Просматривая старые письма, Игнатий погружался в давно ушедший мир юности, флирта и милых обманов. Нынешние сварливые старухи, жалующиеся на позвоночник и несварение желудка были тогда очаровательными девицами, полными тайн, надежд и предвкушением множества романтических приключений. Казалось, что и молодость, и красота, и бурление горячей крови в жилах будут длится вечность. Так и оказалось, только в той вечности не нашлось места ему. Все они там - скользящие по навощенному слугами паркету легкие прюнеливые ботики, шелест кринолиновых юбок, жаркий шепот в садовой беседке, торопливые объятия и обещания любви. Из розового надушенного конверта со сломанной сургучной печатью выпали лепестки засушенной розы и легли на потертый персидский ковер в кабинете. Луч солнца из за приоткрытой портьеры высветил причудливый рисунок, сложившийся из них - головку с поднятыми на затылке волосами и тонкий профиль с вздернутым носиком. Наша жизнь похожа на след чашки горячего чая на дубовой столешнице. Слуга уносит выпитую и теплый круг влаги тает на глазах, пока не исчезает вовсе, не оставляя намека, что секунду назад тут что то было.
Случилось это в придорожной гостинице по пути из столицы в Ревель. Он возвращался в свой полк из отпуска по семейным обстоятельствам - умерла тетушка и, поскольку своих детей у нее не было, все свое имущество - деревеньку с пятьюдесятью душами и имение она отписала на него. Повидав родителей, вступив в права наследования и сделав положенные визиты молодой Игнатий Рихтер решил на обратном пути заглянуть к другу, живущему неподалеку, в провинциальном городке совершенным бирюком. Судя по письмам, тот хандрил не на шутку и страдал разлитием желчи. Письма его были полны саркастических замечаний по поводу соседей, причта и самой жизни. Мир казался Андрею Степановичу, как звали друга, мрачным местом. А все люди для него были глупы или скучны. Игнатий надеялся развеять своим приездом меланхолию Андрея, рассказав ему свежие дворцовые анекдоты и сплетни, встряхнуть и посоветовать ехать на воды в Баден-Баден, авось того это развлечет. С Игнатием путешествовал старик Федор, бывший когда то его дядькой, седоусый мужик со спокойными манерами барского любимца. Пока Федор разбирал чемоданы и готовил постелю, Игнатий, гремя шпорами, спустился в общую залу, где уже накрывали к ужину. Заказав молочного поросенка с гречневой кашей и бутылку рислинга, он присел на деревянную скамью, шедшую вдоль всего стола и принялся рассматривать постояльцев. Два средних лет господина уплетали пироги с вязигой, запивая их чаем. Подле них стоял пузатый медный самовар, в котором отражались их бородатые лица. Чухонские мужики в углу ели свое сало, достав его из холщовых котомок и спросив только гостиничного хлеба. Перед ними стояли глиняные кружки с пенящимся пивом. В углу строгая бонна что то выговаривала девочке лет двенадцати с покрасневшим от гнева злым лицом. Отпив из бокала вина, Игнатий закурил трубку и сквозь кольца дыма разглядел девушку в синем атласном платье и розовом чепце, терпеливо ожидающей когда принесут перемены с блюдами. Рядом с ней сидела старуха. Водрузив на желтый восковой нос золотые очки, та читала какую то афишу, видимо содранную со столба. Девушка подняла голову и они с Игнатием встретились глазами. Офицер встал и поклонился, девушка кивнула и улыбнулась. От улыбки ее лицо расцвело и стало понятно, что она еще очень молода, верно ей еще и шестнадцати не было. Тут старуха в негодовании бросила афишу на пол и принялась втолковывать девушке (он сидел так близко, что слышал почти все) о всеобщем падении нравов, ведь в листке, бывшем рекламкой цирка, сообщалось, что для вящей привлекательности жителей в шапито выступают гимнастки, чье одеяние составляет только трико. Девушка кивала, время от времени поглядывая на Игнатия. Принесли поросенка и Игнатий, обжигаясь, принялся есть. Что, если у нас есть общие знакомые, но как это выяснить? Послать Федора невежливо, подойти самому - моветон. Он подозвал гостиничного слугу и спросил имена этой пары. Оказалось - генеральша Перовских с дочерью Анастасией, после смерти мужа и отца путешествующие для своего удовольствия. Возвращаются из Франции в свое имение в Сухиничах. Перовских были дальней родней по материнской линии и Игнатий послал с слугой карточку и, выждав время, подошел сам. Ему предложили присесть. Рассказывая о смерти тетушки и перебирая родственников со старухой, он все посматривал на девушку. Та ковырялась в тарелке с зеленью, делая вид, что занята только едой. Ее маленькое ушко розовело на просвете от стоявшей на столе свечи. Наконец Анастасия решительно отодвинула блюдо и объявила, что хочет подышать свежим воздухом. Марья Андреевна, как звали старуху разрешила, при условии, что дочь будет сопровождать Игнатий, троюродный брат. Сама она устала и будет готовится ко сну. Они вышли в сад, была уже ночь, на небе дрожали Стожары, ковш Большой Медведицы отражался в маленьком прудике у входа, разбиваемый на сотни осколков серебряной дорожкой луны. Лягушки квокотали так, будто сегодня был последний день водяных свадеб, густо пахнуло навозом из конюшни и Настя поднесла к лицу надушенный кружевной платочек.
- Игнатий, скажите, вы ведь были влюблены? Каково это, иметь предмет воздыханий, - неожиданно смелый вопрос задала девушка.
- О любви я знаю лишь по грустной истории Тристана и Изольды. Да по кровавой трагедии Ромео и Джульеты, - улыбнулся юноша, подумав, что Настя очень мила.
- Отчего настоящая любовь только в книгах, да и та непременно кончается плохо. Разве не бывает иначе? - вздохнула печально девушка.
- Бывает, наверное, - продолжил Игнатий. - Вот мои папенька с маменькой, верно, любят друг друга. Но они уже старики.
- А Кармен? А бедная Лиза. Отчего все так трагично? - она положила свою маленькую ручку ему на локоть.
От ее прикосновения словно ток побежал по его жилам и не сознавая, что делает, он поцеловал Настю. Та ответила ему.
- Я совсем неумело целуюсь, так ведь? В пансионе некоторые девушки целовали друг друга, чтобы понять, каково это. Но с мужчиной все по другому. - проговорила раскрасневшаяся Настя, отстраняясь и вытирая платочком губы.
- Вы меня всю обслюнявили.
Игнатий смешался и покраснел.
- За меня сватают генерала Собольского, он уже совсем старик, ему тридцать восемь лет. Неужели и с ним придется слюнявиться, невелико удовольствие. - рассмеялась девушка. И вновь привлекла Игнатия к себе. Зашуршало платье, посыпались со стуком на деревянный пол беседки жемчужины из разорванного ожерелья...
Наутро Игнатий уехал засветло, до жары. Вспоминая ночное приключение, он улыбался и подкручивал ус. До Андрея Степановича ехать было тридцать с гаком верст, дорога шла вдоль полей, на которых работали крестьяне. Девки пели песни,косцы отдыхали в тени, попивая квас из глиняных кувшинов. Небо было ясное, но тучка на горизонте обещала к обеду дождь. Андрей Степанович встретил гостя в одном халате. Они откупорили бутылку клико за ради встречи, постепенно бирюк-затворник развеселился и даже обещал осенью приехать в столицу повидать старых однокашников. К возвращению в полк Игнатий и думать забыл про Анастасию. На следующий год пришло первое письмо в розовом конверте от Анастасии Перовских, теперь Собольская. Он не вскрыл его. Затем еще и еще. Игнатий складывал их в секретер и через двадцать лет набралась уже внушительная стопка. Затем письма перестали приходить и он услышал, что генеральша Собольская скончалась в своем имени от холеры, что свирепствовала в этом году.
Теперь он и сам вдовец, взрослые дети разъехались кто куда.
Достав из конверта листок верже, заполненный аккуратным бисерным почерком, он прочел: «Милый любимый Игнатий! Ровно год прошел с той встречи в беседке, но я по прежнему люблю только тебя. Когда мне совсем грустно, вспоминаю наш прудик с лягушками и твои ужасные гремящие шпоры, которые чуть не разбудили матушку, когда мы возвращались под утро в гостиницу...» Старик отложил листок в сторону, по его дряблым морщинистым щекам потекли слезы.
- Становлюсь сентиментальным, - подумал он и отправился на конюшню. Нужно было выпороть пьяницу и лентяя кучера.