Долина, как большая золотая пиала, до самых краев была полна солнца. Переливались разноцветные платья и косынки, развевались небесно-голубые стяги. Несмолкаемый шум и гам стояли над землей: слышались веселый смех, разговоры, заливистое ржание лошадей, позвякивали стремена и уздечки.
Много людей собралось на большой народный праздник - байгу. Редко какое сердце не встрепенется волнительно при слове этом: байга! Испокон веков казахи ждут эти мужские поединки в искусстве верховой езды, смелости и благородстве, как живительный ливень в засуху. Только свободолюбивый тулпар успокоит сердце настоящего джигита.
На зеленом склоне холма сидели почтенные аксакалы, вспоминали далекие годы лихой молодости и глаза их были необычайно светлы и отрадны. Мальчишки не сводили восхищенных глаз с лошадей - статных, рослых красавцев, отобранных из всего поголовья. Всадники, съехавшиеся из разных аулов на это большое празднество, выстроились на старте в единую шеренгу. В воздухе витало ожидание какого-то необыкновенного яркого зрелища. Кони стояли, вскидывая возбужденно головы, сердито фыркали, грызли удила, гарцевали, недовольные тем, что всадники не давали им воли, сдерживали их. Застоявшийся от нетерпения молодой вороной жеребец Терек весь от ушей до копыт клокотал от накопившейся в нем силы, дергал натянутые поводья, расшвыривал копытами землю. В его громком вызывающем ржании как будто слышался зов: "Скор-ро-о?» «Ну потерпим еще чуточку, дружище. Покажем, на что мы способны, слышишь!» И вороной конь, услышав знакомый голос хозяина, немного успокаивался. Всадник всем телом чувствовал необъяснимо-волнительные толчки своего сердца. В пестрой людской толпе джигит встретился взглядом с глазами любимой девушки Алмы. Он был горд возможностью показать свою отвагу в остром соперничестве с другими джигитами.
Вот наконец главный распорядитель байги - старый табунщик Бауыржан, воздев свои черные натруженные руки к небу, громко крикнул с седла: «Пусть победит самый сильный и бесстрашный! Удачи всем. Аминь!» Толпа заколыхалась и как рокот набегающей морской волны пронесся мощный возглас: «Аминь!» И словно по мановению волшебной палочки все пришло в движение. Вороные, гнедые, буланые, рыжие, белые лошади хлынули вперед неудержимой горной лавиной. Земля под гулом множества конских копыт зарокотала, как туго натянутый бубен: та-та-та-та…та-та!
После старта прошло несколько минут и всадники, слившись плотной группой, в бешеном галопе проскочили высохшее каменистое русло речки. Пахло нагретой землей, потными конскими сбруями и сухой горечью ковыли. Кони растекались по земле широкими строптивыми потоками.
Всадники преодолели почти половину нелегкого пути. Лошади мчались, обгоняя друг друга, сухая рыжая пыль вихрями летела из-под копыт и скрипела на зубах всадников. Но вот произошло непредвиденное: вперед вырвалось несколько лошадей, а позади яростным приступом их настигали один за другим остальные взмыленные соперники. Волна набегала за волной, волна сталкивалась с волной: кони неслись над землей, бесстрашные и вольные.
Вокруг мелькали горящие азартом борьбы лица всадников, лошадиные морды с ощеренными зубами, ярились волнами взбаламученные гривы, хвосты… Возбужденно несмолкающе кричали джигиты, свистели камчи…
Ильяс, сжавшись своим гибким телом, как стрела рвущаяся с тетивы лука, весь подался вперед с седла и отчаянно закричал: «Ну давай же, друг! Давай!» Упругий горячий ветер обжигал его потное лицо, колени горели на жарких боках лошади.
Оранжевым пламенем зноя полыхало и ослепляло глаза небо. Волна настигала волну, волна боролась с волной: кони летели над непокорные и отважные. Перед третьим поворотом Терек, наконец, сумел вырваться из плена аутсайдеров и начал дерзновенно и стремительно настигать рыжего коня. А тот, исполненный злобы и ненависти, не хотел отступать, но все же Терек бесстрашно обогнал его и поравнялся с лидером - белоснежны скакуном. Какое-то время они неотступно мчались нога в ногу - словно день и ночь столкнулись в неотвратимой яростной схватке.
Но неожиданно все напряжение вороного коня мгновенно исчезло, осталось только невыразимое счастливое чувство свободного полета. Терек летел над землей, словно не касаясь копытами своей короткой тени. Освещенная ярким полуденным солнцем его грива развевалась, как вихрь бунтующего пламени. А рядом с ним бежал выбивающийся из сил, уже взмыленный белоснежный конь. Он и не думал сдаваться, в его оскаленной свирепой морде был воинственный вызов: бороться, бороться до конца! Казалось, что еще мгновение - и он злобно схватится зубами за гриву Терека. Навстречу им летели пронзительные красные лучи солнца и слепили глаза. Лошадь и всадник Ильяс, припавший к его гриве, будто слились в единое слаженное тело, охваченное красотой и музыкой вдохновенного бега.
До финиша оставалось совсем немного… Соперники все еще мчались голова к голове, нога в ногу. Но вот неукротимый Терек отважно рванулся вперед и оставил далеко позади запаленного белоснежного скакуна - будто ночь обратила в бегство утреннюю зарю. Все! Это - был победный финиш!
"Ура-а-а!" - сухими запекшимися губами, что есть мочи закричал Ильяс и устало обнял за гриву преданного друга. Толпа с ликованием окружила победителей. Ильяс искал в этой гомонившей толпе только ее - одну единственную.