Идет производственное совещание. За столом – много народа. Держу в руках свернутую одежду, роняю её. Поднимаю, и все видят, что это – роба. Высокий начальник гневно говорит: - Я же приказал не носить сюда такое!
Я: - А рабочие должны это носить!
Начальник: - Я о вас был другого мнения. Когда Вы пришли, были не таким, сейчас изменились.
Я: - А вы – нет.
Все – в шоке. Мол, с этим начальником нельзя так говорить.
Начальник в гневе шепчет: - Нельзя так говорить!
Не понимаю его. Начинаю рассуждать.
Слышу его тихий голос: - Нельзя так говорить!
Осознаю, что это – сон, но звук явственно был слышен. Открываю глаза.
Я в купе, поезд стоит. Гляжу в окно. Станция Лена. Сон не выходит из головы. Возвращаюсь из командировки, к чему сон, непонятно. Опять шепот.
- Нельзя так говорить!
Гляжу вверх. На верхней полке – мужчина с дочкой. Сели ночью в Киренге, уже тогда разбудили. Кое-как ночью уснул, сон был плохой. Этот мужской шепот действует изнурительно.
Сейчас светло. Долгая стоянка. Пошел гулять. Сделал зарядку возле памятника паровозу. Поехали дальше. Смотрю в окно.
За станцией Лена вдоль железнодорожного полотна – масса труб, закрытых синими пробками с обеих сторон. Девочка оказалась шестилетней Полиной. Пока они не вышли на станции Тайшет, дальнейшее путешествие прошло в постоянных назиданиях отца на каждое движение, слово, взгляд Полины. То она не ест, то много ест, то не уважает мнение старших… Видимо, у детей есть иммунитет на родительские притязания. Когда получался перерыв в отцовских сентенциях, Полина прижималась к нему, обнимая, и говорила: «Ты самый лучший папа на свете!». На эту эмоцию мужчина строго хмурил брови, отстраняя дочь: мол, вот уж мне эти телячьи нежности! Да, многие бы отцы позавидовали этому мужчине. Когда он кормил дочь, я выходил в коридор. В общем, ни почитать книжку, ни шахматную партию разобрать, ни поспать, как следует, не удалось до самого Тайшета. Если хочешь кому-то помешать, то шепчись. Действует безукоризненно. Поэтому и запомнилась эта девочка.
Обычно ко мне стремятся в поездках дети, я с ними общаюсь. Но с Полиной решил не разговаривать, потому что это вызвало бы еще одну реакцию отца. Поэтому мы иногда молча с ней переглядывались. Ей было любопытно видеть рядом человека то с книжкой, то с газетой в руках. Первый признак детства это любопытство. Надо мной лежал еще один пассажир, севший, как и я, в Северобайкальске, но он сутки проспал, как убитый. По виду – выходец из азиатской республики, возможно, гастрабайтер. Ему я точно позавидовал. Сон, как у младенца. Кстати, совсем не храпел, что иногда бывает страшным сопровождением в пути, иногда даже из соседнего купе.
И вот – Братская ГЭС. Каждый год я проезжаю ее дважды. Давно, в советское время, я купался под плотиной, метрах в ста от падающей водной лавины. Но здесь настолько крут берег, что мне не понятно до сих пор, как мог тогда спуститься к воде. В то время я еще не был бывалым сибиряком, и вода просто обожгла меня. Такие были ощущения от первого посещения великой плотины и первого купания в ангарской воде. Потом - на теплоходе от Братска до Иркутска. Сейчас, возможно, и рейса такого нет.
Дверь купе была открыта. Я оставался в купе. С моей стороны виднелось, уже в редких льдинах, водохранилище. Полина стояла в коридоре и, держась за поручень, глядела в окно.
- Ни фига себе! – воскликнула она.
Отец услышал ее и поправил: - Нельзя так говорить, Полина!
Девочка не обращала на него внимания.
- Ни фига себе высота! Я всю жизнь мечтала, чтобы это увидеть! Это моя мечта исполнилась!
Я вышел в коридор. Там, где вода кипит, вылетая от турбин, в самом низу крутится множество чаек, видимо, в поисках легкой добычи. Чайки дополняют величественную картину. По высоте эта плотина была самая большая в мире. Сейчас, насколько мне известно, только в Китае выстроили более высокую. Вон и то место, где купался.
Полина продолжала восторгаться, но уже негромко, почти шепотом, прижимая руки к груди, словно объясняя самой себе:
- Это моя мечта исполнилась! Это моя мечта исполнилась!
Так же прижимал руки к груди мой сын в этом возрасте, думая о сокровенном или удивляясь неожиданной красоте.
Подумалось: как хорошо, когда исполняется мечта, чтобы дать место другой мечте, к которой вновь надо стремиться.