Владивосток.
Виктор предупредил, что по средам он занят, и меня сопровождать не сможет, а в четверг утром встречаемся в лесхозе и продолжим наши экскурсии.
Чем мне заняться в среду решали на «семейном» совете. Предложили съездить во Владивосток. Я, конечно же, согласился, поскольку такие намерения у меня существовали. Было только одно большое «но». Билеты на автобус продавались при наличии паспорта с местной пропиской. Проблему решили так: муж Надежды, Саша приобретал билет на свой паспорт, а дальше как повезёт. Все вместе по карте города определяли маршрут, где и что посмотреть. А вечером был настоящий пир. Саша принёс свежей корюшки, и когда её чистили и жарили, квартира наполнилась запахом свежих огурцов. Саша сказал, что сейчас идёт нерест корюшки и её можно наловить даже обычным детским сачком, так плотно она движется в верховья речек и крупных ручьёв с моря. Мне, конечно, захотелось посмотреть, как происходит нерест у корюшки, но Саша отсоветовал. Во время нереста ловля этой рыбы запрещена и поэтому на дорогах, ведущих к нерестовым речкам, активизировались милиция, рыбнадзор и общественники. Останавливают транспорт, досматривают, проверяют документы. А с моими документами можно попасть в неприятную историю. Зачем мне это надо? Пришлось согласиться. Надежда принесла по моей просьбе из библиотеки книги « Птицы лесов и гор СССР» и «Птицы Приморского края», и я допоздна просидел за изучением этих книг.
Утром Саша купил мне билет на свой паспорт и посадил на автобус. Добрался я до Владивостока без приключений. Заходил один раз в автобус наряд милиции, проверили выборочно документы у нескольких пассажиров. Я их внимания не привлёк. Весь день провёл на ногах. Посетил музей-подводную лодку С-56 на набережной. Побывал в зоопарке. Был на рыбном рынке, где из морского садка большим сачком вылавливали живую рыбу в огромный аквариум, а оттуда продавали покупателям. Посетил Приморский музей имени В.К. Арсеньева, от которого остались очень хорошие впечатления. Осмотрел музей кедра, в котором представлены более тридцати срезов кедровой древесины в разных плоскостях. Очень интересная текстура. Прогулялся по приморскому парку. Купил в магазине «Дары тайги», с его довольно обильным ассортиментом, китового мяса по 50 копеек за килограмм (скормили потом кошке т.к. прожевать толстые волокна было трудно).
Вечером свободно купил билет на автобус без предъявления документов, и уже затемно приехал в Артём. Ноги, конечно, гудели, но поездкой остался доволен.
Озёрная экспедиция.
На следующий день Виктор предложил посетить три известных ему небольших лесных озерка. Я с удовольствием согласился, но первое же озеро разочаровало. Оно было открыто с трёх сторон, и только с одной стороны рос невысокий лес, к которому мы не могли подойти из-за заболоченности. Единственными живыми существами на берегу были белые трясогузки и кулик черныш. Пролетел табунок уток, в которых через бинокль я признал широконосок.
Но лесник компенсировал неудачу, показав рощицу бархата амурского, интересного дерева, увиденного мною впервые. Это был не чисто «бархатный» лес. Вперемешку с ним росли дубы и клёны. Интересно, что росшие на опушке бархаты имели низкоопущенную, раскидистую крону, а внутри насаждения это были стройные деревья с высокой кроной. На опушке попадались деревья диаметром не менее 80 сантиметров. Кора, на ощупь напоминала бархатистую пробку и была светло-серого цвета. Лесник охотничьим ножом отколол кусок коры. Она оказалась очень толстой (7 см.) и была двухслойной. Верхний ( наружный) пробковый слой – около пяти сантиметров и внутренний – грубый ярко-жёлтого цвета. Виктор сказал, что у амурского бархата древесина имеет очень красивый рисунок и используется для производства мебели. Из коры изготовляют пробку. Ещё лесник добавил, что бархат наряду с липой являются лучшими медоносами и даже зацветают почти одновременно: в конце июня – начале июля. Плоды у этого дерева – ягода-костянка, считаются несъедобными, но при диабете они снижают уровень сахара в крови, если съедать их по 2-3 ягодки в день систематически.
Второе озеро было типично лесным с берегами поросшими тростником. Уже на подходе слышалось азартное кряканье. Совсем близко поднялись с воды три кряковых селезня и несколько уток. В бинокль удалось разглядеть плавающих широконосок, чирков-трескунков и несколько ярко окрашенных селезней неизвестного мне вида уток. Передал бинокль леснику, тот сразу заявил, что это мандаринки и вернул бинокль. Я, конечно, читал об этих экзотических утках и видел здесь в музее, но вживую видеть не приходилось. Внимательно разглядываю. Величина, пожалуй, с щироконоску. Очень сложно описать весь спектр оперения. На голове чёрно-синеватая с красным полоса от клюва до затылка, переходящая в чёрный с зеленоватым отливом широкий хохолок. Клюв красный. Надглазье от клюва до затылка светлое, слегка желтоватое. Щёки рыжевато-оранжевые, переходящие в своеобразные бакенбарды. Грудь фиолетовая, отделённая от брюшка чёрными и белыми полосами. Брюшко и подхвостье светлые. Спина бурая. Бока оранжевые с тёмным струйчатым рисунком. Крылья заканчиваются широкими оранжевыми опахалами, торчащими вверх. На крыльях широкие синие полосы. Хвост чёрный с зеленоватым отливом. Пока я рассматривал селезня, одна из уток взлетела почти вертикально и села на ствол низко наклонившегося над водой дерева. За ней последовал селезень и сел на ствол рядом с уткой. Через несколько минут они одновременно закрыли глаза и заснули. Остальные уже спали, покачиваясь на невысокой волне.
-- Говорят, селезни мандаринок самые красивые утки в мире. У нас охота на мандаринок запрещена, и она занесена в красную книгу – сказал Виктор.
-- Случайно, не приходилось видеть их гнёзда?
-- Приходилось, и не раз. Гнездятся они в дуплах деревьев, и довольно высоко. А однажды мне показали гнездо в полудупле старой липы. В нём было четыре белых, слегка желтоватых яйца.
Пока мы разглядывали мандаринок, совсем рядом с нами на метёлке сухого тростника распевала песни овсянка, очень похожая на обыкновенную, только голова и зоб у неё были тёмно-серые. (Вечером по определителю установил, что это седоголовая овсянка, живущая только на юге Дальнего Востока). Перед взлётом уток на дерево она исчезла, а когда мы собирались от озера, то вновь увидели её, летящей с длинным узким сухим листом какого-то злака в клюве. Залетела за густой куст, и мы потеряли её из вида. Покараулили с полчаса, но больше не не появилась.
Зато сумели выследить дроздов, таскающих глину и мокрую землю с берега в лес. Оказалась целая колония из 14 гнёзд: 6 – на лиственницах, 4 – на дубах, 3 – на клёнах, 1 – на пне. Большинство почти полностью готовы. Хозяева гнёзд были для меня незнакомым видом дроздов, и я их описал в записной книжке. Особо отметил ярко-белое горло, окружённое рыжеватыми перьями и серый зоб, а вечером определил: Сизый дрозд. Взяли на заметку, чтобы вернуться через неделю.
Видели двух чёрных белок, которые гонялись друг за другом в ельнике, по земле и по деревьям. Подняли кабанов, но не видели их, а только слышали треск и уханье. Нашли три их лёжки. Это была моя первая встреча с кабанами, и я даже не представлял, что уже следующей осенью буду на них охотиться на другом конце страны, в Молдавии.
На третьем озере, к которому мы подходили с большой осторожностью, прячась за кустами черёмухи, на противоположном берегу в бинокль увидел двух серых цапель. Они важно расхаживали по мелководью, то и дело склёвывая что-то в воде. В тростнике слышались всплески и кряканье уток, но самих птиц не было видно, хотя их выдавали волны, исходящие от их движения на гладкой поверхности озера. В прибрежном ивняке услышали стучащего дятла. Так он стучит, когда долбит древесину. Подкрались. Дятел трудился на стволе трухлявой толстой ивы. Долбил дупло, только щепки летели. Сначала я решил, что это большой пёстрый дятел, но что-то меня беспокоило. Показал рукой леснику, чтобы он оставался на месте и подошёл совсем близко. Дятел так увлёкся, что не замечал ничего вокруг. Не зря я лез через кусты, предчувствие меня не обмануло. Это был не большой пёстрый, а один из его пёстрых родственников, которого я не знал. Достаю записную книжку и пытаюсь описать. Размер меньший, примерно с трёхпалого. Весь чёрный, кроме серовато-бурой шапочки на голове. Спина, бока, крылья, хвост покрыты многочисленными белыми пятнами различной формы. Вечером по определителю я выяснил, что это большой острокрылый дятел. Вдруг дятел прекратил долбить, повернул ко мне голову и некоторое время разглядывал меня. Затем с криком «ккик», совсем как у большого пёстрого дятла, сорвался с места и с характерным для дятлов ныряющим полётом скрылся в чаще.
Над головой пролетела пара кряковых с «шваркающим» криком селезня и опустилась за тростником. А из него выплыло несколько неизвестных мне уток. Я выбрался из кустов, подозвал Виктора, передал бинокль и молча показал на уток.
-- Эта касатка – посмотрев, сразу определил он.
-- Касатая? – не понял я – да ты что? Касатой у нас в Курганской и Тюменской областях неправильно называют крякву. А эти утки, пожалуй, немного помельче будут, да и расцветка у селезней другая. Кряквы над нами только что пролетели.
-- Вы ослышались, я сказал «касатка» -- это название вида уток. Их так, говорят, назвали за длинные, серповидно изогнутые пучки перьев на концах крыльев. А кряквы, да, они совсем другие. Вот рассмотрите получше, они как раз выплыли все из тростника и успокоились – лесник передал мне бинокль.
Я принялся рассматривать птиц. Утки походили на слегка уменьшенные копии кряковых уток, только в оперении присутствовало больше коричневых и рыжеватых топов. А раскраска селезней была совершенно другая, чем у кряковых селезней. Голова, правда, такая же зелёная, с отливом, но с длинным хохолком. А на затылке коричневое пятно, и клюв чёрный. Горло белое, а шея снова зелёня. Грудь светло-серая с чешуйчатым рисунком. Брюхо тоже серое, но уже со струйчатым рисунком. Подхвостье светлое с рыжеватым оттенком. Косички на концах крыльев смотрятся эффектно.
Оставив касаток дремать, мы прошли вверх по течению ручья, впадающего в это озерко, и наткнулись на гнездовую колонию дроздов-рябинников, которые немедленно принялись бомбардировать нас своим помётом. Ближе подходить не стали. Вдруг лесник дёрнул меня за рукав и показал на куст у самого берега. Вверх по ветке, перебирая лапками с длинными зелёными пальцами, поднималось какое-то совершенно непонятное существо с большой головой и огромными выпученными глазами. Голова и спина гладкие и зелёные. Брюхо светлое и пупырчатое, горло светло-коричневое. Хвоста нет, перепонок между пальцами нет, а на конце каждого пальца утолщение. Вроде лягушка, но странная… Удивлённо смотрю на Виктора. Тот недоумевает.
-- Это же квакша, обычная квакша! У вас их, что ли нет? Странно!
-- Наши лягушки по деревьям не лазят, они в воде живут, или на берегу. И перепонки у них между пальцами, а у этой шишки какие-то.
-- Так то ж не шишки, то – присоски, с их помощью она и по листьям может передвигаться, и по стволу дерева, и по тростнику, и по тонкой ветке.
-- Не, нам такие лягушки не нужны…
Меня прерывает свист утиных крыльев. Над нами проносится стайка шилохвостей.
-- Это шил...
-- Знаю, перебиваю его, у нас это тоже обычная утка… поехали!
На обратном пути, километрах в 2-3 от Артёма дорогу перебегает енотовидная собака. Виктор притормаживает и оборачивается – А этого зверя знаете?
-- Знаю! У нас недавно появились. А вот откуда взялись, никто толком не знает. Я так думаю – отсюда постепенно переселились. Они плодовиты, всеядны и естественных врагов почти не имеют…