Старей! - камней, старей - морей...
Но боль, которая в груди,
Старей любви, старей любви.
М. Цветаева.
- Дожила она до 95 лет. Не теряя памяти и злости на мир. Одно второе питало. Многие годы постельная, умирала несколько раз, приходила в себя и продолжала жить дальше. Как сумела? Думаю, может молоко?
Каждое утро, как подою корову, поднимала ей кружку парного молока. Ещё тёплым - она сердилась, если отвлекалась и оно успевало остыть. Надо было торопиться мне. Каждое утро.
Что скрывать - не любила я её. Она меня тоже, но кого она любит? И вопросом этим утешала себя. И без всякого тепла эту кружку большую протягивала, а ручки у неё маленькие, сморщенные, но моложе её жизни и моих рук моложе. А я младше её дочери была.
Теперь знаю - не на молоке держалась свекровь моя. Пела она. Не часто, неожиданно так. Голос молодой у неё был. Ненормально молодой. Не любила и голос. Убираю в комнате, полы надо было каждый день мыть, такой был у неё каприз, в соседней глажу, а она вдруг начинает петь и так, как будто меня на белом свете нет. Не слушала. Только раздражение - стыдно ведь, нога одна давно над пропастью, а она себе о себе самой поёт. О чем ещё? Вот на что это похоже?
Учитель сына пришёл за чем- то, окно было открыто, послушал, заволновался, поднялся к ней.
- Есть такой человек, он собирает, что народ придумал, я скажу ему и он каждое слово запишет, каждое ваше слово надо записать, это надо сделать.
Ох, как она рассердилась. Не на него, почему - то на меня. Обидные слова сказала учителю, он не обиделся и ко мне:
- Ты незаметно, чтобы она не поняла, записывай. То, что я услышал не должно пропасть. Очень прошу.
- Где у меня такое время? У меня времени нет мать навестить в конце улицы, да и пишу плохо, медленно, нет, не сумею я.
Но захотелось услышать, о чем же таком она пела, что это необходимо сохранить. А она перестала. Прислушиваюсь, возвращаюсь в её сторону - тишина. Но не из- за учителя.
Приходит как- то наш эфенди, родственник её дальний. Говорят о чем -то . Поднимаюсь с едой и слышу:
- Так нельзя. Умирает Элькан и пока ты ыразылыгъынгы, прощение не дашь мучаться будет.
- Не могу. Пусть умирает и умирает. Я так прожила, пусть и он узнает, каково это.
- Тоба, тоба. Зачем ты так, знаешь ведь и про его мучения. Нельзя так, я ему скажу, что ты все простила, возьму этот грех на себя, но как тебе со своим жить, прошу.
- Нет, не могу.
- Астофюрилля, как же ты обуглилась, бедная... бедная.
Отказался ужинать эфенди, ушёл.
Что это было?
Элькан через три дома жил, внук его женился на племяннице мужа, сам такой тихий, помню его только стариком с палочкой, часто приходил к нам по- соседски, потом по -родственному и такое?
Умер Элькан через день. Утром.
Захожу к ней с молоком парным, взяла она кружку, несколько глотков сделала и все. Впервые.
Это было сильнее случайно услышанных слов.
Два года ещё жила она. Тень её жила. Тень тени.
Было о чем петь, было кому и не могла она умереть. Это я после поняла.
Захотела узнать, все узнать.
Жила на дальней улице старушка Абу. Знала все. " А про твою бессмертную уж все знает" - сказала как- то Шидат.
С вопросом непонятным, смутой вязкой к ней шли. Сколько раз слышала:
- Поговори с Абу. Все место своё найдёт, к месту своему вернётся. Добрая, добрая она.
Взяла сыр свежий, варенье смородиновое и пошла я к Абу.
С продолжением.