Как же могли эти дикие дикари обходиться без современных развитых понятий человечества о цивилизации, об их человеческом превосходстве от Бога над всей материей? А откуда у человечества могли взяться знания о превосходстве Бога над всем человечеством? И откуда могли взяться такие верования в образ слова Бога над всем человечеством?
Очень интересно себе представить древнейшее житиё дичайшего племени Тумба-Юмба, у которых жизнь как-то шла безо всяких религий. Вот то оно им и поесть надобно, а на деревьях плодов полно, и охотиться можно, а уж море так хорошо кормит, что только не ленись, человечище. И что ещё надобно человеку? Правильно, мяса и женщин. Основной инстинкт размножения на всех воздействует, как его не отрицай в виде секса. И вот у дикарей и кокос растёт, и крокодил ловится. И яйца им тоже хочется повкуснее покушать, типа от курицы. Дикарям-то надоело искать эти яйца от той дикой курочки. Вот курочек тех эти дикари и поймали, но вовсе не для того, чтобы их щупать, а для того, чтобы эти курочки дикарям яйца несли. А чтобы эти куры у них хорошо стали размножаться, то есть яйца нести, то этих курочек надобно ещё хорошо кормить, холить и лелеять, ухаживать за курочками, значит. Вот эти дикари, поработав, сытно покушали этими яйцами, объелись, значит, эти дикари, и от дикого полового возбуждения (агрессия) стали друг с другом спорить ни о чем, типа того, что же там где-то что-то первично, материя или сознание? Типа того, а что же первично, яйцо или курица? И так вопрос этот дикарей взволновал, что стали дикари искать, кому бы задать этот наипервейший животрепещущийся вопрос. Не курицу же им в самом деле об этом спрашивать? А зря курицу об этом-то и не спросили, не знали просто дикари, как с курицы-то им чето-то там спрашивать. А как бы была та курица озадачена этим вопросом? Как бы она переживала своё за это дело с петухом? И что же в этом своем деле петух напортачил? И от переживаний эдаких курица бы точно бы издохла и перестала бы нести яйца. Съели бы её дикари и вернулись бы к своим крокодилам и кокосам. С пальмы-то те дикари как-то и слезли, но у пальмы как- то ничего спросить не удосужились, что же там первично: материя или сознание? Вот разве что с крокодилов ничего не спросишь, с их большой крокодиловой пастью.
Вот дикари и стали пальме задавать этот наиважнейший вопрос, что же первично, яйцо или курица? И по-всякому с этой пальмы спрашивали: и с огнём, и мечом, и водой, и ветром пальму пытали, но с пальмой ничего не вышло. Пришлось дикарям к другим деревьям обращаться: «Деревья-то шумят от ветра, значит, мыслят эти деревья.» Что же дикарям спросить с деревьев? Конечно, свой наиважнейший вопрос о первичности сознания, а заодно и курьих яиц побольше, да и всего остального побольше, чтоб разнообразнее пища была. Да только деревьев-то огромное множество и весь лес только шумит, но ничего не отвечает. Вот любимую пальму и принялись обсуждать дикари.
А если за этим делом вдруг дикари забыли курочку покормить, и эта курочка издохла, то и за это дело излюбленное дерево можно наказать. Представьте себе, сколько времени эти дикари ходили кругами вокруг дерева-пальмы, почитали, значит, это дерево, а курочка взяла и издохла. Ну, забыли покормить курочку, а вместо того они так старались ходить кругами вокруг дерева. Обиделись за это на несчастное дерево дикари.
Но не так уж и глупы эти дикари. Не стали они менять это дерево на другое. Так же можно весь лес на дрова порубать! А ведь это пальма была ещё и кокосовая. Так же можно и без кокосов остаться этим дикарям. И поняли, что всем своим хороводом этим дикарям совсем незачем всем вокруг дерева танцевать. Нет. На поклонение надо лучшего танцора к дереву приставить. А иначе с голоду помереть можно. Курей как-то надо кормить, и надо их получше кормить, а то все куры у них и передохнут. А как накушаются куриных яиц эти дикари, так их опять начинает волновать вопрос: «а что же оно первично, яйцо или курица? Материя или сознание?» И заодно надо у дерева попросить всего побольше… Нам дай дерево… И всего получше…пофилософствовать.
Во главе с наилучшим танцором, шаманом значит, всем общественным сознанием дикарей как-то не до танцев вокруг дерева стало, а то куры дохнут. Уважать дикари лучшего танцора-шамана стали: « Как же он хорошо танцует!» Кормить его стали получше дикари, что бы он ещё красивее танцевал вокруг дерева. Лучше других стал жить шаман и, чтобы не потерять своё положение в обществе дикарей племени Тумба-Юмба, всякие он себе танцевальные «па» понапридумывал, какие пируэты наикрасивейшие вокруг дерева отплясывал… Ну, и как там ещё дереву можно поклоняться? Только чтобы всем племенем не танцевать хороводом круглосуточно вокруг дерева. Вот это уже домыслят дикари племени Тумба-Юмба. У них точно уже появилось общество, не стадо же они, чтобы самому сильному дикарю подчиняться, служить ему. Так лучше же дереву поклоняться, чем этому жестокому дикарю, он же точно силой отнимет у другого дикаря всё, что сильному дикарю захочется.
Вот захочется самому жестокому дикарю в племени Тумба-Юмба всего себе самого наилучшего у других несчастных дикарей отнять: еды себе самой наилучшей, и женщин себе побольше и получше, и каких-то ценностей тоже себе всяких наикрасивейших отнять. Ну, там каких-то ракушек покрасивее себе отобрать у других дикарей, чтобы ими себя приукрасить. Этому дикарю, с ракушками, так женщинам хочется понравиться, не силой же тех женщин ему брать-насиловать, а то в лес сбежит эта женщина от его поганых ласк.
Вот и стали какие-то красивые ракушки ценными для дикарей. У кого этих ракушек побольше, тот больше понравится женщинам. А женщинам как те ракушки понравились! С тех дикарей они все те ракушки-то и поснимали, себя украсили. Да и охотиться в тех ракушках мужикам неудобно, дребезжат при ходьбе ракушки и разбиться могут. Вот придумал один охотник, что бы вместо того, чтобы эти его ракушки на охоте дребезжали, то их лучше зарыть в землю. И не достанутся его ракушки самому сильному дикарю и попользоваться чужими ракушками этот силач не сможет. А этот сильный и жестокий дикарь точно захочет попользоваться чужими ракушками и лучших женщин захочет забрать у слабого дикаря.
Вот этот шаман-то круги вокруг дерева нарезает, дерево развивает, растет дерево, значит, от его танцев. Ах, и какое же всесильное это дерево, шаман круги себе нарезает. А вор то и не думает никуда скрываться. Весь себя обвешал украденными ракушками и женщин соблазняет вокруг дерева. И женщины все его стали обожать. Ракушки-то те самыми наикрасивейшими тем женщинам показались.
А обворованный-то дикарь только шаману у дерева и сможет пожаловаться. Вот, мол, де тот обворованный тут же, у дерева, cможет этому шаману на вора пожаловаться и шаман сможет у вора отнять чужие ракушки и наказать вора?
Только этого вора, что украл у слабого, сможет наказать только ещё более сильный дикарь. А этот может и убить всякого за то, что тот ему сразу не принёс ему самому эти ракушачьи сокровища. И убьёт сразу же и без проблем. А весь дикарий сброд всё сразу поймет и по-своему мол, де вот такое наказание за воровство, что сильный вор убил более слабого вора. «Мол, де наказало дерево вместе с шаманом этого вора, поделом вору.» И объявят дикари самого жестокого и самого сильного дикаря своим вождём. Власть у дикарей появилась, типа закона он стал, дикарь, значит. Вот эту свою силу этот физически сильный вор-вождь и стремится передать своим детям по наследству. А что тут такого? По наследству же передаются от родителей все признаки человека? Вот сын сильнейшего дикаря и начинает пользоваться своей унаследованной от отца силой и займет место своего отца: бить и отнимать всё у слабейших.
А, если обворованный дикарь догадается, что ничего он у дерева не добьётся ни силой, ни уговорами, то смолчит, что видел у вождя своё украденное добро и останется в живых. Труса спразднует, а живым останется. Только одно дерево останется ему винить за то, что вождь вместе с ракушечками отнял у него и любимую им женщину, вместе с его счастливой жизнью и потомством. И втихую, как крыса, станет тому вождю гадости изподтишка делать. Вот и несогласные с властью силы стали потихоньку появляться, если у них мозги есть.
А это уже отнюдь не люди-дикари. А вполне цивилизованное признание превосходства силы одного человека над другим! Как только одна община дикарей начинает покорять в бою и эксплуатировать другую общину дикарей, так сразу же и возникают первые признаки цивилизации, а именно признание и обоснование превосходства одного человека над другими остальными такими же. Первичное государство и у дикарей возникает. Там, где одни работают для этих превосходных дикарей- господ, а эти превосходительства пользуются рабскими трудами по праву своего превосходства. Получаем рабовладельческий строй. И как же он хорош своими изобретениями в социальной области! Мол, де рабы только потому и рабы, что они де не такие, как их всесильный господин. И все это в поколениях начинает обрастать легендами про способности этого господина над своими рабами… Сколько всего же он может, и способности его де крайне безграничны… А если ещё господь у рабов и неведом им, как бесплотный дух… Ну, это нужно рабам только с раннего детского возраста внушать тщательно, чтобы впоследствии у рабов не возникало никаких сомнений в своей неполноценности.
А там и ракушечки стали сменяться золотом или раскрашенными фантиками, ныне именуемыми деньгами. Нет никаких вопросов к этому золоту, за что человечки стали его сразу так ценить. Просто золотой металл могли находить в реках и легко его обрабатывать. Золото – это первый металл, попавший в руки человечества. Дальше как то проще с металлами стало, и медь научились выплавлять, и бронзу, и железо, пока до стали не добрались. Но золоту… как то это и не забывали поклоняться. Редкий в своей неизменности в вечности неподдающийся коррозии металл и за это ценимый людьми.
Только дереву поклоняться, никак не могли прекратить это дело просто так эти дикари. Вроде бы чего проще и понятней, что эти дикари нашли бы себе другой фетиш, более всемогущий, чем кормящую их кокосовую пальму? Например, вулкан или кормящее их море? Но отчего-то эти дикари, этим природным явлениям, стали вдруг назначать себе повелителей в их подобном человеческому образу. По их же дикарьему образу и подобию. Необъяснимый, но факт, что эти вроде как бы нормальные в сексуальном плане, мужики ни с того ни с сего стали вдруг поклоняться другим мужикам, признавая этих более сильных мужиков за бога? И предпочли этому образу молиться. Что за чертовщина, что вроде бы вполне нормальные мужики, ни с того ни с чего вдруг начинают признавать другого мужика за свой объект поклонения и молятся на его изображение? Что это, у каждого из них своей бабы с ребятишками нет?
А всё это начало святиться типа оттого, что по своему образу и подобию эти трусишки нашли себе покровителя и начали ему хранить целибат. Какая-то патологическая страсть к себе подобному? Нет, конечно! Скорее сексуальная неудовлетворенность, типа сперматоксикоза, породила какую-то патологическую страсть к себе подобным таким же, но более успешным в социальном плане мужчинам. Вот откуда и пошли мужеложцы. И всё это кладут на алтарь какого-то давно мертвого мужчины, и мертвого признают за своего бога? Как-то это совсем чудно.
Постольку поскольку не единая из всех религий мира не может объяснить целибат никаким другим способом, кроме как принесение своего тела в усладу своему богу, то надо понимать, что целибат и есть совокупление со своим повелителем. Интересно, а для чего всё это могло этим дикарям понадобиться?
Если можно у дикарей в крайней степени сперматоксикоза и курей пощупать? Только и куры уже принадлежать стали более сильному дикарю. Произошедший передел собственности всему причиной. Вот оно что, собственность стала первопричиной, и скот в собственности, и женщины в собственности, оттуда и человеческий образ всемогущего повелителя этой зоны или территории прославляется в собственных молитвах покорными рабами. И как удобно рабам в поколениях, и менять рабам уже ничего не нужно.
Вот как же этот объект поклонения, всемогущий господин, не обращает на этого раболепного человечка никакого внимания? Так этот ничтожный человечек должен хоть как-то обязать желать этого бога покровительствовать ему во всем будущем раю за его, молитвы этому богу. А как иначе обязать, а только получше этому образу молиться.
Ну, а что другому мужику делать, этому, которому молятся эти никчёмные рабы, не желающие ничего иметь своего, типа своих детишек? А только использовать эту подлую скотину так, как ему заблагорассудится, используя их наивную веру в чудеса.
Тяжко всё это становится для живого человека, поэтому образ бога переселяется в мир иной, в тот якобы какой-то ещё мир. Обязательная принадлежность любой современной религии — вера в загробную жизнь. Удобная теория превосходства господина над своим слугой, что господин де так велик, что и не только в этой жизни может рабом распоряжаться, но и после рабской смерти… А ты, раб, и есть дурак, потому что никогда ты этого в мыслях своих проверить и не сможешь.
Именно в рабовладельческом строе начинает выстраиваться монетарная система. То есть денежная, которая от современной вообще-то ничем и не отличается.
Переход к феодальной системе вообще как-то мало ценен для цивилизационного развития человечества. Ну, и что там такого особенного? Что «Вассал моего вассала не мой вассал»? Так это обычный принцип любой пирамиды. Рабы видят только своего господина с его слугами, а тот, кто выше господина вообще для рабов, как само солнце, становится недосягаем по представлению образом и обрастает легендарностью бога на земле.
Проще стало государству спрашивать у мелкопоместных господ за обладание и эксплуатацию своих рабов? Конечно. А что рабы? Они что, как-то свободными стали? Нет, тут всё дело только в количестве монет-денег, которыми позволено обладать рабам. Вот это и есть основное отличие феодального строя от капиталистического, в котором любой человеческой особи позволено иметь неограниченное количество монет и оплачивать содержание своего всесильного государства монетами из своего состояния. Именно монеты переходят в разряд поклонения образу и подобию божьему. Только ради монет происходит передел всей остальной собственности, типа женщин, только ради монет одни обладатели монет воюют с другими за право обладания монетами. И убивать из-за монет стало как-то совсем просто, так как боженька же велит в лице своих высокообразованных шаманов-жрецов, поддерживающих своё превосходство в лице господина-государства над всеми остальными рабо-недо-человеками испросить деньгами у него покаяния в денежном эквиваленте.
А когда от безделья начинают жрецы спорить, то у них опять всё тот же предмет спора, а что же первично, яйцо или курица? Материя или сознание? Философия у них появляется, вместе с теософией. А лишь бы ожиревших жрецов не погнали воевать за своего господина, надо побольше господину монет приносить за рекламу наилучшего божьего образа.
Вот, значит, где главная идея современной человеческой цивилизации: приложить все силы к своему личному обогащению и всего как можно больше себе, любимому урвать, и ещё больше урвать до бесконечности. Один ведь раз живем, а жить-то как-то очень хочется и урвать всего себе побольше. Как-то так получается, что после нас, хоть потоп, лишь бы денег побольше урвать. И это происходит с каждым, кто добирается до властной силы денег. С каждым, кто когда бы не доберется до власти денег, становится следующим богом для рабов.
Если вычленить из этой схемы построения человеческого общества технический прогресс, то социальная составляющая человеческого общества становится до безобразия откровенно приобретательской: всего себе как можно больше урвать в жизни.
Что же это такое есть монетарная цивилизация? Аттракцион безудержной жадности или скрытая агрессия всего человечества к себе самому подобному?
И ещё продолжают рождаться сильные дикари, которым необходимо занять положение господина. Для этого нужно увлечь за собой толпы рабов. А как увлечь? А, только выстроив по уже имеющимся принципам такую же наивную веру, но в другого превосходного господа, которому можно приносить и человеческие жертвы, тогда этот де этот новоизобретённый бог все даст несчастным дикарям. Скачок собрался исполнить сильный дикарь сразу в господа, чтобы стать богатым без труда, на плечах других, более слабых дикарей. И занять самое привилегированное положение среди остальных господ. И тогда сможет ещё сильнее ненавидеть и убивать всех более слабых дикарей. Да и всех остальных тоже, чтобы утвердиться в своём привилегированном положении. Удачный скачок типа революция и «партия» победила. Но, в основном эти прыжки тешат только тщеславных дикарей на краткий срок. Потом более сильная система, отработанная в поколениях, эксплуатации труда дикарей отвоевывает свои принципы власти, и это неизбежно!
Уже целое скачковое движение прошествовало по всему свету, и опять всё то же самое бедным дикарям: ради победы мирового пролетариата множество несогласных дикарей перебиты или уморили просто так, зазря, голодом, холодом, горчичными газами. А ещё более кровожадными оказываются эти скачущие за монетками новые партийные секты дикарей.
И, как в старину разбойники сбивались в ватаги или банды, так сейчас стали сбиваться в партии, или эти же самые банды, только с массой своей литературы по типу жреческих учений. А в недрах любой банды начинается передел между сильными лидерами их «сфер влияния», кому больше урвать для себя, любимого, власти и денег. А более слабые бандиты ведутся за ними убивать и грабить, пока их не уничтожит более сильная банда. Беда в том, что из этого ведомого бандита ничего уже потом не получится: ни раба, ни господина, только насильник над более слабыми. Всех этих бандитов необходимо, как взбесившихся, только уничтожать без учета их иерархического положения в банде, как бы эта банда не называлась высоким словом партия или секта. Абсолютно неважно, что там за высокая идея это иерархическое стадо объединяет, важно то, что они объединились своею внутреннею дисциплиной рабов перед своим господином.
Так сказать, кратковременная победа идеи цивилизации над скачками за монетарными сокровищами. И опять рабам достается надежда на ещё какую-то новую веру в виде какого-то нового скачка с его всеобъемлющим человеческое сознание учением. А по-другому не пытались? Избавиться от монетарности навсегда?
Ну что, дикое мочало, опять начнем сначала. У курицы опять начнем выяснять, а что же изначально первично: яйцо или курица? А может предоставить это занятие жрецам? Ну да, пускай себе спорят между собой. Вот им домики настроить для их разных религий и пускай себе между собой сражаются, чей бог сильнее и лучше, раз им так хочется, но только пускай ведут между собой эти бои в строго отведенном для сражений месте, на арене цирка, например.
А то как-то неприятно, что весь народ будет в этом спортивном занятии участвовать, забросив все свои дела. Там и тотализатор можно устраивать, кто же выйдет победителем из битвы жрецов. Только всем остальным нехорошо участвовать в том бою за превосходство одной религии над другой. Так и все население может истребить самое себя в борьбе за идею.
Так вот в чём вся ценность человеческой цивилизации, а в приучении человечества покорности силе, какой-нибудь силе: или физической, или божественно-сверхъестественной, или чиновничьей-государственной, или неоспоримой силе денег. Лишь была такая сила, которой все беспрекословно обязаны поклоняться.