Бандит

Исмаил Газимагомедов 2
     Для меня это слово как синоним моего детства и юности. Потому что и меня, и моих родственников иногда так называли в селе. БАНДИТ, БАНДАЛ. Вот так, как есть на русском языке. И, фактически, мой русский с этого слова и начался.

     В году 50-м 20-го столетия, в одном из лагерей сталинского ГУЛАГа сидел узник из Дагестана. Поздно ночью вышел он по нужде и в темноте наступил на какую-то тряпку, завернутыми в которой он нашел три советских рубля. Ранним утром следующего дня на другом конце его барака началась драка. Провоцировали его два соседа по нарам, один из которых обвинил другого в воровстве. Дагестанец подошел к надзирателю и рассказал о своей находке. Деньги нашли своего хозяина, так и драка, в которую уже успели втянуться десятки человек, прекратилась.
     Однажды, когда этот случай практически был забыт, в лагере объявили очередной сбор и перед заключенными выступил один генерал. В конце своей речи он сказал следующие слова: «Среди вас находится заключенный из Дагестана, не имеющий право на переписку и на посылку, вернувший найденные им три рубля их хозяину, из-за которых вы были готовы убивать друг друга. Такие люди не должны находиться здесь». После он назвал фамилию этого зека и из недр темной массы длинного строя заключенных, гремя костылями и костьми, вышел человек похожий на одетый в тряпьё скелет. Из своего срока он уже сумел отсидеть восемь лет, но не было никакой надежды досидеть оставшиеся два. Человек был практически при смерти и смиренно ожидал ее. Не осталось уже никого из земляков, кто был с ним в первые годы отсидки. Все погибли от изнурительного труда, голода и болезней. Но он жил. Жил тем, что научил свой желудок ровно к тому рациону скудного питания арестанта. Не копался в отходах, не кидался есть траву по весне и просил своих друзей не делать этого. Они отвечали ему, что уже нет силы терпеть, и умирали один за другим. Он же терпел и вот теперь стоял перед этой людской массой и тысячи взглядов и мыслей устремились к нему. И, несомненно, каждый из их владетелей хотел бы тогда оказаться на его месте. Так его освободили из заключения.

     А оказался он там чисто случайно и, мягко говоря, по малодушию некоторых чиновников его родного аула. 

     Вначале 40-х, в разгар войны с немцами, пас он колхозных овец и с одним помощником находился в горах. В один прекрасный день к их отаре подошла вооруженная группа людей, среди которых оказался и его родственник. Они объявили чабанам, что Советский Союз уже проиграл войну, поэтому их колхоз должен быть расформирован, а имущество роздано. И приказали погнать отару в село. В самом селении все колхозные и государственные учреждения были ими настежь открыты и местным населением разграблены. Овец погнали за село и ждали своей участи. Несколько человек, которые не участвовали в разделе другого колхозного имущества, уже успели подойти к ним. В это же самое время к их односельчанину, который охотился в горах подошли работники НКВД. Они дали ему бинокль и попросили называть людей, находившихся рядом с овцами. Ничего не подозревавший охотник назвал двух своих дядей и еще 2-3 человека. И по прибытии в село НКВДешникам не составило труда вызвать их к себе и арестовать. Так среди арестованных оказался и наш чабан. Жена его подошла к председателям колхоза и исполкома и просила дать справку с подтверждением, что муж ее был чабаном. Испугавшись, они ей отказали, и отец четверых малых детей был обвинен в бандитизме. Звали этого «бандита» Исмаилил Газимухамадом.