Из полуподвального помещения – на свет. Какой прекрасный день, и вечер должен быть отличным. Среди больших домов большого города ветер почти не чувствуется, только успевай следить за быстро сменяющимися облаками.
Стою на трамвайной остановке, жду 6-ку. Можно, конечно, и на 5-ке поехать, но придётся идти лишние две остановки, а как-то не хочется. Слева от меня – железнодорожная насыпь, а справа трамвайная колея. Постоянно посматриваю на небо, так отдыхают мои глаза.
Обращаю внимание на песок и пыль, которые тянутся от трамвайных путей, они похожи на море. Левее начинается «суша» – зелёная, к началу осени во многих местах пожелтевшая, трава, которая через несколько метров проваливается в расщелину, которой только не хватает воды, чтобы быть в моём воображении рекой. После чего стремительно поднимается вверх, переходя в каменную гору – насыпь, на вершине которой пролегает железная дорога. На берегу «суши» множество мусора. Почему так – не знаю, но именно в районе стыка травы и песка больше всего заметно валяющихся проездных билетов, окурков, крышек от алкогольных и газированных напитков и прочего мелкого мусора.
Ещё не успел подъехать трамвай, а несколько людей уже готовятся запрыгнуть в открывшиеся двери. Это 5-ка, поэтому я даже дёрнулся, только глазами провёл трамвай в точку высадки и посадки пассажиров.
Из-за задней части трамвая выбегает мужчина лет сорока, с короткой неухоженной стрижкой, резкими чертами лица. Он спешил, но увидел, что люди только выходят, и убавил шаг. В зубах его сигарета; хорошо, что ветер уносил едкий запах дыма не в мою сторону. Он, докуривая, пристроился к небольшой очереди, и через пару секунд бросает окурок в траву, прямо на границу «суши» и «моря». В его взгляде, которым он окинул всех окружающих, я прочитал торжество и безнаказанность.
Я делаю несколько шагов по направлению к окурку, поднимаю его, и иду к мужчине, который уже успел забыть о своём поступке. Ничего – я напомню.
- Извините, - обращаю я его внимание на себя.
- Что такое? - спрашивает он отрывисто, ставя одну ногу на ступеньку трамвая.
- Вы уронили, - говорю я.
Он вытягивает руку, возможно, ожидая, что на ладони появится потерянная купюра или ещё что-нибудь важное, что было у него в карманах. Но я только возвращаю его окурок, причём опускаю его в ладонь горячей стороной. И другой рукой помогаю первой, мол, второй раз не уроните. По глазам вижу – «спасибо» не скажет.