Сегодня увидала игрушечного мишку, сшитого моей знакомой и вспомнила: мне лет 5-6, в школу еще не хожу, и у меня есть мишка, просто родной брат этого. Шубка у него из рытого бархата цвета гречишного меда, чуть потертого на швах, и очень-очень грустные глаза. Такие грустные, что я частенько его обнимаю и, пуская слезу, шепчу:" Ты самый хороший! Я тебя буду любить всегда!"
Однажды меня привели в гости в один дом, там была девочка моих лет. У этой девочки были заграничные игрушки на высоком шкафу, куклы с каменными головами и настоящими волосами, в дивных платьях из модного тогда капрона, и очень милая пушистая собачка. Кукол нам не дали поиграть, но спустили вниз собачку и завели ключиком. Собачка стала лаять и кувыркаться, и я поняла, без такой игрушки моя жизнь лишена смысла. Я стала страдать, а мой бархатный друг был закинут в угол и забыт. Пропускаю подробности моего жалкого существования без дивной игрушки, перехожу к тому дню, когда я таки получила желанную собачку в подарок, беленькую, пушистенькую, с оранжевым пятном на спинке. И вот тут меня ждало жестокое разочарование: мордочка у псинки была совершенно бессмысленной, шерстка скрипучая, синтетическая, а, вместо мягкого тельца, внутри явно прощупывался жесткий картонный цилиндр. Я до сих пор помню ту волну раскаяния, которая меня накрыла. Как же я могла променять моего почти живого, теплого печального друга на эту безмозглую машинку обтянутую мерзкой тряпкой?! Мишка был найден, обласкан, я сшила ему новую жилетку, клялась, что теперь никогда ему не изменю, и действительно, не расставалась с ним еще долгие годы. Во всяком случае, хорошо помню на его затылке огромное чернильное пятно, помню, как я зашивала порвавшуюся попу. А потом я заневестилась, моими мыслями завладел некий юноша, и мишутка исчез из моей жизни , на этот раз навсегда. Я его опять предала. Юношу я тоже предала, но жалею только о медведе.