Волны взбивали у берега пену, будто готовили белок для безе.
На листе кувшинки в ожидании стрелы сидела лягушка. Застыв как изваяние, она уставила неподвижный взгляд в пространство. Вот что-то испугало ее, и она исчезла в просвете между листьями.
Закат набросил кашне из красного шифона на озерную гладь. Оно протянулось до противоположного берега, заскользило вверх по стволам деревьев и запутавшись в их кронах, превратило рощу в картину импрессиониста. Солнце задержалось над горизонтом, ожидая ухода тучи, но так и не дождавшись, нырнуло в нее.
Вместе с сумерками, налетел порыв ветра. От него, роняя листву, шарахнулись деревья. Небо стало натягивать плотное серое покрывало. И вот оно уже наползало на рощу, погребая красочные узоры. Ветер усердно помогал туче убирать особо яркие мазки.
Так же неожиданно порыв ветра умчался, оставив растерянную тучу, собирающуюся опрокинуться ливнем. Ей пришлось довольствоваться только мелким дождем. Она, недовольно ворча и вспыхивая зарницами, медленно уползла за рощу.
Наутро ей отозвалась осень. Она обрызгала рощу ярким солнцем и заставила все вокруг
играть разными красками. К полудню начался листопад. Он выстилал аллеи пестрым ковром, который напевал под подошвами пешехода мелодии в форме блюза или стиля соул. А через два дня веселая роща превратилась в собрание серых скелетов. И только вкрапленная зелень хвойных, бересклет, растущий на ее окраине, пастелевое разнотравье да краснотал вдоль берега озера подсказывали, что пройдет время, и снова все вокруг примет свой прежний вид. И кувшинки снова будут наблюдать, как очередная лягушка застынет на их листке в ожидании стрелы.