Новолуние. Тьма кромешная. Катерина, почти на ощупь, продвигается вперёд. Торопится. Выручает шуршащая дорожка, отсыпанная некрупным гравием. Она едва выделяется на фоне окружающих её чёрных высоких зарослей какого-то южного кустарника. Сзади, в отдалении тоже предательски шуршит гравий под множеством женских и детских ног. А где-то впереди слышатся громкие гортанные крики ссорящихся мужчин. Гравий там просто шкворчит под множеством топчущихся, толкущихся ног. «Господи, что я наделала, что я наделала», - мечутся мысли в её голове: «Только бы успеть, только бы успеть!».
Крики разгорячённых ссорой мужчин приближаются, усиливаются. Женщина на минуту останавливается перевести дух, потом громко и спокойно зовёт: «Махарбек! Махарбек! Куда же ты пропал?». Крики мужчин становятся тише, но сильный шорох гравия выдаёт, что потасовка продолжается. Катя медленно двинулась вперёд, специально стараясь шагать шумно. «Сейчас, Катюша. Ты иди, я сейчас вернусь»,- сдавленный яростью голос старается казаться спокойным. «Ну уж нет, я без тебя не вернусь»,- с капризным оттенком в голосе продолжает она,- «пригласил в гости, а сам исчез куда-то, да я и дороги назад не найду уже. И Аллочка беспокоится».
Она слышит, как стих сзади шорох. Впереди тоже всё как-то быстро стало успокаиваться. Слышались только сдавленные остатки угроз. Женщина не спеша продвигалась вперёд: «Ой, тут и упасть недолго»,- шумнула она каблуком. Почти тотчас же навстречу заспешили крупные шаги: «Ну, куда ты одна пошла ведь темно, заблудиться можно»,- быстро подошедший Махарбек осторожно взял Катерину под руку. Он тяжело и порывисто дышал. Услышав, как вновь зашуршал гравий под ногами тихо убегавших к дому осетинских женщин, Катя стала громко расспрашивать хозяина о празднике, на который они с мужем были приглашены.
Как всегда, Русик, сын хозяина гостеприимного дома и их друга, примчался в полдень на велосипеде и, сообщив, что папа и мама ждут их сегодня в гости и обидятся, если они не придут, быстро умчался. Она растерялась: муж был в море, рейс заканчивался через пару месяцев, и Катерина не знала что делать. Одной, без Володи, идти было неловко. Она никогда не ходила к Кораевым одна. А не прийти совсем,- обидишь хороших людей. Немного поразмышляв, она решила сбегать пораньше, извиниться и отказаться от визита, сославшись на отсутствие мужа. Переодевшись в хорошенький сарафанчик, прихватив подарки детям, кое-что хозяевам и решив, что пешком до Голубой Бухты она доберётся быстрее, чем на автобусе, молодая стройная женщина заспешила по узкой тропинке через выжженное солнцем поле к виднеющимся вдалеке сизоватым купам старых миндальных деревьев.
Академический стройный хор цикад исполнял классическую знойную серенаду. Жёлто-палевые кузнечики прыскали из-под ног, выгоревшая низкорослая трава казалась колючей. Ощущение это усиливалось от торчащих тут и там кустов держи-дерева, или, попросту,– «держики». Палящее солнце заставляло прибавлять шаг. Наконец стали видны розовые и малиновые метёлки пушистых шариков цветущей ленкоранской акации, и её ажурные ветви с свернувшимися от жары беловатыми изнанками узких листочков.
Вскоре вступив в относительную прохладу тенистой улицы и пройдя вдоль территории погранотряда, Катюша дошла до высокого забора дома Кораевых. Её насторожило громкое многоголосие во дворе друзей. Она невольно сбавила шаг, но тут из калитки выбежали дочери Кораевых Марина и Залина. Увидев любимую Катюшу, да ещё с пакетом в руках, девочки радостно завизжали и дружно повисли у неё на шее. На шум их голосов выбежала Алла, хозяйка дома, и все втроём они радостно втащили Катю во двор.
На минуту женщина оторопела: большой крытый двор Кораевых был заполнен народом. Суетливо бегали женщины, наполняя столы всякой снедью. Было множество детей самого разного возраста. Все приветливо улыбались, а от дверей дома уже спешил друг и хозяин – Махарбек. Радостно полуобняв гостью и узнав, почему нет Володи, Махарбек широким категоричным жестом отмёл попытку Катерины тихонько ускользнуть, и повёл её знакомиться с присутствующими. Имён было названо множество, но все они были Кораевыми. Выяснилось, что сегодня праздник Кораевых, чему Катя была немало удивлена.
Вручив Аллочке упаковку импортных стаканов с красивыми картинками, Махарбеку заковыристую трубку из какого-то редкого дерева, привезённую специально для него мужем из Африки, Катерина отдала пакет детям. Она поняла, что правильно выбрала для них гостинцы: упаковку жевательной резинки и несколько пакетов вкусных конфет. Через несколько минут двор наполнился счастливой жующей детворой и лопающимися розовыми пузырями. Все эти гостинцы были большой редкостью в те времена и были доступны только семьям моряков.
Стали рассаживаться за столами. Мужчины во главе стола, женщины и дети в нижней его половине. Катя тихонько втиснулась между крупной осетинкой и молодой тоненькой девушкой. Она часто видела её в городе, но сейчас не могла вспомнить, где она работала. Оказалось в аптеке. Не успели они разговориться, как подошёл хозяин дома и мягко, но настойчиво выудил Катю с её места и повёл на мужскую половину стола. Сзади шла Аллочка и тихо говорила ей, что отказываться нельзя, что она приглашённая гостья и должна сидеть на почётном месте.
И Катюша оказалась одна среди мужчин, вторая по правую руку от хозяина. Рядом с Махарбеком сидел похоже самый старший из присутствующих мужчин, хотя он и не был ещё стариком. Праздничное пиршество началось с благодарственной краткой молитвы хозяина дома на осетинском языке. Но всё и так было понятно Кате. Все старались ухаживать за ней. Сосед по её просьбе положил на её тарелку фытчин, кусочек пирога из пресного теста с начинкой из зелени, преимущественно со свёкольной ботвой, и сыра. Катюша любила его, любила сыр, сделанный руками хозяйки, хинкали и плов. Осетинский плов – это особая поэтическая страница кавказской кулинарии. Неторопливо текла застольная беседа, чередовавшаяся многословными тостами, тут же переводимыми ей, если они звучали по-осетински.
Катерина понемногу осмелела. Она почти не пила, но вкусная еда привела её в радостное расположение духа и она с удовольствием нахваливала хозяйку.
Кораевы держали нешуточное хозяйство. Были и овцы и коровы и птица. А ещё трое детей, большой дом, который всегда содержался в порядке. И Катюшу восхищало, как всем этим успевала управляться Аллочка. Сосед слева горячо поддерживал Катины восторги. Видно было, что он любовался хозяйкой, и наивная Катя не замечала хмурых злобных взглядов Махарбека. А тут Аллочка взяла в руки гармонь и заиграла какую-то национальную мелодию, да как заиграла!!! Катюша, имевшая музыкальное образование, просто закричала «браво»! Гости пошли танцевать. Как же это было красиво! Катя не понимала, что выказывая восхищение хозяйкой, горячо поддержанное соседом слева, возбудила, тем самым, сильное чувство ревности её мужа. А может, всё было не так просто?
Музыка вдруг оборвалась и молодая женщина заметила, что мужчины куда-то исчезли, а женщины метались по двору растерянно. Некоторые бросали на Катю хмурые взгляды. Аллочка отнекивалась и говорила, что всё хорошо, но когда Катя буквально притиснула её к стенке, созналась, что этот мужчина давно выказывает ей знаки внимания, хотя она и не давала повода, и Махарбек приревновал её, схватил нож и вот теперь мужчины где-то выясняют отношения. «А что же вы? Почему не вмешаетесь?». «Мы не можем вмешиваться в дела мужчин, у осетин это не принято»,- получила она ответ. «Ну а я русская, и значит, я могу»,- Катя решительно направилась за ворота: «Куда они пошли, в какую сторону?». Женщины как-то уважительно и с готовностью указали ей направление.
Тьма кромешная. Новолуние. Женщины и дети уже убежали вперёд, и Катерина, слушая историю праздника всех Кораевых, знает, что они сейчас спешно приводят двор в порядок, ставят перемену блюд и напряжённо ожидают мужчин. Успокоившийся Махарбек, изрядно удивлённый поступком этой русской гостьи, ублажённый ценным подарком её мужа,- своего друга, бережно поддерживает Катерину под локоть и говорит, говорит, говорит об истории рода Кораевых. А молодая женщина, стараясь унять сердцебиение, понимает: «Восток– дело тонкое».