.
Дмитрий Глебович Понюшко, дико вытаращив от ужо-
са глаза, с последним усилием схватился за воздух и, слов-
но выстрел шампанской пробки, энергически вылетел вон
из Центральных Врат ВДНХ…
Брррр!..
Однако, тут же подняв голову, он обнаружил себя не
на бурной мостовой, что было бы вполне законно и ожи-
даемо, а в очень даже безлюдном месте… в вызывающе
тихом, уютном трамвае…
Трамвай бежал себе по Проспекту Мира и в ус не дул;
в совершенно пустом салоне, возле самых удобных мест,
сидела приветливая двухметровая собака, породы Баскер-
вилей, а другого народу больше и не было.
«Вот же, раскудри́т!..» – пронеслось в голове.
Дмитрий Глебович нервно вскочил на ноги, снял шляпу,
обмахнулся ею, желая, вероятно, разведать действитель-
ность до конца, но трамвай и собака остались на месте…
Тогда, совершенно неожиданно для себя, и как-то очень
уж по-интеллигентски высунувшись из галстука, Дмитрий
Глебович пропищал:
Шёл я с ярмарки – устал!
С книжной ярмарки – устал!
Пропищал и огляделся… пустой трамвай, Проспект Ми-
ра… собака – холкой в потолок упирается…
Да всё на месте!
– Ээ… – умоляющим голосом сказал несчастный. – За
бога ради… какой это номер?..
Собака с радостью облизнулась и засучила передними
лапами, преданно глядя на Дмитрия Глебовича.
– Номер у вагона, извиняюсь… – прошелестел тот ока-
менело. – У маршрута следования…
Пёс, а это был пёс, от таких слов пришёл в неистовый
восторг, хвост его уподобился вентилятору.
Вы теперь мой доктор Ватсон!
Доктор Ватсон Конан Дойл! –
разлаялся пёс стихами.
– Семнадцатый! – добавил он прозаически, но востор-
женно. Восторженно безконечно!
– Маршрут Семнадцатый! – и полез целоваться.
Дмитрию Глебовичу сделалось, как на канате, а тот ка-
нат над пропастью!
– Ай! – кричит Дмитрий Глебович, думая проснуться.
– Наташа! – кричит пёс. – Нашатырю доктору!
Из водительской кабины… появляется чопорная дама,
зашнурованная до подбородка; вагон при этом набирает
ходу и нежно отрывается от рельс; в руках у дамы графин
с нашатырным спиртом, за окнами – уходит вниз и накре-
няется углом к горизонту вечерняя Москва…
Придя в чувство от живительных паров, Дмитрий Гле-
бович спросил рюмочку Столичной.
– Держите себя в руках, доктор Ватсон! – отрезала На-
таша. – Терпите до ужина!
– Наташа! – с лёгкою укоризной говорит при этом пёс.
В салоне повисла неловкость. Этакое, даже, трёхфазное
напряжение…
Дмитрию Глебовичу показалось, что всё это из-за него;
что всё это есть какая-то глупая абракадабра, а он просто-
напросто чего-то не знает, только и всего. Ватсона зачем-
то мне лепят каждую минуту…
«Нехорошо! – подумал он. – Терпите до ужина…»
«А что? Застолье, ужин – вот самый верный способ всё
прояснить и расставить по своим местам!»
От этой мысли Дмитрию Глебовичу сразу сделалось
легко, он даже почувствовал какой-то зуд деятельности во
всём организме...
По глазам его заплясал интересный блескунчик.
– Друзья! – воскликнул он, не то, чтоб решительно, но
с огоньком. – Был туман – и нет тумана! – воскликнул он,
набирая обороты. – Будем вместе – без обмана! Ужин, так
ужин!
Он схватил пса за слюнявые брыли и, с каким-то уже
площадным апломбом, расцеловал его в нос.
– В Медведково! – провозгласил он, оторвавшись от ло-
бызанья. – Непременно в Медведково! ко мне!
Дмитрий Глебович ликовал – вот, как делаются дела!
От избытка чувств, он даже чуть не надел свою шляпу
на невероятно побледневшую Наташу, но та увернулась.
– Мистер Баскервиль! – сказала она призывно.
– Да-да! – спохватился пёс. – Дорогой Ватсон… давай-
те-ка пристегнёмся… мы теперь идём на взлёт… вот так!
вот такеньки... и ножки тоже... вот и хорошо… минутка –
и мы в Лондоне…
– Северное Медведково, пожалуйста, – уточнил Дмит-
рий Глебович. – Камин у меня электрический, правда…
хи-хи… но уж стол-то по первому разряду накроем…
Пёс влюблённо смотрел на своего нового хозяина; На-
таша, скрывшись в кабине водителя, заскрипела рычага-
ми, защёлкала тумблерами; в бортовом радио заиграл ве-
сёлый джаз…
Вот уж, этот джаз! Заслушаешься…
А уж какой покой во всём теле…
Уже на высоте достали трубки, закурили.
– Ах, милый Баскервиль! – благодушно молвил Дмитрий
Глебович, запуская из носу роскошную ароматную струю.
– А хорошо, всё-таки!.. хорошо, что время нашли, выбра-
лись на эту безумную ярмарку… Повседневность выпива-
ет нас до капли, сводит с ума… А тут – такой праздник!
– Да, дорогой Ватсон! – с готовностью отозвался пёс,
уютно раскинувшись в соседнем кресле. – Надо! Хотя бы
раз в году – надо устраивать себе праздник. – Он мастерс-
ки пустил несколько колечек дыма – одно через другое.
– Не знаю, как вы, а я счастлив! Счастлив, как маль-
чишка! – рассмеялся Дмитрий Глебович.
– Знали бы вы, как я… счастлив!..
Трамвай давно уже лёг на курс – два красивых ковша
под Полярной Звездой…
Ах, Медведково, Медведково! Самый известный марш-
рут в астронавигации! Ещё какой известный! – весь цент-
ральный Лондон там пасётся… А уж о Москве-то и речи
нет – вся там.
Наташа поставила на автопилот и вышла в салон.
В руках она держала пухлую рукописную книжку и со-
средоточенно делала в ней пометки карандашом.
«История Б…» – пытался прочесть заголовок разомлев-
ший Дмитрий Глебович, но дальше были наташины паль-
чики и разобрать что-либо было решительно невозможно.
– История Бейкер Стрит, – сообщил он свою догадку
дремавшему Баскервилю и тут же сам задремал…
Джаз, в подтверждение его слов, как по отмашке, завёл
лирическую серенаду:
На Бейкер Стрит, на Бейкер Стрит,
На Северный Медведково
Семнадцатый трамвай летит,
Кудрит да раскудрит…
«Приятная песенка… – подумал напоследок Дмитрий
Глебович. – А ярмарка – так просто чудо... счастливый де-
нёк нам выдался… счастливый…»
конец
.