О нём в селе говорили долго. Лет тридцать он не появлялся на своей малой Родине. А был ли он там вообще - кем-то ставится под сомнение. Но говорят был, родился даже... Вроде бы вырос. Потом о нём забыли. Тихий был человек. Но он приехал как-то и прошел через всё село никем не узнаваемым. Потом долго сидел на берегу маленькой речушки и плакал. Он искал там что-то среди прибрежных камней, пристально всматриваясь в каждый, иногда поглаживая их корявую и замшелую поверхность.
Он искал особенный камень. А его не было. Всё было также, как и тридцать лет назад, вот только тот камень... один он был, единственный... Он любил в детстве лежать на нём нагишом, греясь на солнышке, потом взрослея, сидеть вечерами с подругой, читая стихи Блока, Пушкина. Он даже своё имя высек на его крутой поверхности... зубилом высекал, глубоко вонзая остриё металла в бездушное тело камня. Далеко была видна эта надпись: когда свернёшь с улицы Береговой в узкий кленовый переулок, то и выныриваешь внезапно на залитую солнцем поляну а там этот камень... с высеченным именем. Буквы были светлые на сером фоне и читались отчетливо. Теперь их не было, поскольку не было того камня.
Буквы никак не могли стереться за какие-то несчастные тридцать лет, тем более он их так хорошо зарубил!.. А может ему казалось тогда - ведь рука была детской, нетвердой... слабоватой была рука... Нет, бесследно не могли буквы исчезнуть: камень он тверд, он долго хранит на себе всякие отметины, к тому же неодушевлен, чтоб каким-то образом выразить протест насилия над собой. Неодушевлен и глуп. Человек же - другое дело, хотя также глуп, но тверд в своих намерениях.
Ночью, говорят, его также видели и всё в тех же местах: ходил с фонарём высвечивал, как будто трудно было дождаться следующего дня. Он был чрезвычайно удивлен, не находя того, что так усердно искал. Он даже засомневался в своём существовании на белом свете, и даже подумывал о скором отъезде, но надежда всё ещё жила в его израненном сердце. Он задержался ещё на несколько дней в течение которых всё и разрешилось...
Тем временем многие старожилы его стали узнавать. Узнали и то, что он теперь большая фигура и то, что деньги за ним немалые водятся. Удивлялись: как так, из тихого застенчивого ребенка, ничем не примечательного, вырос эдакий... господин. Вспомнили и то,что он, хотя был и тих, но хваткий, а в глазах всегда светился нехороший алчный огонёк. Поутих с годами его горящий взор...
Устал он. Постарел. И ему нужен был камень. А камней было множество вокруг. и у колченогой бабы Клавы лежал огромный валун прямо посреди её шести соток огорода. Да и всё село ими изобиловало, поскольку расположено было в предгорье.
Сказали ему старожилы, что возможно, его камень сброшен с кручи, потому как на том месте рыли траншею под фундамент амбулатории, которую так и не построили: исчезли средства - прилипли к чьим-то грязным ручонкам. А вот траншея осталась, заросшая шиповником и дерезой...
И тогда он, обрадованный этой новостью, пригнал из райцентра экскаватор с подъемным краном. Всё село собралось на необычные смотрины. Заплатил щедро он за работу механизаторам. Стоит теперь его камень, как и тогда с ясно высеченной надписью - далеко видать... а сам он исчез с тех пор навсегда. А может его и не было вовсе, но сельчане утверждают, что был, ведь даже потом, ночами, видели его одинокую фигуру у того же камня... и если, говорят, хорошо прислушаться в безветренную погоду, то можно расслышать его тихие и печальные вздохи.
Люди склонны к фантазии: даже, рассказывали, что рядом с этим камнем появился другой точно такой же, но без надписи. Странно всё это, не свойственно человеку быть камнем... Камнем нужно родиться, а чтобы превратиться в камень?!.. хотя... но что совершенно точно, живёт там действительно баба Клава, а если вдруг и умерла уже, то вам покажут её усадьбу и тот огромный валун, который попросила убрать старушка у того господина - попутно ведь, рядышком. Не убрал. Забыл видно. А может посчитал, что это несерьезно, также как и скромная амбулатория для его малой Родины. Ведь главное для неё - он. И он удивлялся, как же она могла прожить без него целых тридцать лет!..