Он пришел к ней поздней ночью, около двух. На лестничной площадке было темно. Лампочка разбита…Но Он очень быстро, рефлекторно нащупал кнопку звонка.
Прошло несколько секунд. В коридоре послышались легкие шаги. Ее шаги. Она открыла без вопроса.
— Чего так сразу открываешь? — спросил Он, слабо улыбнувшись, но в его вопросе сквозила тревога.
— Я знала, что это ты, — Она была какой-то странной этим вечером. — Знаешь, я ждала тебя.
На ней было какое-то странное темное платье. Его воротник был очень высоким, прикрывая всю шею, но волосы были распущены по плечам так, как он любил. Она поманила его пальцем. Они вошли на кухню. Лампочка бросала чрезвычайно тусклый свет. Свет луны, пробивавшийся через окно, оставлял его вне конкуренции.
Она достала два бокала и бутылку красного вина. Он откупорил и разлил его.
— Я закурю? — неуверенно спросил Он, как в первый раз своего пребывания здесь.
— Конечно.
Сигарета не принесла желаемого эффекта, Он ненароком скривился. Ему стало даже немного противно, но Он продолжал затягиваться снова и снова. Он невольно стал разглядывать ее. Она была накрашена больше обычного. Глаза были наведены слишком резко, на сильно напудренном лице также выделялись неаккуратно накрашенные ярко-красной помадой губы. Это был совсем не ее стиль. Она пользовалась косметикой, но не так. Косметика на ее лице обычно не бросалась в глаза. “Что с ней?” — подумал Он.
Она перехватила его взгляд, криво, даже несколько презрительно улыбнулась. Ее глаза были какими-то не такими, но Она не давала всмотреться в них, отводила взгляд.
Он потушил сигарету о пепельницу. Подал ей бокал. Взял свой и быстро осушил его. Она же, напротив, не пила. Он глубоко вдохнул, отмахнул все мысли и сказал:
— Давно хотел сказать тебе… Я люблю тебя!
Сколько раз бессонными ночами он представлял себе этот миг. Все вышло совсем по-другому, намного проще. Слова вышли из него легко и непринужденно.
Она вздрогнула от его слов. Глянула ему прямо в глаза: “Не врешь ли?”. Он не врал. И Она поняла это. Ее глаза расширились от удивления. Бокал выскользнул из ее хрупкой руки. Послышался звон разбитого стекла. Она отступила на шаг. Он попытался привлечь ее к себе, обнять. На мгновение Он почувствовал под рукой волны шелковистых волос, почувствовал их запах, нежность белой кожи лица. Кожа была на удивление холодной. Она испуганно отстранилась от него.
— Ты замерзла, любимая?
Она не ответила, а только затравленно озиралась вокруг. Наконец Она закричала, в ее крике было так много отчаянья, будто бы она лишилась всего, навсегда.
— Нет! Нет! Этого не может быть! Ты опоздал!!! Почему?! О, Господи, что я наделала?!! Прости меня! — в ее глазах появились слезы.
Она кинулась вон из кухни, Он услышал, как хлопнула дверь комнаты. Но Он не двинулся за ней. Он успел рассмотреть ее глаза, несмотря на слабое освещение, Он увидел, что ее глаза полностью черные, как зрачок, но не пустые, а состоящие из тьмы. Его сердце сжала непреодолимая тоска от предчувствия чего-то непоправимого. Он кинулся в комнату. Первое, что он услышал, это скрип, так скрипели снасти на кораблях в фильмах про пиратов. Свет луны беспрепятственно освещал ее. Люстра была снята, а на крюке в потолке, к которому она крепилась…висела Она. Веревочная петля охватывала нежную тонкую шею. Веревка со скрипом медленно крутила тело, то в одну, то в другую сторону…
Он страшно заорал в безумном отчаянии и…проснулся. Постель была мокрой от пота, его сердце учащенно билось. Он резко встал, ругая свою нерасторопность, стал одеваться. Натянул брюки, тенниску, туфли на босу ногу. Он выбежал из квартиры, даже не закрыв ее. До ее дома было недалеко, Он бежал, не останавливаясь, всю дорогу.
Он быстро взбежал по лестнице на десятый этаж. На лестничной площадке было темно. Лампочка разбита…Но Он очень быстро, рефлекторно нащупал кнопку звонка. Нажал. Еще и еще. Никто не открывал. Он облегченно вздохнул. “Ее нет дома,”— подумал. Но страх и тревога не покидали его. Он опустился к коврику, достав из-под него ключ, в первый раз радуясь ее легкомыслию. Трясущимися руками Он открыл дверь.
Несколько секунд постоял перед дверью в комнату, но ноги понесли его на кухню. Под подошвой хрустнуло битое стекло. Он щелкнул выключателем, лампочка была очень тусклой. На столе стоял пустой бокал и бутылка вина, а на полу лежали осколки в луже вина. Но больше поразил его окурок, окурок в пепельнице, его окурок. Рядом с пепельницей лежала именно его зажигалка, он делал ее на заказ, ошибки быть не могло. Но ведь перед сном он подкуривал с ее помощью! Он ощупал карманы брюк, только пачка сигарет. В немом ужасе Он кинулся в ее комнату.
Зловещий скрип заставил его кровь застыть в жилах. Подлая луна бросала свет на ее лицо. Оно было ярко и неаккуратно накрашено и напудрено. Рот был искривлен в предсмертную, жуткую улыбку. Тело повернулась к нему лицом и замерло, будто рассматривая его, пытаясь что-то понять.
Он прислонился к стене, медленно сполз на пол. “Почему я не сказал ей этого раньше?! Она ждала этого! Я сомневался в ее чувствах, а она в моих…”
— Прости меня! Прошу, прости! Если ты меня слышишь, то поверь, я люблю тебя! Я не могу жить без тебя!
Из ее правого глаза неуверенно поползла вниз слезинка, вымывая русло в толстом слое пудры…
“Нет! Нет! Этого не может быть! Ты опоздал!” Опоздал! Опоздал, опоздал, опоздал…
Утром соседка вошла в приоткрытую дверь квартиры и нашла два остывших трупа. Два самоубийцы. Женщина, повесившаяся на крючке от люстры. И мужчина, вскрывший вены осколком разбитого бокала…
25 — 27.08.2003