Будто сваю он в нее забил.

        Небольшой, но очень удобный и мягкий кожаный диванчик в кабинете у шефа стал их сообщником – и соглядатаем.

        … Господи! Да разве так бывает? Неужели так может быть вообще? Она и сама не могла понять, что с ней происходит. Чувствовала одно: такой остроты ощущений, такой отстраненности от себя она не испытывала еще никогда. Невероятная легкость, даже невесомость овладела ею, и, не чувствуя своего тела, без всяких усилий она поплыла по реке, и эта широкая полноводная могучая река понесла ее стремительно, то погружая в теплые прозрачные зеленоватые волны, то поднимая и раскачивая на этих ласковых то медленных, то быстрых волнах. И он плыл вместе с ней, слившись в единое целое, и шептал что-то невозможное, невообразимое, от чего кружилась голова и хотелось плыть так вечно... А потом вдруг полноводная широкая река точно поднялась высокой волной - и резко низверглась в невыносимо глубокую, до боли  сладкую пропасть, швырнула их куда-то вниз, прямо в бездну Ниагарского водопада, и падали они вместе в ту бесконечную бездну.

        - Вот та-к, девочка моя синеглазая, во-от так, моя маленькая малышка... - шептал он ей на ушко тихо-тихо, еле-еле слышно, словно ветер шумел в ушах.

        Только ни о чем не думать – только лететь! И она летела вниз по реке... а водопад низвергался вниз каскадом… каскадом... Снова и снова, и еще, и еще, и она больше не чувствовала своего тела. 

        Вера не осознавала, сколько времени продолжались эти взлеты и падения и сколько раз она взмывала вверх, отрываясь от собственного тела, и сколько раз взрывалась страсть, отзываясь сладкой болью и нестерпимым блаженством в голове, во всем теле, и сколько раз они оба заходились в стоне и кричали, и парили, оторвавшись от своих бренных тел, и падали вместе с высоты, глядя друг другу прямо в глаза.

        Неужели так бывает? Почему же она не испытывала ничего подобного в жизни - даже с любимым своим человеком. Как такое может быть? Только бы это продолжалось еще и еще! Только бы не заканчивалось!

        …Потом шеф целовал её в грудь, в губы обволакивающими, расслабляющими и, вероятно, отрезвляющими поцелуями. Да, он умеет искушать… Интересно, кого же из них двоих он отрезвлял?

        - Давай теперь немножко полежим... Отдышимся, - вкрадчивым, томным шелковым голосом произнес Аршакович. - Девочка моя хорошая, да ты просто чудо! Как же ты мне подходишь! А тебе как, понравилось? Ну, впрочем, о чем это я? Я же все почувствовал… как ты… правильно… вот так… какая ты горячая…  - Шеф беззастенчиво гладил ее, трогал, ласкал глазами, руками, губами. И - ну ни капли деликатной нежности, к которой она так привыкла в интимных отношениях с мужем – одна только грубая животная страсть. Жесткий животный секс и обволакивание.

        Потом их подняла и понесла, раскачивая и унося течением, четвертая, пятая, шестая волна секса. Они потеряли счет времени, приливам и отливам непреодолимого желания обладать друг другом.

        - Вероня, да ты просто само совершенство... И это было - божественно… - стонал шеф Аршакович, содрогаясь от нового приступа желания, - и я снова хочу тебя, еще, еще, нет, правда, ты просто чудо, девочка! Это невозможно выразить словами!

        - Ну, всё! Теперь всё, хватит, а то мы до утра будем этим заниматься, и потом, я уже больше не могу! – простонал, наконец, Аршакович, с усилием оторвавшись от нее и быстро натягивая брюки, застегивая рубашку.

        А Вера сидела на диванчике, закутавшись в свой джемпер, и смотрела куда-то в одну точку. Что такое? Почему ей хочется теперь, чтобы он ушел отсюда как можно быстрее и оставил ее одну? Она не понимала. В конце концов, он ведь очень интересный мужик, и элегантный такой, и, конечно же, нравился ей с самых тех пор, как она пришла в его отдел. Но, Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он теперь молчал, чтобы только не сказал что-то сальное, какую-нибудь пошлость! Почему ей так неловко теперь выдерживать его взгляд, хотя всего лишь десять, нет, даже пять минут назад она то взлетала вместе с ним, будто на гигантских качелях, до самых небес, то стремительно падала оттуда, с высоты, не отрывая от него глаз, и он пронзал ее всю своим взглядом, и им хотелось, чтобы это никогда не кончалось, и упоенная радость переполняла, и падение это было невозможно, невыносимо счастливым в остроте своей.

        ... Когда это было? 
        ОН смотрел на нее лучистыми глазами - не отрываясь. Сказал:

        - Господи, дай мне утонуть в этих глазах!
        Шепот дождя...
        А в глазах его отражался её дождь...         
        ОН. ОНА. А ещё дождь.
        Горошки дождя лопались в лужах, как мыльные пузыри...
        Это - было так.

        Потом возникло нечто чуждое, враждебное – и встало между ними...

        - Так, ну всё, давай, Вероня, по-быстрому, быстро, быстро, - торопил ее шеф, совершенно одетый, причесанный, при полном параде, подчеркнуто деловым тоном.
- Ну что ты сидишь? Мне ведь уже давно пора домой, да и тебе, между прочим, тоже. А у меня, ко всему, еще и жена сегодня не совсем здорова, (вот спасибо - напомнил! Это чтобы претензий никаких к нему не имела?) так что еще и в аптеку не мешало бы успеть заскочить… хотя… который час? Ой, нет, все, конечно, закрыто. Да и тебя муж тоже, наверное, заждался. Давай сейчас поторопимся…  Да что с тобой?

        Как странно всё. Шеф просто соткан из противоречий. Во время их полетов вверх и вниз по Ниагаре он был то нежен, то зажигал её сокрушительной страстью, то шептал ей нестерпимо ласковые слова, то рисковал сломать в своих железных объятиях.

        Вот так и теперь. Он готов к выходу и к встрече с семьей. Следы преступления полностью уничтожены – чист и безупречен. И ни в одном глазу – примерный семьянин, да и только. Просто два разных человека.

        - Нет-нет, ты только не подумай, девочка… То, что было... было очень-очень хорошо, правда, я даже не мог такого ожидать, - словно оправдываясь, снова понизил голос шеф и запечатлел на Вериной шее поцелуй благодарности. – Ну и как тебе мой мальтийский жезл? – это он прошептал ей на ушко. – Да… но что же теперь делать: пора нам уже по домам… нельзя выпадать из современного цивилизованного общества, ты ведь понимаешь? Статус есть статус, тебе же не надо все это объяснять, ведь правда? Ну вот и умница.   

        Сейчас он разговаривал с Верой, как с маленькой неразумной девочкой. Она машинально кивнула.

        - Давай выходи сначала ты, а я уж позже… Надо же все-таки соблюдать конспирацию, правда?... Веронечка, девочка, ты только цветы не забудь, на вот, возьми. - Аршакович достал из вазы розы и протянул ей. - Ах да, и вот еще кое-что... Он вытащил из ящика своего стола, протянул ей небольшой изящный пакетик, в котором лежало что-то маленькое, твердое.

        - Потом, потом посмотришь... И знаешь что? Я сам уже сведу текст ну, и там, сопроводительную записку, за что же мне мучить тебя? Так что завтра можешь спокойно отдыхать. Нет, но и, конечно, чтобы текст автореферата в понедельник в десять ноль ноль утра у меня на столе лежал, ясно? Ну и статью в сборник готовь побыстрей! Все, ты свободна, отдыхай.

        И проводил Веру до двери отдела, приобнял за плечи, нежно поцеловал в губы, подавая шубку.

        Может, все-таки спросить насчет его работы во Франции? Прямо на языке вертится… А хотя он вряд ли правду скажет. Вон как выпроваживает, и не стесняется, и даже проводить не предлагает, а ведь он на машине, до дома мог бы подбросить.

        - Вероня… вот еще что… слушай... на следующей неделе я постараюсь устроить... освободить себе часок-другой, например, во вторник – так и ты попробуй, что ли… ладно? Я дам тебе знать... - Он еще раз поцеловал ее. - Ну, все-все, иди уже...

        Что ж. Акценты расставлены. Все ясно. И спрашивать ни о чем не стоит. Конечно. Надо соблюдать конспирацию, нельзя выпадать из стаи, то есть из современного цивилизованного общества. А то, не дай бог, кто-нибудь отправит телегу в дирекцию или - неизвестно, что хуже - сообщит жене, та поднимет скандал, может обратиться в партком и местком и куда там еще... И все! Какая уж там загранкомандировка!

        Спускаясь по лестнице, Вера не утерпела, остановилась у подоконника, достала из сумочки пакетик, заглянула в него и вытащила небольшой флакончик духов, крохотную изящную шоколадную конфетку -"бутылочку с ликером" и шарфик из тончайшей мягкой шерсти - кашемировый, как потом просветила Майка. А духи - Chanel номер пять, о Боже! Да такое даже и в "Березке" не всегда достать.

        Значит, это не было экспромтом, и он все запланировал заранее, подготовился, поняла Вера. Видимо, шеф решил соблазнять её на высшем уровне. Хотя ему, регулярно выездному за кордон, это ничего не стоит.

        Какой хилый, промозглый вечер пришел на ее улицу! Снег еще немного пометался на необъятных небесных подушках, а потом обернулся дождем, мерзким, холодным, противным. Этот самый снег-дождь моментально превращался под ногами в жидкое грязное пюре, противно хлюпал и чавкал, а тяжелое сизое небо опрокидывалось прямо на голову всей своей мокрой тяжестью. Ожесточившееся небо. Да уж, зима так зима. Хиленькая московская зима. Если теперь вдруг подморозит, вот будет каток! И очереди в травмпунктах вмиг выстроятся – прямо как в наших магазинах.

        Вера шла к метро и думала: хорошо бы Валерка уже заснул к ее приходу. Кстати, кажется, когда они уединились в кабинете у шефа, в соседней комнате были какие-то звонки? Наверное, это звонил муж, недоумевал, куда она запропастилась в субботу вечером. А, ладно, будь что будет.

        Да, разудалый вечер у нее случился. И думать об этом не хочется - во что она позволила себя втянуть? Нет, больше она она на это не пойдет - никакого вторника ему не будет!

        Стыдно, стыдно. Странное ощущение: сочетание легкости - и грязи. Хотелось скорее принять душ. Нет, сейчас она не будет об этом думать.
       
         Подходя к дому, Вера привычно посмотрела, горит ли свет в их окнах. Без пяти двенадцать. Прямо как Золушка спешит с бала. А туфельку-то потеряла...

         Оба окна были темны. Что же, Валерка спит или ушел куда-нибудь?
Мужа дома не было. На столе лежала записка, в которой он сообщал, что не дозвонился ей на работу и уехал к Пашке Михайлову: там собралась картежная компания, и скорее всего, он вернется с последним поездом метро или на поливальной машине, а не получится, засидятся – так уже приедет с утра пораньше.

         Ну что ж. Всё к лучшему – как заказывали. Сейчас ей трудно было бы смотреть в глаза Валерке. Вера сладко зевнула, погасила свет, удобно подмяла подушку - щека устроилась мягко, уютно... Как же всё-таки приятно заснуть после трудного дня, сумасшедшего вечера – и предыдущей бессонной ночи.


    Это глава из моего романа "Вихреворт сегодня обидней". (С небольшими купюрами.
    Роман вышел из печати в марте 2016 г. в издательстве "Чешская звезда" (Карловы Вары, Чешская республика) Karlovy Vary. 2016. ©
ISBN 978-80-7534-059-7; 978-80-7534-060-3.
400 стр.
юридический адрес: Чешская Республика, г. Карловы Вары, Драговице, ул. Витезна, 37/58.
Перед этим прошёл анонс о выходе романа (в 34 номере журнала "Чешская звезда", 2015, 25.02,  С. 15.
Роман "Вихреворот сновидений" доступен на Литрес.ру По адресу:


© Лана Аллина 2016

Эта миниатюра - отрывок из моего опубликованного романа "Вихреворот сновидений". (Карловы Вары, издательство "Чешская звезда", 2016)

Фотография взята на сайте "Страсть картинки".