Предыдущая глава здесь: - http://www.proza.ru/2016/09/11/612
Донецк.
Мила сидела на лавочке рядом со своей работой. здесь были друзья и подруги, которые приняли её как свою. Именно на работе она чувствовала себя как дома, как в родной семье. А вот дома...
Сегодня она немного задержалась - нужно было срочно проверять программу, которую их отдел написал для бухгалтерии. Работа уже закончилась, а идти домой ну никак не хотелось.
Представилось...
Вот она пытается открыть своим ключом дверь, но изнутри вставлен Димкин ключ и поэтому открыть невозможно. Потом щелчок проворачивающегося изнутри ключа и жгучая пощёчина заставляющая схватиться за лицо. Перекошенное Димкино лицо, брызги слюны смешанные с запахом перегара:
- Ты где, бл..., была? С кем трахалась, шалава? Жаль, что я тебе до сих пор кое-что наизнанку не вывернул!
Он хватает её за платье, так что оно надрывается, и вдёргивает жену внутрь. Она боится и одновременно рада, по крайней мере избежит позора перед соседями. Но тут из спальни выбегает её Витенька и вцепляется в ногу Димки:
- Не бей маму! Ааааааааа! Не бей! Не бей!
Муж отшвыривает сына ногой, и тот ударяется спиной о стенку узкой прихожей. Теперь уже кричит Мила:
- Не смей его трогать! Меня можешь убить, а его не трогай!
Картинка, представившаяся ей, настолько яркая, что она вздрагивает и... понимает, что она на улице. Надо пересилить себя, встать и идти домой. Ведь там Витя, её сын, наедине с этим уродом.
Слово "наедине" цепляется за сознание. Сколько же она уже наедине? Нет, не с мужем, а сама с собой. Пожалуй, с того дня, когда проводила маму, папу и двух сестричек в Израиль.
Тогда был июль.
Только три дня назад отпраздновали папин день рожденья, а сегодня прощаются. Расставание на железнодорожном вокзале было грустным, хотя и полным добрых улыбок. Провожали все - Анжелина мама, семья Анжелиной сестры, племянницы, соседи, с которыми за много лет стали родными, старшие мамины кумовья Глеб и Александра Демидовы, младшие кумовья Лина и Кузьма, коллеги по папиной работе... Все говорили что-то тёплое, улыбались, украдкой вытирали слезы.
Мила стояла потерянная в толпе, чувствовала себя виноградинкой оторвавшейся от грозди. От слёз всё расплывалось, в ушах шумело... Неужели они вот сейчас уедут и она на многие годы не услышит голоса сестричек, не ощутит мамины добрые руки, останется без папиной поддержки. В это не верилось, этого просто не могло быть, но это было. Хотелось не отрываться от мамы и папы, но её всё время оттирали от родителей. Как же ей хотелось, чтобы вся эта толпа исчезла, растворилась, растаяла.
Подошел поезд Донецк-Киев. Все стали обнимать и целовать отъезжающих. Многие уже не скрывали слёз и плакали в голос. Папа Йоси, обычно такой спокойный и выдержанный, то и дело снимал очки и вытирал глаза. Их глаза встретились, и папа всё понял. Он что-то сказал очередной женщине, повисшей у него на шее, осторожно отодвинул её и подошёл к дочке. Подхватил одной рукой внука, а второй рукой вытер слёзы с Милочкиных глаз:
- Не плачь, моя девочка. Помнишь, как я тебя учил, что надо быть сильной? Ты и есть сильная. И вон у тебя какой защитник растёт , - кивнул на внука. - Израиль недалеко. Два часа лёту и мы тут. Мы к тебе будем прилетать, а ты, даст Бог, к нам. Да и здесь в Донецке у тебя есть родные. Двоюродные сёстры, тётя с дядей, бабушка.
Он расцеловал дочку в оба глаза, потом передал ей сына и запрыгнул на подножку поезда.
По вагонам прокатился перестук, поезд дёрнулся, а потом медленно набирая ход двинулся вдоль перрона. Папа ещё пару раз спрыгивал с подножки, чтобы снова обняться с кем-то... Мама выглядывала в окно и махала рукой. Люди на перроне шли вслед за поездом махая руками, потом побежали, потом стали отставать и, наконец остановились.
Всё, уехали! - Милочка взяла за ручку сыночка, которому в прошлом месяце исполнилось только пять лет, и медленно побрела к троллейбусной остановке. Родные тётя и дядя даже не предложили подвезти их с сыном до дому, а это добрых 25 километров, если не больше. Теперь она даже им не нужна. Впрочем, ей не привыкать. Подумаешь, три пересадки и через час дома.
Муж тоже мог бы приехать на такси проводить тестя с тёщей, но, будучи где-то в компании таких же как сам алкоголиков, полностью забыл о жене и сыне.
Его беспочвенная ревность раньше пугала Милу, а теперь вызывала только ответную злость. Вот вырастет сын - он её защитит! Вся её жизнь была вот в этом маленьком круглолицем мальчике, не мыслившим жизнь без маминой юбки. Даже в гостях у двоюродных бабы и деда и прабабушки, он замыкался, не отвечал ни на какие расспросы, а только ныл:
- Мийка - он не называл её мамой, а только Мийка, - ну пойдем домой.
***
Она стала единственным кормильцем семьи. Муж постоянно "вылетал" с работы за пьянки, а потом долго не мог, а может не хотел, устраиваться на новое место. Хорошо хоть папа помог ей институт окончить, а потом и пристроил к себе в отдел на радиозавод программистом, задолго до отъезда в Израиль.
Одна из знакомых по папиному отделу, ушла работать в больницу и звала её туда на неплохую должность по поддержке пользователей программного обеспечения. Мила склонялась к тому, чтобы согласиться.
Ещё до отъезда мамы и папы, умер свёкор. Вскоре умерла и свекровь. Теперь трехкомнатная квартира целиком принадлежала Миле, Димке и их сыну Витеньке.
Шли годы. Из-за того, что муж практически постоянно не работал, денег на жизнь не хватало. Пришлось обменять полногабаритную, с высокими потолками и толстыми стенами трёх-комнатную квартиру, доставшуюся Димке от отца, на малогабаритную двушку с доплатой в новых девятиэтажках неподалеку от старой квартиры на улице Коммунистической. По крайней мере, их новая улица называлась красиво - Раздольная.
Однако на этом вся красота и кончалась. Муж теперь подрабатывал на "шарашках[ "Шарашка" - неофициальная подработка на временных строительных работах.]". Часто, купив водки на заработанные гроши, притаскивал домой целую ораву собутыльников. Они пили и без зазрения совести вычищали холодильник "на закусь". Мила видя, что её недельные или более запасы исчезали, плакала и кричала на Димку. Ругань перерастала в скандалы, а иногда и в потасовки. Димка часто распускал руки. Правда, протрезвев после очередного запоя, он становился мягким и нежным, хоть к ране прикладывай, извинялся, обещал, что это в последний раз. И мягкая сердцем Мила оттаивала и прощала мужа. Старалась ради сына сохранить семью.
Однако со временем, она стала замечать, что сын, в отличие от неё, не склонен прощать отца. Надо отдать должное Димке, он никогда не бил мальчика, но тот не мог простить ему мать, превращался в зверёныша, готового укусить.
К четырнадцати годам Виктор стал высоким и крепким парнем. Обожал футбол, постоянно тренировался, его мускулы были словно стальные. Каждый раз, когда после очередного скандала Виктор вмешивался в отношении матери с Дмитрием, отцом он так и не научился его называть, Милочка боялась, что сын вот-вот изобьёт, а то и того хуже, убьёт её обидчика, и сядет за это в тюрьму. Это была уже не семья, это были родные враги.
***
Мила постоянно переписывалась с папой Иосифом по электронной почте, а с появлением Skype они все чаще стали видеться и с папой, и с мамой, а иногда и с сёстрами. Она рассказывала о своих проблемах, а папа всё чаще и чаще стал убеждать её развестись с мужем.
- Пап, я и сама знаю, что нужно развестись, но куда я пойду с Виктором? Квартира записана на Димку. А развестись и продолжать жить с ним под одной крышей - что я от этого выиграю? Получается, развод только на бумаге.
Несколько раз папа и мама прилетали из Израиля к ним. Но даже в их присутствии Дмитрий продолжал пить.
Когда в 2011 Иосиф и Анжела прилетели в Донецк - их встретил внук. Иосиф был не маленького роста - метр восемьдесят, но когда они обнялись, оказалось, что внук на целых полголовы выше деда. Виктор к тому времени учился на юридическом факультете и работал в охранном подразделении МВД. Они охраняли инкассаторов. Миле не нравилась работа сына, ведь бывали случаи нападения на инкассаторские машины. Тем более, что частенько это были не специализированные машины, а самые обычные микроавтобусы. Иногда она до полуночи не могла заснуть - тревожилась за Виктора. И успокаивалась только тогда, когда он возвращался со смены.
С мужем она уже давно не делила постель, и в летнее время тот устраивал себе лежбище на балконе. Там он курил, там же и спал. Разговаривать в семье ему было не с кем, и он беседовал с волнистым попугайчиком, живущим там же, на балконе. Тот смешно склонял головку то в одну сторону, то в другую и проникновенно произносил "Пррри-дурррок!". Приходя в себя после запоя - становился нормальным человеком, и тогда Мила снова разговаривала с ним. Он мог приготовить обед, накормить сына, помыть посуду... Но такие светлые периоды становились всё короче и короче.
Уже несколько лет Мила работала программистом по сопровождению и поддержке программного обеспечения в телефонной фирме. Зарабатывала она теперь больше, чем раньше. Но и расходов стало больше. Ведь не мог же Виктор ходить в институт в рваных ботинках, в промокающей куртке. Молодая женщина отказывала себе во всем, лишь бы сыночек ни в чем не нуждался. Муж зарплату не приносил вовсе, пропивая её немедленно после получки, а сын со своей зарплаты откладывал деньги, говорил, что на однокомнатную квартиру собирает.
- А скажи, доця, - интересовался дед по Skype, - у Виктора девушка есть? Пора бы ему и о семье подумать.
- Вроде есть, но какие у них отношения, он же мне не докладывает.
На работе у неё была прекрасная женская компания. К Миле все относились очень по-доброму, у неё теперь были настоящие подруги. По крайней мере на работе одиночество отступало.
Шел 2011 год.
Продолжение здесь: - http://www.proza.ru/2016/09/14/766