Дозор

Лето торопливо покидало степную Зенковку: солнце перестало жарить и куда быстрее обычного стало скатываться за горизонт; окрасились в золотисто-багряный цвета деревья и кустарники; небо буквально на глазах тяжелело сизыми облаками - вестницами осенних дождей, а ночи стали прохладнее, и синеватая звездная шаль, в складках которой то и дело мелькала, словно призрак, бледная луна, спускалась на село, отчего казалось, что покачивающиеся от дуновений стынущих ветров колодезные журавли чертят на ней какие-то замысловатые фигуры...
 
Сельские ребятишки по-своему реагировали на эти величественные перемены в природе, воспринимая их как напоминание о том, что совсем близок сентябрь и им придется вновь садиться за парты. И потому каждый день использовали для игр. Вот и сегодня, вдоволь попинав с товарищами тряпичный мяч, а другого, настоящего, у них не было, Эмиль и Дэни возвращались домой, когда неожиданно возле них затормозил грузовик.

   -  Ребята, а где тут Мотылевы? – донесся из кузова голос молодого человека в военной гимнастерке.
   - А зачем вам? - вопросом на вопрос ответил Эмиль, не желая показывать незнакомому человеку на дом своих соседей. Такому отношению к иногда появляющимся здесь военным и тем более на автомобилях их научила суровая реальность, когда эти залетные без всяких объяснений куда-то увозили их односельчанина. И лишь потом окольными путями становилось известно, что тот вроде являлся антисоветским элементом, и потому его изолировали от общества. Правда, у многих сельчан это вызывало недоумение, мол, какой он антисоветчик - пахал себе и сеял, сеял и пахал, и ни на что не претендовал. Но, как бы то ни было, никто не хотел брать на себя грех, указывая военным на чей-то дом. 
   - Не дрейфь, мальчики, помогите невесту отыскать, отблагодарю как-нибудь, - шутливо бросил он, ухватившись обеими руками за борт, будто собирался спрыгнуть.
   - А-а, вот вам для чего, тогда езжайте к тому, - крикнул Дэни, вытянув руку в сторону нужного дома. При этом обратил внимание на стоящую рядом с военным крупную собаку, подобных которой ему не приходилось видеть.
   - Спасибо, - весело выпалил тот и, стукнув по кабине, скомандовал: - Командир, езжай, куда указал мальчик, а то меня заждались.

Шофер со скрежетом включил скорость, и грузовик покатил по пыльной дороге...

   - Вот недотепа, гробит машину, - со злорадством произнес Эмиль, провожая недовольным взглядом отъехавший грузовик.
   - Ты чего это, - только и успел сказать Дэни, как Эмиль продолжил:
- Не знает, что надо два раза выжимать сцепление, чтобы коробку передач не загубить.
   - А тебе что от всего этого? - недоуменно спросил Дэни.
   - Как что, ведь коробка может трах-бах и навернуться, и тогда машина станет.
   - Думаешь, этот шофер меньше твоего знает, что и как надо делать? – хихикнул Дэни.
   - Знает - не знает, но делает неправильно.
   - Откуда тебе это знать, - поморщился Дэни.
   - Как откуда? – оживился Эмиль.- Ты, наверно, забыл, что я на моторной станции бываю.
   - Не забыл, но…
   - То-то и оно, - рассмеялся Эмиль. – Так что не удивляйся, если увидишь меня за рулем.
   - Тебе только дай поговорить, так ты и за рычаги трактора скоро сядешь, - вновь хихикнул Дэни.
   - Если надо будет и сяду, много ли ума для этого надо, если трактор доверили скотнику Чубарю, который только и знал быкам хвосты закручивать, - оскалился Эмиль.
   - Он учился в районе, так что не наговаривай на человека.
   - Это не я, а шофера на станции так говорили, - отмахнулся Эмиль, наблюдая за тем, как грузовик остановиться у мотылевского дома.
   - Ты видел, какая она большая? - восхищенно промолвил Дэни, моментально забыв о своем споре с братом, непроизвольно показав в сторону грузовика, с которого только что ловко спрыгнули на землю военный, а вслед за ним и собака.
   - Конечно, видел, как и выглянувшую из открытого окна сестру Вовки. – Сейчас, наверно, побежит жениха встречать, - заключил он деловито.

И действительно через минуту на улицу выбежала Марфа, старшая дочь Мотылевых, и стала о чем-то разговаривать с военным. Между тем шофер вынес из кабины и поставил у его ног перетянутый бечевкой светло-коричневый чемодан, а затем, пожелав удачи, уехал.
Собака тут же села рядом с чемоданом и замерла, уставившись взглядом в лицо  военного.

Скоро к молодым присоединилась и мать Марфы. После нескольких фраз, она пригласила жениха в дом. Тот тут же подхватил чемодан и, приказав собаке: «Дозор, сидеть», - направился вслед за женщинами к настежь открытой двери.
К тому времени братья поравнялись с домом соседа и, остановившись неподалеку, стали рассматривать собаку.
   - Вот это да, - воскликнул Дэни, внимательно оглядев ее. – Она одной лапой задавит любую здешнюю.
   - Это овчарка, кажется, немецкая. Я о таких читал в какой-то книжке, правда, сейчас не вспомню именно в какой. Там еще картинка была, ну копия той, - задумчиво обронил Эмиль, несколько приблизившись к собаке.
   - Почему сразу немецкая, может она совсем другой породы? И вообще, откуда ей тут взяться? -  засомневался Дэни, став рядом с братом.
   - Точно немецкая, я вспомнил, картинка была в книге по чтению. Если не веришь, давай поспорим. Можем хоть сейчас пойти в библиотеку. 
   - Тебе бы только с кем-нибудь поспорить. И о какой библиотеке ты говоришь, каникулы же. Лучше скажи, как могла здесь немецкая собака оказаться?
   - Ее солдаты с войны привезли, вот так и оказалась, - важно произнес Эмиль. И, обратив внимание на то, что его слова произвели на брата впечатление, продолжил: - А теперь служит у них, видел, как четко выполнила команду военного?
   - Видел, сидит, даже не шелохнется.
   - А как ты думал, она же дрессированная. Если не веришь, давай спросим у него, -   предложил Эмиль, кивнув в сторону вышедших из дома военного и Марфы.
   - Чего спрашивать, итак видно, - сухо произнес Дэни, обратив внимание на то, как собака напряглась при виде идущей к ней парочки.
   - Я это сразу понял, - с гордостью заявил Эмиль.
   - Понял, так понял, чего же тут хитрого – солдат, а с ним собака, которая выполняет его команды, - усмехнулся Дэни.
   - О чем спор, мальчики? – весело спросил военный, останавливаясь напротив.
   - О ней, - ответил Эмиль смущенно, показав рукой на собаку.
   - И о чем, если не секрет? – широко улыбнулся он, присаживаясь на корточки около собаки, которая тут же заученно положила ему на колено лапу, и, издав что-то напоминавшее слабый стон, стала пристально глядеть ему в глаза, словно могла в них что-то высмотреть.
   - Дозор, ты что, обиделся? – промолвил военный и, обхватив голову собаки руками, прижал к груди. – Не надо, мы же с тобой друзья.
   - Миша, что ты делаешь, от тебя же будет псиной нести, – неожиданно фыркнула стоявшая рядом Марфа, отчего собака напряглась и недобро уставилась на девушку.
Почувствовав происшедшие в собаке изменения, военный погладил  ее по загривку, и, сухо скомандовав: - «Сидеть» - медленно встал. А затем, развернувшись к девушке, раздосадовано произнес:
   - Дозор не псина, а мой боевой товарищ, мы с ним вместе прошли войну и границу.
   - Миша, я не хотела, я просто испугалась, что он запачкает твою гимнастерку, - выпалила Марфа и шагнула к нему.
Но, заметив, как вновь угрожающе напряглась собака, остановилась в нерешительности.
   - Марфа, пойми, он вовсе не грязный и с ним так нельзя.
   - Ой, я боюсь его, смотри, как зло смотрит, он может наброситься? – пробормотала она, пятясь назад.
   - Не набросится, но лучше его не злить, - холодно произнес Михаил и вновь присел.

Собака тут же положила ему на колено лапу и уперлась взглядом в глаза, будто спрашивая, а почему эта женщина вмешивается в наши отношения.
Михаил, много раз смотревший смерти в лицо, деливший с Дозором тяжести военной жизни, отвел глаза, чтобы он не высмотрел в них охватившее его смятение из-за обидных слов Марфы, за которыми стояло откровенное неприятие его проверенного временем друга. Это оскорбляло и заодно рождало неуверенность в искренности ее чувств, о которых она писала ему в письмах.

Михаилу, конечно, хотелось верить, что переписка, возникшая в сорок четвертом году на основе первого письма старшеклассницы солдату на фронт и продолжавшаяся еще три года после войны, когда он служил на Дальневосточной границе, дала возможность им узнать многое друг о друге, думать друг о друге и строить планы на совместное будущее. Именно это и толкнуло его в дорогу к Марфе, чтобы соединить свою судьбу с ее судьбой.  Но он не ожидал, что она так отнесется к его Дозору, о котором писал ей в каждом письме. Писал даже о том, как однажды в бою на подступах к Кенигсбергу тот вытащил его раненного с поля боя, а после не раз выручал в схватках с врагами на границе.

Михаил допускал, что Марфа будет ревновать его к Дозору, но никак не думал, что это проявится так сразу и в виде явного неприятия, и потому как-то растерялся, чего с ним ранее не случалось. В голове мелькнула мысль, может уехать и больше не возвращаться сюда. За ней сразу же пришла другая, подсказывающая, что этого делать не следует, Марфа обязательно изменит свое отношение к Дозору. Затем эти мысли, меняясь местами, вновь и вновь посещали его, заставляя все более страдать и  мучительно искать единственно правильное решение.   

Однако донесшийся с порога голос матери Марфы: - Молодежь, стол уже накрыт…, - вернули его к реальности.
   - Ма-а, сейчас, - бросила ей в ответ Марфа и после некоторой паузы  нежно промолвила: - Миша, пойдем, нас ждут.
   - Ты иди, я чуть позже, - заметил Михаил, продолжая сидеть напротив собаки.
   - Без тебя не пойду, вставай, - игриво произнесла Марфа. – Мама накормит и твоего друга.
   - Марфа, сказал же чуть позже, - сухо сказал Михаил, окинув ее изучающим взглядом.
   - Хорошо, только не задерживайся, - пропела Марфа и ушла.
Проводив ее долгим взглядом, Михаил повернулся к братьям, которые стояли, наблюдая за собакой.
   - Что так далеко остановились, подходите ближе, если интересно, - предложил Михаил.
   - А она не куснет? – спросил Дэни, шагнув вместе с Эмилем к собаке.
   - Нет, Дозор детей не кусает, - улыбнулся Михаил.
   - Не скажите, откуда он у вас? – спросил Эмиль, бросив при этом взгляд на брата.
   - Я его еще щенком в сорок четвертом на фронте подобрал.
   - На фронте? – недоверчиво промолвил Дэни, восхищенно глянув на брата, мол, ты молодец, надо же, с ходу все продумал и просчитал.
   - На самом что ни есть фронте, - рассмеялся Михаил.
   - Выходит, вы и фашистов видели? – спросил Эмиль.
   - Видел, вот так же близко, как и вас, - улыбнулся военный.
   - Ну и?
   - Что, ну и? – переспросил Михаил, будто не понял смысл вопроса.
   - Ну, вы их стрельнули?
   -  А как ты думаешь?
   - Чего тут думать, конечно, стрельнули, - резко бросил Дэни.
   - Правильно рассуждаешь, иначе бы меня здесь не было. Война есть война.
   - Но а как Дозор? – не унимался Эмиль.
   - Рвал и метал, только клочья от фашистов в разные стороны летели, - пошутил Михаил.
   - Молодец, Дозор! - воскликнул Эмиль, глядя на собаку, которая с интересом разглядывала разговорившихся мальчиков.
   - А вы надолго к нам? – неожиданно поменял тему Дэни, которому хотелось узнать, успеют ли он поближе познакомиться с этим добродушным военным и его собакой.
   - Понял, хочешь подружиться с Дозором?
   - Очень хочу, но немного боюсь его, у него такая большая пасть и такие клыки, - признался Дэни.
   - Тебе же сказали, что он детей не кусает, - с серьезным видом заметил Эмиль.
   - С месяц побудем, надо помочь родителям Марфы по дому, а потом поедем к моим родителям на Урал, а может, и на какую-нибудь большую стройку подадимся.
   - А Дозор? – осторожно поинтересовался Эмиль.
   - Естественно, с нами поедет, куда мне без него, - заметил военный, нежно погладив собаку по загривку.
   - Ну понятно, вы же боевые товарищи, - согласился Эмиль.
   - А Дозор захочет с нами дружить? – неожиданно спросил Дэни.
   - Захочет, он уже готов поиграть с вами. Вы ему понравились.
   - Он мне тоже очень нравится, - улыбнулся Дэни.
   -  Тогда присядь напротив и протяни к нему руку со словами: - Дозор, дай лапу, - произнес Михаил, сделав при этом серьезное лицо.

Дэни все сделал, как и посоветовал военный, и собака, глянув на Михаила, как бы для получения его одобрения, осторожно положила свою тяжелую лапу на протянутую к нему руку мальчика, чем вызвала у того неописуемый восторг и слова:
   - Эмиль, ты видишь!
   - Вижу, - коротко ответил он и тут же торопливо промолвил: - Дяденька, я тоже хочу, можно?
   - Можно, - сказал Михаил, широко улыбнувшись.
   - А покормить? – поинтересовался Дэни, доставая из кармана кусок лепешки, что остался не съеденным после футбола.
   - Попробуй, - ухмыльнулся Михаил, после чего Дэни быстро протянул Дозору лакомый кусок.

Но собака, пристально посмотрев на лепешку, отвернулась, давая тем самым понять, что отказывается от угощения мальчика.

   - Он не хочет, - обиженно произнес Дэни, посмотрев на Михаила.
   - Хочет, аж челюсти сводит, но выучка не позволяет ему брать еду от других людей, чтобы не отравили. К вам, ребята, это, конечно, не относится. Вы же не хотите ему ничего плохого?
   - Не-ет, - в один голос произнесли братья, - мы никогда такого не делали и не сделаем.
   - Вот и хорошо, тогда он примет ваше угощение, - улыбнулся Михаил и, обращаясь к собаке, промолвил: -  Можно. После чего Дозор в одно мгновение слизнул с руки Дэни кусок лепешки и уставился в него любопытным взглядом, будто желая узнать, какое впечатление произвело на мальчика его действие.
   - У него добрые глаза, - заметил Эмиль, перехватив этот взгляд.
   - Сейчас, да. Он почувствовал, что вы хорошие мальчики. Да и за хлеб благодарен вам.
   - Мы еще принесем, - выпалил Дэни, продолжая восхищенно рассматривать собаку.
   - Лучше поберегите для себя, вам самим, наверно, не хватает.
   - Ничего с нами не случится, если поделимся, - не сдавался Дэни.
   - Хорошо, но только с разрешения родителей, - предупредил их Михаил, а затем, в очередной раз погладив собаку по загривку, и, показывая на братьев рукой, строго произнес: - Дозор, они друзья.
Собака от этих слов несколько встрепенулась и, поглядывая то на Михаила, то на братьев издала несколько раз что-то напоминающее радостное повизгивание. После чего Михаил, улыбнувшись, спросил:
   - Мальчики, вы поняли, что он сказал?
   - Нет, - откровенно признался Эмиль, но тут же, спохватившись, спросил: - А что?
   - А то, что он принимает вашу дружбу на всю оставшуюся жизнь. Знайте, такие собаки, как Дозор, иначе не могут, если, конечно, вы сами не откажитесь.
   - Мы никогда не откажемся, - заверили братья Михаила.

Понаблюдав некоторое время, как братья поочередно, а то и вместе пожимали лапу Дозору, он произнес:
 
   - Меня заждались, а вы, если хотите, можете поиграть с ним, но только не пытайтесь верхом садиться, он этого не любит. Погладить, побегать – это, пожалуйста.
   - Хорошо, дяденька, вы идите, а мы с Дозором немного поговорим, - деловито заметил Эмиль, осторожно коснувшись лакированной морды собаки.
   - Да, давайте знакомиться, меня зовут Михаилом, а как вас? - произнес военный, отреагировав таким образом на «дяденьку» Эмиля. 

После того, как браться назвали свои имена, Михаил встал и, скомандовав собаке играть, направился в дом, но она, не обращая никакого внимания на пытавшихся ее разыграть братьев,  смотрела вслед уходящему, пока тот не скрылся за дверью. И лишь потом перевела на них погасший взгляд своих почти слезящихся глаз.

Если бы братья оказались более внимательными, способными уловить и понять, что выражал этот взгляд, еще сохранивший в себе следы только что отбушевавшей в душе собаки бури ревности и страдания, то непременно стали жалеть ее и сострадать. Но они всего этого не заметили, потому что были полностью во власти неожиданно представившейся удачи побыть наедине, а возможно и подружиться с этой необычной собакой, при этом нисколько не задумываясь над тем, как сложится ее дальнейшая судьба, и будет ли в ней место для дружбы с ними. Так беззаветно и без оглядки могут поступать только дети, так как они бывают безмерно честны и чисты в своих добрых помыслах и делах, особенно, когда речь идет о братьях наших меньших.      

И Дозор, всматриваясь в их горящие радостью лица, ощущая теплоту их прикосновений, понимал, что они жаждут поиграть с ним, побегать и где-то даже готов был откликнуться на их призыв, но усиливающийся в нем с каждой минутой ожидания страх проглядеть выход из дома Михаила, буквально придавливал его к земле.
Если бы ни эти мальчики, то он и не знал, как повел бы себя в этот трудный момент. Может быть, сорвался с места и кинулся в дом, ну, хотя бы посмотреть, не угрожает ли его хозяину опасность. При этом в голове, одна за другой рождались и тут же уносились в даль различные мысли. В их череде настойчиво вновь и вновь возникала самая страшная, застилавшая в одно мгновение белой пеленой глаза – а вдруг Михаил забыл о нем, увлеченный этой женщиной, которая сразу не понравилась ему, так как прочел в ее глазах затаившуюся для себя и Михаила опасность.

Между тем, к троице подъехал на лошади возвращающийся с фермы отец братьев – Эли. 
Эмиль и Дэни тут же встали ему навстречу со словами:

   - Это собака военного. Он приехал к Мотылевым издалека, будет жениться на Марфе. Сейчас находится у них.
   - Вижу, дрессированная, тем не менее, не надоедайте ей, а то не дай бог, еще рассердится.
   - Дозор добрый, его хозяин сказал, что он детей не обижает, - пояснил Дэни.
   - Дядя Михаил разрешил ему поиграть с нами, но он этого почему-то не хочет, - расстроено заметил Эмиль.
   - Наверно, устал с дороги или кушать хочет, - рассудил Эли, отчего-то бросив взгляд на мотылевский дом.
   - Марфа обещала, что ее мама покормит его, но видно забыла, - вопросительно промолвил Дэни и без паузы предложил отцу самим покормить собаку.
   - А как ее хозяин к этому отнесется, к тому же она может и не взять с чужих рук.
   - Дядя Михаил сказал Дозору, что от нас с Эмилем можно, - радостно выпалил Дэни.
   - Тогда у мамы попросите чего-нибудь для вашего друга, если так хочется его покормить, - улыбнулся Эли и, легко подстегнув лошадь, продолжил путь домой. Ему, конечно, доставило удовольствие, что его сыновья сумели познакомиться с новым человеком и понравиться ему своей открытостью, иначе, вряд ли он подпустил их к собаке, да еще разрешил бы кормить.

Дозор же, внимательно наблюдавший за действиями Эли с того самого момента, когда он подъехал к ним, и слушавший его разговор с мальчиками, понял, что тот не представляет никакой угрозы для него и потому вел себя спокойно.

   - Я сбегаю, а ты побудь с ним, - бросил Дэни и, не ожидая ответа, бегом пустился домой.
   - Хорошо, - согласился Эмиль и сел на травку около Дозора, который отчего-то безотрывно смотрел на бегущего Дэни.

И лишь после того, как тот скрылся за дверью дома, повернул голову в сторону Эмиля и пристально посмотрел ему в глаза, будто спрашивая, почему Дэни убежал, ведь я же чувствовал, что ему очень хотелось быть с нами.

   - Не беспокойся, он сейчас вернется, - неожиданно промолвил Эмиль, осторожно взяв лапу собаки в обе руки. – Мы хотим тебя накормить, надеюсь, не откажешься. Не знаю пока чем, но голодным не останешься. По крайней мере,  мы как Мотылевы не поступим. Не годится гостя, если он даже собака, перед дверью держать и не кормить, а Марфа ведь обещала. Как говорит мой отец, ты только что его видел, гостя надо обязательно по-доброму встретить и достойно проводить. Гость обязательно в чем-то нуждается, иначе он не поехал бы в другие края. Вот и тебя с Михаилом позвали в дорогу дела: ему надо жениться, а тебе за него порадоваться. Понимаешь, семья – это хорошо. По себе знаю: без родных ну просто нельзя. Бывает, наши родители уезжают из села только на трудовой день, а мы с братом просто не находим себе места. Скукота, скажу тебе, бывает такая, что слезы сами по себе на глаза наворачиваются. Думаешь, для чего я все это тебе рассказываю? Скажу честно, оттого что волнуюсь за тебя. Как бы Марфа, эта злючка, все не испортила. Она даже со своим братиком, его Вовкой зовут, не ладит, все время укоряет, мол, ты это не так сделал, то-то не принес, то-то не отнес. Да и тебя обидела ни за что ни про что. Надо же, псиной обозвала боевого товарища своего жениха. Ох, не нравится мне все это, Дозор. Но ничего, Михаил воин, он не даст тебя в обиду, а если что, можешь на меня рассчитывать. Поверь, я не стану тебя обижать, да и другим не дам этого сделать. У нас как сказано, так и сделано. Иначе нельзя, люди засмеют, пальцами указывать, как на слабака, станут, а такого отношения к себе допускать нельзя. Иначе считай, все пропало, даже посвататься к девушке невозможно будет. А зачем такой, ну, не хозяин своему слову, ей нужен.   

Дозор внимательно слушал Эмиля, не отрывая от него взгляда. Ему не приходилось до сих пор слышать взволнованную речь маленького человека. Уж его-то особый собачий слух мог уловить в словах мальчика фальшивые нотки, но их не было. Наоборот, от него веяло добротой и искренностью, и потому Дозор, как бы давая понять Эмилю, что он принимает его дружбу, положил ему на руки, которые еще продолжали держать лапу, свою лакированную морду.

Обрадованный происшедшим, Эмиль воскликнул: «Он все понял, он все понял!» - навстречу подбегающему к ним Дэни.

   - Что понял? – удивленно спросил тот, ставя перед Дозором миску с вареной пшеницей, поверх которой лежали небольшие шматки курдючного сала.
   - Он хочет дружить с нами, он положил морду на мои…, - не договорил Эмиль, удивившись тому, что Дозор отвернулся от миски с кашей.
   - Вот тебе и дружба, - заметил Дэни, присаживаясь рядом с братом. – Похоже, что он без разрешения своего хозяина есть не будет.
   - Дозор, ну поешь, ты же голоден, - просительно промолвил Эмиль, погладив собаку по голове. – Михаил же сказал, что от нас можно брать. Ты что, забыл?

Но собака, лишь сглотнула обильную слюну, но притрагиваться к еде не стала.
Когда Эмиль вновь повторил свою просьбу, она придвинулась поближе к нему и, положив морду на его колено, закрыла глаза.
Эмиль, чуть не плача, на одном дыхании вымолвил: - Ластишься, но не доверяешь, боишься, что отравим, но этим же ты делаешь нам больно, ведь мы хотим только помочь тебе, - стал нежно гладить собаку по голове. При этом нет-нет да бросал холодный взгляд на дверь дома Мотылевых, за которой находились Михаил и Марфа, отчего-то забывшие о существовании Дозора.
 
   - Смотри, Эмиль, он открыл глаза и смотрит на тебя. Видно что-то хочет сказать, - произнес Дэни, легко коснувшись локтя брата.

Дозор и впрямь внимательно рассматривал его, то ли хотел узреть в глазах градинки накатившихся слез, то ли почувствовав неожиданно появившееся в нем напряжение.
Эмиль глянул ему в глаза и, кинув в сторону дома, сочувственно промолвил: - Им не до тебя, лучше поел бы, а то отощаешь.

После этих слов Дозор, не торопясь поднялся и, изредка бросая взгляд в сторону мотылевского дома, стал есть.

Братья, словно заколдованные, сидели подле него, поглядывая друг на друга и стараясь каким-либо движением не выдать своего волнения, так как понимали, что именно в этот момент Дозор по-настоящему признал их своими друзьями...

Спустя некоторое время братья позвали Дозора к колодцу, чтобы тот мог попить. Благо он находился рядом с их домом. И на самом деле собака полакала воды из стоящего тут же корыта. При этом все время держала в поле зрения дверь мотылевского дома. Всякий раз, когда та открывалась, она тут же устремляла в нее свой взгляд, но увидев, что оттуда вышел не Михаил, отворачивалась. По всему было видно, что Дозор скучает по нему.
Между тем Дэни забежал в дом и позвал маму, чтобы она посмотрела на их нового друга.

   - Ну, показывайте вашего красавца, которому часть своего ужина отдали, - пошутила Бика, подходя к колодцу с ведрами на коромысле. И, глянув на Дозора изучающим взглядом, добавила: - Он и на самом деле красивый, чувствуется порода.  Непонятно только, как он с вами так быстро сдружился. Эли удивлен, что вы смогли с ним поладить,    - заметила Бика, опуская в устье колодца привязанную к колодезному журавлю цепь с ведром.
   - Ма-ам, даже не знаю, - промолвил Эмиль. - Дозор нам очень понравился, и мы ему об этом рассказали. Кажется, он поверил нам.
   - Дэни, ты тоже так думаешь?
   - Да, почти так.
   - А почему «почти так»?
   - Я думаю, его к нам потянуло и то, что Марфа назвала его псиной, а Михаил, ну, его хозяин, что жениться сюда приехал, забыл про него.
   - Да, это так, - подтвердил слова брата Эмиль. - По-моему, она невзлюбила Дозора. Обещала накормить, но своего обещания не сдержала.
   - Мальчики, не надо об этом. Главное, вы накормили и приласкали его, а что касается Марфы и этого военного – это не ваша забота. Взрослые сами разберутся и решат, как им поступить. Договорились?
   - Договорились, - согласились братья.
   - Да, а чего же братик Марфы не позаботится о собаке? – неожиданно спросила Бика.
   - Ты о Вове?
   - Ну да, о ком же еще, - специально прищурилась Бика, чтобы посмотреть на то, как ее сыновья отреагируют на ее замечание. – Его зять, ему бы и заботу о его друге на себя вроде бы следовало взять. Или вы думаете иначе?
   - Нет, не думаем, Марфа не пускает, - мы даже сами не понимаем, почему Вова сидит дома, - поторопился с ответом Эмиль.
   - Его, наверно, сестра не пускает, видите ли, ей Дозор не понравился, - насупился Дэни. 
   - А может он заболел? – попытался сгладить ситуацию Эмиль.
   - В общем, мне все ясно, как только объявится хозяин собаки, идите домой, вы после завтрака ничего не ели, - потребовала Бика, устраивая на плечах коромысло с уже полными ведрами.
   - Хорошо, ма-ам, - почти одновременно буркнули братья, обрадовавшись тому, что она не стала их сразу загонять домой.
   - Но а ты, Дозор, дружи с мальчиками, они хорошие и не подведут тебя, - добродушно промолвила Бика, обращаясь к нему, и ушла.   

Дозор, словно поняв смысл произнесенных ею слов, вопросительно уставился на стоящего рядом Эмиля, отчего тот, с самым что ни есть серьезным видом, промолвил:

   - Дозор, мы и на самом деле не подведем тебя. Подтверди, Дэни.
   - А он и так это знает, иначе не пошел бы с нами к колодцу.
   - Ну, конечно, - согласился Эмиль и стал трепать собаку за загривок.

В этот момент в очередной раз со скрипом открылась входная дверь мотылевского дома. На этот раз из-за нее показалась сначала громко смеющаяся Марфа, а затем и Михаил, который сразу же бросил взгляд на то место, где он оставил свою собаку. Но, не увидев ее там, сделал вперед несколько быстрых шагов и растеряно стал озираться по сторонам. Успокоился лишь только, когда увидел ее рядом с братьями у колодца, после чего, что-то сказав Марфе, медленно пошел к ним.

Наблюдавшие за Дозором братья обратили внимание на то, как он в первые мгновенья, когда увидел Михаила, напрягся и уже готов был рвануться ему навстречу, но что-то остановило его, и он, к немалому их удивлению, остался на месте, приняв при этом еще и позу Сфинкса. Вся его осанка и посадка головы выражали такое достоинство, что братья невольно залюбовались им. И таким запомнили на всю жизнь, так как такое редко приходилось наблюдать в той суровой степной жизни.

   - Ой, я забыла твоего друга покормить, - послышался голос Марфы вдогонку Михаилу.
Но тот никак не отреагировал на этот возглас, быстро зашагав к своему другу.
   - Может быть, туда принести? – громче прежнего крикнула она.
   - Не надо, он откажется, - ответил он также громко. И, подойдя к собаке, присел напротив, пытаясь заглянуть ей в глаза.

Однако Дозор продолжал сидеть в прежней позе, скорее всего, чтобы таким образом выразить свое сиюминутное недовольство хозяином.

   - Знаю, ты не переносишь запах спиртного, - сдержанно улыбнулся Михаил. - Но хоть на секунду повернись ко мне, дай взглянуть в глаза, - продолжил он и нежно погладил собаку по загривку и спине.

И Дозор, бросив короткий взгляд в глаза, покорно положил голову ему на колени.

   - Понимаешь, дружище, сегодня решается моя судьба, - почти надрывным голосом продолжил Михаил.  - Прости, я не мог иначе поступить, мне нравится эта девушка и потому хочу на ней жениться. Понимаешь, семьи хочу, детей хочу. Ведь пора, две войны за спиной. Хочу спокойной жизни. Согласен, я поступил не по-дружески, оставив тебя одного. Понимаешь, здесь не казарма, где мы все время были вместе. Здесь иначе, в дом тебе нельзя: на гражданке все иначе устроено. 

Еще долго говорил Михаил о том, что можно и нельзя будет делать Дозору, а он, не поднимая головы с его колен, слушал.

Тем временем к колодцу подошла Марфа и, остановившись неподалеку, стала прислушиваться к тому, что говорил Михаил. А потом, спустя пару минут, резко произнесла:
   
   - Миша, не понимаю, почему собака не будет кушать то, что я принесу?

От неожиданности Михаил даже встрепенулся, но тут же, совладав собой, спокойно ответил:
   - Потому что время его кормежки уже прошло.
   - Он что, по расписанию ест?
   - Да, его приучили к этому, впрочем, как и меня. Армия есть армия, там все в свое время делается.
   - А-а, я-то подумала, что из-за меня. Тогда накормим вечером, не забудь напомнить, а то он на ночь голодным останется.
   - Обязательно напомню, но а сейчас иди в дом, я хочу с ребятами пообщаться.
   - Только не долго, застолье же продолжается, - пропела Марфа и вихляющей походкой направилась в дом.
   - Я мигом, иди, - произнес Михаил, энергично поглаживая напрягшегося было Дозора.
   - Вот стерва, - тихо-тихо шепнул брату на ухо Эмиль, смотря вслед уходящей Марфе.
   - Еще какая, смотри, как ее скрипучий голос рассердил Дозора. Может, рассказать Михаилу о прошлогодних ее похождениях с целинниками? И тогда он наверняка не станет на ней жениться, - также шепотом промолвил Дэни.      
   - Ты слышал, что мама говорила, - предупредительно произнес Эмиль. – Пусть сам разбирается, он же бывалый воин.
   - Жалко его и собаку, ведь эта зануда испортит им жизнь, - не сдавался Дэни.
   - Не испортит, ты же слышал как он ей «иди» сказал, и она ушла.
   - Слышать-то слышал, но и видел, как она вышагивала, словно разгулявшаяся сучка при виде соседского кобеля.   
   - В любом случае это - не наше дело, ты помнишь, что мама сказала.
   - Помню, - сухо обронил Дэни.
   - О чем спор, мальчики? – неожиданно спросил Михаил.
   - Да не о чем, мы о Дозоре, - быстро ответил Эмиль.
   - Спасибо, мальчики, что покормили его. Вижу, что вы и впрямь ему по нраву пришлись. Честно говоря, не думал, что он примет ваше угощение без меня…
   - Тогда, чего так долго не выходили, если знали? Он вас очень ждал и тоже хотел кушать, - резко выпалил Дэни в лицо опешившему Михаилу и, резко развернувшись, направился в дом.
   - Дэни, ты что хамишь, смотри, отцу расскажу, как ты…, - начал было Эмиль.
   - Не надо, он прав, - прервал его Михаил, а затем, внимательно глянув вслед Дэни, громко произнес: - Дэни, ну ладно, что сказал – то сказал, но чего сразу уходишь? Давай поговорим...
      
После этих слов тот сразу остановился и, постояв на месте какие-то секунды, будто раздумывая над предложением военного, вернулся и молча присел рядом с собакой.

   - Смотрю, ты серьезный мальчик, - продолжил Михаил, - только не пойму, отчего глаза прячешь. Расстроился что ли?
   - Да, мне жалко Дозора, - ответил Дэни, подняв на военного полные слез глаза. – С ним так нельзя, ведь он все понимает! Он очень сильно переживал, все время смотрел на мотылевскую дверь, ожидая, когда вы выйдите.
   - Ну, виноват я, Дэни, виноват, прости, как это сделал Дозор. Видишь, он меня простил, - широко улыбнулся Михаил, глянув на собаку.
   - Вижу.
   - Вот и хорошо. А то, что вы с ним, скажем так, по-настоящему побратались – это факт. Честно признаюсь, еще не было случая, чтобы кто-то даже из моих сослуживцев мог Дозора покормить в мое отсутствие. Очень рад тому, что вам удалось растопить его суровое сердце, - задумчиво промолвил Михаил, разглядывая братьев. - Не пойму только, как вам это удалось, хотя нет: слова и глаза Дэни мне многое объяснили. Ну, конечно, Дозор прочувствовал вас и сердцем принял. Такое у собак бывает, ведь они же лучше человека знают, кто есть кто. Им позволяет это сделать их природное чутье, нюх. Да, Дозор меня в очередной раз удивил. На войне, на границе – вроде все было объяснимо. Но а здесь… Получается, он быстрее, чем я, осваивается и по всему лучше, чем я, чувствует и распознает людей, - завершил свой монолог Михаил, отчего-то бросив при этом взгляд на мотылевский дом.
   - С ним разговаривала даже наша мама.
   - Это она принесла Дозору еду? – спросил Михаил.
   - Нет, Дэни, а мама приходила к колодцу за водой. Сказала, что он хороший, посоветовала дружить с нами, - вставил свое слово Эмиль.
   - Он понравился и нашему отцу. Правда, не разговаривал. Он на лошади был.
   - О-о, смотрю, вся ваша семья с ним познакомилась, - улыбнулся Михаил.
   - Отец сказал, чтобы мы не сердили его.
   - Думаю, что это исключено, я вижу, что он принял вас в число своих друзей. Поэтому не станет сердиться.
   - Мы тоже, ты понимаешь это, Дозор?- взволнованно промолвил Дэни, положив руку на загривок собаки.

После этих слов Дозор неожиданно поднял голову с колен Михаила и легонько ткнулся мордой в щеку Дэни, вызвав тем самым у военного удивление и слова:

   - Дозор, ты что, настолько принял его?
 
Между тем, собака как-то пристально, словно таким образом хотела подтвердить вывод Михаила, посмотрела ему в глаза и вновь положила голову на колени.

   - Вот это да, вот что значить дети, - воскликнул Михаил, - за какие-то пару часов…
Но донесшийся из-за только что открывшейся двери упрек Марфы, что Михаил заставляет себя ожидать ее родителей, не дал ему договорить.

   - Дядя Михаил, вы идите, а то она еще обидится, а мы побудем с Дозором, пока не закончится ваше застолье, - предложил Эмиль, кивнув головой в сторону стоящей у настежь открытой двери Марфы.
   - Да, да, - с готовностью поддержал брата и Дэни.
- Но а ты не возражаешь? – серьезным голосом обратился Михаил к Дозору, который, как только услышал голос Марфы, тут же поднял голову с его колен и сел напротив, неотрывно глядя ему в глаза. Странное дело, при этом он даже не посмотрел в сторону мотылевского дома. По всему ему было достаточно того, что он услышал голос своей соперницы.  - Дозор, я же у тебя спрашиваю, - смягчив голос, произнес Михаил, но собака никак не отреагировала на это, продолжая неотрывно глядеть ему в глаза.

Между тем, Марфа вновь, но уже настойчивее крикнула:

   - Ми-ша, ну что ты, давай иди, а то неудобно, родители же ждут.
   - Дядя Миша, вы идите, за Дозора не беспокойтесь, мы не оставим его одного. Если он захочет, сусликов погоняем - за огородами они на каждом шагу попадаются, - весело произнес Эмиль.
   - Дозор, ну разреши, ведь там его невеста, а мы действительно можем поохотиться на сусликов, поверь, это интересно, - нежно промолвил Дэни, протянув к нему руки ладонями вверх.

Но вместо того, чтобы положить на них лапу, как до этого не раз проделывал, он придвинулся к мальчику и опустил ему на плечо свою большую голову с торчащими треугольниками острыми ушами.
Сопроводив это действо внимательным взглядом, Михаил с какой-то растерянной улыбкой на лице поднялся на ноги и, бросив непонятно кому адресованное « Спасибо», направился к мотылевскому дому, периодически оглядываясь назад. У самой двери Марфа подхватила его под руку и увлекла в дом.

Как только те скрылись за дверью, Дозор неожиданно издал что-то подобное стону и, отодвинувшись от Дэни, сел напротив братьев, попеременно поглядывая то на одного, то на другого, будто спрашивая, мол, где обещанная охота.

Первым происшедшее в собаке изменение заметил Дэни и тут же предложил бежать за огороды. Эмиль согласился с ним, но предварительно запасшись лепешкой. Через несколько минут братья в сопровождении собаки шли за околицу, благо это было за ближними домами. Правда, при этом Дозор нет-нет останавливался и оборачивался в сторону мотылевского дома, наверно, в надежде увидеть своего друга. Но скоро, увлеченный погонями за резвыми сусликами, Дозор забылся. Прыгая и лая, он носился вместе с братьями по степи более часа. Бывало, иногда он догонял какого-нибудь незадачливого сусленка, прижимал легонько лапой к земле и, убедившись, что мальчики заметили его успех, отпускал, не причинив никакого вреда…

Сначала ребята удивлялись его действиям и пытались объяснить ему, что не надо отпускать, так как это добыча, но он все равно поступал по-своему. Один раз Дозор даже держал суслика под лапой до самого подхода Эмиля, но когда тот приготовился накинуть на него мешочек и схватить, отпустил. При этом сам отбежал в сторону и стал с любопытством смотреть на то, как Эмиль и Дэни пытались поймать беглеца. Затем, громко лая, подключился к погоне, но реальных действий к тому, чтобы его поймать не предпринимал. Наконец, понявшие, что для Дозора их охота представляется лишь забавой, братья искренно посмеялись и прекратили гонять сусликов. Порядком уставшие и счастливые они присели на один из пригорков, наблюдая за тем, как медленно надвигаются на их село сумерки. Тут же к ним подбежал Дозор и, растолкав их, лег посередине.

   - Может, костер разведем? – предложил Дэни.
   - Давай, - согласился Эмиль и, быстро сложив в кучу сухой коровий кизяк, которого кругом было предостаточно, поджег.
Пламя взялось быстро…
   - Доставай лепешку, поедим, - распорядился Эмиль. – Дели только поровну на всех.
   - Я сам что ли не знаю, как надо, - надулся Дэни.
   - Знаешь, я так, для порядка, - усмехнулся Эмиль.
   - Для порядка, для порядка, но а как ты собираешься есть-то, ведь у тебя руки грязные от кизяка.
   - Ничего, я их над пламенем подержу, - бросил Эмиль и стал быстро – быстро окунать руки в пламя.
   - Не обожги, а то отец запретит спички носить, - остерег брата Дэни, разрывая лепешку на три равные части.
   - Не запретит, он же знает, что мы ничего поджигать не будем, - усмехнулся Эмиль, наблюдая за действиями брата. - Сначала дай Дозору, видишь, как смотрит.
   - Вижу, ждет своей доли,- заметил Дэни и со словами: - Дозор, ешь - это твоя доля, - положил перед ним кусок лепешки.
На этот раз он не стал заставлять себя упрашивать, а, оглядев братьев своими огромными глазами, в которых играли отсветы разгоревшегося костра, стал есть.

Братья поочередно вновь и вновь подкладывали в костер кизяк, не давая огню ослабнуть, и за этим занятием не сразу заметили идущего к ним Михаила. Да и то лишь по тому, как Дозор поднялся, почувствовав своего хозяина.

   - Ребята, а вы неплохо придумали с костром, я сразу вас заприметил. Вашу затею с костром Дозор наверняка оценил, видите, какой он довольный. Видно, вспомнил жизнь на Амуре, - произнес Михаил, опускаясь на корточки у огня. - Мы там часто у костра отдыхали.

Между тем, Дозор переместился от братьев и лег рядом с Михаилом.
 
   - Мы тоже заметили, что ему нравится огонь, - промолвил Дэни, подкладывая в костер кусок кизяка.
   - Сусликов погоняли? – спросил Михаил.
   - Погоняли, только что-то Дозор не стал их обижать.
   - Он не будет. У нас на заставе разные зверьки жили, так он с ними дружил.
   - А-а, теперь понятно, почему он пойманного суслика отпускал, - рассмеялся Дэни.
   - Так он гонялся за ними? - удивленно переспросил Михаил.
   - Да еще как, - воскликнул Эмиль. Он, оказывается, такой ловкий…
   - Спасибо вам, ребята, - неожиданно перебил он Эмиля, - век не забуду вашей доброты. Вы молодцы, ваш отец мне многое о вас рассказал. Даже о том, как вы лисенка спасали.
   - А когда же успели с отцом-то поговорить?
   - Эли заходил к нам, чтобы поздравить, вот и разговорились, - пояснил Михаил. Ваш отец хороший человек, рассудительный, он мне понравился. Будем с ним и дальше общаться.
   - Я просил его сделать будку для Дозора, чтобы ночью он мог укрыться, если дождь пойдет, - промолвил Эмиль.
   - Эли рассказал мне об этом, а также где вас найти.
   - А будку…? – начал Эмиль.
   - Он сказал, что сделает.
   - Это не сложно, у нас имеется старый брезент…
   - Скажите, а почему Вовка не пошел с вами? – неожиданно перебил брата Дэни, так как ему хотелось узнать, а не станет тот чинить препятствия их дружбе с Дозором.
   - Вове нельзя возиться с собаками и кошками, от них у него на теле высыпают всякие там пузырьки, и горло, нос начинают болеть.
   - А-а, вот почему он иногда весь в зеленке ходит, - воскликнул Дэни, глянув на Эмиля.
   -  Я думал, у него ветрянка случается, - промолвил тот.
   - В общем, как врачи говорят, у него аллергия на шерсть животных, - заключил Михаил.

Поговорив еще некоторое время и затушив костер, собеседники вернулись в село, пока темень полностью не накрыла его. Около дома их встретил Эли, который предложил посмотреть построенную им для собаки конуру.

Новое жилище, расположенное рядом с навесом для сена, всем понравилось. Вот только Дозор никак не мог понять, для чего мужчины рассматривают этот с трех сторон обтянутый брезентом  домик с односкатной крышей.

   - Он туда не залезет, пока я в нем не побываю, - рассмеялся Михаил и, тут же скомандовав: - «Дозор, за мной», - проворно протиснулся в конуру, подминая под себя соломенный настил. Дозор не заставил себя ждать и через какие-то секунды оказался рядом со своим хозяином.
   - Ну как там? – деловито спросил Эли. – Надеюсь, не тесно?
   - Вдвоем тесновато, но одному вполне будет уютно и с соломой хорошо придумано, - ответил Михаил и ловко вылез из конуры. Вслед за ним выполз и Дозор.
   - А можно нам туда? - поинтересовался Дэни.
   - Конечно, - хором произнесли Эли и Михаил. После чего братья один за другим проворно юркнули в конуру, чем вызвали дружный смех у взрослых. Но когда они увидели, что вслед за мальчиками туда по-хозяйски протиснулся и Дозор, то лишь развели руки в стороны от удивления.
   - Он от ваших ребят в восторге. Молодцы они, ну просто молодцы, - восхищенно произнес Михаил. - Рассказал бы своим на заставе - не поверили бы.   
   - Михаил, я знаю, что вам надо решать здесь свои дела. Решайте их, о вашей собаке не беспокойтесь. Очень хорошо, что Дозор воспринимает заботу и внимание моих сыновей. Они будут и кормить его.
   - Эли, большое спасибо, но мне очень неудобно, что так получилось. Я имею в виду отношение к Дозору со стороны Марфы и вообще…
   - Не надо об этом, я же все понимаю. Дайте нам хоть в этом помочь вам, ведь вы же стремитесь создать семью. Создавайте, а мы со своей стороны, если не возражаете, поможем, чем можем, - вопросительно промолвил Эли и протянул ему для пожатия руку.
   - Спасибо, сейчас мне действительно нужна помощь, - твердым голосом произнес Михаил и крепко пожал руку Эли.
   - Вот и хорошо, тогда не стесняйтесь, говорите, если что понадобится, а с Дозором и так все ясно.
   - Куда яснее, - рассмеялся Михаил, - смотрите как ему хорошо с мальчиками.
   - И они не нарадуются ему, одним словом - дети, - широко улыбнулся Эли, бросив при этом долгий взгляд на солнце, которое уже почти касалось далекого горизонта.

Михаил молча проследил за этим взглядом и стал заворожено смотреть на то,  как солнце на глазах стало меняться:  оно неожиданно окрасилось сначала  в желтоватый  цвет, который медленно обрел оранжевый оттенок и, спустя какие-то секунды загорелось ослепительно красным огнем, а небо вокруг стало золотистым. Все больше солнце погружалось за горизонт, заря превращалась в узкую золотистую полоску, а небо над ней быстро темнело, будто какой-то невидимый художник закрашивал его в густой чернильный цвет.

   - Сейчас солнце скроется за горизонтом, - промолвил Михаил, удивленно посмотрев на Эли. Ему странно было видеть, как этот кряжистый мужчина, вынужденный весь световой день трудиться в колхозе, чтобы прокормить свою семью, так тонко чувствует природу. «Хотя, чего тут странного, ведь сельские люди значительно ближе к природе и потому лучше знают ее и чувствуют» - заключил он, продолжая разглядывать Эли.
   - Зато в другой части света сейчас наглядно проявится его сила, - заметил Эли, разворачиваясь  в обратную сторону. - Смотрите, это не менее красочно выглядит.
И на самом деле, на восточном горизонте замерцали голубовато-пепельная, похожая на дымку полоса, а над ней другая – розового цвета...
   - К сожалению, это длится недолго, сейчас исчезнет в наступающей ночи, - промолвил Эли.
   - Действительно красиво, я не раз наблюдал это явление, когда был на границе и…, - начал было Михаил, но вынужден был прерваться, так как от дома Мотылевых донесся громкий голос Марфы:
   - Ми-ша, может, поможешь лампу заправить, а то, оказывается, в ней керосин закончился. Иначе придется в темноте сидеть.
   - Сейчас подойду, - сразу крикнул он ей в ответ, отчего-то виновато глянув на собеседника. Правда, в сгустившихся сумерках Эли не заметил этого стеснения, а если бы и заметил, то не подал бы вида, ибо знал, что сейчас происходит формирование отношений будущих супругов. Поэтому коротко заметил:
   - До Зенковки электролинию не дотянули, вот и обходимся керосиновыми лампами.
   - На станции есть, значит и сюда проведут, расстояние-то всего три-четыре километра, - проявил свою осведомленность Михаил, бросив при этом взгляд в сторону стоящей у входа в дом Марфы.
   - Михаил, вы идите, а то в темноте придется заправлять керосинку, - порекомендовал Эли.
   - Сейчас пойду, но, если не возражаете, вернусь.
   - Очень хорошо, к тому времени мы как раз и Дозора покормим. Кстати, он ест кашу?
   - Вот спасибо, - выпалил Михаил и, скомандовав Дозору, который уже вылез было из конуры, по всей вероятности услышав голос Марфы,  короткое: «Играть», - направился к мотылевскому дому.

Дозор на секунды, замерев на месте, смотрел ему вслед, а затем вновь залез в конуру.
Постояв, прислушиваясь к тому, как его сыновья играют с Дозором, Эли принес из дома чашку с кашей и поставил ее недалеко от входа. Скоро запах каши дал о себе знать, и Дозор высунулся из конуры. Вслед за ним показались головы братьев.

   - Может, покормите собаку? – спросил Эли, кивнув в сторону чашки.
   - Вот здорово. Дозор, вылезай, кушать надо, - крикнул Дэни и первым буквально выкатился из конуры, за ним последовал и Эмиль. Дозор же по-прежнему наполовину оставался в конуре.
   -  Чего-то не хочет, - промолвил Эли, с любопытством посматривая на собаку. «Вот что значит порода, дворняжка уже облизывала бы пустую чашку» - успел он подумать, когда Эмиль и Дэни, мгновенно сговорившись, рванулись к чашке и, припав к ней, сделали вид, что собираются есть. Однако Дозор, одним броском достигнув чашки, протиснулся меж братьев и стал с придыхом уплетать кашу, то и дело поглядывая на застывших от неожиданности своих конкурентов.
   
Увидев происходящее, Эли и подошедший к этому моменту Михаил начали смеяться, а  братья, запрокинувшись тут же на спины, хохотать во все горло. Между тем, Дозор, проворно доев кашу, лег между ними, удивленно посматривая на них, мол, отчего они так развеселились. Конечно, ему было невдомек, что мальчики радуются тому, что они сумели перехитрить собаку.

Вскоре после того, как страсти улеглись, Эли с сыновьями зашел в дом. Михаил еще не менее часа оставался с Дозором, которому что-то увлеченно рассказывал, а тот внимательно слушал, положив ему на колени голову. Иногда он поднимал голову, наверно, чтобы посмотреть ему в глаза. Правда, наблюдавшие за ними из затененного окна братья недоумевали, что в них в такой темени Дозор мог углядеть. Но как бы то ни было он изредка, вновь и вновь поднимал голову к лицу своего друга.

   - Видимо, рассказывает, как они дальше будут жить на своем Урале, - задумчиво промолвил Эмиль, не отрывая взгляда от фигур военного и собаки, которые виднелись в луче света, исходящего из окна родительской комнаты.
   -  Скорее всего, жалуется на Марфу, - съязвил Дэни, вытирая рот от остатков спешного ужина.
   - Ты опять за свое, - упрекнул Эмиль.
   - Не опять, а снова, - прыснул Дэни и, подняв перед лицом указательный палец, продолжил: - Так говорит наша учительница.
   - Знаю, Клавдия Федоровна и нас этому учила. Но ты-то причем тут?! И вообще, чего опять, ну снова, привязался к Марфе. Понимаешь, она хочет, чтобы дядя Михаил полностью был только ее, а Дозор стоит между ними.
   - Поэтому его надо убить что ли? – сухо обронил Дэни.
   - Зачем убить, - воскликнул Эмиль, - нужно так сделать, чтобы его просто не было рядом. Понимать надо, а ты Марфа да Марфа, пусть ей сейчас икнется.
   - А-а, вижу и тебя она достала, - хихикнул Дэни, показывая пальцем на то, как Михаил обернулся в сторону мотылевского дома.
   - Вижу, это, наверно, она вновь крикнула: «Ми-ша», - зло выпалил Эмиль. - Видишь, как Дозор привстал?
   - Вижу. Странно, почему дядя Михаил не приструнит эту Марфу? Надо же, возомнила из себя царевну и понукает им. Я бы на его месте…
   - Чего бы ты на его месте? – прервал брата Эмиль. – Ты что, не понимаешь, что ему надоело быть не женатым, что ему хочется иметь свою семью, детей.
   - Но из-за этого надо что ли от проверенных на войне друзей отказываться? - сказал, будто обрезал, Дэни. - Я считаю, что Марфа, эта гулёна, специально хочет их разлучить, чтобы властвовать над ним, как старуха из сказки «О рыбаке и рыбке» над стариком.
   - Нашел мне старика, дядя Михаил - воин, у него, наверно, и ордена имеются.
   - Конечно, ведь он на войне был, но перед Марфой он все-таки на цыпочках ходит. Как только она скажет «Ми-ша», так и бежит на ее зов. Думаешь, чего он сейчас оглянулся, уверен, на ее зов, - сердясь, вымолвил Дэни.
   - Вижу, ты ничего не хочешь понять из того, что мама сказала, - еле сдерживая себя, произнес Эмиль. - Думаешь, она или наш отец меньше тебя знают, как себя вела Марфа в прошлом году или не понимают, что происходит в мотылевском доме. Так что, братишка, остынь и прекрати злиться, ведь я не меньше твоего злюсь, лучше подумаем о Дозоре.
   - А чего о нем думать, через месяц, как сказал дядя Михаил, он вместе с ним уедет к его родителям, - огрызнулся Дэни.
   - А я думаю иначе, - произнес Эмиль, кивнув на окно, за которым было видно, как Михаил, о чем-то говоря Дозору, начал рукой показывать ему на конуру, а тот по всему не хотел слушаться его приказов и залезать в нее.
   - О-о, это что-то новое, Дозор не слушается своего хозяина, - выпалил Дэни и заговорщически продолжил, - Давай поможем дяде Михаилу.
   - А как?
   - Залезем в конуру, и Дозор за нами туда же полезет, а дядя Михаил пойдет к своей невесте, - скороговоркой промолвил Дэни.
   - А что, давай попробуем, - согласился Эмиль. - Только надо получить разрешение у отца.
   - Я не против этой идеи, товарищи заговорщики, идите, - рассмеялся Эли, который уже несколько минут стоял за их спиной и слушал диалог братьев. - Вы так увлеклись, что даже не обратили внимания на то, как я зашел. Надо быть внимательными, а то недруг может зайти со спины и атаковать вас.
   - Мы же дома, - отпарировал Дэни.
   - Конечно, дома, но все-таки ушки у мужчины всегда должны быть на макушке, как, впрочем, у собаки. Вот попробуйте, незаметно подойдите к Дозору, уверен, что ничего у вас из этой затеи не получится, и все потому, что он натренирован.
   - Хорошо, сейчас попробуем, - хором произнесли братья и направились к  выходу...

Не успели они толком и дверь во двор открыть, как Дозор мигом повернулся в их сторону.

   - Не получилось незаметно, - усмехнулся Эмиль. – У Дозора действительно ушки на макушке.
   -  Отец же говорил, - согласился Дэни, прикрывая за собой дверь.
   - Мальчики, а чего не спите? – бросил им навстречу Михаил, поглаживая по спине поднявшегося Дозора.
   - Что-то не спится, дядя Михаил, - ответил ему Эмиль, присаживаясь вслед за Дэни около собаки.
   - Дядя Михаил, а можно с вами, как мужчина с мужчиной, поговорить, - неожиданно промолвил Дэни, немало удивив его этим.
   - Почему бы и нет, - серьезно ответил Михаил, окинув его внимательным взглядом. - Давай, поговорим, только сначала скажи, о чем будем говорить.
   - О том, что вам надо идти к невесте, а Дозор не отпускает, - как-то стесняясь, пояснил Дэни.
   - А-а, вот ты о чем? - улыбнулся Михаил и, легонько потрепав его по голове, без паузы продолжил: - Ты прав, Дэни, Дозор соскучился по мне. Такого, как сегодня за все годы нашей с ним дружбы не случалось. Как-то не было нужды разлучаться: мы вместе в бой шли, вместе границу охраняли, иначе говоря, практически никогда не разлучались, а тут…, - отчего-то неожиданно раскашлявшись, не договорил он.
   - Теперь, наверно, придется, - улыбнулся Эмиль, - ведь надо будет жене помогать, а там дети появятся.
   - Ребята, вы как-то по-взрослому рассуждаете, - откашлявшись, обронил Михаил.
   - Дядя Михаил, мне десять лет исполнится зимой, так что я не маленький, - отпарировал Эмиль.
   - Ну а Дэни, как я понимаю, вообще мужчина в годах, коли предлагает поговорить с ним как с мужчиной, - рассмеялся Михаил.
   - Дядя Михаил, я хотел сказать, чтобы вы с нами не как со слепыми котятами разговаривали, мы кое-что в жизни тоже понимаем, - насупился Дэни.
   - Вижу, дорогие мои, вижу, но и чувствую, будь иначе - не вернулись бы. А коли вы здесь, давайте попробуем заманить на ночь Дозора в конуру, а то он собрался идти со мной, но ему туда нельзя. Понимаете, Марфа и ее мать против,  боятся, что Вовка заболеет. Мне же не хочется напрягать отношения с Марфой, она уже ждет меня, - произнес Михаил, продолжая гладить собаку по спине.
   - Дядя Михаил, а давайте мы попробуем, - предложил Эмиль, еле дождавшись, когда он закончит говорить.

Спустя каких-то пять минут Дозор лежал в конуре, положив голову на вытянутые вперед лапы, а братья сидели рядом, у самого входа в нее, завалившись на прочно вбитые в землю толстые колья, аккуратно обтянутые серым брезентом, и вели меж собой недетский разговор.

   - С Марфой-то все понятно, только не пойму, почему ее мама позволяет дочери издеваться над Михаилом, неужели не понимает, что этим ранит его. Ты же видел, как он страдает, да и Дозор не находит себе места из-за всего этого? - вопрошал Дэни.
   - Ты что, не знаешь, как она командует мужем, вот тому же учит и свою дочь, - усмехнулся Эмиль. - Думаешь, это Марфе с собакой в голову пришло?
   - Не думаю, у нее мозгов хватает только Вовку гонять, да перед целинниками вертеться, - хихикнул Дэни.
   - Не скажи, видишь, как она умело скручивает в бараний рог дядю Михаила.
   - Ничего у нее не получится, вот поймет сегодня, что она, ну как тебе сказать…, - не договорил Дэни.
   - Что он у нее не первый? - рассмеялся Эмиль.
   - Ну да, - застенчиво сказал Дэни.
   - А чего стесняешься? - усмехнулся Эмиль. - Смотреть, как спариваются бугаи с коровами или жеребцы с лошадьми не стесняешься, а тут...
   - Ну ладно тебе, чего разошелся ни с того, ни с сего, - прервал брата Дэни. - Я же о дяде Михаиле.
   - А он, думаешь, не задирал девчачьи юбки? Не скажи, видишь, какой он вояка, наверно, за войну…   
   - Прекрати, а то я сейчас уйду, - не дал ему договорить Дэни. - Чего это ты завелся?
   - Чего-чего, ведь ты же сам завел эту пластинка, вот я и пытаюсь тебе дать понять, что не наше с тобой это дело. Дядя Михаил с этим как-нибудь сам разберется.
   - Хорошо, ты прав, наверно, разберется - согласился Дэни и затем, обратив внимание на то, как выходящие на их сторону окна мотылевского дома медленно окунулись во тьму, продолжил: - Мотылевы прикрутили фитили и легли спать.
   - Сейчас и мы пойдем, - сказал Эмиль, бросив взгляд на Дозора, который лежал, прислушиваясь к разговору братьев.
   - А он не станет рваться к Мотылевым?
   - Вряд ли, он же знает, что там все закрыто.
   - Знает, но раз за разом смотрит туда и прислушивается, - заметил Дэни.
Неожиданно скрипнула дверь, и Дозор сразу же напрягся.
   - Дурачок, это наша , - сочувственно  промолвил Эмиль.
   - Мама к нам идет, - коротко пояснил Дэни, наблюдая за тем, как Бика направилась к конуре.
   - Ну что, мальчики, так и будете всю ночь его охранять? - в шутливой форме поинтересовалась она, остановившись рядом. - Имейте в виду, завтра картофель надо будет копать.
   - Мы уже собирались домой, - ответили дружно братья, поднявшись навстречу матери.
   - Правильно, надо поспать, утром вновь увидитесь и заодно покормите. Так что, Дозор, я забираю их домой, а тебе придется побыть одному в своем. Кстати, он неплохой,   -  ласковым голосом произнесла Бика, оглядев конуру со всех сторон.
   - Дозор, лежать, - неожиданно по-взрослому неожиданно скомандовал Дэни поднявшейся вместе с ними собаке. Он, конечно, не рассчитывал на то, что та послушается его приказа, хотя где-то в глубине души и теплилась маленькая надежда. Эмиль даже хотел было посмеяться над его желанием покомандовать над прошедшей войну и границу собакой, но, увидев, как Дозор послушно вернулся в конуру и лег в прежней позе, смог выдавить из себя лишь: - Вот это да, ма-а-а, ты видела?
   - Видела и восхищена вами, мои маленькие мужчины, - промолвила она, обняв своих сыновей, а затем, уже обращаясь к Дозору, добавила: - И тобой, наш грозный страж. Спокойной ночи тебе...

Утро наступило быстро. Как только заря занялась, братья пошли к конуре, но не застали там Дозора.

   - Куда же он мог подеваться? – растерянно промолвил Дэни.
   - Куда, куда, наверно, под окно, за которым спит его хозяин, - отчего-то уверенно решил Эмиль и направился к мотылевскому дому.
   - Давай не пойдем туда, а лучше чашку вынесем. Дозор на запах каши сам прибежит, - предложил Дэни, которому не хотелось, чтобы соседи узнали, что тот был у их дома.
   - Согласен, понял твою затею, - согласился Эмиль, и они быстро вернулись к себе.
Когда через десять минут они вновь вышли, то увидели лежащего в конуре Дозора.
   - Ну и что ты на это скажешь? - удивился Эмиль, развернувшись к брату.
   - Скажу, что он хитрец. Смотри, делает вид, что спит, - хихикнул Дэни, - направляясь с чашкой к конуре.
   - Еще какой, - только и успел сказать Эмиль, как Дозор практически с положения лежа бросился им навстречу...
   - Ах ты притвора и нарушитель дисциплины, - произнес Эмиль, схватив его за шею и делая попытки свалить на землю. Но из этого ничего не получалось: всякий раз Дозор легко выворачивался и отскакивал в сторону.

Тем временем, хохочущий Дэни, успел поставить чашку у входа в конуру и стал помогать брату. За этим занятием их застал Михаил, только что вышедший из дому. Он бегом прибежал к борющимся.

   - Ребята, за ноги его, за ноги, - смеясь, крикнул он, наблюдая за разыгравшимися братьями.
   - Он сильный, не удержать, - отвечали мальчики, не оставляя своих попыток прихватить собаку за ноги. Но, как только им это удавалось, он, рыча и толкаясь головой, выскакивал из их захватов и отскакивал в сторону. Это продолжалось ни одну минуту.

Наконец, намучавшись, братья упали на спину, разбросав руки в стороны, а Дозор медленно подошел к Михаилу и лег у его ног, часто дыша с высунутым языком.

   - Вы что, ночевали с ним? - спросил Михаил.
   - Нет, мы только что вышли, хотели покормить его, но задрались, - выговорил уже отдышавшийся Дэни. – завалить его не удалось, он такой сильный.
   - Очень сильный, он не раз побеждал вооруженного нарушителя границы, - восхищенно произнес Михаил, присаживаясь на корточки у Дозора.
   - А можете рассказать нам об этом? - спросил Эмиль, поднимаясь на ноги.
   - Обязательно, но только вечером, сейчас с тестем пойдем картошку копать.
   - Дядя Михаил, у нас говорят выкапывать, - уточнил Дэни, улыбнувшись.
   - А какая разница? Главное, в земле не оставить, - отпарировал тот, а затем, обратив внимание на то, как собака часто посматривает в сторону конуры, продолжил: - Вот Дозору тоже все равно, копать или выкапывать, видите, он не может оторвать взгляда от своей конуры.
   - Видим и знаем почему, - хохотнул Эмиль, подмигнув брату, отчего у того тоже растянулись губы в улыбке.
   - И почему? – спросил Михаил, уже догадавшийся о причине такого поведения собаки, углядев рядом с конурой чашку…
   - Дядя Михаил, там же его ждет чашка с теплой кашей, - хихикнул Дэни. - Я ее туда перед тем, как начать бороться, поставил.
   - Вы так закормите моего друга, - то ли шутя, то ли серьезно заметил Михаил.
   - Ему, наверно, и этого мало, ведь он такой большой, - выпалил еще находящийся под впечатлением прошедшей схватки Эмиль.
   - Вообще-то он научен мало есть, иначе какой из него пограничник - отяжелеет и обленится.
   - А что, на границе мало едят? -  недоверчиво спросил Дэни.
   - Едят столько, чтобы быть в хорошем физическом состоянии и смочь победить врага.
   - Понял, тогда, думаю, Дозору нужно срочно поесть кашу, а то у него с ночи ничего в пасти не было, - шутливо буркнул Дэни и шумно, чтобы обратить внимание собаки, почмокав губами, изображая, как он будет есть кашу, направился к конуре.

Увидев это, Дозор нервно глянул на Михаила, будто хотел ему сказать, разве не видишь, что мой конкурент пошел к чашке. И в следующую секунду, получив от Михаила легкий толчок в спину, мол, иди и ты, рванулся вперед, опережая Дэни…

Внутренне улыбнувшись и понаблюдав некоторое время за тем, как Дозор поедал кашу, периодически бросая взгляды в его сторону, Михаил поднялся с корточек и, сказав Эмилю: Передай отцу, что я благодарен ему за Дозора, - направился к мотылевскому дому.
Дозор тут же бросился к нему, но, получив команду: «Продолжать есть», - вернулся на прежнее место, но больше к каше не притрагивался, несмотря на все попытки Дэни уговорить его докушать. А когда он стал настаивать, забрался внутрь конуры и лег, отвернувшись от входа.
 
   - Он обиделся на дядю Михаила, - утвердительно произнес подошедший к конуре Эмиль.
   - Знаю, я поэтому и стараюсь…
   - Не надо, этим ты его можешь разозлить, - прервал брата Эмиль. – Помнишь случай с Костулкаевым, когда его покусала его же собака?
   - Помню, не дай бог, если Дозор… пол руки сразу бы не стало.
   - Поэтому не трогай его, пусть успокоится, а там, как отец говорит, видно будет, - рассудил Эмиль и, кивнув Дэни, пошел домой.

Прежде чем последовать за братом, Дэни просительно еще раз попросил Дозора покушать, но тот никак не отреагировал на его просьбу...

Когда за завтраком братья, перебивая друг друга, рассказали родителям о поведении Дозора, Эли сказал:
   - Мальчики, они друзья и сами меж собой разберутся. Ваша задача - помочь и одному, и другому, а там видно будет, что и как сложится. Надеюсь, вы поняли меня.
   - Поняли, - почти одновременно промолвили братья. Однако, секунды спустя, Дэни неожиданно спросил у отца: - А в полдень покормить можно?
   - Ну, конечно, можно, я же не говорю, чтобы вы перестали с ним дружить. Только надо это делать ненавязчиво, помня, что эта собака принадлежит Михаилу, а не вам, - предостерег сыновей Эли.
   - И не очень привязываясь к ней, ведь она скоро со своим хозяином уедет отсюда, а вам будет больно от этого, - посоветовала Бика.
   - Правильно говоришь, - поддержал жену Эли. – Помните, как не могли того лисенка забыть, которого выхаживали, а потом вернули на лисий пригорок?
   - Еще как, - насупился Дэни. – Помню и никогда не забуду, ведь он стал все понимать, а пришлось отпустить.
   - Мальчики, так надо было, у лисенка же была семья, как впрочем, и у Дозора, - улыбнулась Бика.
   - Михаил, да, но только не эта злюка, которая мучает и его, и Дозора, - зло выдавил из себя Дэни.

Эли бросил на сына удивленный взгляд и сухо произнес: 
   - Прекратить, чтобы я больше не слышал ни от кого из вас подобных речей, иначе накажу, - сухо произнес Эли. - Мальчики, вам это понятно или надо объяснить, почему так не следует поступать?
   - Не надо, мама уже объяснила, не знаю, почему Дэни опять начал, - промолвил Эмиль, осуждающе глянув на брата.
   - Я не буду больше, - сказал Дэни, бросив на отца виноватый взгляд.
   - Вот и хорошо, об этом больше ни слова, после завтрака же пойдем на огород, надо с картошкой до дождей завершать, а они могут в любое время пойти.

Минут через пятнадцать семья Эли уже была на огороде…

Скоро на своем, что находился неподалеку, начали работать и Мотылевы. С ними работал также и Михаил, который то и дело поглядывал в сторону конуры в надежде увидеть там Дозора. Всем, кто видел это, было понятно, что тот переживает за свою собаку. Правда, делали вид, что не замечают его переживаний.Между тем, Дозор один раз показался у конуры и то, постояв короткое время, наблюдая за тем, что происходит на огородах, вновь скрылся в ней.Заметивший это Дэни достаточно громко, чтобы услышали родители, которые были заняты наполнением мешков картофелем, произнес:
   - Дозор выходил из конуры и смотрел в нашу сторону.
   - Видел, не слепой, - сухо обронил Эмиль, закладывая в ведро очередные картофелины.
   - Может, позвать его к нам? - спросил Дэни, посмотрев на отца. - Пусть посмотрит, как убирают картошку, он же раньше не видел этого.
   - Позови, если тебе так хочется, но собака может не пойти, - улыбнулся Эли. - Вот, если бы Михаил ее позвал, вот тогда она мигом примчалась.
   - Но он не будет, туда нельзя, - сказал Дэни, кивнув в сторону соседнего огорода.
   - Тогда попробуй сюда, а вдруг сможешь, как вчера с кашей уговорить, - еле слышно усмехнулся Эли, чем вызвал довольную улыбку у жены, которой он рассказал об эпизоде, когда Дэни ухитрился заставить Дозора поесть кашу. - Только сначала спроси у Михаила.

Не успел Эли завершить свою фразу, как Дэни тут же стремглав пустился на соседний огород. Михаил, увидев подбегающего к нему Дэни, сразу понял в чем дело и, разгибаясь навстречу, спросил:
   - Хочешь Дозора позвать?
   - Да, а как вы догадались? - вопросом на вопрос ответил он, тяжело дыша.
   - Это у тебя на лице было написано, - пояснил Михаил, широко улыбнувшись.
   - А-а, - только и произнес, растянув губы в улыбке, и тут же продолжил: - Вы согласны?
   - Конечно, но звать пойдем вместе, а то может не пойти, - уже с серьезным видом промолвил Михаил и, сказав стоящему рядом с ним, опираясь на черенок лопаты, отцу семейства Мотылевых, что он ненадолго отлучится, направился с Дэни к конуре. Марфа тут же вдогонку почти пропела:
   - Ми-ша, только сюда не веди, а то Вовочка… ну ты же понимаешь, что ему нельзя.
   - Хорошо, не приведу, - громко бросил Михаил назад, не поворачивая головы, и ускорил шаг, что Дэни еле поспевал за ним. Склоненная несколько вперед фигура Михаила и выражение лица, будто идет в атаку на фашистские окопы, свидетельствовали, что он разнервничался. И виной этому, как рассуждал Дэни, являлась последняя фраза Марфы.

Чувствуя, что в таком состоянии Михаил может свою злость перенести на собаку и вконец испортить с ним отношения и потому, не зная, как этого не допустить, он растерянно остановился.

   - Ты чего…? - спросил Михаил, развернувшись к нему после нескольких шагов, сделанных по инерции. - Устал что ли?
   - Нет, не устал, - сдержанно, чего ранее не бывало, сказал Дэни. - Просто я не хочу с вами дальше идти. Вы рассержены и можете испугать Дозора, а он ни в чем не виноват.
   - Неужели так заметно? - как-то растерянно промолвил Михаил.
   - А то нет! Вы, наверно, так на фашистов ходили, автомата только не хватает, - насупился Дэни.

Услышав эти слова, Михаил сначала замер в недоумении, а затем расхохотался и, шагнув к Дэни, легко, словно пушинку забросил его к себе на спину и побежал к конуре… 
Скоро вместе с Дозором они пришли на огород к Эли. Несколько минут, пообщавшись с ним и приказав собаке дружить с братьями, Михаил вернулся к Мотылевым. К всеобщему удивлению Дозор отреагировал на это спокойно. Походил, принюхиваясь к картофельным кучкам и ямкам, которые образовались после выкапывания клубней, а затем направился к меже между двумя огородами и лег, положив голову на вытянутые вперед лапы и посматривая то на одну, то на другую группы работающих людей.

   - Как думаешь, о чем сейчас думает Дозор? - неожиданно спросил Эмиль, ставя перед отцом очередное ведро с собранным им картофелем, чтобы тот высыпал его в мешок.
   - А ты не догадываешься? – улыбнулся Эли.
   - Догадываюсь, но ты же запретил говорить об этом.
   - Запретил, потому что нам не надо вмешиваться в их дела. Они взрослые люди и как-нибудь сами разберутся, как им поступить. Затем, дождавшись, когда подошедший Дэни высыпит собранные им клубни из ведра в мешок, спросил: - А чего Михаил тебя на себе понес?
   - Сам не знаю, почему он так сделал, - ответил Дэни, подбирая с земли выпавший из ведра клубень.
   - Тогда скажи, о чем вы говорили, неожиданно остановившись на полпути? – улыбнулся Эли, который со слов Михаила уже знал о заслуженном им упреке со стороны Дэни. Тем не менее, Эли хотелось услышать от сына, что его толкнуло на такой резкий разговор со старшим по возрасту человеком. После такого прямого вопроса Дэни ничего не оставалось, как в подробностях рассказать о происшедшем между ним и военным диалоге, что он и сделал.

   - Ты думаешь, что правильно поступил? – еле сдерживая себя, чтобы не рассмеяться, спросил Эли, глянув на жену, которая заворожено смотрела на своего посерьезневшего не по годам сына.
   - Да, иначе он Дозора ни за что обидел бы, а так они помирились, - насупившись, ответил Дэни.
   - Это хорошо, если ты уверен в своей правоте. Скажи, Эмиль, ты бы также поступил в подобном случае?
   - Конечно, - широко улыбнулся он и тут же привел известный в народе афоризм, мол, нечего наезднику бить плетью по седлу, коль рассердился на непослушного коня, чем вызвал смех у родителей и брата.
Лежащий неподалеку Дозор, резко повернул голову в их сторону, но трогаться с места не стал.

В полдень соседи, будто договорившись, пошли на обед.
По дороге к дому Михаил вместе с Дозором присоединился к Эли и его сыновьям. Бика к тому времени, вернувшаяся домой несколько раньше, уже готовила обед. В ноздри бил запах печеной лепешки и дыма, который курился над летней печкой, что ютилась у внешней стены недалеко от входа.

   - Михаил, может, с нами пообедаете? - предложил Эли.
   - С удовольствием бы, но лучше в другой раз, а то Марфа обидится, они же там тоже что-то соображают. Вот Дозор наверняка не откажется от вашего угощения, - промолвил он, потрепав на ходу загривок собаки, которая шла в ногу с ним.
   - Для него мама уже, наверно, кашу приготовила, - вставил свое слово Эмиль.
   - Скоро в колхозе будет забой бычков на зиму, вот тогда устроим для Дозора и мясной праздник, а пока только кашами, - подчеркнул Эли.
   - Каша для Дозора – это первая еда, от консервов его уже начало в прямом смысле воротить. Представляете, на войне два года консервы, на границе три года тоже одни консервы. Они ему настолько надоели, что он часто вообще отказывался есть. Поэтому приходилось, особенно в последнее время, самому готовить каши или упрашивать кого-нибудь из поваров это сделать.
   -  Мама вкусные готовит каши, и Дозору они тоже нравятся, - заметил идущий рядом Дэни.
   - В этом и я убедился, когда вчера увидел его рывок к чашке и как потом отталкивал вас от нее, - хохотнул Михаил, вызвав тем самым улыбку на лице Эли.
Тем временем собеседники пришли к конуре.
   - А после обеда вы придете за ним? – спросил Дэни.
- Да, а то он опять сюда спрячется, - пошутил Михаил, показывая рукой на конуру.

Дозор, по всей вероятности, подумав, что этот жест относится к нему, тут же залез в конуру, чем вызвал дружный смех у его спутников. Удивленный такой их реакцией, он наполовину вылез из нее и стал их рассматривать, мол, чего хохочете. Но, услышав, как Михаил похвалил его, сделал два шага назад и лег, по-прежнему не выпуская их из поля зрения.

   - Ну вот все само собой и обошлось, а то я несколько было напрягся, не зная, как он себя сейчас поведет, - воскликнул Михаил, глубоко выдохнув. Затем, после короткой паузы, скомандовав «Дозор, лежать» и, кивнув Эли, ушел к Мотылевым.

Собака проводила его взглядом до того самого момента, пока за ним не закрылась дверь.
Между тем Бика крикнула Дэни, что каша для собаки готова…
После обеда все вновь вернулись на свои огороды. Дозор также занял свое место на меже. Вечер не принес ничего нового ни в жизнь обитателей двух соседних домов, ни Дозора, который все более втягивался в местный ритм жизни…

Последующие дни и ночи, быстро сменяя друг друга, неслись к холодной северо-восточной казахстанской зиме. Колхозники, в их числе и наши знакомые, еще не успевшие до конца убрать личные огороды и выставить на них снегозадерживающие щиты, вынуждены были идти на закладку дополнительных траншей для силосования  поступивших из соседних хозяйств кормов. Никто из сельчан не возмущался, так как они были научены жизнью, что ничего лишнего, особенно корма, на селе не бывает. Этот повальный труд не помешал начаться первому сентября, и для Эмиля с Дэни, как и другой зенковской ребятни, начался новый учебный год.

Дозор, привыкший к тому, что с самого раннего утра и до ночи братья крутились возле него, удивлялся их отсутствию и скучал. Но, когда они приходили из школы, радовался им. Не меньше его радовались и братья, которые после возвращения из школы спешно переодевались и часто, даже не пообедав, выбегали на улицу, чтобы поиграть с ним. 
Михаил и Марфа к тому времени уже собрали свои пожитки в узлы и ожидали прибытия обещанной военкомом машины, чтобы отвезти их на железнодорожную станцию. Чем ближе подходил назначенный день, тем больше Михаил грустнел и мрачнел. Все чаще прогуливался с Дозором по окрестностям. До глубокой ночи засиживался с ним у конуры и уходил в дом лишь по настойчивым просьбам Марфы...
Это бросилось в глаза даже братьям, которые тут же поделились своими наблюдениями с родителями, сопроводив деталями состоявшегося на днях разговора с Вовой, из которых вытекало, что Михаил и Марфа рассорились из-за Дозора. Она сказала, что теперь уже муж должен выбрать или ее, или собаку. На все его попытки объяснить, что на Урале Дозор не будет ей мешать, более того, он сделает так, что она его и видеть не будет, потребовала оставить собаку в комендатуре... 

То, что с Михаилом что-то происходит, заставляющее его все более нервничать, Эли видел. Но, связывая это с возможными трениями с новыми родственниками, не брал во внимание. Однако, после разговора с мальчиками решил при первой же возможности переговорить с ним, чтобы спросить, может ли он ему чем-нибудь помочь. Иначе поступить он не мог. Ведь за месяц было много их встреч, в течение которых Михаил, глотая дым костров, разведенных Эмилем и Дэни, рассказывал о войне и своей службе на границе, а также через какие испытания пришлось за эти годы ему и Дозору пройти. Поэтому Михаил пришелся по душе Эли и ему очень хотелось, чтобы у того сложилась нормальная жизнь, так как он ее заслужил своим подвигом, примером служения Родине.
Находясь под впечатлением от встреч с Михаилом, Эли ближе к вечеру решил выйти на улицу и молча направился к двери.

   - Ты хочешь с ним поговорить? – неожиданно спросила Бика, готовящая лампу на вечер глядя.
   - Да, надо парня поддержать.
   - Прошу тебя, не ссорься с соседями, - попросила она.
   - С чего ты взяла, что собираюсь ссориться, - обронил Эли, берясь за ручку двери.
   - У тебя на лице написано недовольство этой сучкой, иначе и не сказать. Ей бы радоваться, что такой парень решил на ней жениться. Но нет же, смотри, какую бучу в душе у парня устроила.
   - Ладно тебе сокрушаться, не о ней речь. Главное, парня поддержать.
   - Как ты это собираешься сделать? Не пойдешь же этого пропойцу, что отцом числится, воспитывать, так он в семье даже право на голос не имеет. Дура, но зачем ей это надо, никак не пойму, - сокрушалась Бика.
   - Из-за чего собаку отвергли, вроде понятно. Мальчик действительно болен, но отчего туда ее нельзя взять, ума не приложу, - сказал Эли уже открывая дверь.
   - Я знаю, это – глупая женская ревность и своего рода месть теперь уже своему мужу за любовь не только к ней, - подытожила Бика и без паузы продолжила: - Иначе это нечем  объяснить. Увидишь, она от своего не отступится. У нее материнская натура, которая сломала и загнала под лавку некогда крепкого и волевого мужчину. Ты же помнишь, каким он был?
  - Помню. Вы женщины, если вам дать волю… - не договорил Эли и направился в сени, уже сопровождаемый острым лучом света от зажженной Бикой лампы. «Хорошо, что дверь не закрыл, а то ничего не было б видно, - пронеслась в голове быстрая мысль. Вслед за ней другая: «Ишь, как сердится, надо же, и ее достали эти две мегеры».
Через минуту он вышел во двор и сразу же оказался во власти сгустившихся сумерек. Темные тучи, заволокшие все небесное пространство, висели прямо над головой, отчего казалось, что еще немного и лягут на землю, затуманят окна домов, проникнут в жилища. Однако, бросив взгляд на колодезный журавль, легко покачивающийся на ветру, понял, что до туч еще далеко и такое мрачное впечатление создается отбрасываемыми ими на землю длинными тенями.
    - Эли, идите к нам, - неожиданно услышал он голос Михаила, сидящего около конуры. Рядом с ним находились Эмиль и Дэни.
«А собаки нигде не видно, наверно, в конуре» - решил Эли и зашагал к ним…
За общими разговорами прошло некоторое время, и мальчики, сославшись на то, что им рано утром нужно идти в школу, ушли домой, напоследок погладив  Дозора по загривку.
   - Ребята волнуются за нас с Дозором, - с теплотой в голосе промолвил Михаил, провожая их взглядом.
   - Они, как выяснилось, более наблюдательными, чем я думал, оказались, - заметил Эли. - Не знаю даже, как начать, но они, со слов Вовки, такое рассказали, что мне как-то не по себе стало.
   - Тем не менее, все это правда, - грустно усмехнулся Михаил. - Откровенно говоря, я в большом затруднении. Сказать честно, никогда не думал, что буду поставлен в такие условия, когда придется выбирать между другом и женщиной.
   - Вы уже расписались?
   - Да, в сельсовете, на второй день, теща настояла.
   - Получается, между другом и женой.
   - Ну да, - поправился Михаил и, сделав небольшую паузу, как-то растерянно произнес:   - Эли, вы опытный человек, посоветуйте, что мне делать. Сам просто ума не приложу.
Эли, не ожидавший такого прямого вопроса, даже было растерялся, но потом, рассудив, что так не годится, ведь парень рассчитывает услышать от него что-нибудь дельное, задумчиво произнес:
   - Прямо скажу, много чего мне приходилось видеть, но чтобы жена так остро ставила вопрос - я или собака, - нет. Тут все-таки надо в первую очередь понять, чего ты сам хочешь, ведь не случайно же сюда, за тысячи километров, приехал. Значит, имелась серьезная причина. И это причина – твоя любовь к девушке, на которой женился. Теперь вы – семья. На мой взгляд, отсюда и надо, как говорится, и исходить при принятии своего решения.
   - Эли, а как бы вы поступили? - неожиданно спросил Михаил, внимательно выслушав его, отчего Эли даже оторопел, представив, что Бика так себя повела. Но, быстро взяв себя в руки, ответил:
   - Знаете, не могу на это однозначно ответить, ведь каждая женщина непредсказуема. Вот моя жена в свое время хотела обязательно жить в городе, объясняла это тем, что там жизнь устроена интересно и всякое такое. Я же человек по сути свой глубоко уверенный, что только жизнь на земле, когда имеется возможность каждый божий день ступать по ней босыми ногами, пить из родников, мыть руки в утренней росе, встречать и провожать зори, делает нас сильными и добрыми, не воспринимал ее желания.
Но, слава богу, мой отец, прознавший о желаниях своей невестки, вызвал меня к себе и сказал: «Дорогой сын, как и любая другая женщина, твоя решила всю жизнь тебя укорять из-за того, что ты некогда не принял ее совета и потому не имеете россыпи злата, а прислушался бы, могли быть. Поэтому поживите некоторое время в городе, чтобы она познала прелести тамошней жизни, но возвращать ее сюда не спеши, пусть наестся досыта городских прелестей. Пока не наестся, не поймет, такова их женская природа»…
   - Ну и что? – не выдержал Михаил.
   - Через месяц попросилась обратно, - улыбнулся Эли. - Понимаешь, как ни в чем не бывало, сказала, что хочет в село, где есть парное молоко, овощи с грядки и всякое тому подобное. Действительно, такова их природа.
   - И вы вернулись?
   - Конечно. И после того случая больше слушает, чем говорит.
   - Мудрый человек был ваш отец.
   - Да, он правильно рассудил, а в итоге я сохранил семью.
   - Интересно, как думаете, чтобы он мне посоветовал? – неожиданно спросил Михаил.
   - Наверно, сохранить семью, а там видно будет, как все сложится. Ведь не на войну же собрались?!
   - А вы приютите Дозора, пока у жены бзик не пройдет? - просительно промолвил Михаил, потянувшись к лежащей у входа собаке…
   - Конечно, нам это не в тягость, тем более мальчики к нему прикипели, - не задумываясь согласился Эли. Однако, зная, что такое расставание вызовет обиду собаки, несравнимую с тем, что они ранее наблюдали, спросил: - Но как Дозору объяснить…?
   - У меня уж который день сердце ноет только от одной этой мысли, - надрывно промолвил Михаил.
   - Может, увести его в степь в день вашего отъезда, все-таки не так наглядно все произойдет, да и вам самому, думаю, проще было бы такое расставание, - озвучил Эли неожиданно пришедшую ему в голову мысль.
   - А как потом, он же все поймет, - горячась произнес Михаил. - Видите, как прислушивается к нашему разговору. Мне кажется, что он и сейчас понимает, о чем мы речь ведем.
   - Не исключаю, ведь собаки очень тонко чувствуют своего хозяина. Вот и Дозор внимательно слушает, ощущая ваши переживания. Но согласитесь, мое предложение, я еще раз подумал над ним, все-таки позволит менее болезненно расстаться. Тем более, я очень на это рассчитываю, вы вернетесь за своим другом, и он поймет и простит.
После этих слов Михаил как-то встрепенулся и взволнованно произнес:
   - Ну, конечно, я вернусь! Дозор, ты веришь мне?
 
Почувствовав, с каким напряжением это было произнесено, а то, что Михаил адресовал эти слова именно ему, у Дозора не было сомнений, поскольку была названа его кличка, он резко встал и уставился взглядом в глаза своего хозяина, будто пытаясь прочесть в них, отчего тот так взволнован.

   - Ну что ты так пристально всматриваешься в мои глаза? - почти плача выдавил из себя Михаил, обхватив руками голову собаки. - Хочешь понять, вру я тебе или нет? Поверь, не вру, я только на время тебя оставлю, так надо. Я вернусь, как только там обустроюсь, и мы вместе поедем в деревню, где я родился и рос, тебе там будет хорошо…
Затем неожиданно отпустил голову собаки и, показав рукой на Эли, требовательно произнес:
   - Дозор, он твой хозяин, слушай его команды.

Но собака вновь уставилась в своего истинного хозяина вопросительным взглядом, мол, что ты творишь. Под этим неотступным взглядом Михаил резко встал и, выпрямившись в струнку, скомандовал, показывая рукой на поднявшегося вслед за ним Эли: «Дозор, к ноге. Он твой хозяин!».

Не встречавший в своей практике подобного действа, Эли был несколько смущен, более того, ему неприятно было видеть, что происходит крушение привязанности столь верной дружбы собаки, прошедшей со своим хозяином горнило жестокой войны, но, тем не менее, осознавая, что это вынужденная мера, он сохранял молчание. Но когда Дозор, опустив голову, стал рядом, Эли, который думал, что после перенесенных им и его близкими невзгод в дороге изгнания с родных очагов не осталось ничего такого, что могло его растрогать, не выдержал и внутренне зарыдал. Отчего содрогалось все его тело, и некоторое время он не открывал рта, чтобы произнести хоть какое-нибудь слово, чтобы заглушить клокочущий в нем вулкан страстей, могущий вырваться наружу рыданиями. Слава богу, подумал он, что темно и занятый своими переживаниями Михаил не видит моих страданий, а то расчувствовался, словно маленький ребенок. В следующую минуту Эли присел напротив Дозора и отчего-то клятвенно произнес:

   - Дозор, до того самого момента, когда твой истинный хозяин вернется, я и мои сыновья будут тебе верными друзьями.

Собака посмотрела ему в лицо полными слез глазами и вновь опустила голову к земле, а затем медленно направилась в конуру мимо полной чашки с кашей.
После этого, не проронив ни слова и даже не попрощавшись, Эли и Михаил разошлись по домам. Лишь позже пришедший с разрешения отца к конуре Дэни до глубокой ночи просидел рядом с Дозором, положив его голову к себе на колени, и рассказывая о том, как они вместе встретят зиму, как будут кататься на санках, играть в снежки, а потом встречать весну…

Как и планировалось, отъезд молодоженов состоялся в один из ближайших дней и без участия Дозора, который с утра ушел в степь поохотиться на сусликов. Михаил держался стоически и, лишь прощаясь с Эли, несколько расчувствовался, а потом, взяв себя в руки, попросил его во всеуслышание, чтобы берег Дозора, которого доверяет ему.
Всем провожающим было понятно, что эта фраза в большей степени адресована Мотылевым, чтобы те ненароком не попытались оспаривать право на собаку…

В полдень охотники вернулись из степи…

Дозор сначала долго смотрел на мотылевский дом, затем оббежал его вокруг, заглядывая в окна, и после выбежал на дорогу, принюхиваясь к следам от сапог, в которые был обут Михаил. Потом, отчего-то бросился к конуре, а оттуда стремглав понесся по следу автомобиля в сторону станции. Братья пустились вслед за ним, на ходу крича: «Дозор, не надо, вернись», «Дозор, не надо, вернись», но он не прислушался к их призывам и скоро скрылся из виду за первым же поворотом.

На полпути до станции, куда упорно, то бегом, то быстрым шагом двигались и братья, они встретили возвращающийся в село грузовик, на котором, как выяснилось, уехали молодожены. Как пояснил шофер этой машины, он высадил своих пассажиров у перрона станции, и они, скорее всего, уже уехали поездом в Семипалатинск.
Какие-то минуты спустя братьев на лошади догнал Эли, который сказав им, чтобы возвращались домой, уехал на станцию. Вернулся он оттуда только под самый вечер. Позади него буквально плелся Дозор…

   - Не трогайте его, - сказал Эли, подгоняя лошадь к коновязи. - Он сильно вымотался и зол на весь мир.
 
Дозор, отчего-то принюхиваясь к дороге, прошел мимо дома еще какие-то метры и, бросив безразличный взгляд на братьев, развернулся в сторону станции и лег, положив голову на вытянутые вперед лапы. Глаза его были открыты и устремлены на сереющий горизонт. Неподалеку от него легли и братья, ведя приглушенный разговор о том, что бы сделать такого, чтобы собака перестала страдать. Но Дозор не обращал на них никакого внимания, несомненно, находясь во власти мыслей и дум о том, что произошло с ним и его героическим другом. Навязчивые мысли терзали его душу и, главное, он не мог понять, как могло такое случиться, что его друг внезапно исчез. Вроде давно отгремели залпы орудий, и воины со слезами на глазах не опускают в спешно вырытые могилы погибших товарищей, не говорят надгробных речей, от которых даже у него, у самой вроде обычной собаки войны, в глазах проступали слезы горечи. И вдруг его хозяина увезла в безвестность эта пропахшая бензинным чадом ненавистная полуторка. Был ли он при этом жив. Если нет, то почему здесь не вырыли могилу, как рыли тем солдатам на полях войны. Тогда я лег бы на могильный холмик, - думал Дозор, - и лежал бы, прислушиваясь к голосу земли, пока не перестало биться сердце. Но что делать, если нет такой возможности? Тогда я буду лежать здесь на земле, где остался запах следа его сапог.
Скоро начало смеркаться, то там, то здесь стали загораться окна домов, неяркие лучи света, вырывающиеся из которых тут же ложились на землю и, оттолкнувшись от нее, растворялись в сгущающейся темени вечера.
 
Разом засветились далекие станционные фонари с козырьками на столбах линий электропередач, еле освещающие пространство вокруг себя. Покачиваясь на ветру, они создавали впечатление, что все там движется и плывет на морских волнах, отчего рябило в глазах.
 
С севера подул свежий ветерок, и легко одетые братья стали жаться друг к другу, засунув ладошки скрещенных на груди рук под мышки. Но Дозор  продолжал лежать в прежней позе никак не реагируя ни на наступающую темноту, ни на свет в окнах, ни на ветерок, который бесстрастно обдувал его. И лишь когда скрипнула дверь дома, из-за которой показался Эли, он лениво повернул голову в его сторону, но затем также лениво принял прежнее положение. Он, конечно, знал, что и этот человек, и лежащие поблизости мальчики полюбили и приняли его, заботились о нем все прошедшие долгие дни и ночи тревожного ожидания, когда же он сможет вернуться к привычному режиму жизни вместе со своим другом. Но все рухнуло… правда, этот человек и эти мальчики с ним рядом переживают за него и хотят заботиться о нем. Но он сейчас никак не может откликнуться на их зов, поскольку внутри все горит, и сердце разрывается от обиды за разрушенные в один миг надежды. А как все было хорошо и надежно рядом с другом…

Между тем, Эли, постояв пару минут около входа, чтобы глаза привыкли к темноте, подошел к ребятам, которые тут же встали ему навстречу.

   - Пойдите, оденьтесь, а то простынете, - сказал он и, дождавшись, когда братья зайдут домой, направился к собаке…

Когда те, выпив горячего чаю и натянув на себя кофты, вновь вышли на улицу, то увидели отца, идущего вместе с Дозором к конуре. Спустя несколько минут, когда они подошли туда, собака уже лежала в ней и еле слышно стонала.

   - Он не стал кушать? - сочувственно промолвил Дэни, увидев нетронутую кашу.
   - Куда там, он и сюда пришел только после моей жесткой команды, - заметил Эли. - Понимаете, ему очень тяжело сейчас, ведь он лишился друга, к которому всей душой был привязан. Видели бы вы, как он метался по станции: весь в мыле и пена из пасти. Я думал, он там умрет, но, слава богу, сдюжил. Теперь остается только ждать и надеяться. Будьте к нему по-прежнему внимательны. Говорите ласковые слова и не обижайтесь, что он не реагирует на них. Придет время, и он снова станет радоваться жизни, ведь любая боль когда-нибудь проходит, нужно только правильно лечить…

Рано утром, когда братья выбежали во двор, чтобы навестить Дозора в конуре, то сразу заметили, что тот лежит на дороге, на прежнем месте, и в той же позе. На их зов он лишь поднял голову и снова опустил ее на лапы.
Такую картину братья наблюдали и многие последующие дни, отчего страдали, а Дэни даже плакал. За последние дни Дозор сильно исхудал и ослаб. Даже предпочитавшие ранее держаться подальше местные дворняжки и то осмелели и стали лаять на него. До поры до времени он не обращал на них никакого внимания. Но когда те попытались к нему угрожающе приблизиться, издал такой рык, что аж у людей, которым это довелось услышать, кожа мурашками покрылась, а дворняжки, поджав хвосты, мигом сбежали…
Эли и братья каждое утро приходили к Дозору на дорогу, и потом все вместе возвращались к конуре, где его уже ждала чашка с едой, которую туда выставляла Бика. Их общими стараниями он помаленьку начал оживать. К тому времени в семье появилось мясо, что сказалось и на его рационе, теперь Дозора часто угощали мясным супом. Время шло, но встречать рассветы на дороге Дозор не переставал, а заслышав где-нибудь шум мотора, устремлялся туда. Пытаться заставить его этого не делать было просто бесполезно и небезопасно. Он все время ждал и надеялся, что вот-вот покажется Михаил. Был даже такой момент, когда он, шедший рядом с прогуливающими его братьями, внезапно рванулся к дому Мотылевых и до смерти напугал хозяйку дома, которая развешивала для проветривания какие-то теплые вещи. Оказывается, среди них была принадлежавшая Михаилу куртка, которую тот подарил тестю перед отъездом на родину. А Дозор, почувствовавший родной запах, понесся на него, решив, что объявился его бывший хозяин…
      
В начале октября выпал первый снег, и вместе с ним в Зенковку пришли холода. Сельчане, как всегда это делали, переместили собственную скотину и собак в закрытые помещения, как правило, находящиеся под одной крышей с жильем. Это требовалось делать, с одной стороны, из-за суровости здешней зимы, а, с другой, чтобы уберечь от волков, которые, оголодав в зиму, становились очень свирепыми и жадными до любой живности.
Также поступил и Эли, при этом для Дозора сколотил из досок, утепленную изнутри войлоком, конуру в сенях недалеко от входа в хлев. Но он, полежав в ней пару часов, вновь ушел в старую конуру, несмотря на то, что она на половину была занесена снегом. Эли не стал приказывать возвращаться, понимая, что его там удерживает память о былых днях. Но, когда морозы окрепли, и по ночам стали слышаться волчьи завывания, братья буквально втащили своего друга в сени и больше его оттуда не выпускали. Спустя пару дней он и сам не очень хотел нос казать на завьюженную улицу.
 
Братья по-прежнему проводили с ним все свое свободное от учебы время, делились поровну последним куском хлеба. По-хозяйски заботился о нем и Эли, не обделяла своим вниманием и Бика. Все это дало ожидаемые всходы. К декабрю Дозор вовсе оттаял, и к нему вновь вернулись желания играть с братьями и радоваться вместе с ними. Он даже бывало, вместе с братьями ходил в школу и, сидя напротив входной двери или окон классов, в которых они занимались, дожидался их выхода, чтобы вместе с ними вернуться домой…
Но все-таки, когда за стенами дома начинала кружить долгая вьюга, и свирепые ветра затягивали свои заунывные песни, Дозор, свернувшись в клубок, спал. Правда, иногда братьям казалось, что он вовсе и не спит, а о чем-то грезит. Конечно, им хотелось отвлечь его от всего, что не относилось к их крепнущей с каждым днем дружбе, но с уважением относясь к тому, чем жил и дышал их друг, они не решались этого сделать. Более того, они очень хотели, чтобы когда-нибудь мечты Дозора сбылись, и в Зенковку приехал его герой. От такого события братья были бы счастливы, а как же иначе, ведь они были сыновьями замечательных людей, воспитавших в них такие прекрасные человеческие качества.

Москва,
апрель 2013 года