Ненаписанные рассказы ветерана
Сознание к рядовому Алексею Кравцову возвращалось медленно, по частям. Сначала появились ощущения: он лежит, придавленный тяжестью. Сразу же захотелось открыть глаза и узнать, где он лежит и что на него давит, но... глаза не открывались. Попробовал снова - результат тот же. Появилось ощущение страха – ослеп! И лишь потом к сознанию подключился слух. В ушах шумело, но сквозь шум Алексей услышал лающую немецкую речь, выстрелы и стоны.
Немцы! Вот теперь сознание включилось полностью. Он лежит на поле боя живой, а кругом немцы. Глухие удары, стоны, редкие выстрелы - добивают тяжелораненых. Резкие команды - сгоняют тех бойцов, которые ещё могут самостоятельно передвигаться в колонну. Значит – плен.
Сосредоточившись на звуках, он даже не услышал, как тяжёлые шаги приблизились к нему. Удар сапогом, и тяжесть, давившая сверху, слегка сползла в сторону.
В эту секунду Алексей Кравцов, обычный русский солдат, не трус и не герой, замер так, что даже перестал дышать. Шаги стали удаляться. Медленно, очень медленно, Алексей выдохнул воздух. Хотя лёгкие разрывало от недостатка кислорода, он так же медленно, чтобы не колыхнулась грудь, втягивал воздух в себя. Время словно остановилось.
Сколько он пролежал так, почти не дыша, Кравцов не знал, но неожиданно понял, что уже не слышно выстрелов, тяжёлых шагов и стонов. Где-то там, за его головой, приглушённо говорили немцы. "В наших окопах устраиваются", - подумал он, продолжая лежать не шевелясь. Алексей старался восстановить в памяти всю картину этого дня: сначала был артобстрел с нашей стороны, а потом...
Рота старшего лейтенанта Захарченко, поднявшаяся в атаку, попала под такой ответный артиллерийский обстрел, что солдаты, попадав на землю, обнимали её, родимую, с такой силой, с какой не обнимали даже своих любимых. А она вздрагивала и стонала от взрывов снарядов, но принимала и прятала сынов в своих ранах - воронках. Наконец артобстрел закончился. От воронки к воронке передавался приказ: - Отойти на вторую линию обороны. К этому приказу Захарченко добавил:
- Мы отступаем, но не бежим и не дай Бог кто покажет врагу спину!
«Почему на вторую линию? - думал рядовой Алексей Кравцов, выбираясь из воронки. - Почему не в свои окопы?" Ответ нашёлся быстро, стоило лишь глянуть на то, что осталось от их роты.
Началась атака немцев. Оставшиеся в живых солдаты старшего лейтенанта Захарченко, отступая, вели тяжёлый бой с противником, но, выполняя приказ командира, спину врагу не показал никто.
Автомат в руках Алексея зло плевался огнём в сторону приближающихся врагов. Неожиданно прямо перед его глазами возникла чья-то спина в гимнастёрке, насквозь пропитанной потом. Человек был выше Кравцова и закрывал ему весь обзор. Алексей открыл рот, чтобы заорать на солдата, но не успел.
Осколок, совсем небольшой кусочек железа, впился тому в горло и с силой отбросил его прямо на Алексея. От удара о землю, усиленного весом чужого тела, Кравцов потерял сознание.
Только теперь, лёжа живым и невредимым на поле боя, Алексей понял, что за тяжесть придавила его к земле, наполовину скрыв от чужих глаз, и почему немцы прошли мимо. Рука с автоматом скрыта телом солдата, а вся голова Алексея залита его уже подсыхающей кровью. Потому и глаза открыть он не может. "Спасибо тебе, солдат. Второй раз ты меня от смерти спасаешь. Первый - когда мой осколок на себя принял, а теперь вот прикрыл собой. Спасибо, браток, спасибо! Век тебя помнить буду".
Время шло, а Алексей всё лежал, боясь пошевелиться. Тихо - тихо по траве зашуршал дождь. "Это хорошо, - думал Алексей. - Может, попрячутся в окопах, мне это на руку". Дождь усиливался, смывая с лица кровь, и вскоре Алексей смог приоткрыть глаза. Было темно - то ли из-за дождя, то ли уже наступила ночь, но, главное, было тихо, лишь где-то позади Алексея гомонили немцы, устраиваясь в их окопах.
Всё это время рядовой Кравцов по своему собственному приказу незаметно сжимал и разжимал пальцы рук и ног, пытаясь восстановить кровообращение. Наконец он понял, что пришло время действовать. Насторожённо прислушиваясь, Алексей медленно сдвинул с себя тело боевого товарища и перевернулся на живот. "Всё! Прощай, браток! Надо выбираться к своим, - думал он, вглядываясь в темноту. - "До окопов метров семьдесят будет... Ну, с Богом".
Кравцов скользил по раскисшей земле, не выпуская из рук автомата. Впереди сквозь пелену дождя проступили очертания редких кустов, значит, он почти дополз до окопов. Алексей прикинул: "Где-то здесь недалеко должна быть штабная землянка. Если от неё ползти влево, метров через сто будет проход между окопами. Вот только где эта землянка?.." Он замер, пытаясь хоть как-то сориентироваться, прислушиваясь к изредка доносившимся до него обрывкам немецкой речи. Дождь к этому моменту разошёлся не на шутку, и немцы, явно не опасаясь нападения, попрятались кто как мог. Но это не значило, что они не выставили посты, и Кравцов лежал, слившись с темнотой, боясь выдать себя даже дыханием.
Чуть правее мелькнула и исчезла полоска света. "Вот она, землянка!.." Теперь стало ясно, куда ползти, но под чьими-то шагами захлюпала вода и неожиданно буквально в шести - восьми метрах от Алексея из окопа выпрыгнул человек и пошёл прямо на него. Первым желанием было: "Бежать!" Но инстинкт самосохранения, а может, просто страх, парализовал тело. Глаза, привыкшие к темноте, хорошо рассмотрели на плечах офицерские погоны. Немец прошёл несколько шагов, бурча себе что-то под нос («Наверное, погоду материт…»), остановился в паре метров от куста, где затаился Алексей, поднял полы шинели и, спустив штаны, присел. "Ну ты и сволочь!" - подумал Алексей, поднимаясь и нанося удар прикладом по затылку немца. Негромко хрюкнув, офицер уткнулся лицом в землю.
Кравцов лежал рядом и не знал, что же теперь ему делать. "Вот гад, все планы нарушил! Что, если сразу же искать начнут? Сколько у меня минут в запасе? Десять - пятнадцать, не больше. А если он сейчас очухается?" Вопросы возникали в голове один за другим, а руки словно жили своей отдельной жизнью и, опережая мысли, нащупали и затолкали за пазуху планшет офицера, воткнули в рот ему кляп, выдернули из брюк ремень и связали руки. Наконец и голова включилась в этот процесс и задала первый деловой вопрос: «Что делать со штанами? Надевать или тащить так?" Алексей глянул на белеющий в темноте зад и быстро натянул на него брюки. "Зачем? Зачем ты это делаешь?" - вопрошал разум. "А кто его знает… - сам себе отвечал Алексей. - Ну, во - первых, чтобы не заорал, придя в себя, и этим меня не выдал; во вторых, принести планшет - это одно, а живого немца - совсем другое». Вот так, рассуждая сам с собой, чтобы не сойти с ума от страха, сжавшего все его внутренности в тугой комок, Алексей ужом скользнул под офицера. ( "Слава Богу, не кабан, а так, хорёк вонючий") - в кольцо его связанных рук - и пополз вдоль окопов.
Дождь лил как из ведра, заглушая все звуки. Вскоре Алексей разыскал проход между окопами и, благополучно миновав его, пополз в сторону второй линии обороны. Он твёрдо был уверен, что там свои. Ноша с каждой минутой становилась всё тяжелее, и временами Алексею хотелось бросить немца здесь. "Пусть лежит, кто- нибудь подстрелит с той или с другой стороны". Но он понимал, что и его могут подстрелить с любой стороны - а так на спине вроде прикрытие какое-то.
Что немец начал приходить в себя, Алексей понял сразу. Однако две трети пути он уже преодолел, свои рядом, и Кравцову очень хотелось дотащить свой трофей. К сожалению, немец такого желания, по всей видимости, не испытывал. Как только он сообразил, что к чему, он тут же попытался сдавить Алексею горло своими связанными руками. Особой угрозы это не представляло, но отвлекало и мешало двигаться. Кравцов остановился, стараясь выбраться из кольца рук, чтобы ещё раз стукнуть немца по голове. Но не тут-то было. Враг попытался вдавить его лицом в землю.
- Ах ты, мать твою! - выдохнул Алексей и, не придумав ничего лучше, впился зубами немцу в руку. Раздался приглушенный кляпом вой. Выскользнув, Алексей придавил пленного сверху и, поднимая для удара свой автомат, выдал такую тираду нецензурной речи, что слова "сраный, вонючий ублюдок" были в ней просто лёгкой прелюдией. Но удара не получилось. Автомат вдруг с силой вылетел из рук Алексея, и кто-то прошипел ему прямо в ухо:
- Лежать! Тихо! Кто такой?
- Свой я, братцы! Свой! Рядовой Кравцов, восьмая рота. Разбили нас сегодня… Вот, к своим ползу.
- Да ваши ещё в полдень отступили, где ты был всё это время?
- Мёртвым я лежал в поле, точнее, притворялся мёртвым.
- А это кого тащишь?
- Пленного прихватил. Сначала планшет с него снял, а потом решил его самого прихватить.
- Ладно, потом расскажешь. Давай, ребята, назад.
И они снова ползли по грязи в сплошной темноте, пока Алексей не услышал впереди родные русские голоса и не свалился в окоп со слезами на глазах.
В землянке, куда привели Алексея и пленного офицера, находились майор особого отдела, командир полка и, что особенно обрадовало Кравцова, старший лейтенант Захарченко. Был там и командир разведчиков, тех, что были отправлены за языком, но не успели ещё далеко отползти от окопов, как перехватили Алексея.
С мокрой насквозь шинели рядового Кравцова стекала грязная вода, а изнутри поднималась нервная дрожь, от которой зубы начали выбивать дробь. Да и желудок при виде кружек с горячим чаем вдруг напомнил о себе громким урчанием.
Рассказывая, как он остался на поле боя, Алексей попытался оттянуть ворот гимнастёрки и вдруг нащупал на шее ремешок планшета.
- З-з-забыл! С-с-совсем забыл! - проговорил он, пытаясь унять дрожь в голосе и вытаскивая трясущимися руками из-за пазухи планшет. - Это я с-с-с него, - он ткнул пальцем в сидящего на полу немца, - с-с-снял.
И протянул планшет майору особого отдела. Коснувшись ледяных рук Алексея, тот спросил:
- Чего ты трясешься? Может, от страха?
- От страха, - неожиданно ответил Кравцов. - Там н-не-не-некогда было б-б-бояться, а теперь в-в-в-вот он из меня в-в-в-выходит.
Особист, не ожидавший такого откровенного ответа, удивлённо глянул на Алексея и проговорил:
- Захарченко, налей ему чаю погорячей… или нет… сначала этого… - он указал глазами на фляжку. - Потом чай.
Теперь уже Захарченко удивлённо глянул на майора, никогда не отличавшегося мягкостью характера. Плеснув в кружку спирта, он протянул е Алексею. Тот с благодарностью принял кружку, но негромко попросил:
- Т-т-товарищ с-с-старший лейтенант, можно к-к-кусочек хлебца, на занюшку?
Остальные командиры склонились над столом, изучая содержимое планшета. Они сверяли свои карты с немецкими, переглядывались и снова склоняли головы.
- Может деза? - произнёс один из них
- Не похоже. Совпадает с донесениями. Сейчас, сейчас посмотрим! Ну Кравцов! Ну Кравцов!
- Жуков! - обратился один из них к ординарцу. - Ты пока накорми Кравцова. Там вон каша в котелке. А мы тут ещё посмотрим. - Это уже относилось к командирам.
От разлившегося внутри тепла напряжение слегка отпустило Алексея. Он с наслаждением ел кашу, запивая её горячим чаем. Вдруг к нему почти вплотную, подошёл майор особого отдела. Алексей замер, не донеся ложку до рта, но майор отошёл, не сказав ни слова. Потом он обвёл глазами всех присутствующих и, не выдержав, громко спросил:
- Чем это у нас, чёрт возьми, воняет?
Алексей поперхнулся кашей, прокашлялся и, встав по стойке смирно, произнёс:
- Простите, товарищ майор, это я... это... не успел...
- Что ты не успел, Кравцов? Ну?
- Сказать не успел, товарищ майор. Это я, это... когда этого брал, он ведь...
- Да что ты мямлишь, Кравцов? Ты что, обделался от страха что ли?
- Никак нет, товарищ майор! Это не я, а он. - И Алексей указал на пленного.
- Что он? Он обделался?
- Ну, что-то вроде того.
- Это как?
- Ну, словом, я в кустах затаился, не мог сориентироваться, в какую сторону ползти, а тут этот выскочил из окопа и в кусты. Прямо вот передо мной и сел, с голым задом.
От возмущения Алексей даже забыл, что стоит по стойке смирно перед майором. Вытянув вперёд руку, он потряс ею перед лицом командира.
- Я что, должен был сидеть и нюхать? Я его прямо по затылку и тюкнул прикладом. Погорячился маленько, но ведь совесть то тоже надо иметь: припёрлись к нам, да ещё и гадить перед носом будут!
Майор, повторяя жест Алексея, спросил:
- А теперь что, нам всем нюхать это прикажешь?
Алексей, слегка опьяневший от спирта, неожиданно даже для себя буркнул:
- Я что, подмывать его должен был? Пока волок, как-то не почувствовал.
Последние слова Алексея утонули в громовом хохоте. Вытирая катившиеся от смеха слёзы, майор приказал вывести пленного, заставить его обмыться и дать ему другие штаны. Глядя в широко открытые от удивления глаза немца, он вдруг сказал:
- Не победить Россию! Никогда и никому!
- Думаешь, он тебя понял? - спросил комполка.
- Слов моих ,может, и не понял, а, что победить нас нельзя - думаю понял.
О способе взятия в плен немецкого офицера в полку ходили байки.
Когда Алексей, переодевшись в сухое и отоспавшись, пришёл за своей порцией каши, его моментально окружила толпа.
- Расскажи! Расскажи! - неслось со всех сторон.
Алексей пытался отмахнуться от наиболее настойчивых, но вскоре понял, что не удастся. А тут ещё и разведчики подошли, ну как отказать? Рассказ получился длинным из-за множества вопросов и взрывов смеха. Свою лепту внёс и один из разведчиков. Он очень красочно описал борьбу Алексея с немцем, где в качестве оружия были применены зубы и русский мат. Солдаты катались по земле от хохота, а разведчик, доверительно похлопав Алексея по плечу, спросил:
- Лёха, а где ты так ругаться научился? Прямо стих прочёл, да с выражением! Научишь?
Алексей, и без того красный от внимания к себе, покраснел ещё больше и буркнул в ответ:
- В порту я работал по молодости, грузчиком. Там всему научишься.
Во время этой передышки солдаты отдыхали, готовясь к предстоящему сражению. Алексей, воспользовавшись случаем, разыскал старшего лейтенанта и обратился к нему с просьбой помочь узнать фамилию солдата, спасшего ему жизнь. На следующий же день Захарченко сказал Алексею:
- Никаких бумаг не даю, просто запоминай: Николай Приходько, хутор Полевой, под Черниговом.
- Жив буду, разыщу, - кивнул головой Алексей. - Спасибо.
Наступление началось через два дня. Во многом благодаря планшету и немецкому офицеру, доставленному в штаб Алексеем Кравцовым, прошло оно быстро и чётко. Завершилось наступление освобождением сразу нескольких населённых пунктов.
За самоотверженность и мужество Алексею было присвоено звание сержанта, а так же он был награждён орденом Отечественной войны 2 степени.
А вскоре Кравцова вызвали в штаб и откомандировали в роту полковой разведки. Командир разведчиков встретил его крепким рукопожатием и вопросом:
Ты, как? Не против? Это я просил, чтобы тебя к нам направили.
Алексей внимательно посмотрел в глаза командира и ответил:
- Я не против, товарищ лейтенант. Ребята у вас хорошие.
Командир отвернулся, сгорбив плечи, и глухо произнес:
- Потерял ребят! Таких ребят потерял, почти половину!
Потом, справившись с собой, добавил: - Пополнение прислали, да ведь необученные. Вот я за тебя и попросил. Ты уже сержан, и опыт у тебя по тылам ходить есть. Так что принимай взвод.
Он чуть улыбнулся одними губами, видимо, припомнив опыт Алексея, потом резко развернулся и уёл. Алексей стоял, глядя ему в след, пока не услышал за спиной негромкое покашливание. Обернувшись, он увидел свой взвод в полном составе.
- Ну что ж, давайте знакомиться…
Так началась новая страница в жизни Алексея Кравцова.
В 1949 году он приехал на родину Николая Приходько. К сожалению, хутор был почти полностью уничтожен немцами, а оставшиеся в живых не захотели строиться на пепелище и перебрались ближе к районному центру. Родственников Николая он тоже не нашёл: мать, жену и жену с ребёнком его старшего брата угнали в Германию, а сам брат погиб под Варшавой. Перед отъездом Алексей зашёл в школу и рассказал ученикам и учителям об их односельчанине Николае Приходько. Он попросил сохранить память об этой семье в своих сердцах.
2014 г.