Регина - по матери Ментос и Цыбулько по отцу - влюбилась.
Но в кого именно – в Колю или в Васю понять не могла.
И ей требовалось какое-то время для того, чтобы возникшее недоразумение обдумать.
Это в арифметике дважды два четыре, а в любви если к первому слагаемому прибавить второе слагаемое, то не всегда получается сумма.
Вопрос суммы был для Регины основным.
Впрочем, слагать не слагаемые величины Регина научилась еще в глубокой юности, когда ей едва исполнилось шестнадцать. Именно тогда она впервые осознала, что ее возраст – это единственный ее капитал. На рынке женских прелестей в первую очередь ценилась молодость и в последнюю – ум. Спрос на шестнадцатилетних девочек был невероятно высок. Любить ее хотели все – от недотеп одноклассников до лысоватых дядь, которые клеились к ней как мухи к липкой ленте.
Однако одноклассники не представляли для Регины никакого материального интереса. По гендерной классификации, которую она сама же и придумала, все молоденькие мальчики, примерно одного с ней возраста, относились к самому примитивному виду особей, которым для того, чтобы превратиться из «ничего» в «нечто», предстояло пройти длинный путь эволюции. И только пережив ни один цикл превращений, они имели шанс состояться и определенным образом себя этому миру презентовать.
Из курса биологии Регина знала и то, что эволюция – вещь спорная, ненадежная и как всякая сложно закрученная система может давать сбои или, что еще хуже, заходить в тупик. А следовательно, полагаться на нее целиком ни в коем случае нельзя.
Одним словом, Регина была девушкой умной.
Но из-за отсутствия спроса на подобный товар, тщательно свой ум скрывала.
Регина знала, чего хотела!
Она мечтала о настоящей любви.
О взрослой!
Правда, что такое настоящая любовь, она в силу юного возраста и отсутствия должного опыта в подобных делах и понятия не имела.
А то, что знала или слышала, например, о Джульетте или Анне Карениной, ее не во всем устраивало. На ее взгляд, история Джульетты сильно отдавала архаизмом, а сама Анна и вовсе ничего из себя не представляла.
«Ну, какая нормальная тетка, будь она сегодня на месте этой самой Анны, - прикидывала в уме Регина, - станет бросаться под поезд? Бред какой-то!» - заключала она.
Но настоящей любви все-таки хотелось!
И в конце концов, образ ее сформировался сам собой.
Во-первых, образ должен был быть молодым, взрослым и красивым.
Во-вторых, у образа должна была быть квартира, машина и счет в банке.
И, в-третьих, образ должен был быть натурой жертвенной, то есть готовой приносить свои интересы в жертву ее желаниям.
***
С этих позиций Регина и оценивала всех соискателей ее расположения.
И вот, наконец, долгожданная встреча случилась.
Дмитрий – владелец небольшой нотариальной конторы был человеком молодым и успешным. Он построил свой бизнес с нуля, обслуживая запрос населения на предоставление всякого рода услуг. Суровые реалии развития отечественного бизнеса, к которым он имел самое непосредственное отношение, со временем не просто закалили его характер, а, в некотором смысле, реконструировали. И теперь отдельные опции этой сложноорганизованной эмоциональной сферы, такие как доброта, честность и отзывчивость, хоть и не были отключены совсем, но были глубоко и надежно заархивированы.
Так. На всякий случай. На будущее.
Потому что в настоящем времени цену имели только деньги.
Но, что такое архив?
В самом общем смысле – это хранилище, а значит, ничто в нем не исчезает навсегда.
- Ты словно кофейное зернышко, - глядя на сына с нежностью и с любовью заметила как-то однажды мама Дмитрия: – Смотри, - и она протянула к нему руку, - зерно, как зерно, на вид, кажется, будто разделено оно ложбинкой на две половинки. Но, на самом деле, это не так. На самом деле оно цельное. Вот так и ты, - она взяла сына за руку и переложила в его ладонь маленькое кофейное зернышко,– на вид человек как человек, а приглядишься к тебе внимательно и только тогда заметишь, что ты один – это для всех, а ты другой – только для себя одного. Это как «внешнее» и «внутреннее» - две половинки единого целого.
— Это хорошо или плохо? - улыбнулся он тогда ей в ответ.
— Это всегда не просто, - посерьезнела мама, — это всегда борьба: вверх-вниз, скачок-отскок, эволюция-инволюция и так далее.
Мама Дмитрия была доцентом, работала на кафедре психологии старшим преподавателем, а потому подобные сентенции вполне отвечали ее творческому духу. Впрочем, за сына она, как и всякая мать, беспокоилась, но не очень, не в той степени, чтобы он выглядел маменькиным сынком.
Дмитрий был занят делом. Увлечен.
И хоть дело его находилось в самом начале пути, но она верила, что он многого добьется.
Что же касалось «кофейного зернышка», то это была всего лишь удачная метафора, которая пришла ей на ум неожиданно и которую она не могла упустить.
***
С Региной Дмитрий познакомился в ночном клубе.
Бизнес – штука серьезная, азартная, но вместе с тем и вредная. Бизнес отнимает у делового человека немало сил, здоровья, но более всего он отнимает у него времени, а значит, лишает человека свободы, а вместе с ней и многих радостей жизни. Однако отдавать эти радости только ему – бизнесу было бы крайне несправедливо. Вот и выходило, что отводилась на них только ночное время.
Дмитрий был как раз из таких. Он наверстывал упущенное в молодежных тусовках.
Громкая музыка, полусвет, мелькание цвета и звука, движение…
Движение всего, что движется.
Тел. Рук. Ног.
Хаос.
Свобода.
О взгляд Регины он споткнулся взглядом внезапно, когда, устало откинувшись на мягкую спинку дивана, лениво потягивал сладковатый коктейль, наблюдая со стороны за всеобщим весельем.
- Давай сюда, - приветливо помахал он ей рукой будто старой знакомой.
- Я? - ткнула она себя указательным пальцем в грудь и на всякий случай огляделась вокруг.
Он ответил на ее вопрос кивком головы:
- Ты! Ты!
С подобными девицами он знакомился и прежде, но с одной лишь целью – скоротать вечерок в приятной компании, а дальше….
Дальше все зависело от самой девицы.
На этот раз малолетка не кокетничала, не ломалась, а приняла приглашение спокойно.
- Присаживайся, - указал он жестом руки на место рядом с собой, – знакомиться будем? В его практике встречались и такие, которые, предпочитая оставаться инкогнито, выбирали безличную форму отношений.
- Будем, - спокойно, без вызова, согласилась она, - Регина.
- Хорошо держишься, - оценил он ее простоту: – Дмитрий, - и сам протянул руку: -Что будем пить? – на всякий случай поинтересовался он.
- Ничего не хочется, - отказалась она.
Дмитрию показалось странным, что такая отвязная в танце девчонка, которая языком жестов и пластики посылала в зал откровенные сигналы о своем желании установить контакт с партнером и которая, он в этом не сомневался, выбрала таким партнером его, теперь держалась так запросто.
«Видать, та еще штучка» - подумал он, а вслух продолжил:
- Пить не будем!? Тогда остается что?
Вопрос требовал однозначного ответа.
- Остается прогулка, - в той же естественной манере откликнулась Регина: – Время позднее. Мне пора домой.
Дмитрий понял этот пассаж, как просьбу.
Девочку надо было проводить домой.
Уходить с вечеринки вот так вдруг Дмитрию не хотелось, но и отказать ей в просьбе он тоже не мог.
«Ребенок ведь еще совсем, - оглядел он ее оценивающе, - хотя, - он вынужден был это признать, - экземпляр весьма любопытный».
- Хорошо! – решительно поднялся он с места: – Прогулка– это как раз то, что нужно. Я Вас с удовольствием провожу.
***
В свои шестнадцать лет Регина старалась казаться взрослой.
Но худенькая, с плоскими лопатками и слабо очерченными женскими формами она все равно оставалась подростком. Подростком, который торопится поскорее выскочить во взрослую жизнь.
И хоть сам Дмитрий себя к старикам не относил, но разницу между ними в десять лет почувствовал особенно остро. Почувствовал без сожаления, без грусти, просто как приговор их короткому знакомству.
«Девочке еще подрасти надо», - отметил он про себя, как факт.
Однако новой встречи с Региной ему избежать не удалось.
Да и как избежишь, если ноги сами привели его в тот же самый клуб.
Поначалу, оправдывая себя, Дмитрий назвал эту встречу обыкновенной случайностью, но внутренний голос, безжалостный и бескомпромиссный, нашептывал ему об обратном.
«Да, - вынужден был согласиться с ним Дмитрий, - девочка зацепила меня».
«А как же возраст? Ее? Твой? Разница в десять лет?» - продолжал настаивать голос.
«Возраст – величина условная», - попытался отмахнуться от него Дмитрий.
Но голос его философского фразеологизма не принял и продолжал гнуть свое:
«Она девочка. Ребенок совсем. Не зрелый. Не сформированный?»
«Я не спешу. У нее будет достаточно времени», - успокоил его Дмитрий.
На том и порешили.
За первой встречей последовала вторая, третья, а за ними и другие встречи.
А вместе с этими встречами менялся и характер их отношений.
В них появилось больше искренности, открытости и доверительности.
Но чем больше Дмитрий присматривался к Регине, тем отчетливее понимал, что у ее доверительности есть предел – красная черта, за которую ему вход воспрещен.
И что там за этой чертой, спросить напрямую – в лоб он не решался.
Помог случай.
Все в этот вечер складывалось как всегда – встретились, пообжимались в толчее на танцполе, перешли за столик, заказали пару коктейлей….
Самое время поговорить.
Но разговор в этот вечер никак не клеился.
- Что-то случилось? – Дмитрий протянул через стол руку и накрыл своей широкой ладонью ее стиснутые в кулак пальцы.
Регина подняла на него полные слез глаза и утвердительно кивнула головой.
- Можем поговорить? – ненавязчиво предложил он.
Но Регина, уткнувшись взглядом в стол, напряженно молчала.
Он не настаивал. Он ждал.
***
Наконец, решение было Региной принято.
Она резко вскинула голову и, извлекая из-под его ладони свой кулак, распрямила тонкие фаланги пальцев и накрыла ими его ладонь.
- Извини. Ничего не случилось. Ничего нового. Но старое стало еще отвратительнее.
- Не понимаю, - признался он, - ты бы могла выражаться яснее.
- Яснее выражаться? – Регина откинулась на спинку дивана и, глядя ему прямо в глаза, отчеканила: - Яснее? Пожалуйста! Мой отец алкоголик. Запойный. Буйный. Жестокий упырь, – Дмитрию показалось, что слова, подобно острому лезвию, рассекли воздух и теперь в безвоздушном пространстве ему стало нечем дышать.
- Он тебя бьет? – наконец, собрался он с духом.
- Меня нет, не трогает. Бьет мать. Зверски.
- Но почему? Почему она терпит? – спросил он запальчиво.
Регина невесело ухмыльнулась:
- Ты что Булгакова не читал?
- Причем здесь Булгаков? – удивился нелепости вопроса Дмитрий: - Читал. Конечно, читал. Но причем…
- Булгаков, быть может, и ни при чем, - нервно перебила его Регина, - но квартирный вопрос не только портит людей, он еще их и связывает. Узлом. Нет! Удавкой!
- Так значит, все дело в квартире? И только в ней? - удивился Дмитрий.
Имея совершенно иной жизненный опыт, он действительно не мог понять всей сложности вопроса. Своего отца Дмитрий не помнил. Из рассказов матери он знал только то, что он был летчиком и погиб при исполнении задания. В детстве он верил в эту красивую историю безоговорочно, гордился отцом, старался во всем быть на него похожим. Но теперь…. Теперь хоть он и не знал всей правды, но очень гордился своей матерью. Ей он был обязан не только жизнью, не только фактом своего рождения, а и всем тем, что она вложила в него.
«А тут, - недоумевал Дмитрий, - женщину бьют, унижают, снова бьют и снова унижают …. И она терпит. Сносит побои…».
Нет. Понять это он был просто не в состоянии.
Но Регина молчала.
Выговорившись, она сожалела о том, что не сдержалась, и теперь торопилась завершить неприятный разговор.
Первым прервал молчание Дмитрий:
- И что ты теперь думаешь делать?
Не мог же он после всего услышанного оставить девушку без поддержки и помощи.
- Ничего, - удивилась Регина, – отец проспится. Попросит у матери прощения. Она простит. И он будет держаться.
- Держаться? – пришла очередь удивляться Дмитрию: – И сколько?
- Не знаю, - Регина уже не скрывала своего раздражения: – Не знаю и знать не хочу!
- Послушай, - вдруг выпалил Дмитрий на одном дыхании, - переезжай ко мне. Будем жить вместе.
***
Но ничего серьезного из их совместной жизни не получилось.
Дмитрий был трудоголиком – спал мало, работал много, запросы имел скромные.
Регина наоборот – валялась в постели полдня, испытывала к труду непреодолимое отвращение, любила жить ярко и шумно.
Ее стараниями некогда чистая и опрятная квартира холостяка, где каждая вещь знала свое место, превратилась в свалку. Вещи Регины, от нижнего белья и до колготок, валялись повсюду – в ванной на полу, за диваном, висели на спинке стула и вообще встречались в самых неподходящих местах. Но если Регина называла весь этот бардак - бытом, то Дмитрий - хаосом.
Случалось, что, теряя терпение, он становился не сдержан и груб.
- Что это? Я тебя спрашиваю – это что? – подцепив на кончик карандаша какую-нибудь мелкую вещь из ее гардероба, требовал он ответа.
- А ты не знаешь? – безмятежно откликалась она: – Это мой бюстик.
- Тогда почему я спотыкаюсь о него пятками? – наступал Дмитрий.
- Извини. Так получилось, - снимая бюстгальтер с кончика карандаша длинными и хищно изогнутыми ногтями, покрытыми красным лаком, невинно произносила она. И сбрасывая с себя запахнутый на скорую руку халат, натягивала роскошный кружевной аксессуар на молодую и упругую грудь.
- Будь добр, помоги, - поворачиваясь к нему спиной, игриво просила она Дмитрия об услуги.
Было время, когда от такой невинной шалости Регины его бросало в жар и он, теряя остатки здравого смысла, набрасывался на нее с восторгом и стоном.
Но это чудное время прошло. Кануло, исчезло, растворилось вместе с восторгом и стоном без следа в мелких и все разъедающих стычках по пустякам, по несхожести нравов, взглядов и характеров.
Еще хуже дела обстояли на кухне.
Готовить Регина не умела и не хотела, предпочитая здоровой пище всякого рода чипсы, бургеры и суррогаты. Разнообразные обертки, пакеты, пластиковые бутылки и жестяные банки из-под пива, колы и энергетиков горой топорщились из мусорного ведра, сползая и вываливаясь из него на пол.
Просить Регину вынести мусор, было все равно что просить глухого о помощи.
На такой случай у нее было припасено немало отговорок – «не успела», «забыла», «вынесу завтра» и все остальные в том же духе.
Единственное, что Регина делала с удовольствием – это занималась собой. Часами просиживая перед зеркалом, она то накладывала на веки ресницы, то выщипывала брови или наносила на молодую и цветущую кожу макияж, на глазах превращаясь в тупое и бездушное существо, похожее на дешевую куклу.
- Зачем ты так разрисовываешь, расписываешь себя, покрываешь слоем какой-то гадости? Зачем? – вмешался он как-то в этот деструктивный, по его мнению, процесс: – Это же пошло. Гадко, наконец.
- Тебе этого не понять, - не отрываясь от любимого занятия вполне миролюбиво отзывалась она: - Ты у нас кто? Мальчик. А мальчики в таких тонкостях не разбираются.
Но особой страстью Регины были деньги. Не зарабатывая ни гроша, она транжирила их с удовольствием, будто это были и не деньги вовсе, а простая оберточная бумага для ее покупок.
***
То, что Регина чуждый ему человек, Дмитрий разобрался очень скоро.
Теперь он все чаще вспоминал тот далекий и случайный разговор с матерью, когда в поиске примера для студентов на тему «о единстве и борьбе противоположностей» она остановилась на примере кофейного зернышка.
«Внешнее» и «внутреннее».
«Но если «внешнее» Регины было так неприглядно, порой отвратительно и постыдно, - размышлял он, - то каково же ее «внутреннее»? Какие темные силы свили гнезда в ее душе?»
Но ответа на этот вопрос у него не было!
Про себя всех людей, подобных ей, он частенько называл «мусорниками». Нет, не «мусорщиками», а именно «мусорниками». Толку от них не было никакого, а вот мусора – хоть лопатой греби. Мусор они, будто опасные вредители, разбрасывали вокруг себя повсюду, где появлялись.
И как-то незаметно для себя самого он и Регину стал относить к данной категории людей.
Однако мириться с присутствием в своем доме такого вредителя Дмитрий был более не намерен, хотя и выставить за дверь девушку, которую сам же в дом и пригласил, он тоже не мог.
Но способ решить проблему нашелся.
Способ простой, но действенный.
- Димочка, Димуся, - нежно прильнула к его груди в один из мрачных осенних дней Регина, - ну, хватит хандрить. Она ухватилась за лацкан его пиджака, поцарапала его, будто кошка когтями, и томно замурлыкала: - У меня сегодня педикюр. Ты помнишь?
- Не помню, но слышу: у тебя сегодня педикюр, - он отвел ее руку от себя в сторону.
- Мне надо немножко денежек, - продолжала она вести свою игру.
- Денежки, моя милая, на клумбах не растут, их зарабатывают.
- Ты это серьезно, - отстранилась от него Регина.
- Вполне, - подтвердил он: – Работы много. Начни со своих трусов, заколок, резинок, - Дмитрий описал рукой полукруг, - и дальше – кухня, ванна и все остальное.
Он подошел к дивану, сбросил на пол ее любимый халат и с ненавистью произнес:
- До тебя я никогда не жил в свинарнике.
- Какая муха тебя укусила? – наконец, разозлилась она: - Что случилось?
- Что случилось!? – Дмитрий больше не сдерживал свое раздражение: - А то и случилось, что три года назад я сглупил, как последний осел. Пожалел девочку. Приютил. Спас от отца - деспота. А ты паразитируешь на мне! - глядя ей прямо в глаза, произнес он.
- Если ты помнишь, я не просила меня спасать! – холодно отозвалась Регина.
- Да! Не просила! Конечно, не просила! Тебе и не надо было просить! Ты просто взяла и немного поплакала. Слезы – аргумент убедительный.
- Не было в моих слезах никакого аргумента, - продолжила Регина: - Просто как-то сама собой накатилась тогда на меня печаль. У меня и сейчас глаза на мокром месте. Но нет, не по тебе я плачу. Нет! Не по тебе! По себе! И тогда по себе. И сейчас.
Дмитрий посмотрел на Регину. В глазах ее и в самом деле стояли слезы.
- А ты, Димочка, изменился, - вдруг как-то по-новому, по-взрослому заметила она, - тебя вот такого нынешнего мои слезы тогда бы не растрогали.
Дмитрий невесело улыбнулся. Ему хотелось расстаться с Региной мирно.
- Ты помнишь, как выглядит кофейное зернышко? – он со значением посмотрел на нее, но она, пропустив нелепый вопрос мимо ушей, ничего не ответила: – Не помнишь, - ответил он за нее: - А я скажу. Целое с виду, оно, тем не менее, состоит из двух половинок. Природа всего живого двойственна. И я, и ты – мы сами выбираем, какими нам быть.
Но развивать мысль более глубоко ему, глядя на Регину, вдруг расхотелось.
«Да и надо ли?» - мельком подумал он.
Все и без того кончено.
***
Но еще по привычке Регина какое-то время продолжала оставаться в его квартире.
Ее представление о настоящей любви существенно поколебалось.
Порой ей даже казалось, что если бы у нее был еще один шанс, то она могла бы все изменить, исправить, стать другой.
Но такого шанса у нее не было.