Белка и Стрелка

               
 
Он был Белкой - просто потому, что в русском языке нет мужского рода для обозначения этого милого пушистого зверька.
Она – Стрелкой.
Белка и Стрелка познакомились по телефону, случайно, через знакомых, которые просто передали ее телефон для разрешения каких-то неотложных практических задач. У обоих были дети. Он был разведен и печален, а она – замужем.
Первый же телефонный разговор зацепил их души общностью цитат, контекстов и образов. Они просто долго говорили по телефону ночами, не видя друг друга - иногда Стрелка засыпала с телефонной трубкой, не выдерживая длительных монологов и объяснений Белки о сущности живописи Эль Греко, цветовой семантики Жоана Миро или особенностей вариаций балерины Наталии Дудинской и разницы ее образов с образами Галины Улановой. Белка обольщал Стрелку по телефону бархатным голосом и стихами Лорки или Эрнандеса на испанском, которым владел, и пользовался этим в корыстных целях. Это продолжалось два года - длинные бесконечные разговоры по телефону. Она засыпала с трубкой, а он продолжал вещать в пустоту.

В конце концов, Белка не выдержал - он сел в свою большую черную «ВОЛЬВО», надел новые носки и трусы, отгладил черные классические брюки, тщательно побрился и поехал к Стрелке.
Она долго отказывалась от свиданий, но пришла и села в машину - там они впервые увидели друг друга. Он приготовил ей в подарок игрушку-смешную маленькую черную курчавую обезьянку, а она принесла ему скромный бутерброд, завернутый в белую салфетку. Такой заботой Белка был сражен наповал. Это решило все! Они начали заниматься безудержной и неуемной любовью прямо в машине, у церкви, недалеко от ее дачи. Она вела себя скромно и невинно, прикрывая большую белую грудь руками, как-будто бы делала это впервые, а Белка был бессовестен и нагл. Но им уже абсолютно не надо было биться головой об алтарь и говорить о вечной любви и верности священнику.
Все решилось свыше! Там, у церкви! На следующий день Стрелка получила по морде от мужа и ушла к Белке.

Он тут же поспешил сменить ей всю одежду и добыл подержаную шубу и брендовые шмотки у знакомой спекулянтки - еврейки – все недорогое, на что у Белки хватило небольших сбережений. Он безжалостно изгнал из своего дома друга, который, по несчастью развода, жил в его доме со своей любовницей. Для этого был только один единственный повод - Стрелка!

В обыденной жизни Белка был слишком умен, циничен, неудобен в быту, омерзителен в своих высказываниях. Он пил, курил, ругался матом и без конца громко слушал итальянскую оперу.
Стрелка говорила, сама прикуривая очередную сигарету:
-"Когда ты прекратишь столько курить?".
Это был уничтожающий аргумент!
В порыве нежности и в качестве извинения за пьянство и безобразия, Белка сочинял смешные и наивные стихи для Белки, типа вот такого:

Мой милый друг, я так люблю тебя,
ты не догадываешься даже,
исполняя роли
то матери, то дочки, то жены,
Но в дождь и вихрь
и в безутешном горе
Корабль мой обязательно дойдет
К тебе
И встанет на приколе!
Но если шторм проглотит мой корабль,
Я доберусь на плотике,
на маленькой лодчонке,
чтобы приплыть к тебе
и все-таки сказать:
" Привет, я - здесь, я - тут, моя девчонка!"

И хотя Стрелка саркастически улыбалась, ей нравилось.
Белка любил модные пиджаки, хорошее белье и элитный парфюм. Все остальные роскошества ему были безразличны. Однако, его раздражала Стрелка, как раз равнодушная к одежде и внешнему облику, привычному ему. Она запросто опрокинула его сознание. Все женщины его предыдущей жизни только этим и занимались. Стрелка перевернула Вселенную. Чтобы купить новую вещь в модном бутике, нужны были невероятные усилия, но он хотел раздевать и переодевать ее, и иногда… добивался. Он любил, чтобы его сопровождали эффектные женщины. Стрелка не считала это пристойным и важным, а у него это было проявлением остатков мужского достоинства.
Стрелка не умела и не любила готовить. Все, что она готовила - было нехотя, медленно, неумело. В конце концов, проделав невероятные усилия над собой, с отрешенным лицом униженного черного раба, она ставила тарелку так, как будто подносила коварный яд длительного действия, потчевала с наслаждением, чтобы утешить себя смертью гадких и мерзких господ. И так они завтракали...

Белка перестроил весь дом «на свой глаз». Первым делом выкинул дурацкие безделушки, которые Стрелка хранила и почему-то любила, покупала, и вечно разыскивала какую-нибудь пакость, подолгу с любопытством разглядывая и изучая ее, в супермаркетах. Вероятно, это были отголоски ее нищего детства! «Стрелка, у нас и детство было одинаково в своей бедности и убожестве - я тебя понимаю », - говорил Белка. Он украсил балконы цветами и маленькими красными декоративными помидорчиками, а в доме поставил пальму, которую называл « деревом смерти». Белка любил классический стиль и пастельные тона.

Они ругались когда Белка пил и начинал анализировать проблемы мироздания.
Приняв на грудь, Белка шел к соседу, которого они между собой называли «скромным обаянием буржуазии», дантисту и владельцу трех клиник, и орал в дверь: « Выходи! Сдавайся в плен! Чертово отродье!»
Это было невероятно и ужасно! Стрелка крала его бутылки, прятала их. Он обманывал ее и, в конце концов, в порыве отчаяния, она могла отвесить ему по его мерзкой пьяной роже крепкий и жесткий удар, а он в ответ швырял в нее
недочитанной книгой - в лицо, прямым попаданием в лоб.
Он уезжал, хватал и требовал документы и деньги, продолжал безумства на стороне, но через полчаса звонил по телефону, осведомляясь:"Где же ты, Стрелка?".
Она сдерживалась, крепилась, думала о женской гордости и ужасной судьбе, но ехала спасать Белку, по уши увязшего в алкогольном болоте и бесконечностях своих безупречных мыслей!
Она садилась в метро, приезжала, переодевала, мыла и брила Белку, бежала за спиртным, чтобы облегчить его страдания, и увозила домой, болтая о пустяках с водителем такси, спокойная и уверенная за Белку, понимая, что, наконец, "усталая подлодка из глубины идет домой".
Он для нее  был ребенком - маленьким мальчиком, которого надо оберегать, защищать, давать кашки по утрам и высаживать на горшок.Когда он ковылял домой, то размышлял над этим феноменом. Это и бесило Белку и радовало одновременно.

Эта пара, Белка и Стрелка, вызывала восторг, любовь и уважение местного населения. Когда они выходили гулять с собакой и язвили по поводу продажных политиков и вороватых чиновников, болтали о жизни, о любви: обыденных, но таких важных для простых людей (а кто они - сложные?) вещах, продавщицы не обвешивали и не обсчитывали их, а собачке предлагали бесплатную сосиску. Их все уважали - и сантехник, и академик - конструктор подводных лодок, живший по соседству. Они всегда любезно приветствовали друг друга. Это было прямо боевое подразделение. Они могли пойти в разведку и запросто забросать врагов гранатами. Они уважали людей вокруг и им отвечали взаимностью.

Белка говорил, в постоянной дискуссии со Стрелкой: "Все мои выводы - это полное говно, но хотя бы я это понимаю! Я хоть не отношусь к этому серьезно!".
 смотрела на него с угрожающей иронией. Он был смешон Стрелке, а она была смешна Белке. Это жуткое противоречие существовало.
Белка мог принести с прогулки корявую шишковатую ветку, поставить в хрустальную вазу и долго любоваться красотой не сочетаемого. Стрелка смеялась над ним.
Махнув два раза шваброй над головой в своей бесконечной уборке, Стрелка говорила:"Я дело делаю, а кому надо все, что ты пишешь и о чем рассуждаешь - это же бред пьянчуги, бездельника и идиота!".
Он ее ненавидел. Она ненавидела его. Белка орал:"Искусство - это то, что не продается - это принадлежит всем, оно не имеет ни ценности, ни стоимости, не имеет рас и национальностей, границ, и  Пушкин, Голсуорси, Сервантес, - это не принадлежат никому - только всем нам, а не какой-нибудь нации или государству! Верди, Чайковский, Григ - это для всех! К этому надо стремиться! Остальное-омерзительный и гадкий коммерческий хлам, годный только для помойки-мусора, как банка выпитой кока-колы! Эта большая энергетика наших сердец, крови наших поколений, которую нельзя продать!" и слышал в ответ от Стрелки:" Твои мысли банальны! У нас пустой холодильник!".
 
Искусство не продается! И это правда, как не продаются наши души, души наших друзей и родных, улетевшие на небеса! А где эти самые небеса? Вы знаете? Неужели только там - сверху? Белку мучил этот вопрос.
Он считал профессию могильщиков самым грязным делом в мире - хуже, чем занятие наркоторговлей, чем сутенерство, потому, что последние делали деньги на страстях и пороках, а те - на безмерности человеческого горя, и брезговал, и не торопился с ними встретиться. Это для него было абсолютно аморальным. Он стремился вперед- к полной и многогранной жизни!

Стрелка говорила:"Эти все твои декламации - пустые разговоры. Не кипятись, маленькая ничтожная кофеварка! Ага, а эта поэтесса, которая сняла лифчик и в присутствии всей компании показала свои груди, и продемонстрировала свои соски-ярко-красные, с синевой, как розы- вот этим ты и живешь!".
Действительно, когда-то поэтесса читала свои эстетические стихи о теннисе в стиле Фицджеральда:
 Можно и «нет» поднести как остроту,
Я понимаю, что это занятно.
Дубль. Я в ауте.
Звуки фокстрота.
Корт. Калифорния. Год тридцать пятый!
Мальчики щупали ее лиловые соски, и вот это действительно было занятно.

Стрелка заботилась о муже и направила его в модный фитнес-центр, чтобы он мог принимать ванны, поправлять здоровье и ходить в сауну - но это был очередной провал стратегии Стрелки утихомирить Белку.
Там обитали модные и глупые мальчики, они выставляли в раздевалке набор банок с анаболиками и мазями, омолаживающими кремами, не произносили ни даже маленького пустого глупого слова и погружались в свою незатейливую красоту.
Белке нравилась перфектность мужского тела, но ему все же хотелось плюнуть им прямо в рожи.

Белка и Стрелка часто путешествовали за границу.
Это были, в основном, Мадрид, Севилья, Гранада и другие города прекрасной страны, которая им обоим была близка.
Они мучили себя музеями и наслаждались длинными прогулками. Они съездили в Португалию и были поражены изощренной красотой и изысканностью Синтры.
Белка впервые позавидовал - дону Монтейру, меценату, владельцу и творцу "Регалейры", спекулянту бриллиантами и кофейными бобами, который сумел превратить пот и кровь бразильских рабов в золото, а золото в беспредельный и беспрецедентный эстетизм, в многоликое переложение своего "Я", а обыденную жизнь коммерсанта - в роскошный оперный спектакль.

Они ругались из-за пустяков и бесконечно спорили.
Стрелка была более прозаична: « Мы, наконец, займемся чем-то конкретным - любовью в Севилье?» Этот же тонкий вопрос она задавала и в имперском Мадриде, и в Гранаде, наполненной призраками мавританских владык, наложниц и кастратов с опахалами.
Ответ на вопрос был не всегда однозначным - иногда его мужское начало побеждали мысли , и это было очень плохо.

Внезапно Белка заболел. Он все время бродил и кружил по квартире, боль скручивала его до изнеможения, до безумия. Он перемещался в пространстве, как сомнамбула.
У него были белые глаза. Стрелка бегала в аптеку и делала ему обезболивающие уколы. Он орал от боли. Позвонили друзьям-врачам. Белку поместили в клинику и начали исследования.
Стрелка была с ним неотлучно, все время у кровати, невзирая на строгие запреты врачей. Она штурмовала врачей, как крейсер, обстреливала вопросами и преследовала бедных эскулапов. Это были хорошие люди, но оказались бессильны в борьбе с болезнью.
Когда Стрелка уходила по мрачному коридору клиники домой, Белка вставал с грязной, измазанной кровью его вен, больничной койки и, хотя ничего не соображал, следовал за ней до дверей и долго следил, как она исчезала, плавно растворяясь в осенней промозглой, страшной и бесконечной, удручающей темноте и неразрушимой тишине улиц.
Ему сделали операцию, он опять кричал, а она сидела в коридоре, как хорошо обученный солдат в карауле, и вслушивалась в каждый оттенок этих безумных страданий.

Белка умер. Стрелка превратилась в один день, в один миг, в маленькое бедное  существо, которое уже ничего не интересовало.
Она подолгу сидела на сломанной скамейке в глубине парка, курила, вдыхая дым и запахи прелых листьев и грибов, и искала в гуще осенних деревьев и на свинцовой глади прудов, пересекаемой пестрыми утками, тот свет ясного огня, тот объем воздуха, те контексты, ту музыку, которую слушал Белка.
Она хотела сразиться с ним в интеллектуальном споре, дать ему по харе за пьянство и гадкие комментарии, за прожженные сигаретами штаны, но Белки не было.
Тупо не было. Было скучно и безнадежно, неинтересно.
Так хотелось прошептать ему на ухо: " Ну, где же ты, Белка? Где?!".

Они встретились рядом на одной орбите, бесконечно и
навсегда кружась вокруг земли, как те - две маленькие и беззащитные собачки для космических опытов- Белка и Стрелка. Они обнялись, поцеловались, и Стрелка, поправив его растрепанные волосы, сказала:" Какая же ты все-таки сволочь! Белка! Где же ты болтался?".