Доброта

Варя Алексеева
          
           Евгения Ефимовна ехала к окулисту и пребывала в хорошем настроении: не кто-нибудь, а внук записал ее через интернет к доктору, потому что сама бы она, названивая по городскому в поликлинику, нагнала себе давление под двести – так трудно было дозвониться в справочное. Она с улыбкой оглядывала пассажиров автобуса и любовалась в окно мелькающими меж домов осенними парками: шумный город, пыльный, но парки так красивы, что не уступают в соперничестве рощам и лесам пригородов Петербурга. Она с интересом поглядывала на людей, потому что, выйдя на пенсию и имея больные ноги, не часто выбиралась из дома на прогулки, разве что в поликлинику или в отдел пенсионного обеспечения, а также в ближайшие магазины и аптеки. Пенсия у нее была небольшая, но дети помогали продуктами и вещами, как могли. Она ласково поглаживала мягкую кожаную сумочку, лежавшую на коленях, которую отдала ей младшая дочка, купив себе новую. Сумка была почти респектабельной, и Евгения Ефимовна чувствовала себя «на высоте», с интересом поглядывая на входивших в автобус людей: одни спокойно, уверенно прижимали к электронному считывателю поездок свои проездные билеты, а другие, когда подходил кондуктор, суетно искали деньги на билет в карманах или в сумках. - С проездными, конечно - свои, питерские, а остальные - приезжие, - думала она. В Петербурге, а когда-то – в Ленинграде, она жила уже более сорока лет, переехав из маленького городка в любимый ею город еще в юности. Сколько она пережила здесь горя и радостей! – Не на одну жизнь хватит!
            Автобус то и дело попадал в пробки, Евгения Ефимовна это учла, когда выходила из дома, поэтому теперь спокойно, без боязни опоздать к врачу, оглядывала людей, особенно их внешний вид и размышляла о жизни.
            - Как раньше-то было! – думала она, - трудностей старались не замечать, но машинок стиральных ( автоматов ) не было, в кафе заходили редко, в основном - в "Пышечную" или "Пельменную", потому что экономили на всем, в магазинах хороших продуктов и вещей не купить было без блата. А "выглядеть на все сто" хотелось, особенно в таком городе! Кто шил сам и вязал – те, конечно, всегда были красиво одеты, а кто не мог этого делать - ловили «выброшенный товар» в магазинах. Девчонки на работе говорили между собой: «Сегодня в Гостинке сапоги югославские выбросили, так только на полчаса хватило, а очередь с утра занимали. Четыре часа зря отстояли! А завтра, говорят, в Пассаже будет чешский хрусталь!»… Ей стало смешно от слова « выбросили», и она подумала, что теперь-то столько всего выбрасывают на помойки ненужного и в сэконд-хэнды столько выброшенного привозят из-за границы, что люди перестали модничать так, как модничали когда-то в советские времена, гордясь новой импортной кофточкой, не говоря уже о сапогах или туфлях. «Фирмачи!» -  говорили о тех, у кого официально была возможность покупать вещи, привезенные из-за рубежа. Это были семьи моряков загранплавания, дипломатов и членов правительства. Им завидовали, фирменная одежда была признаком какой-то неведомой другим элитной жизни. – Нет, определенно, стало лучше, - размышляла она, - теперь уже нет культа моды, и не надо стесняться, если юбка у тебя не на пять сантиметров выше колена, а до пят и если сапоги не « под коленочку», а только до середины икры. Тогда мода была настолько строга, что даже ширина брюк внизу больше или меньше положенной на два-три сантиметра считалась пренебрежительно немодной. Она вспомнила  внука, который приходил к ней в брюках «в облипочку» и внучку, носившую потертые рваные джинсы и улыбнулась. А за окном-то помимо парков - сплошь магазины, кафе и рестораны!
             Вдруг ее внимание привлекла молоденькая девушка, зашедшая в автобус. Она была очень мила, скромна, строго одета, а в руках у нее был обычный студенческий тубус, в котором носят чертежи. – А вот тубусы не изменились! - подумала Евгения Ефимовна,  - когда-то и я носила такие же!
             Кондукторша автобуса, внимательно оглядывая пассажиров, подошла к девушке и спросила:
 - У вас проездной?
– Нет, - ответила девушка, - и билет не могу купить, я осталась без денег.
– Что? – вскипела кондукторша, - на следующей остановке выходите немедленно!
– Мне очень надо проехать четыре остановки до университета, а там друзья дадут мне денег, - ответила студентка.
- Нет, вы посмотрите, какое нахальство! Не стесняясь, заявляет, что хочет проехать без билета! Ну и молодежь пошла! На остановке выйдете, иначе я милицию вызову!
          У девушки слезы блеснули на глазах и дрогнули губы, но, казалось что, кроме Евгении Ефимовны никто этого не заметил. Люди стали перешептываться и, не опасаясь ответного нападения, стыдить девушку:
          - Возмутительно! Вы что, правил не знаете? Кто должен за вас платить, если вы едете в автобусе? Да как наглости хватило без денег сесть в автобус? На что вы рассчитывали? «Зайцем» проехать? Автобус, между прочим, на платном бензине ездит!
           Девушка молчала, глядя в окно так напряженно, словно эта поездка была ей жизненно важна.
            Евгения Ефимовна тяжело встала со своего места, подошла к кондукторше и протянула сто рублей.
           – Вам два билета или один? – спросила раскрасневшаяся кондукторша пенсионерку.
           -  Мне не нужен билет, у меня проездной, я хочу купить билет девушке.
            В автобусе наступила полная тишина.
           – Вообще-то разные в жизни бывают ситуации,  - не отрывая глаз от гордо стоящей пожилой женщины, ошарашенно сказала дама, которая только что громогласно стыдила девушку.
           – Да что мы звери, что ли? Пусть едет, - смущаясь, тихо произнесла кондукторша. - Не надо за нее платить!
          Когда автобус остановился на следующей остановке, девушка со слезами на глазах выскочила из автобуса, а Евгения Ефимовна, прослезившись, подумала: - Гордая! Такая же, какой была и я в ее годы!