Куда сбежал Адам?
Пьеса
Действующие лица:
Александр Плахов - житель Москвы, фотограф в театре, 50-и лет
Анастасия Плахова – его жена, служащая, 45-и лет
Дарья Плахова – его дочь, студентка медицинского колледжа, 15-и лет
Николай Дернов - друг Александра, военный пенсионер, 48-и лет
Клоди – бельгийская актриса, 72-х лет
Вероник – бельгийская модель, телеведущая, 39-и лет
Коллин Джеймс – ирландский актер 43-х лет
Мисс Ланкастер – сиделка Клоди в доме престарелых в городе Остенде
Джон Коул - врач, пластический хирург, владелец дома престарелых в Остенде
Тимоти Уайт – директор театра для гастролирующих театральных трупп на корабле на пристани в Остенде на Северном море
Друзья дочери Александра Плахова – массовка
Владимир Демин - директор фотоцентра в Москве
Анна - менеджер фотоцентра
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена первая
Наше время. Больничная палата хирургического отделения. Александр Плахов лежит на кровати перевязанный и на подвесках после жестокого избиения. Рядом на стуле – его друг, бывший военный, Николай Дернов.
Николай (показывая на букет цветов в банке на тумбочке):
Букетик от кого?
Актрисы забегали?
Небось, всего исцеловали
Через бинты…
Александр:
Да брось шутить,
Кому я нужен,
Старый хрыч,
Мне пятьдесят,
Сам знаешь,
В театре молодых
Хлыщей
Хватает
Конечно, за хорошие
Портреты
Наши джульетты,
Дездемоны и бабетты
Готовы целовать
Бинты и даже что похуже,
Однако, друг мой,
Среди них
Джульетт мазин при этом нету…
Николай:
Так и Феллини
Нет во всей России,
Давно уж не секрет,
Один лишь тошнотворный
Винегрет
В театрах наших варят,
Меня смотреть на это
Не заставишь!
Александр:
Не будем мы тереть
Про русскую драматургию,
Бог с ней,
Когда-нибудь
И кто-нибудь
Ее, несчастную,
Поднимет
С окровавленных гвоздей,
Которые всадили
В спину ей
И вертят, вертят,
Чтобы визгу было больше
На сцене, ну и, конечно,
В зале.
Внимательно послушай,
О чем тебя я попрошу.
Ты знаешь, за что меня
Измолотил и кто?
Родная дочь моя,
Ее друзья
За то, что продал я
Квартиру.
В которой в ужасе,
В страданье
Я с ними прожил
Целых десять лет,
А ведь квартира-то моя!
Николай:
Да знаю я,
Жена твоя – свинья,
А дочка –
Меня ты удивил,
Ну прямо с ног свалил:
Отца избила -
И с друзьями,
Которые поели и попили
В твоей семье не хило
С детства,
Жалкие отбросы
Общества российского
Капитализма,
Уроды и злодеи,
От плоти их родителей-
Бандитов,
Всех пострелял бы
Гадов!
Александр:
Да черт бы с ними,
Что хорошо –
Я не остался инвалидом,
А мясо заживет, и кожа,
Мне, друг мой, не жениться ж
Больше,
Поэтому сойдет и так то все,
Что мне останется на роже
На память от дочурки алчной.
Николай:
Ну ты как Лир-отец,
Ты – благородный молодец,
А ведь по ним тюряга плачет…
Александр:
Тюрьма по мне страдает
Много лет, ты и не знаешь!
Сейчас мне иль бежать,
Закрыв глаза,
Иль самому на нары впрячься!
История срамна и непонятна
Для меня.
И действует тут та же
Дочь родная,
Или чужая,
Уж не домыслю я!
Николай:
Но ты ей третью часть
Квартиры оставляешь,
Так, значит, мало,
За остальное убивают?
Александр:
Да если б речь шла
Только о квартире –
Но мне вот-вот пришпилят
Изнасилованье…
Николай:
Кого?
Александр:
Да вот ее, дочурки юной,
И как крысеныша
С помойки,
Такой же грязной и еще
Безумной!
Ты понимаешь,
С малых лет она
В меня, как в парня,
Влюблена,
Сначала я был рад
И ласкам, и забавам
С ребенком славным,
Но она рулила вовсе не туда –
Не к играм детским,
Кукольным, велосипедным,
Как только ночь,
И мы с женой в кровать,
В истерике родная дочь,
«Отдайте ей отца»!
Уж я туда-сюда,
Жена вопрос ребром:
Что было, говори,
А то ославлю подлецом
И педофилом!
Ну натерпелся я –
Возненавидел женщин,
Всех детей на свете,
А жене, в конце концов,
Сказал:
Мне или бежать от вас,
Или на нары хоть сейчас,
Ты это понимаешь?
Та в слезы – наконец, дошло,
Я откупил им коммуналку,
В своей квартире
Третью часть оставил дочери,
Все – без обмана.
И стали жить отдельно.
Но видишь – все-таки она меня
Достала!
Николай:
Ну дела!
Такого, брат, еще не видел я,
Хотя огромное скопленье
Потаскух
Вокруг,
Но это ж дочь,
Кровиночка твоя!
А, может, прижила
Такую стерву с кем
Другим жена?
Александр:
Не знаю я,
Да пусть и прижила,
За десять лет
Души не стало у меня,
Вот в чем беда!
Поверишь, женщин –
Ни одной!
Беда моя
Теперь совсем в другом –
Друг мой, ведь болен я
Такой хандрой,
Что завтра хоть в петлю!
(шепчет, подзывая друга приблизиться)
Людей я больше не люблю
Совсем,
Ни кошек, ни собак,
Ни даже птиц,
И как тут жить?
Николай (удрученно):
А как же быть?
Александр:
Но, знаешь, вдруг
Случилось чудо.
Я все-таки влюбился!
Николай (смеется довольно):
Да ты что?
В кого?
Не в эту ль,
Что букеты носит?
Александр (отмахивается):
Влюбился в женщину такую,
Тебе не передать,
В ней недостатков нет совсем,
Ни на одном малейшем
Сантиметре кожи,
Ни в волосах,
И на руках,
Конечно, и на ножках – тоже.
Николай:
Так кто же,
Кто же?
Не томи,
Уж говори!
Александр:
Она – модель,
И красотой
Ее гордится
Целая страна…
Николай:
Постой-ка, друг, постой,
Да не свели тебя с ума
Две эти дьяволицы,
Что возжелал ты ягодицы
С журнального портрета?
Ведь это, друг мой, это…
Александр:
Я знаю, скажешь –
Фетишист,
Но сколько их сегодня,
На стадионах тысячи фанатов млеют,
И кто считает сумасшедших?
Нет, тут совсем другое.
Я долго изучал ее со всех
Сторон,
Скажу тебе – как сладкий сон
Смотрю я телепередачи,
Которые она ведет…
Николай:
А на каком канале?
Александр:
На бельгийском,
Разве не сказал –
Да в Бельгии она
Звезда.
Николай:
С ума сойти!
Конечно, молода…
Александр:
Ей сорок скоро…
Николай:
Ну вот, здорово,
В какую-то ты
Крайность залетел
Совсем,
Ты, право, ошалел.
Она ж старуха!
Но это у тебя после
Дочурки
Геронтофила комплекс!
Александр:
Нет, теперь как раз
Здоровье у меня в порядке,
Готов бежать я без оглядки
Из города, в котором
Был несчастен
Много лет подряд,
Но мне нужна твоя подмога.
Ты деньги дочери отдай,
Ту третью часть, что выручил
Я за квартиру,
Мне остальных надолго хватит
За границей.
Еще ты дачу сдай
И наезжай туда,
Она ведь очень дорогая,
Бездомным не хочу остаться.
Такие, брат, дела…
Николай:
Все сделаю,
Не беспокойся,
Но каковы же действия
Твои в Европе?
Сейчас там, будто,
Неспокойно…
Вдруг эмигранты
Нападут,
Здесь бьют,
И там же тоже бьют!
Еще совсем убьют
Отвязные арабы!
И как к красавице
Своей ты переспелой
Подберешься?
С чего начнешь,
За что возьмешься?
Александр:
Да ты меня не понял, друг!
Не стану я по улицам Остенде
(там живет она)
Без дела шляться, зажав
В ладони фото из журнала!
Я даже и искать ее не буду
Никогда!
Да как мне объяснить тебе –
Другая жизнь ко мне
Пришла,
Я полюбил себя!
Скажи, ты знаешь,
Что это такое?
Вся молодость ушедшая –
Опять в тебе,
И ты вполне спокоен,
Ты – не один, ты –
С лучшей дамой мира,
Она в тебе, ты – в ней,
В душе – прекрасная картина,
Себе хозяин ты, но и не раб
Ты ей,
Я ощутил восторг всей красоты
Земли,
Теперь поклонник я прекрасного,
И только,
И не собьешь меня с пути,
Себя я не боюсь нисколько,
Чисты и светлы мои сны,
Такая жизнь – пойми –
Рай, обретенный… поневоле,
Я – на свободе, я один.
Таким останусь. Вот. Счастливым!
Меня ты понял?
Николай:
Дай отдышаться,
Ты говоришь такое –
Да понял я, все понял,
Но ты ведь совершил
Ну – подвиг, что ли,
Для души,
А это, знаешь ли,
Не каждый волен
Совершить!
Ведь эта жизнь –
Как идеал для многих,
Но, в юности начав,
Нас, большинство,
Уходит
К тем, с кем надо
Разминуться до рожденья,
А мы ложимся к ним
В постель
Не понимая, что зачастую
Рядом – дьявол
Прокрался к нам
Под одеяло!
Как будто дочь твоя родная!
А то, что ты решил –
Один и при большой любви,
И знаешь сам, куда идти…
Александр:
Да не один!
Николай:
Ах, да, я позабыл,
Однако, Гоголь
Лазил под кроватью
И косу девичью нашел
А к ней записки…
Бр-р-р,
Ты все-таки поосторожней
Там, в Европе!
Там нечисти сейчас
Побольше, чем у нас
В подводном флоте!
Александр:
Не Гоголь лазил под кроватью –
Алексей Толстой
И обнаружил
Там свое творенье,
Рецепт от революций избавленья,
И Достоевский мертвый дом нарисовал
На арестантской робе,
С ним знаменитым стал
И тоже он о смерти Гоголя мечтал,
Как и Белинский,
Когда поэт наш в Бельгии
О боженьке писал,
В том самом Остенде,
Где короли со всего света
В источниках мочили геморрой.
Ну а про косу – это, кажется,
Андреев, впрочем,
Не помню,
Они безумны были все
И все погибли в суете
Литературной.
Николай:
Однако Гоголь прочитал,
Что пишут кобельки
Про их хозяек,
И это точно он узнал,
Еще при Пушкине,
Когда тот жил
И в браке счастлив был,
И Александр Сергеич оценил
Так точно списанную паранойю,
Но, умоляю, ты – не повтори,
Ведь ты же не писатель!
Александр (подает ему сверток):
Не писатель – но художник,
Ты позабыл?
Вот деньги
И ключи от дачи
И документы.
Деньги ты отдай,
Ключи, бумаги -
Все себе оставь.
Я отпишу тебе
Из Остенде!
Где Гоголь, кстати,
Провел последние
Деньки свои в Европе,
Когда Белинский
Писал ему свое
Предельно неприличное письмо,
Какое в школе мы читали,
Как политический шедевр…
Николай:
Не говори -
Большой ущерб был нанесен
По неокрепшему сознанью!
Ведь по Белинскому
Учили мы , что рождены
Для неизвестной нам борьбы,
В которой об одном узнали:
Хватай и далеко беги!
Будь это огурец
В соседнем огороде,
Или труба, которую принес отец
С завода,
Потом – соседская жена,
Потом – своя невеста….
Все надо было быстро утащить,
Пока из рук не отняли
Враги.
И так мы все бежали
За счастьем,
А оказалось – за дерьмом
Скакали,
Которого полны мешки набрали,
Теперь же жрем
Вприкуску с этими
Больничными бинтами!
Но, друг мой,
Проживя всю жизнь
Почти до самого конца
(Увы, и не без «помощи» дочурки),
Как смог ты выбраться наружу
И обнаружить
Тропиночку туда,
Откуда изгнан был мужчина,
А также и его прегрешная жена,
Игравшая со Змием?
Александр:
А неизвестно, как случилось,
Что я влюбился в самого себя,
Но с помощью красы небесной,
Которой поклоняется весь мир!
По-настоящему же я люблю ее один,
Хотя совсем безвестно,
Нисколько не тревожась этим,
И, знаешь, стал таким я сильным
И для себя безумно интересным,
Мне кажется, что я – она,
Но при этом
Я вовсе не хотел бы
Стремиться к ней телесно,
Искать сближения
И объясняться,
Ведь для меня давно все ясно,
Зачем слова?
Не в них же дело…
Николай:
А, знаешь, друг,
Подозреваю я:
Тебе вся жизнь твоя
Смертельно надоела,
Но ты – счастливое
На свете исключенье,
Вместо петли или моста
Нашел земное приключенье,
Мне кажется, что ангел
Снизошел в страданье до тебя.
Но думаю я, однако,
Что есть в твоих стремленьях
Чистых что-то от монаха,
А это, извини, совсем, совсем
Другое,
Не то, к чему стремишься ты,
Купив билет в Европу…
Европа – это, брат, не монастырь,
Теперь Европу принято считать
Исчадьем ада,
Ты это знаешь сам.
И все-таки туда стремишься,
А ведь еще Гоголь завещал –
Не искуситесь,
Европа – это просто пыль!
Александр:
Как бы там ни было,
Я тверд в своем решенье –
Вон из Москвы,
Без всякого сомненья,
С этого часа я остаюсь один,
И сам себе я господин…
Из Остенде!
Николай наклоняется и целует друга в щеку. Уходит со свертком, украдкой утирая глаза и шепчет:
Один душой и телом -
Такое тяжкое решенье!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена первая
Скамейка в сквере. На ней сидит Николай Дернов, перед ним стоит Дарья Плахова, дочь Александра, неподалеку толпятся ее дружки. За деревом прячется мать Анастасия Плахова.
Дарья:
Чего позвал,
Отец, что ль, кони двинул?
И где ж твой автомат,
Не вижу,
А то от ужаса
Коленочки
Дрожат.
Поставишь к стеночке,
Иль так?..
Николай (стараясь быть спокойным, даже приветливым):
Отец твой, к счастью, жив,
Чего и вам желает,
В тех трех углах
Вот на которые
Вам деньги посылает.
Дарья (злобно):
И сколько там?
Николай:
Вот что ни есть,
То все твои,
Бери,
Отцовской кровью политы…
Дарья:
Так сколько?
Николай ( в сторону – о, Господи, прости!)
Да третья часть
Квартиры,
Без балды,
Как говорят твои
Прохвосты,
Что с битами сюда
Пришли…
Из-за дерева выбегает Анастасия и выхватывает сверток, открывает и нервно пересчитывает. Компания вопросительно смотрит на Дарью.
Дарья (матери):
Послушай, мать,
А кто тебе велел
Маршировать
И по чужим карманам
Шуровать?
Верни копье,
Оно мое,
Жилье мне надо покупать,
С тобой не собираюсь
Куковать…
Анастасия (прижимая деньги к груди):
Не дам копейки,
Дьявольское племя,
Ну хоть убейте,
Не твое – мое,
А ты ступай
К своим бандитам
Да заработай там…
Дарья кивает головой, и компания накидывается на женщину, вырывает у нее сверток с деньгами. Та катается по земле и кричит, зовет на помощь. Дернов встает со скамейки и быстро уходит, сплевывая себе под ноги. Но его догоняет Дарья. Дернов вынимает из кармана электрошокер и тянется им к горлу девицы.
Николай:
Тебе я не папаша Лир,
Не пожалею,
Сейчас воткну вот в шею
Забавную игрушку,
А заодно дружков
Твоих согрею,
Согласна, милая?
Дарья:
Куда отец свалил,
Не знаешь, не папаша Лир?
Николай:
В Сибирр,
Куда ж еще
Бездомному податься?
Дарья:
А дача?
Николай:
Ну, дьявол
Сказочки заговорил.
Такая незадача –
Сгорела дача,
Ушла костром
Ко всем чертям,
А в гости к ним ходить
Рогатых только злить!
Хотя сама рогата.
И все-таки, пошла
К чертям,
Исчадье ада!
Дарья:
Найду- убью!
Так передай…
Отцу!
Николай:
Тебе давно
Лечиться надо,
А лучше бы
Совсем и не рождаться,
Там мать твоя
Валяется в грязи,
Иди и попроси,
Чтобы засунула
Тебя обратно,
Вот это будет знатно!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сцена первая
Наше время. Осень. Пустынный пляж в бельгийском Остенде. По песку медленно бредет одинокий человек с планшетом в руках. Это Александр Плахов, который разговаривает по скайпу со своим другом Николаем Дерновым. На заднем плане сцены - его большое изображение в Москве.
Николай:
Пейзаж достаточно унылый,
Но интересно - что за диво,
Цвет волн у Северного моря
Такой же, как в Крыму у Черного,
С чего бы?
Но чайки – как слоны,
Ну здоровы,
Не унесли б, смотри!
Александр:
О дьяволицах расскажи,
Ты видел их?
Николай:
Исчезли, будто никогда
И не было,
Ну прямо наважденье,
Колдовство!
Скорей всего,
С деньгами улетели
К таким же ведьмам.
Ну им там и место!
Александр:
Ты не надейся,
Ведьмакам присуще
Оставаться в тени,
А время как придет –
Покажутся. Поверь мне!
Николай:
Как у тебя дела?
Ты что-то бледен,
Я вижу, шрамы не убрал,
Так беден?
Александр:
Ну нет, тут ты ошибся,
Живу я в доме престарелых,
Ты помнишь же, конечно,
Хозяином же заведенья –
Пластический хирург,
Он стал большой мой друг
Из-за моего говенья
Без полу женского,
И предлагает шрамы все убрать
И превратить меня в красавца
Моложе лет на двадцать пять!
Говорит – назло нашим девчонкам…
Николай:
Это которым всем –
По восемьдесят пять?
Конечно, есть кого позлить…
Александр:
Мой друг, ты ничего
Не понимаешь
В женской красоте!
Скажу тебе – мне кажется.
Она с небес ко мне спустилась,
Судьба ко мне так изменилась!
В коляске женщину одну
Вожу
Я на прогулки
Вместо ее ворчливой негритянки
Мисс Ланкастер,
Так знаешь, кто она?
Николай:
Ну если ты уж год - Адам,
То и она, конечно, Ева,
Которую тебе сам Бог
Остендовский послал,
Вот только не пойму – зачем бы?
Хотя, по всем канонам
Так должно и быть –
Тебе полсотни, ей – за сто –
И Змию обломилось баловство!
Того ведь Бог хотел,
Когда порядками в Раю вертел?
Александр:
Ей семьдесят второй,
Но ты не представляешь,
Как долго можно оставаться
Молодой,
Не зря же их хирург кромсает,
Приятель мой.
Ее зовут Клоди,
Еще в шестидесятые она играла,
Тогда мы были малыши
И не могли
Увидеть те картины.
Сейчас я все их просмотрел
И ошалел!
Ты представляешь – не женщину,
А ангела
С такими подведенными глазами,
С густыми пепельными волосами,
А ноги, талия, лицо –
Скажу я как художник –
Упоенье,
И оторваться сил нет на мгновенье
От этой красоты…
Николай:
У тебя новый фетиш?
Тогда я все-таки поверю,
Что ты болен,
Послушай, Александр,
Довольно!
Ну это как-то все…
Короче, больно
Мне слушать эти странные
Признанья,
Тебе совет – с другими
Лучше помолчи,
Не каждый же имеет
Дружелюбное сознанье
И сострадание –
Как я!
Александр:
Зачем же мне молчать?
Скажу тебе я больше –
Я на ней женюсь!
Николай:
О Господи, все больше я боюсь
Того, что слушаю по скайпу!
Александр:
Да, я на ней женюсь –
И завтра же!
Николай:
Зачем, чудак?
Она несказанно богата?
Дочь короля,
Иль мафиози свата?
Что за причина,
Если даже красота –
Я это понимаю –
Из-под ножа
И через месяц опадает,
Как квашня?
Александр:
Дернов, ты умный человек,
Но почему меня не понимаешь?
Из Бельгии пора мне уезжать,
И, значит, надо расставаться
С той, кем я живу, благодаря которой
Я дышу,
И если я уеду, то умру!
А как остаться, зацепиться –
Один лишь выход мне –
Жениться
И стать бельгийцем!
Николай:
Вот черт – не та, так эта!
При чем тогда Клоди краса,
Если она лишь для прихватки,
И, кстати,
Есть у них собачки?
Александр:
Конечно, есть,
И у Клоди, и у любимой
Вероник
Есть псы,
Которых надо стричь и мыть…
Николай:
Тогда скажи,
И против правды не греши:
Ты переписку их уже читал?
Александр:
Какую?
Николай:
Какую эти шавки
Пишут о своих хозяйках.
Один такой влюбленный
Их почерк распознал,
Записки отобрал
Потом – самозабвенно изучал
В дурдоме!
Александр:
Мой друг, не огорчай меня,
Тебе доверил я
Всего себя,
Да завтра свадьба у меня
С Клоди,
Я говорю серьезно!
Причем я ей признался
В неземной любви
К прекрасной Вероник,
Она сама мне предложила
В эту игру вступить,
И знаешь, что ее тут
Подкупило?
Сама идея так любить,
Чтобы при этом
Рядом никогда не быть,
Но жить счастливо…
Николай:
Но ты же рядом был,
Обманщик,
Ты уж полгода с ней
Знаком, прости,
Кого надуть ты хочешь?
Александр:
Да, с Вероник ( о, как она красива!)
Я сблизился – почти,
Но там одно лишь дело,
И никакой любви!
Наше знакомство-
Всего лишь перст судьбы.
Я разузнал, в каком театре
Она играет маленькие роли –
Как тренинг для работы
На телевидении, для
Поддержанья формы.
И оказалось, это крошечный
Театр,
Который к нам сюда привозят
Итальянцы.
Но это не простой театрик,
Жемчужина сама –
Классическая труппа
Из средневековья –
Да-да!
Уверен – ты не видел
Это диво,
Там только маски – так красиво,
И я ходил туда, ходил
Без перерыва,
А сам снимал, снимал, снимал!
Но и под маскою ее я узнавал
И взгляда оторвать не мог.
Тогда она охрану попросила
Меня к ним больше не пускать!
Тем более, бой-френд ее приехал,
Ирландец хмурый Коллин,
Красавец всей Европы,
Всегда он чем-то недоволен,
И, думаю, ее он бьет
Смертельным боем…
Николай:
Ну пристрели его,
По-нашему, по-русски –
В спину!
Не порть для похорон
Красивую картину!
Александр:
Да я ж не дон Джованни!
А Коллин -
Он не из камня гость,
Они уж восемь лет вдвоем,
И, значит, всем довольны,
Имеют, кстати, дочь,
Я тут при чем?
Николай:
Ах, даже так…
Ну я совсем простак
В любви!
За что же бьет
Красавицу
Отец ее ребенка?
Ты только посмотри,
Какие тут разборки!
Александр:
Скажу тебе, большая тайна
Здесь скрывается…
Николай:
Измены, флирты?
На телевидении они такие -
И во всем мире!
Александр:
Похуже флирта дело будет.
Ты знаешь,
Я читаю
Все интервью,
Которые дают и Вероник,
И Колин,
Количество огромно!
И среди них я выловил такое…
Николай:
Зоофилию, что ли?
Так это, у них, брат,
Что нам два пальца
Облизать!
Считают нормой…
Александр:
Не знаю, может быть,
Что кто-то и грешит
Из них,
Но Вероник сказала
Про другое.
Я понял – вот где
Фетишизм
На грани полного безумья!
Когда-то дура-мать ее
Еще совсем ребенку
Кино решила показать
И не какое-то, а
Восемь с половиной
Феллини!
И что ты думаешь –
Свела с ума дитя!
Теперь же признается
Вероник, что влюблена
В Марчелло Мастрояни,
А в Феллини фильмах
Может просто жить…
И, знаешь, друг,
Похоже, что живет
Она и по сю пору там!
Коллин же, видно,
Ничего не знал,
Когда сходился парой с ней
Да еще делал ей детей!
Сначала, если по
Фотосессиям судить,
Он, будучи влюблен безумно
В Вероник,
Что только не делал,
Чтобы на Мастрояни походить –
Ну глупая ж затея!
Носил он шляпы, как Марчелло,
И брюки, даже пиджаки,
Очки!
Которые так поднимал
Над одним глазом,
Что было видно всем –
И этот потащился!
Николай:
Постой, постой,
А как же их любовь –
Коллин и Вероник?
Они гремели на весь мир,
Народ мильонами рыдал,
Просматривая их
Любовный сериал,
А откровенные картины –
Там, говорят, был
Даже настоящий секс,
Когда из комнаты все уходили,
Коллин снимал один…
Александр:
Нет-нет,
Я выяснил – все это разговоры,
На съемках был балет
Обычный,
На европейских киностудиях
Все, знаешь ли, серьезно,
И впахивают так, что
Русским и не снилось.
Ведь наши и штаны
Не могут снять
Или юбченочку задрать,
Чтоб дух перехватило.
Тут все иначе -
Хоть и суррогат,
Но так красиво!
Николай:
И что ж с такой любовью
Там случилось?
Александр:
Молчат она и он,
На улице дрались,
Ее он чуть не придушил,
Здоровый ведь мужик!
Как жалко Вероник!
Все говорят –
Одна осталась
После того, как по судам
Ее он протащил.
Николай:
Ты, значит,
Просто наблюдаешь,
В дела чужие не встреваешь,
Хотя, как говоришь,
От чувств своих
В Остенде пропадаешь!
И как это понять?
Александр:
Ну понимай, как знаешь.
Тебе я говорил,
Что я – один,
Никак не осознаешь,
Что это состоянье
Мне не позволяет
К кому-то явно
Относиться так и эдак,
Я должен быть,
Как будто столб,
Пусть бьется об меня,
Кто хочет –
Я все один,
Свободный и влюбленный
Господин,
Но весь одет в броню,
Невозмутимый,
Как в бою!
С самим собой, конечно.
Николай:
Послушать – интересно,
Но вот не верится,
Что может быть
На самом деле в жизни.
Но как же оказались вы
Вдвоем
С твоею Дульсинеей?
Александр:
Директору театра
Я переслал свои работы
И предложил их
Выставку в Москве.
Николай:
Нашелся спонсор?
Александр:
А свадьба?
Забыл ты о Клоди.
Она взялась руководить.
Вдруг с кресла встала,
Как в молодости
Вся затрепетала
И отправляется
Со мной в Москву!
Покажем мы классический
Театр из Рима –
Вся труппа едет с нами,
Вот будет диво!
Николай:
Но Вероник-то тут
При чем?
Ведь не она, а маска –
Диво?
Александр:
Друг мой,
Но ты пойми –
Что Вероник
Будет трансляцию вести
Она же – теледива!
Николай:
Постой, так что же
Получается теперь:
Ты был совсем один,
Адам Адамом,
В закрытую ты даже
Не стучался дверь,
Теперь же служишь
Сразу двум прекрасным дамам!
Я представляю,
Как появишься в Москве
В плену таких красавиц…
Что будет с нашими
Актрисками? – Поверь,
Они тебе так это не оставят!
Александр:
Пусть учатся играть,
Как предки их далекие играли
И весь талант свой завещали,
Они же под ноги себе
Его бросают!
И только знают,
Как на сцене материться…
Такие вот российские жар-птицы!
Да, друг мой, Бельгию я покидаю,
Как это сделал Гоголь,
Ты же знаешь,
И вижу, нынче
Ты его глубоко изучаешь,
Чтобы спасти меня
От тайного безумья.
Да, кстати, собачки
Едут с нами,
И этот Коллин – тоже,
Но он мне не мешает.
За сим – с тобой прощаюсь,
До связи и до встречи
В фотоцентре,
На Гоголевском, кстати говоря,
Бульваре.
Там познакомлю я тебя
С женой и с Вероник,
И с Коллином, и даже с псами,
Которые ведут дневник,
Но все-таки, мой друг,
Во мне не сомневайся:
Я – как всегда один.
Один, один, один!
И больше никаких
Не будет «вдруг»!
Николай:
Вот блин! А вдруг?
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сцена перовая
Глубокая осень. Москва. Фотоцентр на Гоголевском бульваре. Здесь проходит выставка фотографий Александра Плахова, сделанных в Бельгии. Тесный кабинет директора. Менеджер фотоцентра девушка Аня, как может, развлекает Анастасию Плахову, бывшую жену Александра, которая с нетерпением поджидает его. Она изысканно одета и хорошо причесана. Наконец, появляется Александр, за ним в дверь втискивается его друг Николай Дернов.
Николай (увидев Анастасию и не здороваясь):
Какие люди нас встречают,
Наверное, уже с заваренным
Отравой чаем!
Александр:
Чем я обязан посещенью дамы?
Неужто мой талант
Вас свел с ума,
А, может, драхмы,
Пиастры или попросту
Российские рубли?
Иль только в долларах
Хотите вы
Подачки получать?
(Менеджер Аня застыла с чашкой чая у стола, но тут же быстро выходит из кабинета).
Анастасия:
Ждала тебя гораздо раньше,
Ты почему-то задержался,
Что за причина?
Александр:
Да так…
(Дверь кабинета распахивается, и Аня почтительно вводит сюда гостей: Вероник, Коллина и жену Александра Клоди. Иностранки блистают красотой и изысканными, но скромными нарядами. Анастасия с интересом наблюдает за гостями. Александр подходит к Клоди и заботливо усаживает ее в кресло, тихо разговаривая на английском. Коллин и Вероник садятся рядом на стулья).
Анастасия:
Я вижу, времени
Ты не терял…
Аня (вежливо, но уверенно прерывая ее):
Простите, наше с вами
Время истекло,
Быть может, мы продолжим
На досуге эту милую беседу
В туалете,
Я забегу к вам на минуту,
Если не устанете вы ждать…
(Обращается к гостям на беглом разговорном английском):
Это моя давняя подруга,
Не осудите нас
За любопытство –
Большие мы любительницы
Фотоискусства.
Сейчас же и уходим,
Чтобы не мешать!
Анастасия (удивленно):
Как?..
Аня (грубо по-русски, но очень тихо):
Быстро встать
И выйти в ритме танго!
Или охранника позвать?
Обманщиц здесь я не терплю,
Ишь, разыграла тут жену!
Еще мне не хватало интриганок
На фоне этих иностранок!
Вон, быстро вон!
(Анастасия, еле держась на ногах от волнения, выбирается из-за стола с покрасневшим лицом и выходит из кабинета, натянуто улыбаясь. У двери оглядывается и говорит по-французски: «Оревуар». Дернов отвечает ей вслед: «Адьё, мадам. Прошу, не путайте вы больше двери!» Гости, кажется, даже не заметили, что произошло. Александр и Коллин в глубокой задумчивости рассматривают кипу снимков на столе, которые без рамок. В дверях Анастасия сталкивается с директором фотоцентра Владимиром Деминым).
Демин (кидаясь к дамам, чтобы поздороваться):
Как вам Москва?
Не очень застудила?
Уж очень холодно у нас…
Коллин:
Да все довольно мило,
Особенно в лесу на даче
У Александра,
Печку мы топили.
Николай:
Печка – это по-бельгийски,
По нашему ж – камин!
(Все смеются)
Демин:
Ты, Александр,
Готов встречать народ?
Толпой валит,
Давно так не бывало,
А все причиной ваши дамы,
Такой живой красы
Давно мы не видали!
Александр:
Не я готов, а Коллин,
Он выставку откроет,
Потом расскажет
Об искусстве
Классического итальянского
Театра.
Артистов, я надеюсь,
Подвезли?
Пора бы им уж одеваться.
Демин (Анне):
Зови!
(Обращаясь к гостям):
А мы все – в зал!
На растерзание толпы,
Увы…
(Гости встают и выходят в выставочный зал. Они становятся у микрофона, и Коллин начинает говорить. Александр стоит между Вероник и женой, красавицей, которая опирается на изящную трость. Вдруг Николай, который внимательно наблюдает за Александром, видит, что Вероник берет его за руку и пожимает. Но в это же время Клоди обходит ее и становится между ними, разрывая их рукопожатие. Сейчас у нее злое, презрительное выражение на лице, к счастью которое скрывают большие черные очки. А у Вероник совершенно беспомощное выражение на лице, она вот-вот готова расплакаться. А свои очки она забыла в кабинете директора. Николай уже хочет вмешаться, но в это время Александр целует жену в щеку и быстро уходит из зала. Николай бежит за ним. Коллин продолжает нудным голосом читать лекцию о Бельгии. Его красота буквально заворожила собравшихся, и они ничего не замечают кроме европейской кинозвезды).
(Когда Николай вбегает в туалет, куда направился Александр, он видит его распростертым на полу, а над ним – согнувшуюся и рыдающую Анастасию).
Николай (тихо, сдавленным голосом):
Ты его убила?
Анастасия:
Нет, нет, он сам…
Николай (склоняясь над другом):
Конечно, сам,
Пять раз упал
И головой – об пол!
Ты вызвала врача?
(слушает сердце)
Да он живой!
Вот человек,
Который страсти
Победил
И заодно себя убил!
(Вбегает директор и разводит руками):
Демин:
Ах, Саша, милый…
Николай:
Да прекрати стенать,
Тут человек в полшаге
От могилы,
Тебе же трудно
Слово подобрать
Приличней!
(Вбегает менеджер Аня):
Приехал врач!
(Пока медики хлопочут над распростертым телом, в туалет входит, отодвигая всех изысканной тростью, великолепная Клоди. За ней бежит переводчик.)
Клоди:
Супруг мой жив или скончался?
Николай:
Похоже, жив,
Хотя к могиле путь начался.
Вот ты поди,
Давно уж выгнали тебя из Рая,
Ты просто грешный жалкий тип,
Но вдруг решил всех обойти,
Да знаешь ли, какие силы тут
Нужны,
Чтоб страсть убить?
Довольно было
Одного прикосновения
Любви –
И смерть свои дела свершила,
Любовь и страсть, все победит
Одно – кончина,
А ты хотел удрать,
Куда?
В Остенде,
Где короли все страсти
В родниках лечили,
Ведь даже и они –
Владельцы мира -
Не рисковали быть одни,
Под силу это только Богу,
Который принял личное решенье,
Что человек не должен быть
Один!
(Клоди жестом показывает, что Александра увезет она. К туалету подвозит ее коляску мисс Ланкастер. Мужчины поднимают Александра и усаживают в эту коляску. Ее вывозят на улицу в сопровождении личного доктора Клоди и погружают в ее большой автомобиль. Туда же садится Клоди, и машина с огромной скоростью срывается с места и уезжает в неизвестном направлении. В выставочном зале публика заворожено слушает лекцию европейского секс-символа Коллина. Рядом стоит Вероник, с силой сжимая руки в кулачки, чтобы не было видно, как они дрожат, и обворожительно улыбается публике).
Николай (издали наблюдая эту картину):
За это парой мне придется
Присмотреть,
А то этот Коллин
Пошлет ее на смерть,
Прибьет ведь, гад…
Анастасия (незаметно приближаясь к Николаю):
А как божественно красив!
И неужели дотрагиваться
Можно до мужчины,
Который так напоминает Бога?
Николай (всматриваясь в Анастасию):
Сегодня ты красива.
Как принцесса,
Но почему по жизни дура?
Анастасия:
Сам дурак,
Куда та бабка
Александра увезла?
Николай:
Теперь ищи – куда?
Сгноит в каком-то
Личном замке,
Сама лет десять
Проживет,
Не менее,
А Александра не увидишь
Никогда,
Да также, как и я.
Ты что, еще не поняла,
Кому ты мужа отдала?
Обыкновенной ведьме,
Такие вот престранные дела!
Наш Дон Кихот теперь
Навечно с Дульсинеей,
Которую ему на смех
Всучили духи
За непомерную гордыню!
Сцена вторая
Николай выходит из туалета, за ним идет Анастасия. Они направляются к входной двери Фотоцентра в надежде увидеть еще на улице машину Клоди. Но им навстречу врывается итальянская труппа переодетых в костюмы средневековья артистов. На их лицах – маски того же времени. Вдруг Николай слышит раздающийся из зала душераздирающий крик Вероник (на английском):
Так ты меня решил
Сейчас убить,
В эту минуту?
Как мог любовь нашу забыть,
Из-за малюсенькой интрижки
С Арлекино жалким,
А наши поцелуи,
Объятья жаркие –
Все это было так,
Пустяк?
(Николай рвется в зал, за ним прорывается сквозь толпу артистов Анастасия, но на них натягивают маски и накидывают красные плащи, в таком виде лни оба с труппой актеров попадают, наконец, в зал. Здесь уже вовсю идет представление. Вероник и Коллин без театральных костюмов, но в масках, сражаются на деревянных шпагах. Вдруг Колин подбегает к Николаю и хватает его за горло).
Колин:
Так этот император
Отдал Голландии
Лукавой,
С которой был в родстве,
Мою страну
И мой народ несчастный,
Лишив его бельгийского
Наречья,
Языка,
Веками на котором
Все женщины
И все мужчины
Слова любви произносили!
Ты этот император,
Отвечай!
Николай (задыхаясь):
Оставь,
Оставь меня, дурак!
Какой тебе я император,
Хотя, конечно, Николай,
Но ведь не Первый,
Попробовал бы
Придушить его,
Уйди, убийца!
Всегда хотите вы Наполеона,
Диктатора и вора!
Да отцепись,
Как дам сейчас тебе я морду!
(Вырывается из рук Колина и, держась за горло, обращается к публике):
Скажу
Теперь без перевода,
Громко
И по-русски:
То было в позапрошлом веке,
В Вене подписали соглашенье,
Подписывал не Николай,
А Александр Первый,
Победитель и герой,
Которого не одолел
Наполеон,
Ах, вы забыли, сударь?
(Обращается к Коллину, вооружившись деревянной шпагой):
Ну так я вам сейчас
Напомню!
(Наступает на ирландца, размахивая шпагой):
А уж к сороковым годам
Вы получили Бельгию
Обратно,
Отделившись от голландцев,
За что нас ненавидят
Нидерландцы
И по сей день!
Вот это уже сделал Николай,
А я бы этого не сделал,
Так говори,
Куда вы Александра дели?
В заложниках у вас он,
В самом деле?
(Актеры в костюмах и в масках оттесняют Николая от Коллина, и он остается вдвоем с Анастасией, по обнаженной шее которой стекает краска с итальянской маски. Николай проводит пальцем по шее женщины и смеется):
Вот качество какое
В Европе,
Правду Гоголь говорил,
Хотя он про Россию там творил,
Но мог бы дать пинка
И этой голи!
Ну что ж, поеду
Друга сам искать
На Северное море!
(Ломает деревянную шпагу и бросает ее к ногам Колина. Зрители бурно аплодируют и кричат «браво!»).
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Сцена первая
Пустынный осенний пляж бельгийского курорта Остенде. По нему, низко сутулясь от ветра, бредет одинокий мужчина. Это Александр.
Александр:
Вот уж как чудно
Все сложилось:
Уехал Николай,
И не достанет здесь
Меня Анастасия,
Клоди развод дала,
Но я теперь Бельгиец
И Бельгия – моя,
А я – ее,
Но не в названье дело,
Могла быть и другая бы
Страна,
Лишь бы – край света
И Вероник была…
Она подарок мне
Передала,
Я ей признателен за это.
Подарок – это я,
Ну, то есть, маска для меня,
Готов я даже спать в ней,
Сейчас надену…
(Достает из пакета маску Пьеро и надевает ее на лицо):
Ну вот как хорошо,
И уже ветра нету
И нету никого!