Ангел-Хранитель

 

  … От грохота и воя катюш лопались барабанные перепонки. Здесь находилась передовая.  Жители Дмитриевки, после немецкой оккупации, дождавшись наших, покидали насиженные места, выжженные огнем боев поля и родные стены. Красная Армия готовилась к решающему сражению на Курской дуге. В Дмитриевке размещался штаб дивизии фронта, сюда были стянуты основные силы артиллерии и катюши.
 Мирное население срочно эвакуировалось в сторону реки Пены. Гнали с собой коров, которые кое-где уцелели после фашистской оккупации. Шли женщины, старики, дети, неся с собой нехитрые пожитки и то, что смогли взять с собой из продуктов. Уходили в белый свет, как в копеечку.
  Брела в никуда и эта семья. Мать, на девятом месяце беременности и трое ребятишек, старшей из которых едва исполнилось четырнадцать, а младшей было только три.
Вот - вот должен был появиться  на свет ещё один ребенок, и кто это будет, мальчик или девочка, Анна не знала. Мужа, в феврале сорок третьего  забрали на фронт.  Бронь, на которой он, как учитель, находился по распоряжению Сталина, сняли. И Павел, никогда в своей жизни не обидевший и мухи,  ушел воевать.
    Анна, уповая в душе на милость Божью и томясь неизвестностью, подбадривала детей и вселяла в них уверенность, что пока они вместе, всё будет хорошо. Что их папка разобьет фрицев и вернётся домой. И заживут они лучше прежнего, хорошо и счастливо. Нужно всего лишь   немножко потерпеть,  недолго уже осталось. Вон какая подготовка идет к решающей битве. Одних  катюш и танков нагнали сколько ...
     Дети верили. Да и как было не верить материнскому слову, которое для них всегда было свято. Верили,    так и будет, как говорит мама.
Да Аня и сама   верила в это. Как же, без веры? Она людям надежду даёт. И продолжала верить, когда уже и сил никаких не было. И когда казалось, что пришли фашисты навсегда, молилась за мужа, воевавшего на фронте в сапёрной роте. Молилась за деток своих, и за того, кто вот-вот должен был родиться. Каждый день просила Боженьку    спасти их всех   и сохранить. Кого ей было ещё просить об этом? На кого уповать?  Только  на милость Божию. 
    Их семью уважала вся округа.  До войны, муж учительствовал и был директором школы,  она занималась детьми и домашним хозяйством. И для всех, кто шел к ним за помощью и советом, двери дома всегда были открыты. Дети  очень этим гордились. 
  ...До Вышних Пен, добрались уже к вечеру, смертельно уставшие. Мать быстро идти не могла. Глядя на неё, Валя  вспоминала слова отца, когда он уходил на фронт:
 - Ты, теперь остаешься, за старшую. Будь маме помощницей, присматривай за младшими, ведь тебе скоро четырнадцать. – И то, как  поцеловав дочь, добавил: - Я на тебя очень надеюсь.
    Разве она могла обмануть его ожидания? Знала, что   маме очень нужна будет её помощь когда родится маленький.
 ...Женщина лет сорока, в дом которой постучали уставшие путники, огорченно развела руками:
- У нас в доме и так уже живут две семьи беженцев, да своих четверо, куда еще и вас? Но ее мать, увидев мал - мала - меньше и готовую вот - вот родить женщину. по бабьи заохала и запричитала:
- Ой, Господи, Манька , куда ж ани пайдуть? Ночь на дворе. А молодайка. нешто сёдня родит!
И усадив всех на завалинку, попросила мужа  принести детям молока. Старый, белый как лунь дед, роздал кружки и налив детям молока, задержал свой взгляд на Анне. А она вымученно улыбнувшись, поблагодарила за молоко и извинившись за беспокойство, встала, чтобы идти дальше. Но, покачнувшись, еле удержала равновесие, чтобы не упасть. Сил идти уже не было.
 Сердобольные старики, подхватив ее с двух сторон под руки, помогли взойти на крылечко, и постелив какое - то рядно, уложили в сенцах. Томочка легла с мамой. А Валю и Галочку старушка отвела в пустующий курятник, где они попадали на землю, и вскоре сарайчик наполнился мерным детским дыханием.
Анна  слышала, как с наступившими сумерками,  утихло всё в доме.  Вскоре, уснули и расположившиеся во дворе солдаты. Их мужской храп долетал даже в сенцы.  За детей не беспокоилась. Валя, уже большая,  присмотрит за Галочкой,  да и старушка сказала, что девочки спят, и,  даже дала им чем-то укрыться.
 Свет не без добрых людей. Какие только тяготы не пришлись на долюшку, а человечность не потеряли. А может быть именно эти переживания и открывают внутренний мир сострадания каждого, кто проходит испытания, уготованные тебе Богом? Вот старушка, и солдат полный двор на постое стоит, и две семьи беженцев в доме живут, да и у самих семья большая, а не отмахнулась от неё и её детей.   Где бы сейчас они ночевали? В лесу? В степи? У дороги?  И, как далеко им ещё идти?   Вот-вот схватки начнутся. Держалась из последних сил. Поясница разрывалась на части, болел низ живота. Погладила его рукой и улыбнулась, - Шустрый какой. Не хочет сидеть в тепле и покое, спешит наружу. В   неустроенный, разрушенный войной быт. Что ждет его в этой жизни? И мысленно, от всего сердца, попросила, - Господи, пусть всё будет хорошо.  Пусть будет мальчик. Павел так хотел сына! 
 И как будто отвечая ее мыслям, в ладонь, поглаживающую   живот, последовал сильный толчок.
Ишь ты, толкается!    -  Будто услышав мать,  ребенок успокоился и затих. Анна попыталась уснуть и сама. Но в сенцах  было невыносимо душно, хотелось на свежий воздух. Осторожно, чтобы не разбудить спящих, стала на ощупь продвигаться к двери.
Вышла на крыльцо и посмотрела в ночное,  усыпанное звездами небо.   Воздух был наполнен ароматом цветущей черемухи. Мирно пофыркивали во сне кони,  прямо во дворе вповалку спали солдаты.
Обходя военные повозки, пошла в сторону сарая. И вдруг дикая боль, пронзила её изнутри. Упала как подкошенная,  на землю, и  кусая до крови губы, чтобы не закричать, поползла   к риге с прошлогодним сеном.
Доползти не успела. Пришлось рожать прямо на земле.
    …Когда ребенок появился на свет, первыми кто его увидел, были теплая майская ночь, да усыпанное звёздами небо.
  А он нетерпеливо сучил ручками и ножками, пытаясь заявить свою самостоятельность    и на полных правах, войти  в этот мир.
Собрав последние силы, Анна перекусила пуповину и завязав ее  как смогла, потеряла сознание.
    В забытьи пробыла недолго. Дремучий, вековой инстинкт женщины - матери, вынесшей на своих плечах лихолетье войны, голод и разруху  и от этого только закалившийся, утверждал  вечную  как сама жизнь истину, - мать живет ради своих детей.
     И не  в силах подняться, чтобы взять ребенка на руки, она поползла к избе, звать на помощь хозяйку.   А та уже спешила навстречу сама. Только увидев Анну, сразу поняла, что произошло,   На  её вопрос: - Где?  - Анна      показала слабеющей рукой в сторону сарая и опять потеряла сознание.
..Не подвело  старушку женское чутье. С вечера поставила в остывающую печь греться чугунок с водицей, надеясь, что  авось пригодится. Вот и было теперь чем обмыть новорожденного.  Она бережно подняла  ребенка с земли и положив в    подол своей рубахи, метнулась обратно в избу.
   А когда   Анна пришла в себя, дитё помытое и спелёнутое, лежало рядом и, сладко причмокивая губами, искало грудь.
...На следующий день, только и разговоров было о том, что случилось ночью. Все, чувствуя сопричастность,   обменивались друг с другом радостной вестью. Рождение ребенка объединило всех в одну большую дружную семью. На смену гибнущим на фронте бойцам, рождались другие. Жизнь продолжалась. И все поздравляли друг - друга с этим событием.
А виновник   переполоха, мирно спал на хозяйской подушке, даже не подозревая, что стал героем дня.
На семейном совете, чтобы никого не обидеть, имя решено было   выбирать сообща. Анне хотелось назвать сына Павлом, в честь отца,  погибшего в гражданскую войну, а также в честь мужа, воюющего на фронте. Валя хотела, чтобы брата назвали Колей. Приглянулся  девчонке   адъютант начальника штаба дивизии, квартировавшего в их доме, в Дмитриевке. Статный,  красивый парень. А уж какой добрый, да веселый. Хотелось , чтобы и брат был на него похож.
Старушка, принявшая младенца, вообще не понимала, как могут быть другие варианты? Твердила своё:
- Раз родился на Миколу, так и назовите! Будет Николай  Угодник ему заступником.
Решено было    писать имена на бумажке, а уж какое мама вытащит, такое и будет. Девочки подходили  и шептали Вале на ушко каждая своё заветное имя, а сестра писала и сворачивала листочки в трубочку.
     Мама вытащила бумажку с именем, которое предлагала Валя. И мальчик стал олицетворением    и Победы, и Чуда, приобретая с этой минуты сильного и могущественного святого покровителя и верного и надёжного ангела-хранителя.
 А он ему, ой  как был нужен!  Семья хотя и находилась в тылу, но немецкие самолеты, пролетая над селом, сплошь и рядом сбрасывали бомбы. Их страшный вой, рев скота, крики мечущихся от страха быть убитыми или ранеными людей, постоянно держал всех в напряжении.
  Только маленький Коля,  не понимая всего этого ужаса, безмятежно улыбался всему миру. Утверждая  своей трогательной детской улыбкой веру в Победу.               
    А вокруг свирепствовал тиф.
 Заболев,  первой слегла Валя. Лечить было нечем. Лекарств не было. Девочка металась в жару, и в бреду всё звала младшую сестрёнку. Галя плакала от жалости и бессилия и не отходила  от сестры ни на минуту, пытаясь хоть как - то облегчить её страдания.
Придя в себя, Валя попросила:
- Галочка, принеси мне яичко. Я его съем и сразу выздоровею,- и опять провалилась в забытье.
  Маленькая шестилетняя девочка брела по пыльной сельской улице и стучалась в каждую хату. Поднимая залитое слезами лицо, просила:
   - Люди добрые, дайте яичко, Валя умирает.
  Просить было невыносимо стыдно, но жалость и любовь к старшей сестре побеждали. И вот уже у следующей хаты слышался ее тонкий голосочек:
 - Люди добрые ...
 У людей, переживших за время войны немало страданий и горя,  при виде   маленькой девочки, сжималось сердце.
  - Нету, деточка. Мы уже и забыли, шо такое курица...
И опять у следующей хаты раздавалось:
 - Люди добрые ...
    Когда Галочка, так и не раздобыв волшебного яичка, способного вылечить сестру от   болезни, пришла домой,  Валя отмучившись, лежала тихо и покойно, сложив на груди руки. На кухне,   мама  с соседкой,  молча,  сцепив зубы,   срывали с пола доски. Вале на гробик.
  И только предав земле старшую дочь, опору и помощницу во всех делах, мама слегла сама. С тем же диагнозом, что и Валя: брюшной тиф.
  Заходился в голодном крике Коля, которому было уже три месяца. И опять  Галя, поставив в карман маминого жакета бутылочку для молока, шла к добрым людям. И люди, в годину испытаний не утратившие своей человечности, наливали ей в бутылочку молока,  кто сколько мог. Не требуя взамен платы, они довольствовались детским "спасибо", и   глядя девочке вслед, шептал:
 - Храни тебя, Господи.
 Хранил Господь, и Колю. Непонятно, как и чем он жил, питаясь разведенным водой молоком и ничем не болея. Рядом свирепствовал тиф, умирали и гибли на войне люди, а он жил, назло всем смертям, утверждая своим агуканьем и безмятежной детской улыбкой торжество жизни над смертью .
  …Когда Галя узнала от людей, что в село приехали врачи и привезли от тифа лекарство, мама уже две недели была без сознания.
    На тихий стук слабой детской ручонки, дверь открыла молодая красивая дивчина в военной форме. На всю жизнь запомнилась Гале ладно сидящая на ней гимнастерка с портупеей, юбочка и начищенные до глянца сапожки.
От детского крика:
- Тётечка, спасите мою маму! - у военврача дрогнуло сердце. Успокоив ребенка и угостив кусочком рафинада,  узнав, где живёт, пообещала принести лекарство.
Через пару часов,  сдержав слово,  военфельдшер пришла спасать Галину маму. А рядом с ней уже  металась в жару и девочка, обратившаяся к ней за помощью…
-То, что вы остались живы, просто чудо,- сказали Анне в госпитале, когда здоровье её и Галочки, пошло на поправку.
-Да, - улыбнулась она. -У нас теперь есть защитник,  который  эти чудеса творит.
И, заметив удивлённый взгляд, добавила, - Ангел-Хранитель Николая, моего сына.