Отрывок из романа "Водовороты сознания"
«Жизнь кончается только тогда, когда у тебя нет ни одного близкого человека: даже врага».
Книга «Икивалс», стих 25.
- Я тебя ненавижу!
- И все?
- Ненавижу. Не люблю, и никогда не любила. Я жалею, что именно ты был моим первым мужчиной. Мне никогда не было с тобой хорошо и, тем более сладко. Ты вообще ничего не можешь. Что, не нравиться?
- Почему? Просто неприятно на тебя смотреть. Отодвинься.
- А так?
- Так еще неприятнее…
- Врешь!
- Нет, не вру.
Она бьет его по лицу.
- Полегчало?
- А тебе?
Она снова бьет его по лицу.
- Как не странно, но мне действительно стало легче.
- Так может добавить?
Она снова бьет его по лицу.
- Ты себе хочешь что-то доказать или мне?
…Командировка, по сути, была завершена.
Благодаря тому, что она готовила эти интервью почти полтора года, удалось все сделать практически за неделю.
Более того: за последующие два дня она сумела два материала подготовить к печати, отослать их на мейл главному, который их не только одобрил, но и сразу подписал в печать на начало сентября и начало октября.
- Ты отлично поработала.
- Спасибо.
- У тебя до какого числа виза?
- Еще ровно неделя.
- Тогда разрешаю тебе провести ее на море. Как там: твой любимый инжир еще есть?
- В изобилии. Ты такой щедрый. За неделю отдыха отдельно: большое человеческое спасибо.
- Как в анекдоте?
- Держи себя в своем кресле.
- Да нет, просто я бы мог приехать. Поплавали бы, погуляли по прибрежным ресторанчикам…
- Не напрягайся напрасно: нельзя два раза вступить в один поток.
- Так я еще накапаю.
- Накапай секретарше, если жена позволит. Или ты уже капаешь без разрешения? А, может, половинишь свою каплю?
- Зачем ты так?
- А как ты хотел: возвращаться в изгаженное тобой прошлое?
- Ты для меня не прошлое.
- А жена твоя, кто тебе? А секретарша? Я всех упомянула или кого-то упустила?
- Ну и язык у тебя…
- Ну, извини, а если мой «язык» тебе не подходит – могу уволиться.
- Ладно. Не кипятись. Эмансипэ. Просто я поду-мал, что мы можем…
- Не со мной. Не забывай: я для тебя только журналист. «Думай» с другими. Дешевле выйдет. Привет.
К работе она всегда относилась ответственно. Даже тогда, когда только начинала в рекламном бизнесе. Вначале, еще студенткой, писала какие-то статьи о различных товарах, потом ее пригласили сотрудничать в один информационный портал. Потом в другой.
Как-то сделанное ею фото пошло иллюстрацией к ее же статье в одном журнале, потом в другом. А потом завертелось…
Уже спустя несколько лет после окончания института по безумно странной специальности «политология» она уже была достаточно востребованным журналистом.
Ей одинаково успешно удавались и интервью и очерки. Практически никто, кроме самых близких подруг не знал, какие красивые у нее стихи. Она была не только пишущим журналистом, но и снимающим.
Подготовленные ею две персональные фотовыставки, благодаря неожиданно вовремя проявившимся спонсорам, удачно превратились в красивый фотоальбом, экономически обоснованный тираж которого заложил основу финансовой стабильности.
Базис материального спокойствия построила она сама, как и все в своей жизни. Приличный автомобиль, не женской марки и назначения, человеческий отдых два раза в год. Квартира ей осталась от родителей: так что большинство существенных проблем бытия разрешились в ее жизни не по возрасту вовремя и не по времени качественно.
Совершено иначе складывалась ее личная жизнь. Как? Не важно: главное совершенно иначе. Не так вовремя и совсем не прочно. Отношения возникали и исчезали с разной скоростью. Только работа никогда не завершалась.
В-общем, молодая, красивая женщина жила нормальной для ее возраста и века жизнью.
Неожиданно появившуюся возможность провести неделю в стране-колыбели мировой культуры, на теплом море в конце лета она решила использовать с максимальной отдачей: то есть исключительно для себя.
Сразу после утреннего разговора с главным редактором журнала она навела справки о наименее популярных среди иностранных туристов местах на побережье. Быстро просмотрела эти городки-деревни через Google Earth по Интернету и окончательно решила ехать в небольшой городок-поселок, напротив которого, судя по Google Earth, было несколько населенных, но мало, островков.
В полдень такси, нанятое Мариной (так звали журналистку), мчалось по горной дороге к морю.
В пути выяснилось, что таксист сам из этих мест. Он созвонился с одной из своих многочисленных тетушек, которая за весьма приемлемые деньги согласилась сдать на неделю квартиру ее средней дочери, работавшей уже несколько лет в соседней Италии.
Уже в городке, сразу расплатившись со словоохотливой тетушкой таксиста за всю неделю, она взяла номер его мобильного и договорилась, что он заедет за ней через неделю: естественно после ее предварительного звонка. Мало ли что может произойти в жизни? Как пошутил таксист: «Наши ребята горячие. Вдруг кто-то из них обольстит вас, и вы выйдете за него замуж? Так что лучше позвоните мне накануне».
Приняв душ и раскидав, по нормальной женской природе, вещи, Марина вышла из дома и направилась к набережной.
Городок ей понравился сразу, как только он увидела с серпантина горной дороги панораму его улочек и очертания уютной бухты.
Неширокие улочки были уложены старинной, но отлично сохранившейся брусчаткой.
С высоты дороги эти улочки выглядели тоненькими паутинками.
Паутина улиц была соткана из отдельных островков малоэтажных домов. Число этажей в самых высоких из них не превышала трех.
Стены практически всех зданий в городке были увиты плющом или виноградными лозами. Крыши домов покрывала красная, чуть выгоревшая от времени, но настоящая керамическая черепица. Белые стены с зелеными сосудами растений под красными крышами голубого неба касались темно голубой поверхности древнего моря и сохраняли души их жителей чистыми.
По крайней мере, Марине очень хотелось верить в это…
Марина была удивлена тем, что, к ее счастью, иностранные туристы обошли своим вниманием этот уютный городок. Единственным оправданием произошедшего для них могло быть отсутствие современных увеселительных заведений: казино, дискотек и ночных клубов.
Жители городка явно предпочитали гламурному шуму рыбную ловлю и размеренную обыкновенную человеческую жизнь, настоянную в этом месте планеты на ароматах только что выловленной рыбы, морского воз-духа и густого заварного кофе.
В конце лета аромат их жизни оттенял созревший инжир.
Марина инжир обожала. Инжир и апельсины. Не-взирая на отсутствие или наличие фруктов она пила апельсиновый сок всегда, везде и вместе со всем: начиная от коньяка и заканчивая чаем.
Не смейтесь: апельсиновый сок с чаем ничем не хуже соленых огурчиков с медом. Вот я пробовал обе композиции и хуже не стал после многочисленных дегустаций.
С инжиром у девушки была связана особая история.
В жизни Марины случился один красивый и романтический сюжет. В нем было все: любовь и ненависть, страсть и депрессия, бесшабашность и страх; инжир и коньяк с икрой из баклажан. Все было, за исключением счастливого конца в виде долгой семейной жизни.
Так распорядились их судьбы.
Но любовь к инжиру Марина сохранила на всю последующую жизнь. Кстати, именно потому, что инжир в этой стране собирали до начала сентября, журналист подогнала время командировки на конец лета.
История городка сложила его набережную компактно и уютно.
Прямо в ее середине, напротив нескольких портовых причалов средней длины, расположилось типичное средиземноморское кафе с открытой деревянной верандой. Над кафе всегда ждала гостей маленькая, но комфортная по-современному, гостиница. Марина не была в гостинице, но ее мнение основывалось на знании современной европейской жизни и отношения европейцев любой страны к туристам.
Марина присела за один из крайних столиков и, в ожидании сделанного ею заказа (салат, рыба на гриле с овощами, апельсиновый сок) и с наслаждением смотрела на море, небо, лодки и людей, живущих размеренно и по-своему невзирая ни на что.
Рыба оказалась очень вкусной.
Журналист неторопливо ела и смотрела по сторонам. Людей в кафе было немного.
Внимание девушки привлек седой, красиво бородатый мужчина. Он сидел у столика с самым лучшим обзором бухты и неутомимо спокойно работал на ноутбуке. «Все-таки компьютеризация жизни в таких уголках мира вызывает восхищение», - подумала журналист, - «Особенно среди людей после сорока лет. Вернее после сорока пяти лет…».
Периодически он замирал, весь смотрел куда-то в морскую даль и снова возвращался к компьютеру.
Марина заметила тонкий шнур, который выходил из лэптопа и скрывался где-то за стойкой бармена. «Это Интернет. Хорошо: значит, при необходимости тут можно отлично поработать на свежем воздухе. По крайней мере, почту я смогу проверять ежедневно», - решила молодая женщина.
Поев, Марина выпила стакан отлично заваренного чая, и решила еще побродить по городку.
Очень быстро извилистая булыжная мостовая вы-вела женщину к маленькому рынку, где, накупив любимого инжира, свежих апельсин и различных иных, но уже ставших обыденными для нее фруктов, Марина от-правилась домой, решив рано лечь спать.
Причина этого домостроя была проста: она безумно любила море. Поэтому, невзирая на столь же страстное желание поспать и неумение вставать рано, Марина решила завтра пораньше поехать на соседний островок и вдоволь поплавать.
Ей удалось преодолеть сон. Марина вообще отличалась не по-женски сильным характером. Она все-гда, раньше или позже, добивалась поставленной цели: и в работе, и в личной жизни.
Всегда.
Девушка попала на пляж не к самому восходу солнца, а когда светило уже протянуло, но невысоко над морем, свои лучи к берегу.
Рыбаки во всем мире поднимаются рано.
На одном из рыбацких баркасов Марина попала на соседний с городком островок, легко и быстро нашла уединенный дикий пляж и с удовольствием, медленно, с истинным наслаждением сухопутного человека, вошла в приветливую воду и поплыла.
Она плыла обнаженная, не боясь местных жите-лей и чьих-то глупых пересудов.
Ей удалось так тесно слиться с морем, что она ощутила себя его частью: капелькой необъятной морской синевы. Заплыв достаточно далеко от берега, девушка перевернулась на спину, раскинула руки и ноги в разные стороны и чуть, подрабатывая руками, долго лежала на воде и смотрела в небо.
Восторженно медленно двигались облака.
Волны чуть били и раскачивали ее тело.
Время остановилось для нее и казалось, что ничего плохого в мире не только нет, но и никогда не было.
Окружавший ее мир выглядел насколько прекрасным настолько и достойным.
Достойным каждого из его жителей.
Солнце уже не было таким обжигающим, как в середине лета, и девушка не боялась обгореть.
Только заметив, что солнце перевалило середину неба, и стало смещаться в сторону своего ночлега, Марина решила возвратиться в городок.
Сойдя с катера, она сразу направилась в кафе. Взятых с собой на море фруктов явно не хватило молодому женскому организму. Поэтому ее заказ был мужским: салат, грибной суп, рыба на гриле с овощами, десерт и апельсиновый сок.
Мужчина, на которого она обратила внимание вчера вечером, сидел на прежнем месте и продолжал шустро осваивать ноутбук.
Кушать Марина тоже любила и никогда не ускоряла этот приятный, порою даже сладострастный процесс.
Спустя час, умиротворенная морем, едой и атмосферой настоящего отдыха, она направилась к дому.
Приняла душ и с удовольствием перераскидала свои вещи. По привычке, устоявшейся с детства, она называла этот процесс уборкой и всегда с удовольствием его проводила, и особенно завершала. Довольно оглядев комнату, она одела привычные для нее легкие джинсы и футболку, взяла сумку с ноутбуком и направилась в кафе, желая проверить почту и порыскать немного в сети.
Не могу не отметить, что вид «убранной» ею комнаты у любого человека, по крайней мере, у мужчины, точно вызвал бы чувство беспокойства из-за непонимания названия места, куда он попал.
Каково же было ее удивление, когда бармен на ее просьбу подключить ее к Интернету ответил, что, к со-жалению, сети в кафе для посетителей нет.
- А как же мужчина, вон за тем столиком?
- О, это мистер Гантер.
- Неужели? В таком случае я мисс Лерман.
- Простите, мисс Лерман, но мистер Гантер не посетитель.
- Неужели? А кто же он: хозяин кафе?
- Вообще-то, он хозяин этого дома, но дело даже не в этом. Он - мистер Гантер!
Видя, что Марина явно не осознает всей значимости личности седобородого «хакера», бармен сделал круговое движение глазами и финально поднял их на-верх.
- А, поняла: мистер Гантер – посланник Г-да!
Эта фраза девушки окончательно продемонстрировала бармену ее невежливость, и он контрастно вежливо повернулся к ней спиной, давая понять, что дискуссия на эту тему окончена. Но, как я уже отмечал, Марина всегда добивалась желаемого. Поэтому она спокойно прочувствовала эмоции менеджера стойки бара и направилась к столику столь значимого домовладельца.
- Мистер Гантер?
- Слушаю вас …
- Марина Лерман, журналист из ….
- Тогда вы прекрасно поймете меня по-русски: интервью я не даю.
- О, вы тоже говорите по-русски.
- Не только на этом языке. Однако, интервью журналистам стараюсь не давать ни на одном из тех языков, коими владею в одинаковом несовершенстве.
- Что так: тяжелое голодное детство? Низкий уровень развития? Плохая успеваемость в школе?
- Мисс Лерман, простите, я работаю.
- Подсчитываете доходы или убытки от владения недвижимостью?
- Воистину: и коня на скаку и в горящую избу…
- О, вижу вы знаток пословиц и поговорок!
- Мисс Лерман, не вынуждайте меня обратиться к самой выразительной части великого и могучего…
- Конечно, обругать молодую интересную женщину за ее желание всего на пару минут воспользоваться несправедливо приватизированным вами интернетовским кабелем, более чем достойно и характерно для та-кого солидного на вид, мужчины!
Седой от ее слов вначале замер, потом сильно и густо покраснел. Затем он передернул плечами и вскочил так резво, что опрокинул пластиковое кресло, в ко-тором сидел. Наконец, бородатый выдохнул, казалось весь воздух из легких, и громко расхохотался.
Смеялся он так заразительно, что его поддержали бармен, вначале достаточно напряженно наблюдавший за их конфликтом, а затем и сама Марина.
- Простите меня: я решил, что вы рветесь на интервью, а я их не люблю давать, особенно журналистам женщинам.
- Журналисты врали или от женщин досталось?
- Вы проницательны…
- Два в одном: профессия и пол.
- Тогда в награду за то, что вы меня рассмешили, я легко отдаю вам Интернет. В доказательство своего не хамского, как правило, характера и поведения, готов угостить вас кофе с коньяком.
- Чай и апельсиновый сок после проверки почты.
- Легко, тем более, что я за это время напишу еще пару страниц.
- Квартальный отчет по домовладению?
- Практически да. Кстати, простите еще раз: я совсем не хотел ругаться с молодой и очень красивой женщиной.
- О, уже красивой?
- Ну, это не ко мне: скажите спасибо вашим родителям. Я лишь, как бухгалтер, отметил реальность.
Мистер Гантер отсоединил интернетовский ка-бель от своего компьютера и передал его Марине.
Она быстро максимально комфортно устроилась за соседним столиком, и полностью окунулась в мировую паутину. В работе журналист, как настоящий профессионал, не замечала времени и себя не жалела.
Она не обращала внимания даже на то, как бармен сразу принес на ее столик апельсиновый сок и затем оперативно менял опустошенный стакан на полный. Она не видела, как однозначно по-мужски смотрел на нее ее сосед.
Когда Марина подняла глаза от дисплея, то уди-вилась сразу двум вещам. Во-первых, на улице стемнело, и теплый августовский морской вечер окружил ее звоном цикад и людскими голосами на фоне неутомимого морского прибоя. Во-вторых, на ее столе стоял, не по-ресторанному, полный до краев пивной бокал с апельсиновым соком.
- Почему сок в пивном бокале?
Она произнесла это с удивлением, глядя на своего соседа, который весело рассмеялся.
- Марина, вы всегда, со всеми и везде такой ежик?
- Нет: только на отдыхе. В обычных условиях я на метле.
- Догадываюсь. Что касается сока, так это я попросил принести его. В отношении тары. После выпитого вами пятого стакана, я решил, что в пол-литровой емкости и клиенту и Сержу будет проще.
- Я выпила полтора литра сока?
- Что вы: всего два с половиной за сто пятьдесят минут. Нормально: для интеллигентных людей.
- Высокие, очень высокие отношения.
На эту фразу они оба рассмеялись.
- Сколько я должна вам за сок?
- Нисколько. Вы обещали принять от меня чай.
- Да вы садист.
- Нет: просто я давно уже не видел насколько красивую женщину, настолько и острую на язык.
- Пытаетесь навести мосты?
- Отнюдь. Уже лет пять свои отношения с женщинами я строю исключительно на бухгалтерской основе.
- Много денег? Сексуальное маньячество? Нетрадиционная ориентация? Обиды на прошлое?
- А вы бесжалостны… Все мужики сво…?
- Ну, вы льстите своему полу: просто не мужики.
- Сложно вашему главному редактору.
- Что вы, мистер Гантер: ему сложно между секретаршей, женой и еще кем-то, о ком я не знаю. Со мной ему проще всего. После всего.
- Вы всегда так обнаженно откровенны с первым встречным?
- Первым?! Да я давно уже не слышала таких благоговейных интонаций в отношении людей, с какими бармен произносил вашу фамилию!
Седой бородач лукаво глянул на нее.
- Извините, Сержа: обычное отношение к домовладельцу.
- Да нет. Уж очень искренне его почтительное от-ношение к вам. Кто вы, мистер Гантер?
- Простите: забыл представиться. Матвей Гантер, почти эксвайр, 60 лет, не женат, не привлекался, имею дочь, о внуках не ведаю, не курю, пью под закуску, языками владею со словарем, вес 94 кг, рост 182 см.
- Не рассчитывайте получить аналогичную информацию обо мне.
- Зачем: я и так знаю кое-что. Вес примерно 53-55 кг, рост 160-163 см, красивая фигура…
- Ну конечно…
- Не прерывайте, мисс. Далее: не замужем; детей нет; самостоятельна в выборе жизненного пути и партнеров на нем; скорее всего не лесбиянка; любит поесть; не курит и не напивается; женственна; не делает из быта и одежды культа; не терпит хамства и плебса. Любит море, плавание, прогулки на природе. Не осторожна по отношению к окружающему обществу. Доверчива. Влюбчива…
- По-моему вы…
- Еще раз простите. Я никому не сообщу информацию о вас.
- Вы совершенно не похожи на бухгалтера и домовладельца. Давайте выпьем по рюмочке коньяка: только я угощаю.
- Идет. Скажите Сержу, чтобы и вам налил мой любимый. Вам понравиться.
- Ну, Матвей, вы прямо Уинстон Черчилль. Толь-ко о марке его любимого коньяка, был наслышан мир.
Марина направилась к стойке бара, заказала конь-як, «который любит мистер Гантер», чай и кофе, апельсиновый сок и две порции десерта: шоколадное мороженное с фруктами и орехами.
- Мистер Гантер родился здесь, Серж?
- Что вы мисс, он откуда-то из России, вернее из бывшего Союза.
- Олигарх?
- Да нет: он писатель. Вы смотрели фильм «Мальчик Тео»: о евреях и фашизме? Мой дед тоже воевал с фрицами в горах. Партизанил. Тут у нас многие мужчины воевали в ту войну, в том веке.
- Серж: вы хотите сказать, что мистер Гантер – тот самый Гантер?!
- Конечно! Я думал вы именно поэтому сразу к нему пристали. Он просит не рассказывать о нем туристам. В нашем городке его все уважают: и мэр, и начальник полиции, и простые горожане. Мистер Гантер много делает для нас. Поэтому мы бережем его покой от журналистов, особенно, таких как вы.
- Ладно, Серж, не сердитесь: даю слово, что на сегодня я забуду про профессию. Просто он действительно очень забавный и даже милый, ваш Гантер. Да и фильмы его мне симпатичны. В них есть любовь и уважение к женщине. Сегодня это редкость: мужчины что ли не те?...
- Тогда, мисс Марина, весь апельсиновый сок се-годня для вас за счет заведения!
- Спасибо. С меня чаевые.
Значит этот интересный бородач писатель Матвей Гантер. Автор нескольких сценариев к фильмам, один из которых признали лучшим иностранным фильмом в Голливуде, а другой был отмечен в Каннах.
Интересно: он ведь действительно не дает интервью и слывет молчуном. Вот судьба свела…
- Так вы, Матвей, оказывается бухгалтер с киноуклоном?
- Серж не удержался…
- Не бойтесь: я не собираюсь интервьюировать вас без вашего согласия. Честно. Просто я плакала на ваших фильмах. Поверьте.
- Верю. Я сам не удерживаюсь… Даже когда перечитываю некоторые свои рассказы или стихи…
- Отчего вы так резки в жизни и так нежны в своих героях и в их жизни?
- Знаете, Марина, я согласен на интервью, если вы обещаете выполнить некие мои условия.
- Это зависит от самих условий…
- Первое: завизировать верстку текста и иллюстраций. Второе: в материале, предшествующем интервью в журнале не должно быть демонстрации насилия, стриптиза тела и духа, пропаганды фашизма и антисемитизма. Третье: интервью печатается только в одном издании по согласованию со мной. Если вы нарушите любое условие, то материал никуда не идет. Вообще ни-куда и никогда.
- Вы жестки, но логичны и справедливы. Поэтому я обещаю выполнить все ваши условия.
- Вы обещали. Теперь я готов ответить. Только постарайтесь быть деликатной по-мужски, а не по-женски.
- Разве есть разница?
- Есть. Почему-то по моему жизнеощущению женщина всегда деликатна как глухонемые.
- В смысле?
- Вы когда-нибудь видели, как дерутся глухонемые люди?
- Нет, никогда. А как?
- Они останавливают драку только после того, как увидят кровь. Они ведь не слышат и не отличают криков боли от других слов…
- Вы не любите женщин и журналистов?
- Ну что вы, Марина: я ведь не монстр и не женоненавистник. Даже напротив. Просто я не люблю лживых журналистов и аналогичных женщин. Я вообще не люблю лжи. Потому, что за ней всегда следует предательство.
- Много раз они приходили к вам?
- Мне хватило.
- Но ведь дыма без огня не бывает, Матвей?
- Вы правы, девочка. Не сердитесь, что я так на-звал вас?
- Странно, но на вас не сержусь. Любому другому мужчине сразу бы залепила. Вы назвали меня девочкой так естественно, как будто мы давно знакомы.
- У меня тоже такое чувство. И для меня оно тоже странно.
- Давайте выпьем за странные, но человеческие чувства.
- Легко и с удовольствием…
- Вы давно пишете?
- Постоянно пишу - лет семнадцать. Начал писать в юности, но тогда это происходило от случая к случаю. Почти все, из написанного в те годы, я не сохранил. Молодость расточительна.
- Отчего, все-таки, вы такой разный в своей литературе и в жизни?
- Не знаю, может потому, что пишу о своих фантазиях, мечтах, нереализованных желаниях. Не знаю: этот вопрос скорее к моим читателям.
- Как вы оказались в этом городке?
- Сложно. Так повернулись жизнь и судьба. Я не в обиде на них, но более на эту тему ничего не скажу.
- Судя по тому, что вы за этим столиком один – вы одиноки в жизни?
- Если вы спрашиваете о моей личной жизни, то я сам сообщил вам, что холост.
- Ну и что? Я тоже не замужем, но не одинока.
- Вы его любите?
- Он меня уважает.
- Привычка? Женское стремление чтобы «все как у всех»?
- Да, нет. Мы вместе уже почти два года.
- Почему тогда не выходите замуж?
- Не знаю… Не знаю.
- Вы его не любите, Марина…
- Это вопрос?
- Не думаю…
- Почему вас интересует моя личная жизнь? Кто у кого берет интервью, мистер Гантер?
- У каждого из нас берет интервью жизнь. Вопросы, как правило, стандартные. Ответы разные: по боли, по крови. По жизни разные.
- Вы правы. Вы отточено правы, Матвей. Но в отношении своего друга я более ничего добавить не могу. И не хочу.
- Если я невольно причинил вам боль, простите меня. Давно не общался с женщинами умными и талантливыми.
- А вы…
- Бабник?
- Да нет, скорее обольститель…
- Неужели? Никогда не думал о себе в таком ключе.
- Полно, Матвей, меня то вы не проведете. Я вам нравлюсь?
- Да.
- Не слишком ли быстро, даже для приморского приключения?
- Вы напрасно полагаете, что я…
- Так вы не хотите?!
- Марина: уже поздно. Давайте на сегодня завершим интервью.
- Как: вы даже не проводите меня до квартиры, где я живу?
- Вы живете на улице … Квартира принадлежит средней дочери … Идти здесь минут пять, не более. Городок наш абсолютно спокойный, но если хотите, Серж отправит с вами своего младшего сына – очень шустрого мальчугана.
- Откуда это досье на меня?!
- Разве Серж не сказал вам, что начальник полиции мой приятель?
- Да, Матвей, как говорят в России: у вас все схвачено.
- Спокойной ночи, мисс Лерман. Приятных снов. Легкий совет: не стоит привлекать внимание несовершеннолетних подростков купанием less all, по крайней мере, в световое время суток.
- Только подростков?
- До завтра, ежик.
Марина медленно шла вверх по слабо освещен-ной и спящей улочке.
Она думала о Матвее.
Пожалуй, впервые в ее женской жизни мужчина насколько быстро настолько существенно привлек внимание ее души, и не только, одновременно. Странно, что такой человек одинок.
Странно…
Что этакое есть в его характере и таланте, что одиночило и одиночит его?
Не может быть, чтобы он не нравился женщинам, не был любим и востребован их сердцами и телами кратковременно и, тем более, долгосрочно?
Что с вами произошло и происходит, Матвей Гантер?
В чем ваше зло?
Существует ли оно вообще или ваше одиночество результат простого стечения жизненных обстоятельств? Как вам живется одному, мистер Гантер?
Марина так и не смогла найти ответы даже на часть этих вопросов.
Ночью ей снился очень странный сон. Ей вообще снились необычные сны. Зигмунд Фрейд, Зяма по-нашему, написал бы вдвое больше книг и исследований, если бы смог ознакомиться со сновидениями этой девушки. Но Зяме не повезло. Извини, Зигмунд, как говорится, если к другому уходят сны, то неизвестно кому не спится.
Марине снилось море.
Вначале она долго сидела на его берегу и смотрела на волны. Потом совершенно неожиданно для себя поднялась и медленно пошла к воде. Странно, что она была одета по-осеннему, почти по-зимнему: теплые полусапожки, куртка, перчатки. При этом вокруг во всю сияло по-летнему яркое и теплое солнце.
В воздухе пахло инжиром.
Пока она шла к воде, в ее руке оказался свежий сочный инжир. Марина осторожно надкусила темно сиреневый плод и начала его есть. Не останавливаясь у кромки воды, она, совершенно спокойно, не раздеваясь, вошла в воду и, когда море достало до ее подбородка, поплыла.
Плыла она долго и неутомимо, как в жизни.
Вначале волны были небольшими, потом начался шторм. Марина продолжала ровно плыть. Неожиданно и неизвестно откуда появился маленький дельфин: по возрасту, а не по размерам. Марина в реальной жизни никогда не сталкивалась с дельфинами близко, Поэтому во сне она сама удивилась своему знанию, что этот дельфин ребенок.
Он покружил немного вокруг Марины и подплыл к ней. Когда его голова оказалась совсем близко, то в его глазах девушка увидела лицо Матвея. Бородач улыбался. В этот момент раздался звук полицейской сирены, и Марина проснулась.
Сияло солнце.
За окном, стихая, ревела полицейская сирена.
Стрелки часов показывали восемь.
Вставать не хотелось, но море…
Через час девушка снова входила в воду на диком пляже соседнего, но уже другого островка.
На этот раз она решила купаться только top less. Хотя, как правило, Марина не слушала советов мужчин, а уж тем более не следовала им.
Вечером того же дня Марина надела не характерный для нее в отпуске наряд (чулки, платье, вечерний макияж), и направилась в кафе.
- Добрый вечер, мистер Гантер.
- Добрый вечер, мисс Лерман.
- В вашем городке есть хороший ресторан?
- Есть.
- Тогда приглашаю вас на ужин, мистер Гантер.
- Хотите совместить полезное с приятным?
- Нет только приятное…
- Не боитесь?
- А вы?
- С удовольствием, только ресторан в семи кило-метрах. Подождите тут пару минут.
«Интересно: какой у него автомобиль? На его менталитет, что-то трехдверно-джипное», успела поду-мать Марина, когда рядом с ней остановился роскошный мотоцикл, явно азиатского происхождения, цвета «бордо» металлик, с двумя жесткими кофрами по бокам и одним за спиной пассажира.
- Вы оказывается еще и байкер, мистер Гантер!
- Да, я такой.
- Значит скорость, девочки в кожаных мини и пи-во?
- Просто я люблю путешествовать по побережью, забираться в горы. Альпинизму мешает природный страх и вес. Климат здесь большую часть года теплый. Аппарат мой очень серьезный, хотя и не новый: даже холодильник и встроенные водонепроницаемые динамики есть.
- Зимой тоже на красном «коне»?
- Скорее «кобыле»: мотоцикл, как боевой корабль имеет свое имя?
- Да ну! Какое: Мотя?
- У него женское имя.
- Это же не логично: «у него женское имя» с учетом вашего отношение к нам?
- Ваш шлем и куртка, мисс Лерман.
- Я чужие, тем более, поношенные вещи не ношу.
- Шлем, действительно не новый, а эту мотоциклетную женскую куртку я заказал сегодня утром. Как видите, мой заказ выполнили достаточно оперативно.
- Все-таки вы обольститель, Матвей…
Они ехали достаточно медленно, для такого транспортного средства, по темной, освещаемой только фарой дороге.
Плотный горный воздух пронизывал их тела чем-то необычным: сладким и горячим одновременно. Марина всю дорогу молчала: в шлеме не до дискуссий. Ей было даже обидно, что дизайн и комфорт пассажирского сиденья не вынуждал прижиматься к водителю мотоцикла.
Ресторанчик оказался уютным.
Заказанные блюда были по-домашнему вкусные. После салата и пары бокалов приятно охлажденного ароматного по-августовски сухого белого вина из неизвестного ей винограда, скорее всего местной марки, Марина спросила у Матвея, где дамская комната и, получив ответ, не оглядываясь, направилась туда.
Как только она зашла в туалетную комнату, кто-то зашел за ней, и в тот же миг она почувствовала на своих плечах чьи-то руки. Марина не вскрикнула, обернулась и увидела прямо перед собой глаза Матвея…
Хорошо, что в той туалетной комнате входная дверь закрывалась изнутри…
Спустя минут тридцать они по очереди, как ни в чем не бывало, прошли в зал.
В полном молчании спокойно доели все, что за-казали. Матвей расплатился, оставив солидные чаевые, и на привычной уже писательской скорости «байкеры» вернулись в городок.
По дороге они остановились на одном из поворотов полюбоваться ночным морем. Чисто по байкерски: не концентрируясь на самом любовании пейзажем, а на использовании его возможностей…
Примерно в полночь они вернулись в городок и остались в квартире Матвея, которая на все последующие сутки стала для девушки домом: настоящим и во всем.
Четыре дня и четыре ночи превратились для этих двух людей в один сплошной рассвет. Не было утра и не было вечера, не было закатов, и не была сна в прямом смысле этого слова.
Никогда до этого отпуска Марина не беседовала настолько интересно, никто так нежно не ласкал ее тело и ее душу. В большей или меньшей степени одно или другое бывало время от времени в ее жизни, но Инжир, так про себя она стала называть Матвея, сумел все соединить вместе.
Ласки и беседы.
Смех и слезы.
Ночь и день.
Море и инжир.
И апельсиновый сон…
Ее удивляло в нем многое.
В их первое утро она проснулась в постели одна. Она слишком часто спала одна и еще чаще просыпалась одна. Впрочем, как и очень многие другие женщины: даже замужние. Поэтому в то утро она почувствовала себя еще более…
Но как только она это ощутила и начала сравнивать Инжира с прошлыми своими «фруктами» и «овощами», дверь в комнату отворилась, и вошел, улыбающийся ей и только ей, что она уже сумела осознать, Матвей.
- Доброе утро, ежик.
- Почему ты ушел?
Вместо ответа он наклонился к ее губам и … его долгий ответ ей понравился.
- Завтрак принести сюда?
- Серж успел его приготовить?
- Ежику успел приготовить завтрак я.
- Ты готовишь?
- Рыба на гриле. Еврейский омлет «По-моему». Икра рыбная по-рыбацки. Икра из баклажан по-холостяцки. Овечья брынза, овощи, фрукты. Профитроли, круассаны с шоколадным кремом. Сок апельсиновый, чай - кофе.
- Все это ты сам приготовил?!
- Ну что ты: я же мужчина. Сок из магазина, вы-печка от Сержа, чай из Индии, кофе колумбийский, рыба выловлена недалеко не мной, овощи с грядок, фрукты с плантаций. Остальные мелочи мои. Забыл: мясо в омлете тоже не мое.
- Последнее я обязана проверить лично.
- Как?
- Мануально и орально: не доверяю я тебе.
- Почему?
- Мужчина, способный вторгаться в дамские комнаты и соблазнять женщину ночью, на крутом горном серпантине…
- Признаю, но, милая, яйца стынут…
- Напротив.
- Ты так думаешь?
- Женщина, мистер Гантер, как вам хорошо должно быть известно не думает. Я чувствую…
- Что ж, я вынужден подчиниться...
- Только можно чтобы ты подчинился подольше: так как вчера…
Их завтраки, обеды и особенно ужины были упорядоченно неожиданны на протяжении всех дней, которые они провели вместе.
Постоянно неожиданными были ласки и беседы, молчание и воспоминания. Умение Матвея неожиданно прервать завтрак поцелуем, а беседу предложением выпить чаю вначале даже раздражало Марину, а потом она поняла его.
Он торопился прожить их дни как можно насыщеннее и эмоциональнее.
Он не скрывал яркость и остроту своих эмоций и неожиданно жестко требовал такого же поведения от Марины.
Он любил жить и умел ощущать жизнь полной душой и всем сердцем. В этом он был пристрастен к себе и к ним обеим: и к жизни, и к Марине. Видимо именно в этой жесткой, порой даже непримиримой, требовательности и состояло его зло.
Зло мистера Гантера оказалось сладким…
Он удивлял ее постоянно.
- Тебе не больно?
- Что ты? Отчего?
- Мой вес… Амплитуда…
- Что у тебя было по физике в школе, мистер Гантер?
- Злобная «четверка».
- Понятно: тогда перейдем сразу к практическим задачам. Тело, погруженное в жидкость…
- Ежик: тело в настоящее время не погрузится в жидкость.
- Почему это?
- Потому, что оно – тело – находится в состоянии покоя.
- Абсолютного?
- Допустим, относительного.
- Относительно чего?
- А черт его знает! Просто с возрастом мужчина приобретает многое из того, чего он был полностью лишен в молодости, но одновременно теряет многое из того, чего в молодости хватало с избытком.
Этот бородатый седой «инжир» поразительно весело умел посмеяться над собой. Возможно, так он защищался от самого себя, от своих реальных или надуманных комплексов и недостатков.
От жизни и от общества.
Марина удивлялась этому потому, что, как правило, мужчины не позволяют обсуждать черты своего характера или бытия, особенно те, которые явно не отличаются знаком «плюс». Матвею же удавалось смеяться над собой искренне и зажигательно.
Но более всего он удивил ее тем, что ничего не просил, ни о чем не спрашивал и не строил планов на будущее. Как ей надоела мужская жажда распланировать в жизни все.
Как её достало это «планирование»…
Он настоял на том, чтобы она сделала набросок интервью, и отобрал для ее материала иллюстрации. Он доверил ей самой определить место этого материала в готовой верстке журнального номера.
Утро ее отъезда было по-сентябрьски обыденным.
Возможно потому, что они оба уже жили своей обычной жизнью. Но разве можно угадать судьбу?
Особенно тогда, когда тебе хорошо и ты всем до-волен?
Первый раз она позвонила ему ровно через три дня после отъезда.
- Извини: закрутилась. Ты как?
- Нормально. Не беспокойся. Работаю.
- Как Серж?
- Передает тебе привет. Жалуется.
- На что?
- Упал спрос на апельсиновый сок, а он вложился.
- Ничего не поделаешь: рынок есть рынок.
- Звони.
- Обязательно.
Следующий звонок был спустя недели две после первого.
Жизнь неутомимо брала не свое: не всегда свое …
- Привет! Как ты?
- Нормально. Как работа?
- Не прекращается. Пишешь?
- Пишу. Редактор из издательства должен приехать через неделю.
- Рассчитываю на экземпляр?
- Обязательно. Звони.
31 декабря она позвонила ему сразу после боя кремлевских курантов. Что-то неожиданное было в ее голосе. Какие-то необычные интонации.
- У тебя странный голос сегодня.
- Нет: просто устала по работе.
- Ты хочешь мне что-то сказать?
- О чем?
- Ну, не знаю… У тебя кто-то есть?
- Чего ты?
- Чувствую.
- Что?
- Кто-то неизвестный мне около тебя.
- Кто?
- Не знаю: кто-то.
- Ты - против?
- Значит, все-таки я угадал…
- Нет: я просто спрашиваю.
- Что конкретно тебя интересует?
- Ничего. Если тебе хорошо с ним, то я рад.
- А если с ней?
- Не понял…
- Шучу я. Шучу.
- Нет, все-таки: у тебя кто-то есть?
- А у тебя?
- Ежик…
- Ежик идет спать. Устала. Привет.
После этого в их отношениях наступила длинная зимняя тишина.
Матвей решил, что так оно даже лучше. Только вспоминая часто ее глаза, он всегда чувствовал, что Марина где-то рядом с ним: очень близко…
Она позвонила ему в середине апреля.
- Ты как там: один?
- А ты?
- Я первая спросила!
- Не смейся. Ты здорова?
- Почему ты спрашиваешь?
- Ты так долго не звонила. Судя по твоим публикациям, никуда не выезжала. Я решил, что ты болеешь.
- Почему тогда не позвонил сам?
- У тебя твоя жизнь.
- Отсюда следует, что у тебя – твоя жизнь. Отлично: приеду и испорчу ее.
- Приедешь? Правда? Когда? Одна?
- Ты меня уже достал своей глупостью. Нет, не одна: с подружкой. Что не примешь?
- Подружка то хоть симпатичная?
- А за этот вопрос ты будешь наказан отдельно и жестоко. Что касается подружки, то запоминай: красивая, молодая, умная. В твоем вкусе и не такая болтливая, как я.
- Ты лесбиянка?!
- Приедем – сам решишь. Все. Спешу к подружке. Привет, натурал!
День его рождения в середине мая как всегда отличался замечательной весенней погодой. Соответственно и настроение было свежим.
Рано утром Матвей пошел на море и с удовольствием поплавал. Вволю.
В девять он зашел в кафе и сел за свой столик: как всегда с ноутбуком. Серж сердечно поздравил его, и положил на столик свежую почту: несколько писем и открыток с поздравлениями. Часов с десяти, молчавший до того времени мобильный телефон начал вибрировать и последовавшие в течении последующего времени телефонные звонки затянули завтрак до полудня.
Сержу пришлось три раза заваривать свежий кофе, который Матвею удалось попробовать только в двенадцать часов: одновременно с началом показа новостей по местному телеканалу.
Как только диктор начала рассказывать прогноз погоды, напротив кафе остановилось такси и небольшой грузовой бус, из которого вышли трое мужчин и закури-ли.
Буквально через минуту к ним присоединился водитель буса, и все четверо стали что-то бурно обсуждать, жестикулируя в сторону моря.
«Обсуждают можно уже купаться или еще рано», - подумал с сарказмом чувством превосходства Матвей и увидел, как из легкового такси вышла женщина в джинсах и футболке и направилась к кафе. Марина!
- Здравствуй, любимый! Поздравляю тебя с днем рождения!
Она прижалась к нему вся, как в те их дни, и поцеловала в губы: как тогда…
- Спасибо, милая. Почему ты не сообщила о приезде? Я бы тебя встретил.
- Сюрприз. Не хотела, чтобы ты садился за руль в такой день. Ты любишь сюрпризы?
- Если честно, то не очень.
- Придется потерпеть.
Марина махнула рукой в сторону такси и из него вышла какая-то женщина, затем наклонилась в салон, достала оттуда что-то очень похожее на дорожную сумку средних размеров, хлопнула дверцей и направилась в кафе.
Подойдя к ним, женщина улыбнулась мужчине и поставила неизвестный ему предмет на середину столика.
«Сумку на стол?! Чисто по-женски», - подумал Матвей и посмотрел на Марину.
- И шо там, как говорят в Одессе?
- Скорее и хто там…
- Не понял: там не вещь?
- Там одушевленное существительное.
- Щенок?
- Я думала ты и добрее, и мудрее…
Марина открыла сумку и осторожно двумя руками достала оттуда розовый кружевной сверток и медленно протянула его к Матвею.
Наклонившись вперед, он увидел младенческое лицо своей старшей дочери, только с безумно кудрявы-ми волосами цвета звездной июльской ночи.
Ребенок спал.
Матвей уже видел это лицо, только почти тридцать пять лет назад, когда забирал свою первую жену и единственную, по воле судьбы, дочь из родильного дома. Не понимая, что происходит, Матвей, совершенно обалдев, посмотрел на Марину, и отключился…
Он пришел в себя спустя какое-то время, сидя на полу веранды, чувствуя, как Марина нежно и жадно прижимает его голову к своей груди и плачет.
Возможно, именно ее слезы и вернули его к жизни. Разве так не бывает?..
- Прости меня, любимый. Прости, пожалуйста. Дура: я хотела сделать тебе сюрприз.
- У тебя получилось. Спасибо, что не двойня.
- Ты не говорил, что у тебя в роду были близнецы.
- Не понял: это твоя дочь?
- Не только моя…
- А чья еще? Этой женщины?! Ваша?!
- Милый: ты глупеешь прямо на глазах. Успокойся и подумай: если девочка не только моя дочь, то и …
- Чья?! Чья еще она дочь?!
- Твоя… Наша…
- Моя дочь… Моя дочь?!
В многочисленных последующих рассказах горожан об этом дне рождении мистера Гантера менялось многое: число и пол младенцев, время события, размеры автомобильного кортежа, сопровождавшего Марины из аэропорта в городок и характер травм именинника.
Нашлись двое рассказчиков, неистово убежденно утверждавших, что лично видели как огромный американский (?) военный транспортный самолет приземлился в окрестностях городка с багажом Марины, хотя даже вертолетной площадки в радиусе 50 км не было и в помине.
В-общем, фантазия горожан не знала границ, но неизменными всегда оставались слезы отца и матери красивой девочки, родившейся так далеко от места, где ее так страстно пригласили в нашу жизнь…
Никто так и не смог даже объяснить, почему Марина столько времени и так последовательно таилась от Матвея.
Хотя мне именно в этом вопросе все ясно…
Женщины, ох уж эти женщины…
Наши женщины…
Хотя ведь и мы, мужчины им под стать.
Почти всегда.
… Ровно год спустя после возвращения Марины с дочерью домой, ранним майским утром на берегу моря недалеко от нашего городка, в шезлонге сидел седой, красиво бородатый мужчина.
Акварель: седой мужчина в шезлонге на гальке морского пляжа.
Рядом с ним круглый столик.
В метрах двух красивый ярко-красный мотоцикл.
И море: ослепительное утреннее море.
Солнце, только тянущее к водной поверхности свои яркие лучи-щупальца.
Легкий седой прибой и диалог волн, который нужно только слушать.
Никакая картина и никакой рассказ не передадут любовный шепот морских волн, которые существуют и предназначены всегда только для одного человека: для того, кто любит море.
Море и жизнь…
На груди Матвея, завернутая в одеяло и свернувшаяся детским клубком спала дочь.
Кудряшки ее огненно черных волос чуть-чуть перебирал дневной бриз. Девочка от рождения была и оставалась копией того, кто крепко обнимал ее сейчас.
Со стороны они очень красиво смотрелись: типичные дед и внучка, хотя были отцом и дочерью.
Для меня в этом ничего удивительного нет.
Потому, что жизнь – это существование ради ко-го-то и для кого-то.
Всегда и только так…
Эти двое на пустынном морском пляже были похожи друг на друга как две звезды, родившиеся в одной галактике, имя которой любовь.
Звезды рождаются только от любви.
Всегда.
Мобильный телефон на столике завибрировал и мужчина очень осторожно, стараясь не потревожить сон малышки, взял трубку.
- С днем рождения, любимый! Как вы там? Еще спит?
- Спасибо. Загораем во сне на пляже.
- Ты с ума сошел: холодно!
- Спокойно: не учите папу… Она тепло одета, в одеяле, на мне.
- Ну, если на тебе… Я тоже хочу так…
- Жду.
- Родной: я уже в аэропорту. Часа два в воздухе, потом еще столько же времени и я вас поцелую. До-терпите?
- Мы-то? Не легко, но справимся: не в первый раз. Лети быстрее. Серж обещал тебя удивить рыбой и свежий апельсиновый сок уже отжал.
- А тебя чем он удивит?
- Ты меня удиви: прилети и удиви…
- Родной: я так соскучилась по тебе…
- И я: очень скучаю..
- Я люблю тебя. Очень.
- Знаю. Мы ждем тебя дома.
Жизнь продолжается!
... Одиночество ты чувствуешь только тогда, когда понимаешь, что вокруг никого нет.
«Уже» нет или «снова» нет. Но ведь «пока» нет, не бывает.
Это одиночество, как туман, обволакивает тебя постепенно, но неуклонно. Вначале это тебя раздражает. Затем пугает. Наконец, ты привыкаешь. И тогда, только тогда ты понимаешь: насколько окончательно ты одинок.
К такой жизни привыкнуть нельзя. Её можно только постараться понять.
Лучше со стороны…
- Прости меня. Г-ди, прости меня. Я не хотела. Как я могла?! Я люблю тебя.
- Не верю.
- Я люблю тебя. Не уходи. Не верь мне, только не уходи… Я люблю тебя…
К такой жизни привыкнуть нельзя. Ее только можно постараться понять. Со стороны. Или изнутри?
Так же, как твою жизнь, читатель, или мою…
Я стараюсь понять нашу жизнь, милая…
Я стараюсь.