В пятницу 10 сентября состоялось расширенное заседание бюро отделения математики Академии наук СССР, которое заслушало и рассмотрело доклад А.Н. Колмогорова о состоянии обучения математике в среднебразовательных школах по новым программам и учебникам.
На заседании присутствовали все члены бюро (за исключением М. А. Лаврентьева и А.И. Ширшова), некоторые члены отделения (в том числе и я), несколько ответственных работников из Министерств образования СССР и РСФСР и специально приглашенные Колмогоровым семь заслуженных учителей математики из Москвы и Московской области.
Свой доклад Колмогоров построил вокруг следующих тезисов:
1. Жизнь отвергает старый принцип построения школьных программ по математике и составленные на его основе учебники.
2. Почти двадцатилетняя практика физико-математических школ доказала, что дети обладают способностью усваивать современную математику уже с 1 класса.
3. Обучение математике по старым программам не только затрудняет, но и гасит в учениках стремление к математическому абстрагированию.
4. В результате обучения по новым программам легко происходит раннее выявление математических способностей, так что в средней школе создается возможность подключать обладающих такими способностями детей к научно-исследовательской работе.
5. Работу по новым программам тормозит только то, что большинство учителей не владеют математикой в том объеме, которого требуют новые программы.
6. Как можно скорее необходимо осуществить переподготовку учителей в соответствии с новыми программами, а те, кто не одолеет успешно этот процесс, должны быть освобождены с должностей учителей математики.
Упомянутые в докладе тезисы активно поддержали в своих выступлениях заслуженные учителя. В речи, произнесенной от имени министра образования Г.А. Прокофьева, его заместитель полностью поддержал все предложения Колмогорова и сделал это в таком тоне, как будто считал, что обсуждать здесь больше нечего. Даже со стороны было заметно, что на членов бюро отделения и сам доклад, и речи гостей, выступивших в начале рассмотрения, произвели явно отрицательное впечатление.
Наступившую кратковременную тишину нарушил М. Келдыш:
— Если министр, товарищ Прокофьев, счел все сказанное здесь обоснованным, то непонятно, что требуется от нас.
— Желательно, чтобы Академия наук СССР была в курсе этого дела. Больше нам ничего не нужно, — ответил заместитель министра.
— Тогда я хотел бы узнать у Колмогорова, читал ли он сам новые программы и учебники, или так, без прочтения, позволил коллективу их авторов использовать его имя, — продолжил Келдыш.
Этот вопрос внес некоторое оживление в ход заседания. Обиженный этим Колмогоров спросил:
— На каком основании у товарищей возникли сомнения в том, что я не являюсь одним из авторов новых программ и учебников?
— Потому что невозможно, чтобы математик такой квалификации, как Колмогоров, был автором так ненаучно составленных программ и таких низкопробных учебников, — пояснил Келдыш.
Из реплик А.А. Дородницына и А.Н. Тихонова было видно, что они разделяют точку зрения Келдыша.
— Какое моральное право имеет только что выступавший товарищ порочить программы, разработанные в результате многолетней коллективной деятельности ведущих математиков, и учебники, составленные на их основе? — спросил один из заслуженных учителей.
— Я не знаю, о каких ведущих математиках здесь идет речь, но должен заявить, что в непригодности плодов их «творчества» я убедился, когда увидел, что мой внук не справляется с предусмотренным этими программами материалом даже с моей помощью.
— А кто вы, собственно, такой, что хотите нас этим удивить? — отпарировал самый молодой из заслуженных учителей.
Колмогорову это замечание как будто прибавило сил для дальнейшей борьбы.
— Жаль, что кое-кто из присутствующих здесь товарищей не знает, что подвергает оскорблениям величайшего математика нашего времени, главного теоретика современной космонавтики, академика Мстислава Всеволодовича Келдыша, — пояснил Н. Н. Боголюбов.
При упоминании имени Келдыша гости вздрогнули, более того, их охватил страх.
— Самое грустное заключается в том, что когда я ознакомился с задачей из учебника Колмогорова, чтобы позаниматься с внуком, я убедился, что она неправильно составлена, и этот случай не единственный, — произнес Келдыш с присущим ему спокойствием и убежденностью.
— После занятий с моими внуками у меня от новых программ и учебников осталось такое же впечатление, как и у Мстислава Всеволодовича, — добавил Боголюбов.
Это же мнение высказали Дородницын и Тихонов.
Из членов бюро отделения лишь один А.А. Гончар занял позицию «и нашим, и вашим» и в своем выступлении поддержал как Колмогорова, так и его противников. Он, в частности, сказал:
— Я согласен с Келдышем и не сомневаюсь, что в составленных под руководством Колмогорова программах и учебниках существуют некоторые недоработки, но то, что он сделал на протяжении ряда лет для усовершенствования обучения математике в наших школах, без сомнения, должно приветствоваться. Мы должны сделать все для того, чтобы прогресс в этом направлении не останавливался. Нужно исправить неточности, как в программах, так и в учебниках.
— Я лишь частично согласен с товарищем Гончаром. Программы по математике, составленные под руководством Колмогорова, прекрасны. Многие видные математики разделяют мою точку зрения по этому вопросу, в том числе и иностранцы. Если в составленных по этим программам учебниках есть недостатки, в чем я не сомневаюсь, то это вполне естественно. Их легко исправить в новых изданиях, — сказал С.Л. Соболев.
— Не назовет ли академик Соболев тех известных ученых, которым нравятся программы Колмогорова? — спросил Понтрягин.
— Из советских математиков эти программы очень нравились недавно скончавшемуся Ляпунову. Этими программами восхищаются Гнеденко и Маркушевич, — ответил Понтрягину Соболев.
— А кто из иностранных математиков восхищается этими программами? — вновь спросил Понтрягин.
— Достаточно назвать члена парижской академии и зарубежного члена нашей Академии Ж. Лере. Мою правоту может подтвердить товарищ Бицадзе.
Всего за несколько дней до этого заседания я получил от Ж. Лере из Парижа в виде пяти отпечатков уже упомянутый выше топографический текст сделанного на французском языке в Рабате доклада и небольшое письмо, в котором Лере просил меня четыре копии раздать Виноградову, Колмогорову, Боголюбову и Соболеву. Поскольку Соболев вызвал меня принять участие в споре, я встал, передал отпечатки присутствовавшим на заседании адресатам и при этом попросил Боголюбова, очень хорошо владевшего французским, прямо здесь, на заседании, перевести содержание доклада Ж. Лере на русский язык.
Боголюбов с удовольствием исполнил мою просьбу. Это заняло всего сорок пять минут. Колмогорова, Соболева и присутствовавших на заседании гостей повергло в уныние высказанное Ж. Лере мнение об обучении математике в школе.
— Как мог себе позволить Соболев вводить в заблуждение бюро. Неужели он не знал, что взгляды Ж. Лере и Колмогорова на обучение школьной математике диаметрально противоположны? — спросил Понтрягин.
Ответа на этот вопрос не последовало.
— Товарищи! Наше заседание продолжается уже пять часов. Время закончить работу. Вношу предложение поручить бюро отделения математики Академии наук СССР создать специальную комиссию для детального изучения состояния обучения математике в среднеобразовательных школах и подготовки соответствующего документа для представления его партийному и советскому руководству. На основании их указаний нам будет дана возможность сделать все для ликвидации той недопустимой бреши, которая появилась в сфере школьного образования по милости некоторых безответственных товарищей, — подвел итог Боголюбов.
Предложение поддержали все члены бюро, за исключением Соболева и Гончара. Во время голосования первый был против упомянутого предложения, а второй воздержался. Так закончилось это весьма бурное заседание бюро отделения математики Академии наук СССР.
Для более детального рассмотрения вопроса позже, осенью 1979 года, отделение математики Академии наук СССР под руководством И.В. Прохорова провело специальное расширенное заседание, в работе которого приняли участие около 200 представителей всех заинтересованных ведомств Советского Союза. С докладом снова выступил А.Н. Колмогоров, содокладчиком был А.Н. Тихонов. Большинство участников дебатов подвергли резкой критике составленные под руководством Колмогорова школьные программы и учебники по математике. В результате по решению заседания отделения было создано три комиссии под руководством И.М. Виноградова, А.Н. Тихонова и А.Н. Колмогорова.