Тризна.
О П-ве, ушедшем к пращурам, следуя правилу: о покойниках либо хорошее, либо ничего,- никто не говорил. Молча взяли по ложке кутьи. Молча выпили по первой – выхлебали щи. Съели блин. Молча выпили по второй – съели гуляш. Заплакала дочь усопшего: «Папка, я же всё для тебя делала!» Наклюкавшийся ещё на кладбище сосед раскрыл было рот: «Почему так: хорошие люди умирают, а…» На него зашикала его жена, а новоиспечённая вдова удивлённо взглянула на говоруна. Некоторое смущение и стыд охватили присутствующих за ложь, прерванную в самом развитии. Никто не имел в запасе ни воспоминаний, ни слов, ни духа, ни желания что-нибудь вымолвить.
Чувствовали: надо б доброе слово молвить, а – нечего. И все, запив неловкость затянувшегося молчания компотом, потянулись к выходу.
Вдове легчало. Мир не перевернулся...