Раффлезия. Полная версия

Ольга Савва
Часть I
Окутавшая землю южная ночь с её звёздной наполненностью до краёв, ярким лунным диском, пряной насыщенностью и тёплым дыханием Сирокко располагала к отдыху и обязательно философии.
Как прекрасно ночное небо, в притяжении которого растворяешься без остатка, как превосходна жизнь с населяющими её существами: растущими, развивающимися, движущимися, копошащимися и размножающимися... Так рассуждал распластавшийся в траве мужчина, благодушие которого внезапно нарушил резкий, неприятный запах. Путник подскочил и машинально закрыл нос: шибануло так, что возвышенное настроение мгновенно испарилось. Появились тоска и безнадёга. Непереносимой вонью тянуло справа. И мужчина как завороженная волшебной флейтой крыса пошёл на этот запах. Он миновал лес, за которым открылся необычный вид: вдалеке возвышался то ли городок, то ли большое селение, то ли огромная ферма. 
Его встретили пустынные грязные улицы. Редкие и плохо одетые прохожие неожиданно выныривали из тумана и также быстро растворялись в нём. Путник посмотрел вверх, но ничего не увидел. Удивился он и холоду, свойственному ранней весне, нежели середине лета; всего в километре, в лесу, было тепло. 
- Что-то не так в этом месте... - подумал он, двигаясь в темноте. Внизу хрустело и чавкало: сапоги попадали на скользкие, разместившиеся то там, то здесь кочешки.

Странник интуитивно свернул на чуть обозначенную тропу, которая вывела на окраину городка к добротной таверне, не вписывающейся в окружающее пространство. Грязи здесь было поменьше, почти не пахло гнилью; светила луна; над городом её закрывала то ли мгла, то ли огромное тёмно-серое облако. Путник распахнул двери двухэтажного особняка и увидел невысокого складного мужчину в пенсне с аккуратно подстриженной бородкой, склонившегося над камином.
- Что здесь происходит? – обратился к нему путник. - М-м-м…
- Марецкий! Доктор Марецкий… – представился тот, и, внимательно оглядев гостя, уточнил: – Ага. И вам город показался странным?
- А это город?
- Да. И когда-то он благоухал ароматами красивейших цветов, – хозяин таверны предложил путнику присесть. - Вдохновлял поэтов и музыкантов. Каньоны были заполнены водой, по ним скользили легкие гондолы, каналы связывались искусно возведенными мостиками... 
- Сказки рассказываете?! – усмехнулся гость. 
- Сказка погибла, не успев родиться, – вздохнул доктор, - а я реальную историю излагаю.
- Интересно...
- Так вот, у правителя нашего города было две дочери: старшая - красавица писаная, младшая – уродливая до дрожи. Анастас с рождения в любви, как в озере, купалась; Беатрис – терпели, жалели, сочувствовали. Девчонки выросли. И угораздило Красавицу увидеть сон, в котором, радужно переливаясь, призывно манил к себе цветочек небывалой красоты. О сне она поведала отцу, и тот отправился в путь - чего не сделаешь ради любимой дочери!
 
- Понимаю... Не удалось отбить у чудовища аленький цветочек? – предположил следопыт.
- Да, почему же? Удалось. Вернее, удача и не потребовалась: наградив Анастас красотой и умом, Бог, видимо, забыл о любви - посчитал, что её и так достаточно. Но Красавица в последний момент заартачилась, и тогда к зверю отправили некрасивую, но даже он не вынес уродства девушки: бедняга мгновенно скончался от сердечного приступа. Беатрис же появилась в городе в обнимку с «аленьким», который так и не принёс счастья: ежедневно любуясь цветком, девушка лишь острее ощущала своё уродство. В конце концов, отказавшись от земной юдоли, она удалилась в монастырь. Цветок же стал постепенно увядать. Учёные колдовали над ним и так и сяк, но безрезультатно! Обращались даже к известному врачевателю Стократу. Тот какую-то мантру читал...
- И что, помогло?
- Как сказать... Сначала у цветка исчез волшебный свет, потом отвалились листья, пропал стебель. Он расширялся, увеличивался в объёме и, наконец, превратился в Раффлезию. В общем – мутация на лице!
- Хотели сказать: налицо?
- Сказал то, что сказал, только на лицах людей исчезли улыбки и появился испуг, когда однажды Раффлезия превратилась в капустный кочан.
- Вот те раз! Такое бывает?
- Сколь угодно! Всё бы ничего, да кочан неимоверно вонял. Но сначала «цветение» поедало людей, а затем изрыгало запах гниющего мяса.
- Фу ты, мерзость! – не удержался Странник. - Вы так спокойно говорите, будто съесть человека – обычное дело.
- Даже необычное становится повседневным, если постоянно мелькает перед глазами.

- А Раффлезия ест людей?
- Не совсем так... - доктор смущённо хмыкнул. - Она питается человеческими страхами и ужасами. А люди боятся всего, и в первую очередь смерти, поэтому, действительно умирают.
- Да, Раффлезии должно быть вольготно, ведь у нас до смешного и печального полно всяческих фобий и боязни! – улыбнулся следопыт и с грустью добавил:
- Значит, Красота не спасла мир...
- А вы идеалист, милейший! Хотя кому как не вам положено знать, что людей во все времена притягивало уродство. Кто ж возле себя Красоту терпеть будет? И если найдётся такой смельчак, то какой силой он должен обладать?!
Теперь городом правит Анастас, а рядом с нею Раффлезия.
- Да-а-а, невесело.
- Но и это ещё не всё! Н-н-н... Происходит некое сращивание Анастас с Раффлезией, потому как последняя начинает выискивать боязни у первой.
- А Красавица понимает?
- Так кто об этом скажет?
- Говорят...
- А кто услышит?
- Да не о том я. Что в городе говорят?
- Всякое... Кто-то даже утверждает, что Раффлезия хочет сожрать Анастас и занять её место.
- Да что она себе позволяет?! – возмутился Странник. - Ни стебля, ни листьев, ни корня, а туда же – во власть!

- Эх! –  вздохнул доктор. - Почивший в бозе властитель перевернулся бы в гробу, увидев, что здесь творится. Советовали же ему выдать замуж Красавицу как положено.
- А как положено?
- Сватов заслать да насильно обвенчать. Своеволие надо гасить в детстве! Иначе... Да сами видите, к чему это приводит.
- К чему бы ни приводило... - задумался гость, постукивая пальцем по столу, - только счастьем здесь не пахнет.
- Пахнет навозом, - согласился доктор, - и сей запах, поверьте, не вселяет оптимизма. Впрочем, подобное частенько случается, когда любви предпочитают капусту.
- Жаль бедную девушку... - посочувствовал Странник. – А где же славные рыцари с пылкими сердцами?
- Да откуда им взяться? – мужчина безнадёжно махнул рукой. - Только Менеджеры со Сплиттерами и водятся.
- С управленцами всё понятно, а кто такие сплиттеры?
- Эти всё делят.
- А что именно?
- Кто – капусту, кто – земли...
- Хорошо, не навоз!
- А зачем делить то, чего в избытке?
- И то верно, смысла никакого.
- Хотя есть и такие, - эскулап кивнул на молодого человека, замершего на пороге таверны и держащего в руках какие-то мензурки с колбами, - нерешительные...
- А чем он занимается?
- Кто ж его знает? Что-то реликтовое ищет да с перегноем возится. А давайте спросим у него...
– Простите, любезнейший! - обратился доктор к молодому человеку, но тот отрешённо посмотрел на мужчин и быстро поднялся наверх.
- Хм... Ботаник! - глубокомысленно изрёк доктор, поправив пенсне на переносице.

Часть II
В очаге потрескивали поленья, расточавшие смоляной дух и заглушавшие неприятный запах, пронизавший весь город. "Так вот почему здесь приятно находиться! – внезапная догадка заставила путника взбодриться. – Здесь неуютно страхам. Здесь комфортно если не любви, то мудрости". 
- Ещё чайку? – предложил доктор.
- С удовольствием! – согласился мужчина. – А ведь я всегда считал сказание об аленьком цветочке странным, - размышлял он, - любовь на расстоянии, известное только двоим конспиративное слово...
- Как раз это и понятно! - возразил Марецкий. - Говорят же, что у любящих сердец и сны, и сказки одинаковы...
- Да что вы, где Красавица и где Чудовище?! – воскликнул следопыт. - Какая же это любовь? - Если и может у них что-то возникнуть, то лишь страстный ужас или ужасная страсть. Только кому она нужна такая, всё пожирающая и... зубодробильная?
- Да зубы, милейший, беречь надо, а то ведь и до гастрита недалеко.
- Как можно думать о гастрите, если мир гибнет?
- Так и гибнет от того, что столуемся неправильно!
- Вы о страсти?- усомнился Странник.
- И о ней тоже...
- Любовь? Любовь... - следопыт зашагал из угла в угол. – Ну почему лишь счастливчикам удается полюбить один раз и на всю жизнь, а остальные "тонут" в  многочисленных связях?
- В «связках» пребываем от того, что нет понимания: любовь – не чувство. Это способность. И как любой дар она требует развития. Развиваясь, освобождаешься от ненужных игр в одни ворота. А так... сплошная бессознанка!
- О чём это Вы?
- Ещё Стократ говорил... - начал эскулап.
- А стоит ли верить тому, кто цветок загубил? – перебил его собеседник.
- Всё равно другого не дано... - пожал плечами доктор. - В своих работах он  упоминал о подсознании, изучал также фобии и скрытые желания, которые появляются в детстве и руководят нами до скончания века.
- Так «аленький цветочек» - тайное желание?
- Конечно. Желание испытать ужас, чтобы почувствовать невероятное счастье...
- Другой вопрос: сможем ли признаться в своих желаниях хотя бы самим себе? -  вдруг перешёл на шёпот доктор.
- Смотря в чём... – согласился Странник.
- Вот-вот, порой такое бродит в голове! – Марецкий заёрзал в кресле. - Давайте на чистоту... Кто не хотел бы стать той же Раффлезией? Ведь знать человеческие пороки и питаться страхами выгодно: легче манипулировать людьми.
- А зачем манипулировать-то?
- Так удобно же... Плести интриги, играть чувствами людей, как мячиком. Используя чужой труд в собственных, корыстных целях, создавать себе имя; под маской жалости учить уму-разуму других, а самому кичиться собственной ленью; скрывая лицемерие, ханжество, оправдывать свои комплексы и пороки, ссылаясь на Всевышнего: мол, только Ему известно, что правильно, а что нет, -  доктор вошёл в раж и заговорил быстрее. - Вести себя точно книжный фарисей: читать умные и светлые книги, но, не имея глубокого понимания и совести, интерпретировать их по-своему... В результате почувствовать себя Истиной в последней инстанции, этаким Властелином мира, а-а-а? – наконец, выдохнул он.
- А-а-а... - поддразнил следопыт, у которого по мере понимания вдохновляющей речи эскулапа «вытягивалось» лицо, - страх потерять эту власть?
- Страх обязательно появится, но позже... Разве на гребне волны о нём думается? – вздохнул «психолог».
- Да-а-а, - разочарованно произнёс Странник, - а я думал: вы мудрый!
- Хм... - смутился доктор. - На каждого мудреца, знаете ли, достаточно искушения.
– И всё-таки я смогу помочь горожанам! – решительно заявил пилигрим.
– И каким же образом? – заинтересовался окончательно пришедший в себя оратор.
– Ведь сам когда-то побывал в шкуре Красавицы, - покраснел Странник. - Знал свои ужасные желания, но не смог... - признание мужчины прервало громкое утробное рычание. – Боже, что это?
- Это? - доктор спокойно посмотрел в окно. – Рычит Раффлезия. Она всегда так делает, прежде чем выплюнуть в пространство семена, созревающие в её чреве через семь-девять месяцев. А когда выплёвывает – по сторонам не смотрит. Семена, попадая на человека и выискивая, за что бы уцепиться, начинают паразитировать на его теле, которое покрывается волдырями, и...
- Человек отходит в мир иной?
- А как вы думаете: откуда столько навоза?
- Определённо, Раффлезия – Зло!
- Кто ж знает? Если она - Добро, то точно заминированное.
– Время не терпит, надо действовать! - путник резко вскочил.
- Ну, дело молодое... - грустно усмехнулся доктор. – Ваше право: мириться или бунтовать. А мы это уже проходили.
- Не получилось у вас, выйдет у нас!
- Блажен, кто верит... Вы хоть план какой-нибудь набросайте, взвесьте все «за» и «против»; для борьбы нужны силы, для решения – мужество...
Но Странник не слышал последних слов мудреца, воодушевлённый он мчался судьбе навстречу.

Впрочем, его потрёпанный вид по возвращении в таверну говорил о многом: попытки создать группу заговорщиков рухнули, запуганный народ не поддержал его. Люди перестали чувствовать себя единым организмом; никто никому не верил, и каждый боялся даже собственной тени.
- Да бог с ним, с этим неудавшимся октоберфестом! - махнул рукой эскулап.
Он продолжал утешать революционера, пока вновь не раздался знакомый утробный звук.
- Как-то не так рычит сегодня Раффлезия... – насторожился доктор.
- А что в рыке странного?
- Голос человеческий в нём слышится. Будто на судьбу жалуется. Вот ведь паразит... - запнулся доктор и хотел добавить частицу «ка», как в зал влетел взлохмаченный Ботаник с колбой в руке.   
-  Раффлезия не паразитка! – погрозил пальцем молодой учёный. - Это красивейший цветок! – воскликнул он.
– О как! Вижу, вы не шутите? – заинтересовался Марецкий.
– Мне сейчас не до юмора! Мир стоит на пороге великого открытия, которое всё перевернёт с ног на голову...
- Хана нашим головам: ещё одного преобразователя не выдержим! – резюмировал доктор.
– Да-да, Раффлезия - совершеннейший самовоспроизводящийся организм! – молодой учёный не заметил иронии эскулапа и рассказал всё, что узнал.
Растение сразу показалась Ботанику любопытным. Тщательно изучая необыкновенный цветок-гигант, он всё ближе продвигался к его центру, пока однажды не почувствовал на себе пронизывающий взгляд.
- Понимаете: у Раффлезии есть глаза! – восторженно и не без удивления сообщил учёный. - Правда, взгляд какой-то необычный.
- Пожирающий? – усмехнулся Странник.
- Скорее заинтересованный.
- Видимо, она что-то обнаружила в вас, что-то ужасно притягательное?  – съязвил следопыт.
- А когда вы проводили опыты: днём или ночью? – влез в перепалку эскулап.
- Какая разница? Ну, ночью!
- Так-так-так... Значит, сращивание есть: днём Анастас – человек, ночью – Раффлезия! – осенило доктора. - А что такого особенного вы увидели в глазах Анастас, тьфу, Раффлезии?
- Сначала - любопытство. Затем – лёд! Мне стало как-то не по себе, холодно и тоскливо. М-м-м... – замялся Ботаник. – Но, лёд этот захотелось растопить. А когда во взгляде обнаружил ещё и отчаяние, то появилось острое желание узнать, что или кто скрывается под маской.
Мои исследования подтвердили догадку: мутация возникла неслучайно. Всё дело в кочане!
- А я-то думал – в человеке! – изумился эскулап.
- Но кочан – одновременно слабое и сильное место растения, - улыбнулся учёный. - Именно он отвечает за воспроизводство и изменения количества ДНК... - начал было Ботаник, но, сообразив, что не за кафедрой и не перед подготовленной аудиторией, коротко закончил: - В общем, голову сломал, но изобрёл эликсир, останавливающий мутацию. Его-то я и впрыснул на срез огромного кочана.
Эскулап и следопыт напряглись.
- Постойте! – вдруг побледнел учёный, внимательно разглядывая содержимое колбы. – Быть не может?! Кажется, я перепутал эликсир с убивающим сорняки гербицидом! 
- Что-о-о?! – в один голос вскрикнули мужчины.
Их крик слился с бешеным рёвом растительного монстра, сменившимся визгом. Ботаника как водой смыло. Странник и доктор, не договариваясь, выскочили из дома. Они не поверили своим глазам: местность сотрясал вой, схожий с криком раненого животного. Пространство сжалось до точки, затем быстро расширилось, образовав «чёрную дыру», поглощавшую, вернее, всасывающую в себя что ни попадя. Происходящее вокруг трудно поддавалось описанию.
А на пригорке, не обращая внимания на светопреставление, друг другу навстречу двигались парень и девушка: Ботаник и Красавица. Каждый из них что-то искал в другом. Искал то самое, сокровенное, которое нельзя услышать или увидеть, его можно лишь почувствовать. Притяжение двоих было настолько сильным, что от прикоснувшихся, а затем и крепко соединившихся пальцев зазвучала музыка.

Эпилог
История эта произошла в одном городке, затерявшемся среди… Да среди чего угодно: лесов и огородов, степей и полянок, гор и возвышенностей.  Считается, что в природе нет аленького цветочка, мол, небылицы всё это. Но есть другая версия: дескать, нет ничего реальнее сказок! Это подтверждает и Раффлезия, встречающаяся сегодня на планете. Кто-то видел её на Суматре, кто-то на Филиппинах. Говорят, своих привычек она не изменила – всё также паразитирует, правда, пыл поумерила или ориентиры поменяла: людей не ест, её всё больше мухи привлекают. А может, притаилась и ждёт подходящего случая?