У каждого русского есть родственник в Израиле или на Украине. Или там и там. У Игоря, как раз, второй случай – и там и там. Он мне рассказывает, двоюродный брат его отца делает бизнес на бэушных аккумуляторах. Игорь если что и рассказывает, то обязательно связанное с автомобилями. Он сам за рулем с шести лет, как Шумахер, причем за рулем отцовского «Камаза».
Мы купили фильтр и едем в автосервис менять масло в двигателе.
Не «Камаза», «Ниссана».
В мостах уже поменяли, при этом слесарь Бухаров сорвал пробку редуктора, которую потом пришлось покупать, а горловину наваривать и нарезать по новой. Заливать-то всего граммов двести, а проблем на миллион рублей.
Игорь не то чтобы сильно расстроился, но взял на заметку. И когда в следующий раз Бухаров при установке перетянул крестовину, но уже не на личном «Ниссане», а на казенном ижевском «каблуке», и по всей машине пошла мелкая и противная вибрация, Игорь вернулся в сервис и набил Бухарову физиономию. После некоторых дебатов.
Тот обиделся, конечно.
И теперь мы едем менять масло к Виктору Петровичу.
Заезжаем в какие-то, как обычно, отнюдь не райские, а промышленные кущи – на живую нитку сляпанные низкие гаражи, торчащие в самых неожиданных местах металлические конструкции неизвестного назначения, брошенные и вросшие в землю фрагменты и осколки бетонных плит, кумачовые рекламы: «Шиномонтаж», «Развал-схождение», «Замена масла бесплатно».
Находим нужный бокс, въезжаем.
Мама дорогая, тут настоящий подъемник. Ну, почти настоящий. Синего цвета.
Я выхожу из «Ниссана» и оглядываюсь.
Я полжизни провел на стройках, а еще полжизни в гаражах. Вокруг – как не увольнялся, хоть сейчас переодевайся – и вперед.
Виктор Петрович пинает лапы подъемника, задвигая их под днище машины, крякает, нажимает кнопку и – о, чудо! Автомобиль ползет вверх.
Не упадет? интересуюсь я у Игоря.
Не должен, вроде. Но лучше не рисковать.
Я отхожу подальше, а Петрович наоборот поближе. Он подгоняет сложное устройство, куда сливают отработанное масло. Такой красный бочкообразный то ли компрессор, то ли трансформатор, то ли хрен знает что на тележке. Сверху решетчатый поддон.
Отвинчивает пробку, отработка течет.
Игорь выдает Петровичу две банки масла: на четыре литра и на один – добивка, она уйдет не полностью, но граммов двести пятьдесят придется налить. Петрович пробивает отверткой пару дыр в банке и, дождавшись, когда струя стекающего грязного масла ослабнет, вставляет воронку в горловину. Закручивает сливную пробку. Начинает лить. Масло даже на вид вкусное – насыщенное, янтарное, отвечающее на все сакральные вопросы жизни как мед. Петрович дергает рукой, и немалая доля проливается на пластиковый кожух. Он чертыхается, хватает тряпку, вытирает.
Нафига он дыры пробил, когда есть пробка? интересуюсь я у Игоря.
Понт такой профессиональный, объясняет Игорь.
А-а…
Я иду погулять.
В обе стороны – гаражи, почти все закрыты, но в некоторых заметно какое-то шевеление. В самом конце стоит насквозь ржавый остов легкового автомобиля, сейчас уже трудно определить какого.
Лужи.
Окурки.
Раздавленные пластиковые бутылки.
Я возвращаюсь обратно, Петрович заканчивает работу, закручивает пробку, Игорь шарит руками по днищу – в машине на ходу что-то дребезжит, и он хочет, понять что. Ладно, опускай, говорит он Виктору Петровичу. Тот нажимает кнопку, «Ниссан» двигается вниз, приземляется, замирает.
Мы садимся и выезжаем.
Выкручивай! Выкручивай! Кричит нам Петрович, но Игорю выехать из этого закутка – раз плюнуть, он с одного раза разворачивается и выбирается из линии гаражей.
Сколько?
Пятьсот.
Работы на пятнадцать минут, я тебе за триста буду менять – я смеюсь.
Да я сам себе бесплатно поменяю.
Так какого?
Лень… Негде…
Я Игоря понимаю.
Я с недавних пор почти всех понимаю. Кроме Игнатова Карпа Никодимовича.
Мы выезжаем на шоссе и прем домой, раздается звонок – у Игоря связь «свободные руки».
Звонит его подруга Маня Хохлома, спрашивает: ты где? с кем? что делаешь? Игорь ей отвечает: в машине, с Олегом, сижу – рулю. А ты?
Маня: я?
А я сижу – люблю.