Барон Готфрид де Буаселье уже подъезжал к своим владениям, когда послышались раскаты грома. Стремительно поднявшийся, пронизывающий ветер заставил всадников кутаться в плащи. Мужчины успели заметить, как чернота горизонта осветилась от молнии, прежде чем им пришлось низко склониться, чтобы защититься от хлестких ударов дождя.
Возвышающийся над рекой замок с отверстиями бойниц и зубчатыми выступами в сумраке через дождевую завесу казался неприветливым. От воды конусы крыш почернели, а мощные стены башен стали огненными. Замок был таинственным и величественным, но даже в ясную, солнечную погоду сохранял неприступную, холодную мрачность. Сейчас же единственное, родное убежище, казалось, манило барона, как никогда раньше. Упиваясь мыслями о долгожданной пище и тепле домашнего очага, он все быстрее и быстрее подгонял лошадь, вязнущую в грязи.
Замок достался семье барона от именитых родственников в плачевном состоянии. За несколько веков, на которые пришлось «время несчастий» - бубонная чума, развал экономики, столетняя война, а также непрекращающееся наследственное дробление, когда одно поколение владельцев сменялось другим, не особо заботясь о состоянии имущества, здание обветшало, а земля вокруг стала унылой и запущенной.
А когда-то замок окружали прекрасные цветущие сады, аллеи оливковых рощ и искусственные пруды, через которые были перекинуты мостики, водружены своды арок, и перед самым входом звонко журчал и брызгал роскошный фонтан. Принадлежавшие их семье земельные угодья, засеянные рожью, пшеницей и горохом простирались на много миль вокруг. На пастбищах с люцерной пасли коз, овец и крупный рогатый скот. На холмах выращивали виноград. Его массивные гроздья переливались на солнце янтарными, сапфирными и пурпурными ягодами. Сейчас же от огромных полей остались лишь небольшие участки.
А замок, споры за который лишь недавно утихли удалось сохранить не иначе, как по воле божественного случая.
Теперь и дела барона де Буаселье идут не столь хорошо, как раньше - годовой доход не доходит до пятиста ливров в год.
За неимением сына, все свои надежды он возлагал на единственную дочь Бернадетту, намереваясь удачно выдать ее замуж. И поэтому он берег девушку, как зеницу ока, заточая в этом огромном замке, вдали от людской суеты, полной соблазнов, искушений и в то же время различных хворей и эпидемий.
Возвращался барон с тяжелой ношей на сердце.
Гулкое эхо его тяжелых шагов разнеслось по длинным, пустым коридорам и когда мужчина поднимался по винтовой монументальной лестнице, прежде чем вошел в каминный зал. Поприветствовав жену и распорядившись тот час же подать ему вина, он уселся у камина в кресле, обитом темной кожей.
Барон окинул уставшим взглядом убранство зала. Массивные деревянные перекрытия привносили в помещение строгости и в то же время теплоты. Стены украшали роскошные гротескные фрески и гобелены с античными сюжетами, портреты короля и знатных представителей поколений в деревянных резных рамах.
У одной стены расположился узорный дрессуар, на котором были выставлены расписные изделия из керамики и фаянса. Рядом был приткнут деревянный сундук с рельефным орнаментом. Чуть поодаль находился массивный дубовый стол и несколько кресел с высокими спинками. А напротив, у другой стены - поставец, на котором стоял фигурный бронзовый канделябр и несколько необычных изящных предметов из других стран.
Мягко мерцали зажженные свечи, погружая в приятный полумрак. Отблески пламени играли причудливыми тенями в проемах стен, в пространствах балок и мраморных колонн. В камине потрескивали и дымились дрова. Зал обволакивался смоляными, а из-за тления веточки можжевельника – и сладковато-кислыми запахами.
Плененный благоуханиями и умиротворением, барон на какой-то миг даже позабыл обо всех невзгодах. Но вот, будто одернутый чьим-то прикосновением, он вскочил, чуть было не расплескав вино из бокала.
- Нам предстоят тяжелые времена, - начал он, обращаясь к баронессе, - Стало известно, что эпидемия, поразившая Англию, проникла на континент. Новая чума подобралась уже к Швейцарии, а это совсем рядом.
- О, Боже, нет! – воскликнула с волнением Арманда де Буаселье. И прижав руки к щекам, опустилась в кресло.
- Какое счастье, что шато вдали от города, - продолжал барон де Буаселье, не обращая внимания на ее стенания. – Кстати, два столетия назад именно по этой причине переселились сюда наши именитые родственники. Не будем впадать в панику заблаговременно. То что я доверяю сейчас, не должно распространяться, дабы не наводить раздоров и сумятицы.
- Неужели нам придется претерпевать муки…, - начала слезно баронесса.
- Покончим с причитаниями, - оборвал он ее, - Еще ничего точно не ясно. Я лишь по тому это говорю, что возможно прерывание торговой связи с дальними странами. А значит, еще более жалкое наше существование.
- Неужели ничего нельзя предпринять заранее?
- Пока я не вижу возможностей изменить ситуацию. Остается только ждать и мужаться.
- И упадать на волю милостивого нашего Господа, - закончила она за него. Но тут же вспомнив про церковь и монастырь, она продолжила: - Несмотря на несоизмеримость известий, я намерена все-таки сообщить о тех из них, что случились в твое отсутствие.
- Что-то безотлагательное? – спросил барон, собирающийся уже подняться в покои.
- Это касается нашей благочестивой дочери, - ответила она.
- Бернадетты? Тогда я готов выслушать.
- Вот, что я обнаружила у нее в комнате, - сказала баронесса, доставая рисунки из ящика комода.
- Что же тебя насторожило в этих зарисовках?
- Взгляни на медальон. Где, спрашивается, она могла его видеть, не покидая этих стен? Я боюсь, что дочь наша подвержена злу, и дабы не уподобляться слепцам, которые не знают, что окружает их, мы просто обязаны обратить на это свое внимание, ибо последствия могут быть чудовищны. Инквизиция не дремлет. А слух, что дочь именитого барона одержима дьяволом, быстро распространится.
- Инквизиция уже стала терять свою власть. Не нужно драматизировать, - возразил барон.
- Так разве все это не побуждает нас принять срочные меры?
- О чем ты толкуешь?
- Монастырь, который может привить ей благоразумность и кротость, - начала пояснять баронесса.
- Монастырь? – перебив ее, чуть ли не вскричал мужчина, - Для чумы, равно как и для другой эпидемии, будь то холера или потница, не существует Бога. Да, и одни только божьи жемчужины чего стоят! И ты предлагаешь упрятать ее в монастырь? В такое смутное время ни одно святейшее место ее не только не научит и не сопоставит, а более того – может и не уберечь.
- И потом, - начал он уже более спокойно. - Это всего лишь игра воображения. У нашей дочери богатое воображение. Так возрадуемся же этому. Теперь дождемся ее жениха - виконта Рауля де Фюа, которому непременно восхвалим ее проявившиеся таланты.
- Жениха?! – воскликнула баронесса, всплеснув руками. – Да, да, это как раз то, что может и ее вразумить, и поправить наше положение. Но зачем же ждать нерадивого сына, который намерен еще служить неизвестно сколько, когда его отец овдовел?
- Овдовел, - повторил задумчиво барон.
- Вспомни, с каким интересом он расспрашивал нас о Бернадетте, а как горели его глаза, когда он ее увидел? - продолжала она. - И потом он далеко еще не стар, не намного старше тебя.
– Как ты права! Да, нужно поспешить, пока новые беды не обрушились на наши земли.
Продолжение следует...