Когда мне было около 7 лет, мы временно поселились у моей тетки, маминой сестры. У нее было трое взрослых детей. Старшая, брюнетка, которую часто называли эталоном красоты, младший, преуспевавший тогда торговый работник, и средняя дочь, очень серьезная инвалидка.
У нее с рождения одна ножка была короче другой. Когда она чуть подросла, она не могла завязать ботинки. А всем другим всегда было некогда, и она сама мучилась, как могла. От длительных перекосов у нее вырос горб, да и все что осталось от фигуры, было перекошено, передвигалась она на костылях и с большими мучениями. Каждое утро она тратила уйму времени, пока всю эту «упряжь» натянет на себя и «захомутает».
На работу ее никто не хотел брать, так что жить было трудновато.
Наконец, на какую-то фабрику ее взяли самым младшим счетоводом. Но голова у нее, по-видимому, была очень светлая, и к моменту нашего приезда она уже имела нормальную должность. Говорили, что впоследствии она доросла до главного экономиста.
Я вначале даже слегка побаивался ее, и всячески сторонился от общения. Однажды, в выходной все куда-то поуходили и мы остались дома вдвоем.
Через какое то время она заговорила со мной. Я вынужден был подойти поближе. Она причесывалась. У меня сразу же мелькнула мысль: «Боже! А я ведь таких волос еще не видел!" Очень длинные и густые, шелковистые они легко поддавались ее малейшему движению. Когда она отбросила всю копну волос, я просто ахнул. На меня смотрело лицо такой дивной красоты, что первое, что мне пришло в голову, это то, что в церкви я таких ангелов не видел. Я сразу задумался, почему я столько времени у них, и только сейчас рассмотрел, какая красавица живет рядом. Потом я догадался, поскольку при любом движении у нее вся фигура становилась перекошенной, то лица ее никогда не видно.
У нее оказался такой нежный, бархатный голос, а глаза излучали столько добра, что остаться равнодушным, наверное, не мог бы никто.
Вечером я рассказал о своих впечатлениях матери, и она тут же сделала вывод: «Наш Миша, кажется, влюбился»
Это очень было похоже на правду. Она проводила со мной все вечера, много мне читала, рассказывала разные разности. Сегодня я иногда даже думаю, что она, наверное, чувствовала, что я ее люблю больше, чем положено ребенку моего возраста.
Между собой, мы с мамой называли ее феей.
Я думаю, что то время, что мы были у них, было светлым для Феи. Столь теплым отношением она не была избалована. Хотя постепенно люди, как будто меньше стали замечать ее уродливость, чувствуя необыкновенное светлое отношение к себе.
А я с детства стал мучительно думать, как надо правильно сочетать уродство и необыкновенную красоту. Общего вывода для всех я не видел ни тогда ни теперь.
Думаю, что здесь нет единой рекомендации. Но тот, кто сможет с полной убежденностью решить этот вопрос, тот наверняка будет более счастлив, чем другие.
Господи! Помоги им!
P.S. Как и миллионы ее соотечественников, Фея погибла во время Великой Отечественной Войны. Светлая ей память!