Стоял ясный майский день, когда господин состоятельный крот, отплевываясь и неловко вращая крутыми боками, вылез на полянку. Лучи солнца тотчас ударили ему в почти слепые глаза и он, как обычно, потряс головой, стараясь избавиться от грустных мыслей. Но мысли, как обычно, от потряхивания не улетучились, а наоборот завертелись в голове, все ускоряясь и ускоряясь. К солнечному свету у господина состоятельного крота было двойственное отношение: с одной стороны, свет был безусловно вреден, потому что слепил до слез глаза (не очень-то понятно, зачем эти глаза и вообще нужны, ну, уж если дал кротовий бог, так пусть будут), с другой стороны, светило приятно согревало бархатную шкурку крота, разгоняло водившихся в ней паразитов и навевало смутную надежду, что в конце концов все будет хорошо.
Этой зимой господин состоятельный крот пережил любовную трагедию. Старая мышь сосватала ему исключительно выгодную невесту: круглую сироту, хозяйственную и экономную. Подумать только, на пропитание ей хватало всего лишь ползернышка в день! И вот он совершенно уже сговорился со старой мышью, и невеста вроде тоже не возражала, и он принялся оборудовать свои подземные хоромы лебяжьим пухом, сухой вербеной и прочими глупостями, которые так милы женскому полу, как вдруг его суженая пропала. Он искал ее долго и безрезультатно, он даже, заподозрив, что старая сводня сосватала девушке какого-то другого состоятельного крота, принялся следить за мышью и своими собратьями в поисках следов заговора… Но мышь убивалась так искренне, а другие кроты так явно экономили и вовсе не пускались в безумные траты, которые – как слышал господин состоятельный крот из источников, заслуживающих доверия – неизбежны во время медового месяца, что мой герой окончательно уверился в бесславной гибели своей милой невесты. И захандрил. Не то, чтобы он успел воспылать нежными чувствами к девушке, но мысль о половинке зерна в день не давала ему покоя. Сам господин состоятельный крот съедал в день до полуфунта жучков, червячков, корней и прочей снеди, также поступали и все известные ему кротихи, так что встретить другую такую же экономную невесту нечего было и мечтать.
И так господин состоятельный крот сидел под солнцем и предавался невеселым мыслям, как вдруг услышал неподалеку меланхолическое жужжание. Не он один страдал от неразделенной любви! Кто-то еще печалился на солнечной полянке:
- Ах! – говорил незнакомец, - какая у нее была талия, какие ручки! А я, дурак, послушался жжжужжжжелиц! Унее совсем нет жжж-вал! У нее только четыре лапки! Жжжжзавистливые твари! Сам разрушил свое счастье! ЖЖЖЖзнатный болван! Лучше смерть, чем такая жжжжижжжзнь!
Тут раздался шлепок, слабый вскрик и вслед за ними довольное чавканье. Другой незнакомец, размерами, судя по всему, много превосходивший первого, заквакал в стороне:
- Действительно болван! Квак, я спрашиваю вас, квак можно ставить свою драгоценную жизнь в зависимоть от квакой-то бабы! Да будь она хоть трижды кврасавица! Вот прошлым летом была и у меня любовь! Даже страсть! Квак я любил! А она, неблагодарная, унеслась от меня вслед за легкокрылым мотыльком! И что же? Теперь я снова весел, счастлив и здоров. Квак ни крути, главное – это вдосталь поспать и сытно поесть.
«Какие ограниченные натуры!» - подумал господин состоятельный крот – «Один предается печали, не замечая, что его вот-вот сожрут. Другой только о брюхе и думает. Нет, я не таков – продолжал он с удовольствием, - Я твердо знаю, что экономические интересы превыше всего. Это – базис, на котором основывается духовная жизнь, и потому для обогащения духовной жизни нужно прежде всего обогащаться материально» . И очень довольный тем, что может изъясняться так кратко и умно, господин состоятельный крот нырнул в свою кротовину и покинул солнечную полянку.