ДА ЗДРАВСТВУЕТ …. ВСЁ!
В поздние перестроечные времена Олег Сергеевич вдруг, неожиданно для себя, стал председателем исполкома поселкового Совета Народных Депутатов. Партия повелела.
Официальным активом в работе был исполнительный комитет, который он возглавлял, являясь председателем и который состоял из особо уважаемых директоров предприятий, обладателей многочисленных государственных и ведомственных наград и почетных званий. Многие из них уже десятки лет руководили предприятиями, знали все тайные каналы и связи, были творцами интриг и участниками подковерных боев в кабинетах вышестоящего руководства, являясь признанной и авторитетной элитой. За долгие годы совместной работы все уже стали друзьями и кумовьями.
Олег Сергеевич в элиту до этого не входил, работал, ни к кому в друзья не набиваясь. И вдруг стал их руководителем, не будучи начальником. Это предполагало сотрудничество и в какой-то мере встраивание в их сообщество. Словом: «с волками жить, по-волчьи выть».
Братство это обзавелось традициями, которые старалось соблюдать неукоснительно. В горбачевские «сухие» годы они уезжали под надуманными предлогами в горы дня на три, чтобы напиться и протрезветь, не вызывая нареканий со стороны начальства и не давать поводов для жалоб подчиненным, но даже не подумали отказаться от собственных правил. Сейчас с этим стало намного свободнее, поэтому не стеснялись. Помимо официальной у них была иерархия, которую возглавлял, действительно, самый старый, семидесятидвухлетний Алексей Васильевич, директор обувной фабрики. А начальник милиции, самый молодой в коллективе, хоть ему было за пятьдесят, был у него на побегушках. Конечно, сам не бегал, подчиненных отправлял, но отказаться от заданий даже и помыслить не мог.
В очередную годовщину Великого Октября, Олег Сергеевич проводил первую свою демонстрацию трудящихся. Позади подготовительные хлопоты, заготовка транспарантов, натаскивание ораторов, организация колонн и прочие неизбежности. На основательно сколоченной, украшенной кумачом и лозунгами трибуне стоял весь синклит в составе исполкома. Кроме того, представители вышестоящих партийных и советских органов.
Олег Сергеевич открыл торжественную часть. После короткой речи передал слово для приветствия гостям и распорядился начинать прохождение колонн. Заранее было условлено, кто какой коллектив поздравляет при прохождении его мимо трибуны. Начальство поздравляло наиболее значимые предприятия, стоящие на трибуне директора приветствовали свои колонны, остальных Олег Сергеевич. Микрофон он передавал очередному оратору.
Колонны двинулись. Все шло своим чередом. Дошла очередь до обувной фабрики, Алексей Васильевич поздравил, колонна ответила оглушительным ревом – директора любили. Через некоторое время подошла колонна пансионата. Председатель передал микрофон директору Каркарьяну Валерию Ваграмовичу. Тот сразу же всучил его почему-то Алексею Васильевичу. Алексей Васильевич поздравил колонну коллеги, на что та ответила смехом и веселыми выкриками. Олег Сергеевич заметил, что люди на трибуне тоже улыбаются. Потом продолжение мероприятия отвлекло Олега Сергеевича от этого недоразумения.
Объяснилось все на после праздничном банкете, который опять же в силу традиций, проводился в пансионате, где после отъезда начальства, собрались избранные. Заняв во главе стола свое место, он поздравил коллег и предложил заключительную часть торжественного мероприятия вести хозяину. Валерий Ваграмович достал из портфеля бутылку армянского коньяка, налил в стакан Алексею Васильевичу и с поклоном попросил его выпить за спасение «неразумных и косноязычных». Тот встал, принял стакан, выпил в одиночестве, а бутылку распорядился разлить присутствующим.
Олегу Сергеевичу пояснили, откуда взялся обычай, соблюдающийся на протяжении около десяти лет.
Как-то, во время проведения такой же октябрьской демонстрации случился большой конфуз. Стояли на трибунах по заведенному порядку исполком в полном составе, гости, шли колонны. А Валерий Ваграмович накануне отметивший чьи-то именины находился в полной прострации. На трибуне было только его тучное, стодвадцатикилограммовое тело в голубом пуховике, за что народ присвоил ему кличку «облако в штанах». Стоял это он, никого не замечая, и вдруг ему в руки сунули какой-то предмет и стали толкать в бок. Валерий Ваграмович разглядел, что это микрофон и начал понимать, где он находится. А в бок толкали, председатель шипел, партийный начальник смотрел с негодованием, советский – с презрением. Напрягшись, он вспомнил, что надо поздравлять, а с чем – еще не вспомнил.
Надо сказать, что происхождения Валерий Ваграмович был самого простого и до пятнадцати лет по-русски понимал только маты. В экстремальных условиях он часто забывал чужой язык и когда вспоминал, то первыми на ум приходили наиболее привычные слова. Сейчас встряхнувшись, он выкрикнул в микрофон: «Да здравствует Первое Мая!». В ответ хохот колонн и ругань председателя, вырывающего из рук оратора микрофон. Но Ваграмович никогда ничего без борьбы не отдавал. В то же время он понял, что сказал не то и озадаченно пробасил в микрофон: «Ох, ё… твою мать, сморозил». И это на всю площадь. Народ ликовал, хохот сменился восторженным ревом – демонстранты в большинстве своем тоже были навеселе. Председатель озверев, тащил к себе микрофон, а Валерий Ваграмович, пытаясь исправить ситуацию, напоследок, отдавая микрофон, все еще не вспомнив какой праздник, обреченно крикнул несвойственным ему фальцетом: «Да здравствует… ВСЁ!», чем вызвал новый прилив восторга благодарной публики. Это была самая веселая демонстрация в поселке за все годы советской власти.
Валерию Ваграмовичу влепили строгий выговор по партийной линии, строгий выговор по ведомству, вдобавок он приобрел стойкое отвращение к микрофону. На следующей демонстрации, как только он взял его в руки, колонны опять возбудились, а Ваграмович, абсолютно трезвый, потерял дар речи. С тех пор обязанность поздравлять его коллектив взял на себя Алексей Васильевич, с условием соблюдения ритуала, только что исполненного на заключительном банкете.