КИНОПОВЕСТЬ "ВСЕ ОНИ СОЛДАТЫ..."
93.
ПОЛДЕНЬ СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ. АДМИРАЛТЕЙСТВО. КАБИНЕТ
ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КОНСТАНТИНА НИКОЛАЕВИЧА РОМАНОВА.
Часы в кабинете Великого Князя отбивают полдень.
Двое сидящих у стола мужчин, сам Великой Князь и его гость шеф жандармов Василий Андреевич Долгоруков, терпеливо пережидают этот звон.
Перед Константином Николаевичем на столе несколько папок.
Дождавшись тишины, и соотнесясь с содержимым одной из них, он говорит:
-- Вот революционеры из кружка Геракла, коими руководил через профессора Спичкина наш господин Икс, назвавший себя Иваном Карловичем Фриске, мы уже как-то вели с тобой о нём речь.
Вздохнув, он ещё раз перелистал бумаги в папке и продолжил:
-- Эти карбонарии задержаны моими людьми после их тайного проникновения под чужой личиной ночью в квартиру Спичкина несколько дней назад.
Константин Николаевич передаёт увесистую папку Долгорукому.
Тот, пролистав её содержимое, произносит:
-- Вижу, тут подробные результаты слежки… Бумаги свидетельствуют в равной мере, как об их революционной деятельности, так и об уголовном преступлении в отношении профессора Спичкина и других господ.
-- Хотелось бы отправить сиих друзей на виселицу, как революционеров, но, думаю, не стоит давать козырь в руки наших врагов. Гораздо оскорбительнее будет, если попадут на каторгу уголовниками. Но это мы с тобой, Василий Андреевич, обсудим в процессе следствия по их делу.
Долгоруков, хлопая рукой по папке:
-- А где мои друзья сейчас?
-- Дожидаются твоего внимания у меня в подвале. Пришлёшь за ними своих людей посильнее и посообразительнее и карету покрепче. Народец этот … ушлый.
-- Догадываюсь.
Великий Князь продолжает, заглядывая в документы из следующей папки:
-- А вот ещё один фигурант по этому же делу … Антон Пафнутьич Спичкин. Профессор Петербургского университета. Этого следовало бы тоже повесить, но обещались и в живых оставить, и от каторги избавить… Придётся выслать … подальше, куда-нибудь … в Вилюйск…, если не навсегда, то как можно на дольше…
-- Тоже ждёт в подвале?
-- Да. Но не допусти, чтобы его свели в одном помещении с Гераклом и прочими. Не жить тогда господину профессору. А мы обещались, что жив будет. Ты уж присмотри за ним, Василий Андреевич… И к суду … приготовь всё так, чтобы … вышел у него … Вилюйск... Данное слово держать надобно-с.
-- Будет сделано, Grand-prince. Останется жить … где-нибудь в Вилюйске…
Великий Князь передаёт Долгорукову и эту папку, открывая следом довольно объёмную следующую:
-- А вот всё, что было собрано на Ивана Карловича Фриске и покойного графа Юмитова. Ты бумагам этим, Василий Андреевич, ходу не давай, но хранить храни. У Юмитова два сына, ты знаешь… Мои люди очень сомневаются… в чистоте их помыслов… Поэтому пусть… всё это останется у тебя … На всякий случай.
Долгоруков, приняв папку, говорит:
-- Понятно. А где тело убитого Фриске? Не мешало бы присмотреть за ним… Вдруг кто заинтересуется, захочет взять, похоронить… Хотелось бы знать, кто…
-- Тело в морге Медико-хирургической академии, у меня там надёжный
человек есть. Мои люди всё учли. Наблюдают. И позже, когда будет похоронен, за могилкой тоже присматривать станут, не беспокойся. Подробный отчёт в папке.
Долгоруков удовлетворён:
-- Хорошо. Теперь об арестованной мною ранее молодёжи. Она, как я теперь понимаю, тоже по этому делу…
Великий Князь:
-- Разумеется. Там нужно иметь на руках поимённой список, и, сверяясь с теми местами, где кто из них во время смут находился, решать участь каждого из молодых людей отдельно. Вспыхнули ли волнения в той деревне, где жил, нет ли… Показывают ли крестьяне на его отношение к подготовке смуты ... Из всего этого выводы и делать. Разберёшься…
Константин Николаевич, раскрывает ещё одну раздувшуюся от бумаг папку:
-- Вот тут бумаги на каждого.
Из этой уже раскрытой папки вынул несколько скрепленных листов:
-- А вот этому негодяю, я прошу тебя лично уделить особое внимание. Он разжёг бунт в двух деревнях, по его наущению была убита прекрасная женщина, вдова офицера… Пытался изнасиловать её дочь… Я бы для него настаивал на высшей мере наказания. Как насильника и убийцы, но не революционера. Он тоже в моём подвале тебя дожидается. Вот на, держи, среди бумаг о молодёжи и его дело. Иван Сергеевич Копейкин. Не забудь.
-- Такое забыть сложно.
Пока шеф жандармов пролистывает бумаги последней полученной папки, Константин Николаевич открывает оставшуюся на столе совсем тоненькую папочку.
В ней только один листок с каким-то не очень длинным списком имён.
Закрыв её и дождавшись, когда Долгоруков поднимет на него глаза, говорит Василию Андреевичу:
-- Я «упустил» Юмитова. Моя вина в том, что он был зарезан. Поэтому мы с тобой не узнали, кто сотрудничал с ним, а значит и с иностранцем Фриске, мешая Государю проводить реформы. А это вполне сформировавшийся кружок оппозиционеров, которые способны и на предательство, и на любую подлость. Вот тебе папка, содержимого которой никто кроме тебя не должен увидеть. Здесь предполагаемые имена предателей. Нужно проверить каждого из этих людей. А проверив, доложить мне о результатах. Но об этой проверке никто не должен и заподозрить.
-- Слушаюсь, Grand-prince.
Долгоруков Внимательно просматривает список:
-- Те, кем гордились, называли европейски образованными, ставили всем в пример… М-да-а-аа-с…
Константин Николаевич с горечью в голосе цитирует Пушкина:
-- Ты просвещением свой разум осветил,
Ты правды чистый лик увидел.
И нежно чуждые народы возлюбил
И мудро свой возненавидел…
Прав Александр Сергеевич. Как сие и не прискорбно признавать…
Долгоруков продолжает цитировать это же стихотворение:
-- И «руки потирал от наших неудач…» Ну что ж, безнаказанными не отпущу…