Вечером группа прибыла в местечко Тандыкуль, известное своими горячими источниками, и поставила палатки на относительно ровной поляне подальше от посёлка. Посёлок – громкое название для нескольких убогих летних хижин, построенных из разнокалиберных кривых брёвен и камней. Зимой здесь вряд ли кто-то живёт. Возле построек толпятся прокопчённые на солнце чумазые ребятишки, с любопытством взирающие на пришельцев.
Пора готовить ужин, и Денис приступает к составлению графика дежурств. Он предлагает нам разбиться по парам. В обязанности дежурных входит приготовление пищи на примусах и помывка котлов после еды. Дежурить предстоит посуточно.
Я предложил Алёне дежурить вместе, но она предпочла компанию Сафонова. По большому счёту, после этого мне уже всё равно, с кем тянуть лямку дежурства, и я соглашаюсь с предложением Егора, тем более, что годом раньше в «двойке» мы уже дежурили вместе. Остальные распределились так: Антон с Любовью и Виктор с Верой.
После того, как график дежурства был составлен, Денис объявил, что дежурные будут вставать на полчаса раньше всех, чтобы своевременно приготовить завтрак, и поэтому, дабы не будить остальных раньше времени своей вознёй, будут спать отдельно в двухместной палатке. Не могу сказать, что это заявление мне понравилось, но, поскольку никто из девчонок не возражал, то я не счел для себя возможным возмущаться по поводу соблюдения моральных устоев в коллективе. Все были люди взрослые и вполне отдавали отчет своим поступкам. Для любовной страсти уединение – условие необходимое, но не достаточное, как говорят математики. Конечно, уединение в отдельной палатке на всю ночь – идеальные условия для влюблённой парочки, но ключевое слово здесь «влюблённой». Так я мысленно успокаивал себя, но в голове роились тревожные мысли, и щемило в груди от недобрых предчувствий…
Первыми на дежурство заступили мы с Егором. Пока Большой заправлял примуса, я взял котёл и автоклав и сбегал за водой к ручью. Егор установил примусы на плоский камень вплотную друг к другу и развёл огонь. Когда обе горелки засветились ровным бледно-синим пламенем, я поставил на них автоклав и прикрыл всё сооружение стеклотканью, оставив лишь небольшую щель снизу для доступа воздуха. Так вода закипит быстрее. На ужин у нас будет гречневая каша с тушенкой и компот, а также овощи и лепёшки, которые купили в Джиргитале. Уже завтра о свежих овощах и хлебе придётся забыть до конца похода.
Пока мы с Егором готовим ужин, командир с завхозом занимаются подготовкой к заброске, активно привлекая к этому процессу всех остальных участников группы.
В первые дни горного похода у туристов проходит акклиматизация, которая часто сопровождается горной болезнью. Тут и тошнота (иногда со рвотой), и нехватка воздуха, и упадок сил. В общем, все «прелести» жизни.
Чтобы хоть как-то облегчить свои страдания во время акклиматизации, туристы стараются всеми доступными средствами уменьшить вес своих рюкзаков в этот период. Для этой цели на этапе планирования маршрута в продолжительном походе очень часто закладывается заброска. В начале путешествия предусматривается либо небольшое кольцо, позволяющее не брать с собой весь груз на период акклиматизации, либо радиальный выход из точки старта в промежуточную точку маршрута с поклажей (в основном, это продукты), которая потребуется только на заключительном этапе похода.
Естественно, маршрут с предусмотренной заброской не может быть линейным. Должно быть либо кольцо, либо полукольцо на первом этапе. Конечно, заброска, особенно во втором случае, связана с определённым риском. Бывали случаи у туристов, что заброску просто не находили, или находили, но в усечённом виде: зверье полакомилось, или кто-то из двуногих собратьев нашёл и решил поживиться. Но если всё сложилось удачно, то выход к заброске – это момент неподдельного счастья! Обычно в этом месте туристы планируют днёвку, то есть закладывают резервный день на всякий случай, и если всё идёт по плану, то днёвка у заброски – это заслуженная награда за успешное преодоление всех трудностей акклиматизации.
У нас в начале похода был запланирован радиальный выход, и в последний вечер перед стартом командир с завхозом делали контрольную сверку, всё ли учтено и промаркировано для заброски. Наконец-то ревизия завершена, и можно поужинать. В автоклаве уже давно томится каша, а в котле остывает компот. Я беру черпак и встаю на раздачу. Народ не спеша подтягивается, получает свою порцию каши в миску и присаживается у импровизированного стола. На ровной площадке аккуратно уложена моя полиэтиленовая накидка от дождя, на которой в крышке от котла лежат порезанные помидоры, а рядом небольшая горка лепёшек. Конечно, не дастархан, но завтра и это уже будет вспоминаться, как непозволительная роскошь.
Люба садится на «пендаль» (маленький пенополиуритановый коврик с резинкой, незаменимый элемент личного снаряжения, предохраняющий попу от переохлаждения на привале, а заодно служащий мишенью для всяких остряков) и выражает всеобщее сожаление: «Жалко, что не успели искупаться в горячих источниках».
Солнце уже скрылось за горой. Быстро темнеет, и становится зябко: какое уж тут купание.
- Ничего, завтра искупаетесь, когда вернёмся, – успокаивает командир, и добавляет с улыбкой, - если будете шевелиться, конечно.
- А за день управимся? – интересуется Антон, с набитым ртом.
- Должны. Участок ровный – беги, не хочу, - убедительно поясняет Денис. – Дежурные, подъём полшестого, остальных разбудите в шесть.
- Будет исполнено, шеф! – дурачится Большой и отдает честь с непокрытой головой.
- К пустой голове руку не прикладывают! – позволяю себе сделать едкое замечание (из всей нашей компании только я служил в армии). Мне совсем не хочется вставать в такую рань.
Допив компот, туристы разбредаются кто куда. А нам с Егором ещё мыть котлы. Я беру на себя эту мерзкую процедуру, а Большой получает у завхоза продукты для завтрака и идёт в двухместную палатку стелить постель.
Помыть котёл после компота – плёвое дело: зачерпнул воды, потряс пару раз и вылил. Всю жизнь бы так посуду мыл. А вот почистить автоклав после каши, да если ещё та пригорела – занятие не из весёлых. Приходится с песочком дно скоблить. Вода из ручья ломит руки от холода и заставляет делать перерывы. Ругая себя последними словами (сам виноват, не уследил за кашей), я терплю и продолжаю драить автоклав.
Наконец управившись с помывкой котлов, я зачерпываю воду для завтрака и топаю в лагерь. Народ помаленьку укладывается спать. Из «Коровы» доносится весёлое ржание: Денис рассказывает какую-то байку на сон грядущий. Сам бы с удовольствием послушал, да рано вставать.
Егор уже постелил коврики и спальники, а наши рюкзаки спрятал под тент.
- Будильник завёл? – я беспокоюсь, как бы не проспать.
- Будь спок! Завёл, – отвечает Большой и укладывается поудобнее справа от входа.
Я замечаю, что дно палатки имеет небольшой уклон влево и протестую: «Егор, ты к утру скатишься и задавишь меня своей массой. Двигайся влево!» Большой нехотя соглашается.
Палатка совсем тесная. Стойками для неё служат невысокие лыжные палки. Вера уговорила командира взять их вместо телескопических стоек, так как обожала ходить с палками, а не с ледорубом. Поскольку лыжные палки весили меньше комплектных стоек, то Денис любезно согласился на замену, но отказываться от ледоруба запретил.
Согнувшись в три погибели и всё равно касаясь бортов палатки, я переодеваюсь: снимаю парадное и надеваю исподнее. В качестве пижамы у меня штаны-трико и футболка. Я влезаю в спальник и кладу под голову свернутую пуховую куртку, что сестра Галя сшила мне на зимних каникулах. Пуховка получилась не очень лёгкой, но зато мягкой и тёплой.
С непривычки долго не могу улечься так, чтобы нигде ничего не давило. Тело чувствует каждый камешек под палаткой. Мы вроде бы убрали все крупные камни и устранили неровности ледорубом, когда устанавливали палатки, но всё равно всегда найдётся какой-нибудь каменюка, который будет отравлять сладкий сон бедному туристу. Ничего, мой, пусть не очень большой, горно-туристский опыт подсказывает, что через пару дней я уже не буду обращать внимание на такие мелочи.
Егор тоже долго ворочается и не может уснуть, хотя ему гораздо проще: в отличие от моего тощего тела, не знающего, что такое подкожный жир, его фигура имеет солидную прослойку соцзапасов. «Пока толстый сохнет – худой сдохнет», – вспоминаю я любимую пословицу Большого и улыбаюсь. Ничего, ничего, я то скоро привыкну спать на твердой земле, а вот Егору не сладко придётся, когда помимо рюкзака будет таскать свой лишний вес.
***
Нудно звенит будильник! Как не хочется вставать, а придётся! Ближе к полуночи Егор всё-таки уснул и тихо посапывал под ухом, а я отключился, по-моему, только под утро.
Большой толкает меня в бок: «Юра, вставай!»
- Вылазь, я следом! Вдвоем не развернуться. – я продираю глаза и зеваю.
Солнце ещё не взошло, но звёзд уже не видно. За хребтом Кутарубка алеет заря. Дует лёгкий ветерок. Безоблачное небо обещает жаркий день.
Егор возится с примусами, а я иду к ручью. Воду в котлы я набрал ещё с вечера. Пока она закипит, успею умыться.
Ледяная вода быстро приводит меня в нужный тонус. Бодрой походкой возвращаюсь в лагерь и меняю Егора на посту кашевара.
На завтрак у нас манная каша. Я развожу в кружке с тёплой водой сухое молоко и выливаю его в автоклав, добавляю соль и сахар. Когда молоко закипает, засыпаю тонкой струйкой манку, не забывая интенсивно помешивать. Без комочков не обошлось. Как ни стараюсь, а они, подлые, всё равно образуются. Нет, не возьмут меня поваром в ресторан. Ну и не надо.
Всё, готово! Я снимаю с примусов автоклав и ставлю на них котёл с водой. Накрываю стеклотканью. Когда вода для кофе закипает, я выключаю примуса.
Возвращается Егор, показывает циферблат ручных часов: «Пора народ будить».
- Народ, подъем! – ору я, сложа рупором ладони. – Каша готова!
- Какого чёрта! – раздаётся из «Коровы» недовольный голос Антона, - я только-только заснул!
- Спать дома будешь! Уже шесть часов! Подъём, лежебоки, каша остынет! – настаиваю я.
В «Корове» начинается какое-то брожение, и через пару минут она выплёвывает из себя первого туриста.
- Доброе утро! - Это рыжий Витя, как всегда, улыбается и доволен жизнью. Люблю таких.
- Здорово, Витя! Первым будешь! – приветствую его поднятием черпака и приглашаю на завтрак. Но он отказывается и совершает утренний моцион, убегая за перегиб.
За ним из палатки высовывается башка Дениса. Она оценивающе смотрит на небо, удовлетворённо кивает и позволяет вылезти всему длинному организму командира. Денису приглашение не требуется. Он сразу идёт к столу и молча протягивает мне миску. Стараясь зацепить черпаком поменьше комочков, наполняю её до краёв дымящейся манной кашей.
- Приятного аппетита, шеф!
- Куда так много? Другим не хватит! – как-то не очень убедительно пугается Денис.
- Не боись, ещё останется! - Заверяю я, показывая полный автоклав.
- А вот этого не надо. Харчи надо экономить. Чтобы всё сожрали! – строжится командир.
- Будет сделано, шеф!
Выползают девчонки, но завтракать не торопятся, скрываются за большими камнями. Последним палатку покидает заспанный Антон и явно собирается к тем же камням.
- Мальчики – налево! Девочки – направо! Ты чё, забыл? – орёт ему Большой. «Зоны влияния» мы поделили ещё с вечера.
Антона, видимо, подняли, а разбудить забыли. Он бьет себя по лбу и поворачивает налево, уходит за перегиб.
Чтобы не терять время, мы с Егором накладываем себе в миски кашу и быстро орудуем ложками. По утреннему холодку горячая манная каша идет на ура.
Прибегает Виктор, сам кладёт себе каши и садится за стол. «Какой молодец, давно пора вводить самообслуживание», - думаю я.
- Витя, как там обстановочка за бугром? – подкалывает Денис.
- Всё спокойно, - ощерился Виктор.
Возвращаются с променада девчонки. Они уже успели прихорошиться и выглядят великолепно. Алёнка просто сияет: «Юрочка, положи мне кашки». Её лицо волнующе прекрасно. В глазах бесята пляшут. Одуревший от такой красоты, я тут же забываю про пользу самообслуживания и с угодливостью последнего подхалима выполняю её просьбу.
- Юрочка, и мне! – смеётся Люба.
- И мне! – улыбается Вера.
Ох уж эти женщины, манипулируют нами, как хотят. Я покорно наполняю их миски, тоскливо вспоминая про остывающую кашу в своей посуде.
Только я уселся, прибегает Антон и сует мне под нос свою лохань. Что за человек, у всех миски, как миски, а у него – тазик.
- Не граф, сам положишь! – недовольно бурчу я, - Антон, имей совесть, у меня каша и так уже остыла!
- Давай я положу! – встрепенулся Егор, - я уже поел.
Каша всё-таки осталась, пусть на самом дне автоклава, но есть её уже никто не хочет. Тем более, что там – одни комочки. Денис нравоучительно ставит дежурных в пример, как делать не надо.
- Я сама виновата, - защищает нас Вера. - Выдала много крупы. Видимо, сейчас нужно меньше. Учту. Пусть больше останется, когда начнётся жор.
Денис соглашается с завхозом. Он лучше всех знает, что такое «жор». Его тощее длинное тело не имеет соцзапасов под кожей, поэтому восполнять энергетические затраты организма возможно только через приём пищи.
Мы пьём растворимый кофе с сахаром и доедаем вчерашние лепёшки. Всё, как ни прискорбно, теперь до конца похода вместо хлеба будут только сухари и сушки. Лафа закончилась.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ: http://www.proza.ru/2017/09/23/609