Глава пятая
Драма в Приэльбрусье
Случай - псевдоним Бога, когда он
не хочет подписаться своим
собственным именем.
А. Франс
Манили горы её давно. Ещё подростком по путёвке она поехала в Дамхурц, в горный лагерь. И с тех пор горы стали смыслом её жизни: она собирала и читала книги о них, вырезала из журналов фотографии, где были изображены эти величественные гиганты с водопадами, ущельями, ледниками и скалами. С упоением учила стихи, посвящённые неувядаемой красе этих древних красавцев земли. На школьных вечерах часто можно было видеть её стройную фигурку с откинутой чуть назад головой и читающей стихи. И они, конечно, были о горах. Наиболее часто звучали в её исполнении известные лермонтовские строки
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял,
И Терек, прыгая, как львица
С косматой гривой на хребте,
Ревел, – и горный зверь и птица,
Кружась в лазурной высоте,
Глаголу вод его внимали;
И золотые облака
Из южных стран, издалека
Его на север провожали;
И скалы тесною толпой,
Таинственной дремоты полны,
Над ним склонялись головой,
Следя мелькающие волны
Голос звенел, а глаза смотрели куда-то вдаль, где ясно угадывались прекрасные видения, навеянные этими живописующими строками. Она совершила несколько восхождений, среди них даже был один четырёхтысячник, но альпинистской она не стала. Не то, что она испугалась предстоящих труднейших восхождений. Нет. Она просто вдруг поняла для себя, что не покорением вершин, не возможностью демонстрации прежде всего самой себе предела своих возможностей притягивают её к себе горы. Она хотела жить в горах, в этом удивительном
аскетичном мире, не просто жить, а работать и открывать всё новое и новое в этих старых горных покровах земли. Она окончила горный институт и получила направление в Северокавказскую горную экспедицию в Худесскую геологическую партию, занимавшейся поиском молибдена, меди, цинка, - рудных металлов, весьма необходимых промышленности.
В конце августа, ранним утром, грузовой биплан По-2 вылетел с аэродрома в Ессентуках. Среди бочек с горючим, ящиков с инструментами и мотков проволоки еле нашлось место для неё. Она сидела на откидной лавочке, пытаясь и руками, и ногами удержаться: самолёт бросало вверх-вниз. И казалось, что все её внутренности перемещались в унисон этим метаниям несуразной машины. Она и раньше считала, что самолёты не должны летать, хотя хорошо знала о причинах такой возможности. Её здравый смысл никак не мог согласиться с тем, что такие тяжёлые и огромные чудовища могут не только держаться на воздухе, но и летать. Находясь в чреве этого четырёхкрылого безобразия, она почувствовала, что все её опасения ожили с необыкновенной остротой. Занятая выживанием, она не успевала любоваться горной панорамой, мелькавшей под крыльями самолёта. Лётчик совершенно не обращал внимания на её страдания: всю дорогу то напевал, то чертыхался, то вёл разговоры по радиотелефону. В последние лучше было не вслушиваться: они были явно не для девичьих ушей. Перед посадкой он всё же попросил её ухватиться за что-нибудь поосновательней. Однако приземление прошло удачно, если не считать нескольких болезненных ушибов. Тут же к самолёту подъехала видавшая виды полуторка, Её водитель, пожилой кавказец, сказал, что он её вместе с грузом доставит в расположение партии. Потом, взглянув на неё внимательно, попросил пойти вместе с ним к грузовику. Достал из кабины термос и что-то, завёрнутое в полотенце. Положив всё это на какие-то ящики, он с отцовской заботой сказал:
-- Ты, милая, совсем позеленела. Наверно, первый раз летаешь на таком самолёте? – и, получив утвердительный едва слышный ответ, продолжил. - Ты давай отдохни здесь, попей чайку и перекуси чуток: моя там положила мясо, хлеб, помидоры. Ешь, не стесняйся. Договорились? А я пойду и помогу с погрузкой, да и твои вещи заодно положу в кабину.
Через некоторое время машина начала свое восхождение в дивный приэльбрусский мир. Редкие поселения, скалы и прекрасные виды на горные отроги, обрывы и альпийские луга медленно появлялись по обе стороны дороги, но пассажирка этих красот не замечала. Привалившись к боковой дверце, она спала. Ей снился странный дом с множеством комнат и людьми, ведущих в них бесконечные разговоры. Однако эти разговоры её не интересовали. Ей нужно было найти выход из этого чужого для неё мира. Но её усилия были напрасны. И тут она увидела большое окно. Оно было открыто в сад. Обрадовавшись возможности вдохнуть пьянящую свежесть сада, она направилась было к окну, как чей-то голос произнёс:
- Вот и приехали, милая. Забирай вещички, а я поеду разгружаться.
Девушка открыла глаза, пытаясь сообразить, где она находится. Перед ней, на крыльце деревянного щитового домика, стоял мужчина средних лет, с приятной ухоженной бородой, и приветливо улыбался:
- С приездом. Я начальник партии. Николай Сергеевич. А вы, наверное, наш новая заведующая геохимической лабораторией и камералкой?
После обмена привычными в таких случаях фразами разговор продолжился около трёхместной палатки, что была поставлена чуть в стороне.
- Вы тут сегодня переночуете. А завтра примите дела и поселяйтесь вон в том доме рядом со столовой. Там завтра освободит квартирку ваша предшественница. А сейчас давайте пойдём со мной, я хочу вам показать, что где находится, а потом мы с вами покушаем, после чего я вас оставлю, чтобы вы могли отдохнуть с дороги. По себе знаю, как она изматывает.
Примерно через час она вернулась в палатку. Переодевшись и достав из рюкзака большой блокнот и ручку, она забралась в спальный мешок и стала писать письмо.
Дорогая мамуля.
Пишу тебе первое письмо с Худесского перевала! Кругом горы во всей своей неотразимости. Даже мои глаза, казалось, уже привыкшие к таким пейзажам, зачарованы донельзя. Здесь хочется жить и работать. Как ты понимаешь, настроение у меня отличное, и я с большой надеждой смотрю в завтрашний день. Интересно, что он мне уготовил? Ты, моя дорогая, надеюсь, поняла, что я в полном порядке. Конечно, очень устала. Никогда не думала, что человек может изобрести такую пытку, как полёт на самолёте По 2. Все эти «горки ужасов и петли смерти» из числа парковых аттракционов просто детский лепет по сравнению с теми «удовольствиями», которые я испытала во время моего перелёта сюда. Теперь я в это четырёхкрылое чудище ни ногой. Лучше неделю трястись в грузовике, чем кошмарный час болтаться между небом и землёй!
Встретили меня здесь хорошо. Сам начальник партии провёл со мной экскурсию по своим владениям. Я побывала в медпункте, в столовой, в мастерских, в камералке, в бараке, где живут буровые рабочие. Последний произвёл на меня тяжёлое впечатление. Представь себе длинный барак метров на сорок. По обе стороны, у стен, на толстой кошме лежат матрацы со спальными мешками, а посредине стоят железные бочки с отходящими от них в потолок трубами. Как мне сказал Николай Сергеевич, начальник партии, это печки, которые обогревают помещение. Когда мы зашли туда, два десятков мужчин находилось там. Одни спали, другие просто отдыхали, в одном месте играли в карты. Мне казалось, что все уставились на меня. А то, что они говорили мне вслед, тебе лучше не слышать. Когда я спросила у начальника, сколько здесь женщин, то он сказал, что человек пятнадцать и, вообще, мне надо быть осторожнее со знакомством со здешними мужчинами: народ здесь особый. Большинство из них были выпущены из тюрем без права прописки в городах. Вот поэтому они здесь оказались. И поэтому он меня познакомит с семьями мастеров, маркшейдеров и инженеров. Все они живут в таких же домиках, в каком буду жить и я. И что я буду делать среди всех этих женатиков?! И чтобы тебя успокоить окончательно, я тебя сообщаю: кормят здесь хорошо, да и в каждом домике есть плита на баллонном газе. Так что я смогу и сама готовить. Здесь есть магазин, раз в неделю в него завозятся продукты. Так что не пропаду. Прости, но глаза просто закрываются. Страшно хочу спать. Завтра напишу ещё.
Целую. Твоя неисправимая чу-дочка - чу-дачка - чу-дичка.
Проснулась она отчего-то невообразимого, что творилось за тонкими стенками её туристической палатки. Там громко кричали, сквернословили, и слышался шум драки. Вдруг что-то тяжёлое упало на боковую стенку палатки, грозя её смять и сорвать с укреплений. Она выскочила из палатки, и жуткая картина предстала перед ней: десятка два мужчин при свете прожектора сошлись в ожесточённой схватке. На многих лицах была кровь, слышалось тяжёлое дыхание и злобные выкрики. Над головами то и дело взлетали тяжелые с железными шипами горные ботинки и опускались на головы дерущихся. В этот момент на крыльцо выскочил начальник партии и, сжимая в руке пистолет, заорал:
- Прекратить! Зверьё! Разойтись! Перестреляю…
Сделав несколько выстрелов поверх голов разъярённых мужчин, он заметил девушку, которая собралась куда-то бежать. Крикнув что-то мастерам, которые спешили к нему на помощь, паля в воздух из охотничьих ружей, он бросился к ней. Но было поздно. Что-то тяжёлое опустилось ей на голову, и чёрная мгла заполнила её сознание. Громко вскрикнув, без признаков жизни она упала около палатки, ещё хранившей тепло её тела.
И только дом знал, что вскоре ей с ним будет хорошо и длиться их союз будет долго, лишь бы сад не помешал. Поэтому, держа все свои двери открытыми, он стал ждать её прихода из мглы, постоянно обретавшейся перед его фасадом через дорогу. Ведь девушка уже начала свой путь к нему отсюда, с одного из отрогов Приэльбрусья, ещё лёжа на каменистой земле и окружённая замершими вокруг неё мужчинами, бледная и неподвижная.
Высокая луна холодным оком в очередной раз взглянула в лица людей, пытаясь понять причины творимого ими зла. И силуэты гор на фоне ночного неба всей своей недвижной красотой возводили эту человеческую драму на уровень пронзительной и щемящей трагедии: в одночасье грубая и неудержимая сила разрушила удивительный и светлый мир юности.