В теплые летние ночи я предпочитал спать в бане, где хорошая теплоизоляция не давала раскалиться помещению в течение жаркого летнего дня. В открытые окна вливалась прохлада, ночные шорохи и звуки. Слушая ночную жизнь сада, незаметно засыпаешь, и шести-семи часов достаточно для полноценного отдыха. В пять часов утра меня разбудил многократно повторяющийся звук « Крр, крр, крр…», как будто кто-то шкрябал напильником по металлу. Звук доносился со стороны пруда, расположенного сразу за сетчатым забором сада.
Я выглянул в окно и увидел, что кричит маленькая серая уточка. Вчера она плавала в пруду с большим красивым селезнем, отливающим синим и зеленым цветом по серому оперению.
Мальчишки, подобравшись к берегу, забросали птиц камнями, особенно стараясь попасть в селезня, но это им, к счастью, не удалось. Утки улетели, а я провел с парнями беседу о том, что их шалость может привести к беде и принесет горе птицам, и прогнал их от пруда. Ближе к вечеру, утки вернулись и устроили на пруду свадебную карусель.
Вероятно, у мальчишек охотничий инстинкт превозобладал над угрызениями совести и моими увещеваниями. Они воспользовались моим отсутствием, вернулись и добили селезня.
По крайней мере, утром утка прилетела уже одна и разбудила меня своим жалобным кряканьем. Мне казалось, что утка поняла, что я их защищал, и теперь жаловалась мне на свое горе, как своему союзнику. В ее крике было столько тоски и безысходности, что у меня комок подошел к горлу.
Как часто мы причиняем боль и приносим горе окружающим не со зла, походя, в силу душевной черствости, в силу того, что мы разучились воспринимать чужую боль, как свою. Мне на память тут же пришел случай, произошедший сорок лет назад , во время моей первой свадьбы.
С годами, те или иные события забываются, уходят в глубину памяти, затираются новыми, более яркими, но этот случай я помнил все сорок лет. И каждый раз, вспоминая его, мне становилось стыдно.
Моя невеста пригласила на свадьбу старшую пионервожатую школы, в которой она училась. Надо сказать, что два последних школьных года моя будущая жена избиралась секретарем комитета комсомола школы. У них, естественно, было много общих школьных дел, и, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, между ними завязались теплые дружеские отношения, которые сохранились и через несколько лет обучения моей невесты в институте.
Когда моя будущая супруга познакомила меня перед свадьбой со своей старшей подругой, то мне, двадцатилетнему балбесу, она показалась старой, потасканной бабой, хотя, объективно, это была еще молодая тридцатилетняя женщина с грустными глазами - незадолго до этого она потеряла своего друга в автокатастрофе. Ее нельзя было назвать красавицей, но в ней было, то обаяние, свойственное общественным деятелям ( сейчас это принято называть харизмой), которое заставляло тянуться к ней людей.
За столом она сидела со стороны невесты через человека от нас, и они вели между собой оживленную беседу, посвященную, в основном, школьным воспоминаниям. Такое невнимание к моей персоне несколько задевало меня.
В это время поставили пластинку с модным тогда Валерием Ободзинским:
- Эти глаза, напротив, в калейдоскопе дня,
Эти глаза, напротив, ждут меня, ждут меня...
Гости начали подпевать, положив руки на плечи друг другу и раскачиваясь в ритме песни. Пионервожатая пела вместе со всеми истово, в глазах тоска и надежда на то, что ее еще где-то ждут.
Я наклонился к жене и, как мне показалось, тихо сказал:
- Песня старой девы, смотри, сколько тоски в глазах , а все просто объясняется – оттрахать некому. Вот найдет нормального мужика, и тоски не будет.
Но, то ли под грохот музыки, я слишком громко сказал, то ли вожатая поняла по губам, но она со слезами на глазах подошла к нам и, наклоняясь ко мне, сказала:
- Молодой человек, Вам еще будет стыдно за свои слова, уж поверьте мне, « старой деве».
Она повернулась и, не прощаясь, ушла.
Больше я ее не видел. С той поры прошло сорок лет, и каждый раз, вспоминая этот казус, случившийся в далекой юности, я испытываю жгучее чувство стыда.
август 2016 года.