Прощание

               
- Ты сюда больше не приходи, - прошептала молоденькая художница Варя. И закрасила на своей картине луну чёрной краской. - Хорошо?

В написанном ею когда-то городе значительно потемнело, но фонарь за окном засветился ярче.

Там, под уличным фонарём, запрокинув голову, стоял Свирид и смотрел на Варино окно. С поднятым воротником пальто, в тёмной шляпе...

Конечно, те, кто не был знаком со Свиридом так близко, как Варя, могли его и не узнать – тень от шляпы скрывала черты лица этого высокого поджарого типа.

По папиному выражению, именно «типа»... В ту морозную ночь, подглядывая за ним из-за занавесок, Варя запомнила его таким на всю жизнь; таким и написала когда-то на листе бумаги 50x50 акварелью:

Морозная бесснежная ночь, тёплые окна высотного города, луна в белом нимбе над крышами... За Вариным окном - уличный фонарь, под фонарём, запрокинув голову, стоит этот «тип» Свирид.

А за кадром ругань любимого папы:

- Не для этого типа мы с матерью тебя растили и холили! Не для этого!

- Папочка, а для какого?

- Для обеспеченного, перспективного! Для молодого! С именем, хотя бы, Алексей! Или Прохор! Но, ни в коем случае, не с этим дурацким - Свирид!

Папа и месяц тому, и позавчера, и вчера, и сегодня, естественно, передёргивал. Свирид был старше Вари всего на семь лет. Служил инженером-проектировщиком на местном машиностроительном заводе, был достаточно обеспеченным и… бесконечно добрым, скромным человеком. А вся отцовская проблема состояла, конечно же, не в дурацком имени и возрасте Свирида, не в его «бесперспективности». а только в том, что папа мечтал о другом муже для дочери - об уверенном в себе Эдуарде, наследнике и сыне своего давнего друга-магната.

Так теперь повелось - хоромы к хоромам, лучшие невесты - к богатым женихам, а бедность, даже очень талантливая, должна безнадёжно мёрзнуть под чужими окнами. Как когда-то, в далёкие чванливо-барские времена. И ничего не попишешь - всё вернулось, пришло. Без революций и бурь, с молчаливого согласия, так сказать, большинства. Под аплодисменты талантливой бедноты. А раз так, то не о чем и говорить - сами хотели!

Варя закрасила чёрной краской теплые окна города на картине.

Вокруг стало ещё темней. А фонарь под Вариным окном засветил ещё ярче... Но вскоре Варя и его «погасила».

Труднее всего было избавиться от Свирида - Варя его крепко любила.

Но папа и месяц тому, и позавчера, и вчера, и сегодня безапелляционно и грозно сказал:

- Чтоб его духу здесь не было! И этой позорной картинки твоей чтоб я больше не видел!

И послушная Варя, вздохнув, закрасила на своей картине и Свирида...

Отставила в сторону чёрный квадрат картины в раме и, «полюбовавшись» им издали, ещё раз, с сожалением, вздохнула:

- Прощайте!

А когда зазвонил телефон, глянула в солнечное лето за своим окном и решительно в трубку сказала:

- Ты больше не приходи сюда, Свирид, хорошо? Я ухожу от родителей к тебе. Навсегда!