1 -му взводу 3 роты
781 развед. батальона
Сорвался солдат наш со сколы.
За выступ удержался он руками.
Кричим: - Ты подтянись, упрись ногами!
Верёвку подаём ему.
Держись, разведчик, крепче.
Чуть не упал, что за напасть.
Не напасть, дорогой, а пропасть.
И лишь судьба тебя уберегла.
Но дважды не надейся на неё.
Сошёл он от тропы на шаг.
И ноги подлетели в воздух.
Он хочет встать, не смог никак,
Ведь ног уж нет.
Душманская лежала мина.
Бинтуем мы его порванные раны,
Другой мне говорит: - Пипец.
И отправляем на вертушке.
В медсанбат. (Говорили, что он выжил).
Игорь Черных
Идти в горы очень тяжело, ведь за любым камнем или в ущелье может быть засада. Ты должен быть всегда готов среагировать на каждый выстрел, принять правильное решение, использовать для прикрытия каждую ложбинку или камень, быть готовым к атаке или быть атакованным. Наступил на камень, который может упасть, придержи его, отложи в сторону. Увидел дыру в дувало (забор) - смотри в оба, чтоб из этой дыры душман не выстрелил в тебя, передай это место знаками или взглядом разведчику, который идёт за тобой. Теперь он будет контролировать эту дыру и прикрывать твою спину. Как правило, из этих дыр душманы стреляли нам именно в спины и скрывались в киризы. Киризы - это подземные пещеры, где душманы скрывали целые города. Операция проходила в Пули - Хурми. Мы болели тифом, малярией, гепатитом, нас убивали, комиссовали и снова пополняли. К нам пришёл молодой Кислицын Валентин с Урала, он добровольно перешёл к нам из пехоты. Он был крепкого телосложения. Как и Валера Ивченков из Курганской области, - из деревни, он тоже занимался боксом. Как-то раз, когда нас в очередной раз обучали ходить в дозоре, приключилась со мной история. Как бывает иногда с человеком, который научился водить, думая, что всё умеет, начинает лихачить, так и я думал, что всё знаю и умею. В Чаррикарской зелёнке наш взвод шёл в середине роты по кишлаку, я один из первых, за мной шли уже, можно сказать, дембеля. Впереди меня идущий Жвакин показал мне на дырку в дувале. Я засмотрелся и не заметил, как он исчез из виду, и я не знал, куда идти дальше. Паники у меня не было. Как учили старшие, я сразу остановился и по цепи передал, что я отстал. Овод, который шёл за мной, и все остальные аккуратно отвели меня в сторону и слегка придушили, потом стали тихо пинать. Тихо, профессионально, но больно. Мы рассредоточились и стали ждать. Виноват я и впереди идущий. Мне не стоило отвлекаться, а он должен был дождаться или вернуться за мной и показать дорогу, а впереди идущим сообщить, что мы отстали. Но минут через 10 за нами пришёл дозор, тогда ещё ходил Комаров, мы его звали Комар, на то время он научил нас многому, передал свой опыт. Даже сейчас удивляюсь, откуда он всё знал. Думаю, ему также передали опыт старшие. Днём была разборка нашего происшествия. В этом случае я повёл себя правильно, не стал искать дорогу, так как мог уйти в другом направлении и совсем потеряться. В другой раз в горах, я отслужил около месяца, сменил Божана на посту. Была ночь, я прислонился к скале и уснул. Проснулся оттого, что меня скрутили. Дышать было нечем. Меня положили на живот и приставили чего-то холодное к шее. Потом перевернули, и я увидел старших своих разведчиков. Мне сказали: «Ну что, дорогой, спишь, где твой автомат?» Я посмотрел в сторону, где должен был быть автомат, и действительно - его там не было. Этот сон я запомнил надолго. Мне объяснили, что за моей спиной находится весь взвод, который могут вырезать, пока я сплю. Потом Комаров мне объяснил, как не уснуть: либо колючку взять в руку, либо насвай (трава, перемешанная с табаком, очень горькая) положить под язык и всегда занимать для сна неудобную позу.
Ущелье на двоих
Другу Валентину –
разведчику десантнику
На БМП мы на броне,
МОЙ ВЗВОД - всего лишь трое человек.
И в этой мы затерянной войне,
Мы насмерть будем биться.
А на пороге уж 20 век.
Девчонки, дискотеки в городах.
А здесь мы духов бьём.
О нас с тобою не покажут в новостях.
И наш 781 батальон на боевом посту.
И здесь он не в гостях.
От Чаррикара до Джалалабада мы прошли,
Чтоб наёмники через ущелье
В Пакистан домой ушли.
Закроем эту дверцу на засов.
Сейчас, в день ВДВ разведки,
Мы стоя вспоминаем пацанов.
Игорь Черных
В горах сидим в СПС, уже раннее утро, разжигаю сухой спирт, открываю банку тушёнки, банку гречки, разогреваю, помешивая, одну банку, потом другую, потом делю и ем. Кажется, такая вкуснятина на свежем воздухе. Только руки и лицо обветренные, спишь на голой земле. Разровняешь более менее, чтоб камни в спину не впивались, подложить нечего, горы бывают пустые, ни травинки. Хорошо, если деревья растут, сосны или ели, поломаешь хвою. Офицеры не думали о нас, молодых, спальников не хватало, а трофейных ещё не успели добыть. Спали на плащ-палатке на голой земле, как котята прижимаясь друг к другу. Это уже в боях, на операциях доставали хорошие спальники, лифчики под магазины и одежду. Сейчас это можно купить даже в охотничьих магазинах, а раньше американские куртки и спальники были только у душманов. Мы находили их склады, одевали мягкие кроссовки.
Прошло три месяца. Мы - уже опытные бойцы, и нам доверяют ответственные ночные посты. Валере Ивченкову и Кислому Валентину дали пулемёты ПК - 7.62 с коробкой внизу, с лентами. Они носили по семьсот патронов, не учитывая воду - две фляги, сухой паёк, свежий хлеб, спальник, бушлат. Сержантский состав носил за командиров взвода пакеты димедрола, обезболивающие. Опять тревога, опять бой, есть информация, что пройдёт караван. К нам приходили стукачи-душманы, которые работали на нас, или на Церандой, как наше ФСБ, в мусульманской одежде с автоматом АК-47, 7.62 китайского производства, два магазина перебинтованы лентой. Мы их сопроводили в штаб разведки, там они рассказали, где именно пройдёт караван.
И опять в горы, ночь, впереди дозор. Это был июнь 1984 года. Полколзин Серёга и Овод Александр сажают нас с Валерой Ивченковым в ущелье близ г. Баграма, где проходила операция по выявлению бандформирований или прохода каравана. Там были СПС укрытия, сделанные из камня. Нам сказали прикрывать тыл, где проходила тропинка, а сами ушли вперёд и исчезли в темноте. Мы переглянулись, сделали ячейку для пулемёта, поставили его, у меня автомат АКМ-7.62, и стали всматриваться в темноту и ждать. Время шло, но никого не было, были только мы и темнота. Мы были молодые, хотелось спать, и было страшно, ведь мы были одни и вокруг только камни и горы. Сидим, тишина мёртвая, слышно только, как стрекочут сверчки. Сидим час, другой уверенные, что мы одни в этом проклятом ущелье. Только потом, когда я сам стал ходить в дозоры, я понял, что товарищи были где-то рядом. Тогда мы об этом не знали, а на расстоянии даже вытянутой руки ничего не было видно. Мы с Валеркой принимаем решение спать по очереди. Один спит, другой всё время смотрит по звёздам или считает про себя и крутит головой во все стороны. Помню как сейчас, первым уснул я. Было такое ощущение, что лицо не успело коснуться земли, как я уже спал. Проснулся от толчка в спину, и сон пошёл, как будто и не спал. Валерка что-то буркнул и сразу уснул. Я у пулемёта стал рассматривать СПС из камня и думал о том, кто это сделал - наши или враги? Прислушивался к каждому шороху и присматривался, пытаясь что-то разглядеть в кромешной тьме. Порой складывалось впечатление, что ты один на чужой земле. Время тянулось очень долго. Я считал про себя, смотрел на звёзды и завидовал спящему другу. У самого глаза закрывались, и вдруг показалось, а может, и нет, что в метрах десяти прошли духи. Побежала дрожь по всему телу, сон тут же прошёл, приклад пулемёта впился в плечо. Всмотрелся туда, никого нет, лоб покрылся потом, со счёта сбился, посмотрел на звёзды, время вышло, толкаю Валерку. Он встаёт и говорит сонно: «Что, уже всё?». Я говорю: «Да», - и рассказываю о происходящем. Наверное, это всё-таки мираж, подумал я и под этим впечатлением сразу засыпаю под вой гнусных шакалов, которые всегда готовы сожрать падаль. Сна не было, была пустота. И так мы спали по очереди до рассвета. А утром часов в шесть за нами вернулись разведчики дозорные, и мы ушли к своим. Я понимаю, что испытали люди, пережившие кошмар Великой Отечественной войны. Вспоминая рассказы отца-разведчика, не подавал вида, что в душе страх и усталость, ведь наши страхи были такими мелкими по сравнению с их. Разведка - она и есть разведка. Ходили мы в кроссовках. Находили духовские, вражеские склады, забирали себе всё самое лучшее: спальники американские и ирландские, пакистанские куртки, армейские кепки, «лифчики» под магазины, в дуканах забирали кроссовки, так как наши ботинки были жёсткие. У меня был спальник с рукавами и капюшоном, из него можно было сделать куртку, середина была на молнии, а низ подворачивался вверх, где крепился клепками, он был пуховой и лёгкий, как пёрышко. Ходили мы с ножом разведчика, из ручки которого можно было выстрелить один раз, современные бинокли. Каждый раз перед операцией всё проверяли, ничего ли не гремит, все металлические баранчики по возможности меняли на кожаные, как правило, на стрелковом оружии, все остальные бинтовали тряпкой или лентой под цвет маскхалатов, чтоб ничего не блестело. Кокарды, звёздочки, эмблемы - всё убиралось, чтобы нас не опознали. Были специальные дымы. Когда мы их запускали, все знали, что это свои, по цвету дыма.
Под северным небом родился и жил,
Российской речушкою вспоен,
Вдали от Отчизны ты ей послужил,
Свободы и равенства воин.
Нет горя чужого для русских сердец,
У нас не такие истоки!
Об этом в Европе поведал отец,
И ты подтвердил на Востоке.
Виктор Глебов
Сейчас смешно вспомнить, рядом с нами расположился ДШБ, прибывший из Союза, и от нас должны уйти дальше. Куда, правда, никто не знал. Они с Союза упакованные, новые РД, тельняшки. Мы, конечно, уже обтаскались, тельняшек не хватает, РД у молодых затасканные, но вид приличный. Овод Александр говорит мне: «Вы же разведчики, вот и проверьте, чем дышит ДШБ, чему их научили в Союзе. Только аккуратно, не наглеть». Наступила ночь. Я, Валера Ивченков, Кислый, Божан страхуем друг друга, у них стоят постовые с оружием, как и у нас. Постовой в палатке, мы осторожно обходим первый пост, как нас учили. В палатке горит ночник, молодой сидит у буржуйки. Вдруг он начал смотреть по сторонам. Я, увидев это, пригнулся и сказал друзьям: «Ещё не спит. Подождём, отлучится куда-нибудь по нужде или уснёт». Ждём, самим тоже спать хочется, но мы знаем, что нам надо продержаться до четырёх, пяти часов утра, в это время люди спят крепко. Изредка подглядываю, смотрю, постовой уже кимарит у печки, от печки тепло, как не уснуть. Ножом не стали губить палатку, сказано по-человечески взять что нужно. Я первый залезаю через окно, держась за дугу кровати, Валера рядом, Божан за окном. Все спят, как дети: и солдаты, и прапоры, на тумбочках одежда, тельняшки и РД новенькие, только со складов ещё, ими пахнут. Кто-то закашлял, мы под кровать, лежим, опять тихо, всматриваемся, аккуратно, как мышки, берём шесть пустых РД и шесть тельников на всех молодых и Оводу презент. Так же тихо уходим.
Утром подъём, строиться. Мы уже напялили новые тельняшки, Овод увидел: «Быстрей снимайте, тут шумиха, кто-то ДШБ обчистил». На построении комбат Салабиридзе говорит: «Как вам не стыдно, разведчики? К нам в гости прибыл батальон ДШБ для дальнейшей дислокации, и как мне говорили, они очень хорошо обучены. Говорят, что у них и даже у прапорщиков пропали тельняшки и РД», - а сам смеётся: - «Ну, вы их обстреляли, но вещи верните». И идёт по взводам, доходит до нас, осматривает и говорит: «Вы?» Мы: «Никак нет!» «Эх, - махнул рукой. - Ну всё равно молодцы!»
Получали чеки (это деньги) очень красивые, а чековый магазин находился около сапёрного батальона и батальона связи. Мы, молодые, всегда ходили, как и старослужащие, не отличишь, денег на магазин не хватало, а там были вкусные печенья, соки. Вот мы с Валеркой Ивченковым и стали «трясти» старослужащих сапёров и связистов. Некоторые без боя лишнее отдавали, а кто возмущался, тащили их за магазин. Как правило, победа была всегда за нами. Валера борец и ломал этих дембелей, как котят. Всё же они просекли, что мы - молодые, собрались, и все пришли к нашим старослужащим с жалобой. Некоторые были возмущены, другие восторгались такой дерзостью. Комаров и Овод нас попросили больше этим не заниматься. А вычислили нас просто. Они прошли с дембелями по палаткам, и нас опознали. Комаров и Овод так ржали: «Ну, молодцы, разведка, дембелей колошматили». Вот такими мы были молодыми.
Разведчику 3 -ей роты
десантнику Валере Ивченкову
Когда мы были молодыми
С тобою, друг Валера,
Последнее делили,
Сухарь последний на двоих,
На голой спали мы земле.
Лишь горы были здесь свои.
О, как давно всё это было.
И наши годы уж прошли.
И не гремят давно уж взрывы.
И пули не свистят над головой,
Лишь изредка порывы.
Свистят, как там,
И здесь ветра.
Нужны и в мирное мы время
Растить детей, идти вперёд.
И снова тянем своё бремя.
Россия, мы с тобой - вперёд!!!
Игорь Черных
Ко мне долго присматривались и по истечении трёх месяцев, после присвоения звания сержанта, меня назначили командиром отделения. Командир - это человек, у которого хорошо развита интуиция. Я быстро схватывал все недостатки боевой жизни. К этому времени знал, как не уснуть в зелёнке, когда тебе очень хочется спать и глаза закрываются на протяжении всей ночи, потому что ты находишься в лежачем положении целыми часами, не шелохнувшись лишний раз. Тогда ты берёшь в руки верблюжью колючку, сжимаешь в руке, шипы остаются у тебя в ладони, и когда ты начинаешь их вытаскивать, сон проходит. Нельзя было даже кашлянуть, так как слышимость была на десятки метров, и если иногда першило в горле, ты берёшь виноградный лист, если нет винограда - любой лист или траву, разжёвываешь, чтоб смочить горло. Это делаешь для того, чтоб лишний раз не доставать фляжку с водой и не создавать шум. Глаза должны работать на 180 градусов, уши сосредоточены слышать даже мгновение ветра. Если вдруг хотелось по маленькой нужде и терпеть невмоготу, ты вытаскиваешь нож, аккуратно снимаешь дёрн земли, вонзая кинжал в землю, и бочком осторожно справляешь нужду. Часто бывало в горах, я просыпаюсь ночью, тишина гробовая, думаю, пойду, проверю посты, ведь кричать нельзя. Подкрадываюсь, заглядываю в СПС, солдат спит. Отнимешь у него автомат, а он, как ребёнок, и не слышит. Схватишь за горло слегка, в его глазах испуг и страх. А ведь он стоит, охраняя нас, и пока он спит, нас всех могли вырезать. Так учили и меня. Молодых я никогда старался не ставить на передовую. Но, по правде сказать, командиром, мне кажется, мог стать каждый, потому что опыт был у всех на высоком уровне.