Он вздохнул и медленно развернул конфету.
- Вот дурак, давись теперь этой халвой, – пробубнил он. – Не-на-ви-жу эту халву!
Он изобразил на лице печаль, сложив брови домиком и, похмыкав, откусил половину конфеты.
- Хорошо, что в шоколаде…. С шоколадом можно всё что хочешь съесть, – он отхлебнул из кружки чай.
Медленно, водя языком по нёбу, он растворил халву в жидкости, а затем, передёрнувшись, проглотил образовавшуюся смесь.
- Господи!... - он посмотрел на оставшуюся половину конфеты и вздохнул.
Этими конфетами его угостила ОНА! Он не смог ей сказать, что не любит халву, да что там, он терпеть её не может… Ну, как можно было это ей сказать, когда она с такой сияющей улыбкой достала пакет из сумки, а потом долго подпрыгивала от счастья на месте и чмокала его в щеку….
Он положил вторую половину конфеты в рот и снова отхлебнул чай.
Выбросить эти конфеты он не мог по двум причинам: первая причина - это же ЕЁ конфеты, а вторая - в голову лезло – «УПЛОЧЕНО!».
Эта жизненная позиция экономии у него ещё с юности. Тогда часто приходилось довольствоваться батоном хлеба и бутылкой кефира, а в кармане оставался лишь одинокий пятак на автобус, чтобы доехать до училища……
Оставить эти конфеты на потом? А смысл, что изменится завтра? Ничего! Они же никуда не денутся….
Угостить кого-то ещё этими конфетами он тоже не мог. Почему-то съёживалось сердце и ёкало где-то там внизу живота, только от одной мысли, что ЕЁ конфеты будет кто-то есть…. Будет вот так, как он сейчас разворачивать обёртку, слизывать с пальцев шоколад и облизывать губы. Он зло задышал, представив себе такую картину….
Вздохнув, он взял вторую конфету. Медленно, очень аккуратно отколупывая и разглаживая фольгу, обнажил шоколадный кубик. Затем, изображая подъёмный кран, он двумя пальцами подхватил его, быстро засунул в рот и, судорожно переживав, проглотил.
Сколько конфет в пакете? Он боялся их считать. Да, всё равно, сколько бы не было, всё – его! Никуда…. Ни за что…. Никому…. Это - ЕГО!
С каждой конфетой из него уходила жизнь…. Он чувствовал себя самоубийцей, глотающим яд. Но цель поставлена – надо съесть всё сразу и отмучиться. Не в смысле – умереть, а в смысле больше не возвращаться к этому вопросу. Всё, один раз нырнуть в глубину, вынырнуть и жить спокойно…
Из обёрток он сворачивал конвертики, называемые в детстве фантиками. Клал на ладонь, ударял о край стола, и они отлетали в разном направлении, отвлекая его от чёрных мыслей.
Наконец-то – последняя… Он резко выдохнул, как перед глотком спирта, и засунул конфету в рот.
Сказать, что ему было плохо - это ничего не сказать. Ему было очень плохо.
Он ходил по квартире, глубоко дыша и борясь с приступами тошноты. Минут через пятнадцать его отпустило.
Вечером они встречались как всегда в своём условленном месте. Он ждал её уже полчаса, переминаясь с ноги на ногу и внимательно разглядывая прохожих. Он думал о ней, как она сейчас бросится ему на шею, будет от радости подпрыгивать и сучить ногами. Он улыбнулся: «Ни у кого такой "собачатины" нет!».
Он называл её Каштанкой практически с первых дней знакомства. Она и правда была чем-то похожа на собаку. Смотрела на него преданными глазами, и всякий раз при встрече, безудержно радовалась ему, излучая от счастья свет.
А вот и она. Увидев его ещё издали, она подпрыгнула, растопырила руки и побежала к нему. За спиной у неё, как у первоклассника, болтался маленький рюкзачок. Он подхватил её, обнял, и несколько секунд, они, прижавшись друг к другу, молчали.
- У меня для тебя сюрприз! – отстраняясь от него, произнесла она.
Он ужаснулся. Вчера с конфетами была сказана та же фраза…
- Какой? – он напрягся, но не подал вида.
Она скинула рюкзачок и долго шарила рукой внутри, перебирая на ощупь разные предметы. Наконец, что-то достала.
- На, Кошатина, питайся! – со смехом сказала она, протягивая ему плитку шоколада.
Он выдохнул. Слава Богу! Шоколад он любил, только сегодня он не мог смотреть даже на него. Внутренне передёрнувшись, он ответил:
- Спасибо тебе, Каштанка, что бы я без тебя делал?! - и улыбнувшись, тихо добавил. - И без шоколада тоже....
Июнь 2016г.