Так и живём – душа в душу. А что значит в душу? В душу не лезь? Или – от души и не извольте беспокоиться. Или вот ещё бывает – от души, то есть от плеча да промеж глаз. Бывает и души не чаем. По-всякому бывает. Только вот какой из этого всего исход, общая картина, какая - не ясно. Да ещё этот телефон, будь он неладен. Никуда от него не скроешься, везде достанет и вытащит наружу, наизнанку вывернет - душу вытянет. Прямо вынь да положь душу прямо здесь и прямо сейчас – «right here, right now… and nothing else matters…» (из музыкальной классики конца 20го века)
А ведь важно (это, опять-таки, в оглядку на классику)! Думал оставить дома, оставлял – уезжал на месяц в Тамань, отдыхал душой и телом, возвращался… – опять ОН! Забудешь или разрядится (как правило, в самый ответственный момент) и как-будто не хватает третьего полушария мозга, а только место, где оно было, свербит и хочется, чтоб поскорее день закончился. День насмарку. Привыкание произошло – ломка, депрессивное состояние всего тела и постоянная погоня за деньгами – диагноз налицо...
Длинные ряды торговых брезентовых (как правило синих) палаток из которых перекрикивая друг друга неслось это самое «Right here, right now», «Nothing else matters», «Подождём твою маму», Сектор газа и ещё невесть какая музыкальная классика. За самой первой палаткой без задней стенки стояли и курили двое – Он и Она собственно. «Nothing else matters» звучащая из этой самой палатки закончилась и зазвучал следующий, тяжёлый трек с альбома. Она стояла, облокотясь на липу и подогнув одну ногу а-ля путана. Не отрывая чем-то даже одержимый взгляд от мобильника с бешеной скоростью что-то, очевидно, в нём печатала. Солидарно с отполированными клёпками на солидной косухе, на аристократически тонком, графичном лице её поблёскивал пирсинг. Нарочито плебейский макияж на безэмоциональном лице-маске контрастировал с породистыми чертами. Словно Марлен Дитрих она держала сигарету. Иссиня-чёрный цвет явно крашеных волос также шёл вразрез с её природой, но притом подчёркивал её благородную бледность. Изредка она бросала взгляд на Него, как бы проверяя – всё ли ещё он на месте. Опершись на дерево напротив Он курил, будто решал в уме уравнение Шрёдингера. Полученный результат видимо совпал-таки с общепризнанным постулатом самого Шрёдингера и Он деловито, стараясь не обронить сигарету, стал рыться в своей бывалой наплечной сумке. Она потушила сигарету о подошву гриндерса и подняла на Него немигающий взгляд. Музыка продолжала греметь – А винил есть?! – перекрикивая музыку раздался голос откуда-то со стороны. – Всё, что перед тобой! - не оборачиваясь даже на вопрошавшего покупателя голосом советской продавщицы отмахнулась она.
Невзрачный покупатель, немного помялся у столика, плотно забитого лазерными дисками, видеокассетами с металлической музыкой, с хрипло гремящим на краю бумбоксом, и отошёл искать сам не зная что.
Он бережно выковырял наконец из сумки небольшой свёрток, обёрнутый в крафтовую бумагу. Свёрток оплетала старательно завязанная фиолетовая лента. Он молча протянул ей свёрток – на вытянутой руке, будто опасаясь обжечься и несколько даже небрежно, – С днём… - попытался улыбнуться Он.
Она столь же небрежно взяла свёрток и машинально сунув в карман косухи, снова уткнулась в мобильник.
Она – Прогресс шагает семимильными шагами! Ну, всё к добру…
Он - От добра, добра…
Она - Отставить! (мягче) Отставить у-па-дни-че-ски-е настроения. Перестаньте мани-ипулировать этим вашим, как бы… - её палец замер, она перевела дух, снова зыркнула на Него и опять погрузилась в телефон. Палец её работал с той же неумолимой скоростью что-то вбивая в увесистый аппарат, – как бы э-э-э… этносом. Ищут, ещё как ищут. Чего ещё искать? И вообще… у нас век высокоскоростных технологий, информационный поток и всё такое. Поколение «next».
Он – Некст… пекст, фекст… хочешь фокус покажу? – он нервно бросил непогашенную сигарету в прелую листву, плавно наклонился к ней и выключил гремящий Металликой бумбокс. Мельком он попытался заглянуть на экран её телефона. Она, нервно расставив руки, как Тринити в своём хрестоматийном прыжке, отстранила мобильник.
Он – Провода обрублю если - чего ночью делать будешь? В носу ковырять?
Она стояла в той же позе, не пошелохнувшись. По её губам промелькнула игривая ухмылка.
Он – как бы не замечая её реакции - Ну да, у тебя клуб есть. Ну а если на месяц?
Она - Ночью спать надо.
Он - Это точно… ну ещё там всякие развлечения…
Рука скользнула смелее и Он приобнял Её за талию. Осёкся. Подумал – «Лучше б не говорил... ну всё - поздно» – она сгруппировалась, приняла атакующую стойку, на лице зрела претензия. Он предупредительно убрал руку с талии – явно что изящной, но, всё равно не ощутимой под бронежилетом косухи. Можно было, не дожидаясь шквала, лечь на амбразуру. Больно, но быстро – как пластырь рвануть. Он решил, на этот раз, для разнообразия, принять гвалт на всё тело. - «Может, устанет... Или я устану и брошу, наконец...» - В таких размышлениях застал он сыпавшийся на него монолог примерно на середине, - «Ну, скоро там разгар? А то ведь интересно, может, хоть на этот раз… нет, опять «не звонил… а она скучала… а я вот не скучал, будто… хотя, может, и не скучал… подлец конечно… но ведь - ДЕЛААА… естественно – было б желание… нет, оно какое-то было. Видимо скрытое – то есть сокровенное. Во как вывел – сам не ожидал… что? Опять не звонил… она не должна… я не должен…» Можно даже не отвечать – ответы друг друга заучили уже почти дословно.
Он - В общем, так – никто никому ничего не должен. Ты вот мне скажи, почему не можешь расстаться с этим своим раскладным монстром?…
Она - (побледнела) С каким монстром? - «А вдруг он всё знает? У нас ведь всё по-честному. А значит и он имеет право на «лево». Ну неет... Нет, когда имеешь право, тогда не интересно. Зачем он тогда нужен, если право есть. Вкус жизни теряется…»
Он - …с этим своим покемоном? Чего ты там тычешь? Пообщайся со мной «on-line». Я тебя и не видел давно уже. То есть, вроде как, и вижу часто и общаемся, а как-будто нас постоянно трое. А может и того больше. Где же у тебя кнопка?
Она - Кнопка?
Он - Отключающая информационный поток… - уже произнося слова, понял, что несёт бред. (Пытаясь отшутиться) Хватит потоков – (дрожащим голосом, певуче) переходим эту реку вброд…
Она - (торжествующе) Вот видишь! Мне тоже тебя не хватает, а ты не звонишь…
Он - «Тьфу ты, опять за рыбу деньги» - (мысль, переходящая в звук) – Кто о чём…
Она - (радостно) а вшивый о бане!
Он - У-у ты моя умница.
Она попыталась наконец упрятать телефон в карман косухи, но что-то этого не позволило – достала из кармана чуть примявшийся крафтовый свёрток, подарочная лента съехала на бок. Лицо её, начав приобретать давно забытые признаки, момягчало, казалось даже перестало быть столь графичным. Под бледной её аристократичной кожей предательски засветился румянец. Из глаз ушла колкость и заиграли блички, так оживляющие обычно художественные портретные фото… У него на поясе завибрировал мобильник. Её лицо снова обрело вид маски и только чуть заметный признак досады свидетельствовал о схлынувшей эмоции. Пригибаясь, словно во время артобстрела, он ринулся в сторону от Неё, - Да, Алё!… ага… угу… да что же они сами не могут!?… да, да, да… понял… еду!
Она - (пауза) За материалом?
Он - Ага… Прости… никак не могу их построить. Ну, никак не хотят… мне нужно ехать. Давай может послезавтра, а? Ты ведь не обижаешься? Ну, я побежал… извини (уже вдалеке, в расфокусе) я завтра вечером обязательно позвоню!
На её ладони, как мёртвая птица лежал крафтовый свёрток.
…
У него уже неделю как не было денег на телефоне. «Вовремя смылся», - думал он, на ходу впрыгивая в маршрутку. Как только он уселся снова зазвонил телефон. Он машинально поднёс трубку к уху - внимание его было сосредоточено на водителе, которому он протягивал смятые купюры.
Он – Один ... Алё? - напряжённо обернувшись - как вор - он, уже безразлично повернулся обратно, тупо уставился на мобильник, разочарованно хмыкнул и выключил повторный сигнал будильника. - Третий раз ведь… - «Точно разбежимся. Нельзя больше двух раз» ...